Читать книгу Страсти по Митрофану - Наталия Терентьева - Страница 3

– Элька, давай быстрей! – Лариса заглянула в комнату к дочери. – С нами выйдешь или не успеваешь? Что такое? – Мать увидела, что девочка стоит у окна, опустив щетку для волос и задумчиво перебирая пальцами края шторы. – Плохо себя чувствуешь?

Эля обернулась к матери.

– Плохо. Нет. Хорошо. Нормально, мам!

– И собираешься плакать? – уточнила мать.

– Нет! Ничего подобного. – Эля быстро собрала густые, слегка вьющиеся светлые волосы в хвост. – Все хорошо. С вами выйду, мам.

Лариса быстро подошла к дочери.

– Точно все хорошо?

– Да.

– А плакать о чем хотела? Скажешь?

– Нет, – та покачала головой и отошла от матери. – Ни о чем.

– Почему говорить не хочешь?

– Отцу расскажешь.

– И что? Он твой отец.

– Точно?

– Очень глупая и грубая шутка, Эля.

– Я на вас не похожа, мам.

– Зато мы на тебя похожи, дочка!

– Девочки! – не выдержал отец и заглянул в комнату. – Лара, ну что такое? Мы восемь минут назад должны были выехать из гаража.

– Всем помешала я, да, пап?

Отец поцеловал Элю в лоб и обнял жену, подтолкнув ее к выходу.

– Всем помешал я, но давайте доживем до воскресенья и там уж поговорим по душам.

– С вами поговоришь! – вздохнула Эля. – Ты что, в воскресенье производство остановишь, чтобы со мной поговорить?

– Нет, но…

– Вот и не обещай того, чего исполнить не можешь. Ага?

– Ага, дочка, – вздохнул отец.

– Я вообще не уверена, что я ваша дочь, – твердо сказала Эля теперь уже отцу. – Мы слишком разные.

– Слушай, разная, давай ты в школу сегодня не пойдешь, а? Поедем с нами. И поговорим.

– Не-а, – Эля отвела руку отца. – У меня пробное ОГЭ.

– О… что? – Отец попробовал все свести на шутку.

– Мне не о чем с тобой говорить, пап, не держи лифт, подвинься, не закроется так, из-за твоей мощной спины фотоэлемент скоро сломается.

– Эля! – Лариса беспомощно всплеснула руками.

– Да ладно! – засмеялся отец. – Смешно. Так почему тебе со мной не о чем говорить, дочка? Потому что у меня пятьдесят четвертый мужской размер? Я много съел булок собственного производства?

– Нет, потому что ты даже не знаешь, что я сдаю экзамены через две недели и что они называются ОГЭ.

– Теперь буду знать, – мирно ответил отец и насильно прижал дочь к себе. – Разрешают ходить в школе с таким вырезом? – Он попробовал застегнуть повыше блузку дочери.

– Отличницам разрешают! – вздернула нос Эля и расстегнула еще одну пуговку. – Я – лучшая, ясно?

– Но только не с нами, дочка, – вздохнула Лариса. – Ты хочешь поссориться, тебе так проще? Куда ты? Мы же на минус первый… Ты не идешь с нами в гараж?

– Я пешком в школу пойду, мам! Или на троллейбусе подъеду.

– Опоздаешь.

– Я же объяснила – мне можно, я лучшая.

Родители переглянулись и ничего не сказали.

– Что? Такие дружные, да?

– Элька, да что тебя просто раздирает сегодня?

Эля выразительно посмотрела на мать. Та больше ничего не сказала. Отец ничего не знает о Мите, по крайней мере, Лариса дала ей слово мужу не говорить. Почему Эля так на этом настаивала, она сама не понимала. Ей казалось – вот начнет отец расспрашивать, и все исчезнет. Ведь придется рассказать и о Митиной семье, главное – о его отце. И Федору, ее собственному отцу, вряд ли понравится вся та ситуация. Он будет против. А бороться еще и с собственным отцом у нее уже не хватит сил. Ей достаточно Митиного.

На самом деле опаздывать каждый день очень неприятно.

– Теплакова, ты что, лучше всех? – резко остановила ее Таисия, моложавая энергичная женщина с ослепительной улыбкой, никогда не сходящей с лица, даже когда та сердилась. Два года проработав в их лицее, Таисия сделала головокружительную карьеру от учительницы истории до замдиректора огромного учебного центра.

Эля взглянула на учительницу.

– Таись-Игнатьевна…

Нет, пожалуй, не стоит вступать с ней в спор. Испортит настроение на весь день.

