Читать книгу Прощай мне всё - Наталия Шушанян, А.Г. Толстиков, Александр Толстиков - Страница 2

Блажен, кто праздник жизни рано

Оставил, не допив до дна

Бокала полного вина,

Кто не дочел её романа…

Когда б во мне мог заглушить

Быт кухни гордое стремление,

Он не шепнул бы мне «пиши»

И не спослал бы вдохновение.

Я в ваш, поэты, цех задорный

Входить не думаю не зря.

Ведь мне, поверьте, не зазорно

Стоять с кастрюлей у огня.

Мне шум готовки сладкозвучен,

Люблю я кухни разговор,

Приборов цепкий уговор.

И быт мне вовсе не наскучил,

Но между первым и вторым

Стихийно отгоняю сплин.

Примите же, друзья, учтиво

Пестроты жизни от меня.

Я вам вверяю просто чтиво,

А не изыски от огня.

И в этом блюде нет изъянов,

Им насладиться можно всласть,

В нем череда лихих романов.

Так вот, малютка родилась.

Нежна малютка и мила,

А мать, хоть и умела врачевать,

Когда пришлось дитя назвать,

Венерой дочку нарекла.

Знать, не знакомы докторам

Древнейшие ремесла дам.

Была малютка всем на диво

Собой не просто хороша.

А в юности была учтива,

Поклон дарила не спеша.

А мать привила ей любовь

Не только к навыкам словесным,

Но и пускать учила кровь

И разным хитростям прелестным.

Узрела рано в них Венера

Свою пленительную власть

Над теми, для кого и страсть

И мука – в женском теле.

Взялась без всякого стеснения

Венера за науку обольщения.

Без малого в пятнадцать лет

Венера глазками стреляла.

И впору было лазарет

Уж открывать. А ей все мало.

И всякие дела Амура

Венера в книжках отыскала.

И то с задором, то угрюмо

Все эти книжицы листала.

Играть умела на рояле,

Учила между делом языки,

Вязала из затей силки,

Пока подруги лишь играли.

Ее за нравы не клеймили

И по щекам ничем не били.

Так в наши с вами дни жила

Венера в тихом городке.

И там замечена была

Однажды в стильном кабаке.

И там специально для нее

Владелец ставил заводную

И трепыхался воробьем,

Ну а Венера – ни в какую.

Ведь родилась она в Сибири.

Об этом не сказали мы в начале.

А там с морозом все крепчает,

И на бровях искрится иней.

И там в мечтах своих Венера

Жила в отелях Ла Гомера.

И вот идет в университет

Венера в окружении ребят.

На самый модный факультет,

Где днем корпят и ночь не спят.

Там, между прочим, не зубрила,

Охотно споря и шутя,

Лишь многие сердца разбила,

Своими формами крутя.

И вот когда Мангейм и Шелер

Уже порядком надоели,

Пока над ними все корпели,

Венера стала повольнее.

Помчалась вольной птицей

Красотка дальше. До столицы.

Январь украсил лик столицы,

Кругом – мерцанье, мишура.

Здесь не Париж, не заграница,

Но есть французская стезя.

Один парижский архитектор

Был к нам в столицу приглашен,

Он обозначил нужный вектор,

А вектор позаботился о нем.

Ну и Венера плавным «вуаля»

Свое встречала отражение,

Вверяя плавные движения

И зеркалу, и Франции не зря.

Почти забросив всю учебу,

Венера обжилась иной заботой.

Читая Гольбаха по-русски,

Она нашла такой момент,

Когда движение по-французски

Любой сотрет рессентимент.

И вот один – уже в сетях.

И два ряда его зубов

Покорно спят в ее ногах.

Гуляет воздух меж рядов.

Узнавши новость про себя,

Которую придумала вчера,

Нашла Венера, что игра

Без денег – вовсе не игра.

С завидным постоянством

Стучалось к ней мещанство.

О символ процветания и весны!

Венера! Любви и красоты богиня!

Когда б дала услышать ты

Рабе своей, носящей твое имя

Таинственный и нежный глас,

Тогда б она очнулась вмиг,

И посвятили б мы рассказ

Тому как дар любви велик,

Как лира трепетно вздыхает,

Как сладостно воркуют девы,

И как блаженные напевы

С дрожащих губ слетают.

К тому и обратимся скоро мы,

В начале следующей главы.

Меж тем очнулся ухажер,

Поодаль – отрада чувств лежит,

На тумбочке – сверкнул набор

Из жемчуга, блеснул нефрит.

Атласом дорогим окно прикрыто,

И красное вино осталось в хрустале,

И он – совсем измятый, неумытый,

Одежда – где-то бродит вдалеке.

Решил наш пылкий волокита

Свою красотку нежно ублажить,

И к ножкам стройным уложить

Букет цветов. Прием испытан.

Не знал бедняга, что цветы

Венере даром не нужны.

Венера парой стройных ног

Прошлась легонько по цветам,

И наш герой ничем не мог

Соответствовать ее стопам.

Ах, ножки! Их не забудешь ты,

Они с ума сводили многих,

Любой красы сомнут цветы,

Идя по ветреной дороге.

Венера томным взором обвела

С паркетным полом помещение,

Достойным просто восхищения

Ленивым шагом прочь пошла.

Убранство, глазки, младость,

Цветы в ногах. Какая малость!

Венера с юности привыкла

К наполненным очарованием взорам.

Ее не трогали ни страсть, ни лира,

Ни шелк с немыслимым узором.

Она влюблялась как-то пару раз,

Но слишком быстро остывала,

Ничто не радовало жгучих глаз,

Для счастья ей чего-то не хватало.

В себе красотка сочетала ловко

Природы дар и обретенное кокетство,

А золото все прирастало. Плутовка

С красоткой сжилась по соседству.

Меняя кавалеров как перчатки,

Их обдирала как початки.

Осматривая загородный дом,

Подаренный текущим кавалером,

Венера думала о том,

Как бы расстаться с ним без нервов.

Он стар, ревнив, уж не у дел.

Всего лишь парочка домов.

И этот дом – его предел,

Не стоит он ее трудов.

Вот так бедняжка и страдала,

Ей предстоит с ним повозиться,

И чтобы к воле возвратиться,

Придется все ж отдать немало.

А он уже совсем не нужен…

В гостиной накрывали ужин.

Текущий этот Геной звался,

И в куколку свою он был влюблен,

Легко на «заяц» отзывался:

Он счастлив, молод, окрылен!

Мечтал он лишь с Венерой,

Свои денечки коротать,

Ее фигура, страсть, манеры.

Вот как с такою не пропасть!

Ведет он гостя в дом свой, не спеша,

Чтоб счастьем с другом поделиться,

Как по ночам ему не спится

И как его Венера-солнце хороша!

Не знал ведь бедный Гена наперед,

Что друг тот сердце кукле разобьет.

А вот и ужин. Улыбки, разговоры,

О доме, о погоде, о вине.

Красотке все это – не ново.

Два старика – скучней вдвойне.

И тут Венеру озарило,

А что если дружка освоить,

Тогда бы все решилось,

И помогло бы все ускорить.

Закинув ножку на другую,

Венера увлажняет губы,

Вот линия – почти прямая,

А вот – сверкают зубы.

Тут гость бутылку открывает,

Венера, как всегда, зевает.

Дружка того Эрнестом звали.

Он был талантлив и умен,

Корпел над делом неустанно,

Но ей казался стариком.

И план был прост и ясен:

Уж если Гена – так себе,

То этот просто – безопасен.

«Их обезврежу, дом – себе».

Так думала Венера наша,

Эрнеста в сети увлекая.

И тихо ножки оголяя,

Едва шептала: «Дальше?»

И не прошло и пары дней,

Как тот искал свидания с ней.

Все состоялось. Все путем.

С красоткой встретился старик.

Остался каждый при своем,

Но тут – все изменилось вмиг!

О миг! О миг! О пламя!

Впервые знавшая Венера

Вдруг не торопит содроганий,

Впервые не уходит первой…

Она почти сознание теряет

В уверенных объятиях старика,

И как же может быть сладка

Его любовь, еще не знает…

Порывы ласк и пылкие лобзания

На край уносят мироздания.