– Я спрашиваю, почему опять опоздала?

– Проспала, – коротко ответила Эля.

– Пиши объяснительную.

– Хорошо, – мирно улыбнулась Эля.

– Не вижу ничего смешного! – стала заводиться Таисия. – Тебе смешно? Дисциплина у тебя хуже всех в классе!

Эля решила считать в голове до десяти, чтобы не отвечать Таисии на заведомую ерунду. Уж у кого, у кого, а у нее дисциплина… Опоздание – это такие мелочи в сравнении с тем, что делают некоторые ее одноклассники…

На счастье, дверь распахнулась, и с грохотом ввалились два друга, один из ее класса, второй из параллельного. За ними потянулся отчетливый запах табака и хорошего одеколона.

– Здрассьте, Таись-Игнать! – проорали оба и попытались проскользнуть через турникет мимо замдиректора.

– Стоять! – закричала та, на секунду забыв про Элю, и перегородила им проход обеими руками.

Дудукин, светлый энергичный подросток, с удовольствием врезался в необъятную грудь Таисии, сегодня обтянутую тонким ярко-фиолетовым шелком.

– Ух ты! – весело сказал он. – Таись-Игнать, это вы?

– Да ты что, Сережа, совсем уже? – Замдиректора двумя руками отпихнула Дудукина, который, врезавшись, так и остался стоять в совершенно неприличной близости к женщине.

Эля засмеялась. Второй подросток, Киселев, обернулся на нее и тоже засмеялся.

Бурая от негодования замдиректора набрала побольше воздуха и крикнула:

– Только с родителями в школу пущу! Всех!

– Таись-Игнать, – дружески начал Дудукин и снова придвинулся к учительнице. – А сейчас ч, мы с Элькой и Тёмой го в кинишко?

– Что ты говоришь? На каком языке ты говоришь? Какое кинишко? Что еще за «го»? Что за «ч»?

– Рванем, значит, в кинишко, вы же говорите – только с родаками пустите… А «ч» – это «шыто»…

– Дудукин!..

– А как? Родаки мои на работе… Вернутся только через неделю… Работа у них такая… В кино, а потом ко мне на хату двинем, да, Кисель, как?

Второй подросток неопределенно улыбался, Эля стояла и слушала разглагольствования Дудукина.

– Что ты несешь, что ты несешь, Дудукин? – Замдиректора беспомощно махнула рукой. – Быстро все в класс… Кинишко… Через неделю… О чем только думают родители… А эта… каждый день опаздывает… Смотрите на нее… Баллы она школе зарабатывает… Лучше бы не опаздывала… – приговаривая, Таисия быстро пошла к лестнице.

Дудукин подмигнул Эле:

– А ты ничё так сегодня… Сядешь со мной?

Эля выразительно скривилась.

– А ч? А ч? – Подросток стал подступаться к ней поближе, ненароком пытаясь обнять за талию.

– Дуда, руки убери, – спокойно сказала Эля. – Нич.

– Ладно, – неожиданно просто согласился Дудукин. – Правда выглядишь супер. И ваще так всё… просвечивает… Списать алгебру дашь?

Эля пихнула его кулаком в бок, на ходу открыла сумку, достала тетрадку, потом спохватилась:

– Как списать? Задание же было онлайн! Надо было решить и отправить!

– Вот черт! – расстроился Дудукин. – Двойку влепит…

– А тебе не все равно? – удивилась Эля.

– Мне? Нет. У меня лимит. Одна тройка. Или химия, или алгебра.

– А если две?

– В Англию не поеду. Не пустят родаки.

– А что ты там забыл, Дуда? – догнал их Киселев, все это время пытавшийся расстегнуть заклинившую молнию на ярко-зеленой ветровке, так и не расстегнул, шел сейчас в ней.

– Где?

– В Англии! Зачем тебе туда?

Дуда растерянно посмотрел на друга.

– Ну ч… Англия… Юнайтед Кингдом… Кисель, ты ч? Англия!

– Не, я в Англию не хочу. Ч там делать… Летом дождь, холод… Мне английский не нужен… На кой мне язык врагов… Мне лучше автомат…

Мальчики громко засмеялись и стали стрелять друг в друга воображаемыми автоматами.

– Ну кто же так орет в коридоре? – высунулась из кабинета математичка. – А, родные все лица. Веселые, приятные. Заворачивайте на огонек. Дудукин, не хочешь задачки пощелкать? Как раз тебя ждем.