Проходит день. Идет другой.

Венера встречу уж предвидит.

Эрнест молчит. Печаль – долой:

Себя Венера не обидит —

В сердечной неге и истоме

Сама к нему стучится в дом.

Эрнеста нет. Но кто же в доме?

Мерцает свет. А в горле – ком.

Сомнений ревностных полна

Стоит Венера в ожидании.

Смиренья позднего волна

Рождает терпкое желанье:

С ним объясниться и излить

На все согласие – так и быть.

Прохладен вечер. Небо хмуро;

Ворот никто не отворил,

Венера прочь пошла понуро:

Сомнений нет – он не один.

К чему заочные свидания,

К чему сей жалостный мотив,

Сомнения, муки, ожидания?

«Уеду прочь, тоску забыв!» —

Решила сгоряча Венера.

«Прощай, мой друг, mon cher ami!» —

Твердит она, себе не веря.

Уныло месяц вслед глядит.

Мечту сменил немой укор:

«Amore-amore – печаль и вздор».

Всю ночь Венера не спала,

Всю ночь томилась в ожидании,

К утру вздремнула у стола,

И вот уселась за послание:

«Любимы мой! Oh! Mon Amour!

Тобой страдаю, стынет кровь!

Надменно утро, вечер хмур,

Вот тем и теплится любовь!

Я жду тебя, – тебя ж все нет,

В томлении ревностном сгораю,

Скажи мне ясно – да иль нет.

Ответ любой я принимаю.

Прошу тебя – дай знать, приди!

Молю – с ответом не тяни».

Письмо ушло. Венера ждет,

Предвидя хладный разговор:

Ужель все странностью сочтет,

Ужель все спишется на вздор?

Ах, сколько раз прохладным «нет»

Любовь Венера отвергала,

То не по вкусу был сонет,

То жара в сердце было мало.

Так с шуткой дерзкой пополам

Расчетливость несла успех,

Поклонник щедр – по рукам,

А если нет – не до утех.

Что нынче с ветреной Венерой?

Без «не» Венера словно Вера.

И вот сердечное послание

Эрнест прочел. Его он ждал.

Забытый цвет былых мечтаний

Отрадой поздней засиял

Улыбкой, пышно, горячо —

Ушедшей юности привет.

Отправил он скорей письмо.

«Тебя я жду» – и весь ответ.

«Я – счастлив», – думал он —

Но скучным станет чувство,

Нет, не скажу, что весь влюблен,

Любовь хранить – искусство».

Любви наполнился фиал,

И вот, мой друг, почти финал.

«Послушай, детка, я не твой.

И не смогу с тобою быть всегда.

Ты хочешь быть со мной? Изволь.

Но не всегда, лишь – иногда.

Я был всегда во всем свободен,

Свободу ту не заглушить во мне.

Принадлежу я только богу,

Ну а потом – лишь чуточку себе.

Ты нравишься мне очень,

Побольше даже, чем другие.

Хотя бывали тут – и не такие,

Замечу все же (между прочим)».

Вот так Эрнест развеял грезы

Венеры нашей. Та глотала слезы.

И вдруг она овцы послушней

К немолодым его сползла ногам.

И тихо, кротко, простодушно

Прильнула вдруг к его стопам.

О песнь любви! Когда б плутовка знала,

Как будешь литься ты в устах,

Что будет звезд на небе мало,

Что локоны украсят пол в ногах.

Что неземная чистая любовь

В душе проснется ветреной Венеры,

Что благостью невинной девы

В рассказ вольется эта новь.

Эрнест роман листал небрежно,

К нему Венера жалась нежно…

…….

…….

…….

Немало времени прошло. И с ним,

Читатель мой, и тот роман…

Венера наша – под венцом! С другим!

Другими стали вёсны: бадан

Уж не цветет в саду игривый,

Уж юности затихли переливы.

И розы белые из сильных рук

Берет Венера, гостей теснится круг.

У роз таинственное право —

Венчать истории финал:

Кольцо – Венере, в нем – опал,

Мятежный камень в золотой оправе.

Искавшие душа и чаянья девичьи

В неясном ожили обличии.