– Ага, – с неохотой улыбнулся подросток. – Эль, давай двигай первая…

В соседнем классе была открыта дверь, и Эля увидела знакомую лохматую голову. Митя что-то писал, сидя на третьей парте, у окна, подперевшись другой рукой. Словно почувствовав ее взгляд, он поднял голову. Да, стоило поругаться с родителями и опоздать, напоровшись на Таисию, чтобы увидеть этот взгляд и эту улыбку. У Мити есть две улыбки, одна – для учителей и для всех остальных. Вторая – для нее. Он редко так улыбается, но если уж улыбнется, можно даже словами ничего не говорить. Она замерла на секунду, встретившись с ним глазами. Хорошо началось утро.

Дудукин увидел, что Эля замялась у дверей, подхватил ее под руку и силой втащил в класс.

– Здрассьте, Наталь Петровна! – весело проорал он математичке. – А вот и мы с Элькой! Таись-Игнать нас в кинцо гнала, да мы не пошли. Решили – на математику лучше! А у меня вчера комп вис, я задание не сделал!

Эля освободилась от цепкой руки Дуды и прошла на свое место. Подружки ее не было, поэтому Дуда тут же нарисовался рядом с ней.

– Садитесь, садитесь, – засмеялась математичка, как всегда бодрая и энергичная. – Таисия Игнатьевна, говоришь, вас в кино отправляла с утра?

– Ага… – уже менее уверенно кивнул Дуда.

– Ладно. А я попрошу тебя у доски помаяться. Давай-давай, иди.

– Я только со своей девушкой… Я без нее никуда… – Дуда попытался потянуть с собой и Элю.

Кто-то в классе фыркнул, но математичка лишь махнула на него рукой:

– Иди-иди, Серега, девушка твоя пока за партой посидит.

– Да что он говорит? – возмутилась Эля. – Какая девушка?

– Вот и я думаю, – засмеялась математичка. – Какая Дуде девушка? Нос не дорос.

– А нос тут не главное! – пробурчал Дуда, так, чтобы одноклассники слышали, а математичка – нет.

Но Наталья Петровна услышала и покачала головой:

– Вот язык без костей, а! А если я отвечу? Тоже будет ржа.

Эля увидела значок сообщения:

 Доброе утро! :-)

Посмотрела на задачу, которую дала Наталья Петровна, и решила сначала заняться математикой. Если начать переписываться с Митей, то задача уже станет неинтересной. Второй раз он писать не будет, надо его знать. Будет ждать и ждать, пока она ответит. Наверно, это не очень мужское качество… Трудно разобраться. Можно попытаться поговорить с матерью… Но Митя ей не очень понравился. Она видела его один раз, мельком, и не понравился. Она прямо не сказала, но Эля почувствовала. Митя как раз от растерянности стал улыбаться той самой улыбкой, ненастоящей, старательной.

Дуда вернулся на место, ничего не решив и совершенно не расстроившись.

– Накрылась твоя Англия, – сказала Эля, чуть отодвигаясь, потому что подросток сел к ней слишком близко.

– Ну и ладно! – улыбнулся Дуда и снова пододвинулся к Эле. – По химии четыре получу. Или не получу. И не поеду. С тобой в лагерь поедем, да? В развивающий… Меня родаки отправить хотят. Будем развиваться, да, Эль? – Дуда игриво засмеялся, хлопая ресницами.

Эля скривилась.

– Дудукин! – крикнула Наталья Петровна. – Отстань от Теплаковой! Сам не решаешь и ей не даешь! А она должна баллы школе принести на экзамене, раз уже мальчики у нас такие.

– Мальчики у нас ого-го! – бодро ответил Дудукин, постучав себя по груди. – Нравятся мои духи, Эль?

Эля только покачала головой, продолжая решать.

– Значит, нравятся, – уверенно сказал Дуда. – Мне тоже! Брутальные! Ну ч, го со мной в лагерь? В Сочи…

– Дуда, да что ты завелся с утра? – удивилась Эля. – Какой лагерь? Я в лагеря не езжу…

– А со мной? А в Сочи? Шашлик, го-ори, гарячий друг, тёплий море…

Эля сбросила его руку под столом, которой он пытался ухватить ее за коленку.

– Это ч, твоя нога, Элька? Какая гладкая… Ты ч, без колготок? Во даешь…

– Да уйди ты, пожалуйста!

– Это не я, это море плещется у ног… тёплий-тёплий…

– Придурок…

– Не могу, у меня гормональный выброс…

Эля вздохнула.

– Ну а я тут при чем?

– В твою сторону выброс… Го в кинцо вечером?

– Не го, Дуда. Вечером у меня музыкалка.

– А завтра?

– Завтра танцы.

– Танцы… Вот почему у тебя ноги такие сексуальные… М-м-м… секас-шмекас…

– У меня нормальные ноги, Дуда, если не заткнешься, я пересяду.

– Я с тобой…

– Ты меня утомил, Дуда! – прокричала Наталья Петровна и показала ему кулак.

Дудукин послал математичке воздушный поцелуй, скосив глаза к носу, и сделал вид, что пишет в тетрадке.

– Слушай, – негромко спросила его Эля. – А как же Ленка? Ты же с ней недавно в кино ходил?

– Ты все про меня знаешь? – удивился Дуда.

– Да кто ж этого не знает! Она всем рассказала… Как ты там отжигал… – проговорила Эля и попыталась все же решить задачу. Лучше бы она Мите ответила на сообщение. Все равно ничего не решается, когда рядом сидит Дуда и горячими руками то и дело хватает ее за коленки, за руки, ненароком приваливается. – Еще раз дотронешься до меня, я уйду, ясно? Вообще из класса уйду.

– Не уйдешь, – разулыбался Дуда, но руки убрал. – Давай решать вместе, в одной тетрадке.

– О господи, за что мне это? – вздохнула Эля. – Ну что за человек!

– А Ленка мне надоела, – довольно громко ответил Дуда, так, что услышали те, кто сидел впереди. – Ревнивая очень. И приставучая. И ноги у нее кривые. И волосатые.

– Ну ты гад, Дуда, я же помню, как ты за ней усвистывал!

– Было-было-было, да прошло! – напел вполне музыкально Дуда. – С Ленкой это просто зигзаг был… Шоссе-дублер… Мне вообще-то высокие нравятся, и чтобы волосы такие… как у мулаток… только не темные… А в нашей школе одна такая. Что же мне делать?

– Посмотри в соседней! – посоветовала сидящая впереди Соня, София, восточная девочка с огромными светло-карими глазами и копной медно-рыжих волос.

– Разыберусь сам! – с сильным акцентом ответил ей Дуда. – Разылюбил адыну, палюбил другую!

– Дети, ну какие же вы сволочи! – не зло сказала Наталья Петровна. – В частности Дудукин.

– Всё, всё, Наталья Петровна! – примирительно поднял обе руки Дуда. – Сейчас Элька все решит. Я замолчал! На… – Он посмотрел на свои большие модные часы, – двадцать две минуты. Она вам все решит за это время.

– Себе что-нибудь реши пока!

– Я сегодня не могу… У меня сегодня гормоны… – Дуда откинулся на спинку стула.

– Жаль, что такому красивому мальчику совсем не дали мозгов, – вздохнула математичка. – Румянец, волосы хорошие, фигура… А мозгов нет.

– Это ч? Про меня? – удивился Дуда. – Мне мозгов хватает. И я еще футболом занимаюсь.

– Посиди заткнувшись, футболист, хорошо? – попросила математичка. – Меньше мячом об башку стучать нужно! У тебя есть двадцать две минуты! Не решишь – кол. И ты его не исправишь никогда!

– Бе-е-е… – тихо ответил ей Дудукин и положил голову на Элино плечо. – Я так посижу, хорошо? С тобой моим гормонам спокойнее.

Эля толкнула товарища, не рассчитав сил, он упал со стула.

– Вот, Наталья Петровна, почему я решить ничего не могу… – сказал, приподнимаясь с пола, весь красный Дуда.

– И почему, Дудукин?

– Потому что меня девочки слишком любят, понимаете?

– Ну ты вообще… – покачала головой Эля, взяла свои вещи и пересела на последнюю парту.

Дудукин взял сумку и поплелся за ней, на ходу дав оплеуху паре своих приятелей.

Наталья Петровна только развела руками:

– Что мне, матом на вас заорать?

– Не надо, Наталья Петровна, – рассудительно посоветовала София. – Запишет кто-нибудь, в «Подслушано мой район» выложат. Стыда не оберешься, проверка придет…

– И то верно, – вздохнула математичка. – А до конца урока уже ничего не осталось, все время Дудукин съел. Кол.

– За что? – взвился Дуда. – Я уже минуту как молчу!

– Странные вы люди, – неожиданно серьезно сказала математичка. – И не дети уже, и совсем не взрослые.

– Мы – новые взрослые, – объяснила Эля. – Это так называется. Психологи выяснили уже.

– Да? И чего же вы хотите?

– Это очень неприлично спрашивать! – тут же выскочил Дуда. – Запретная территория личности!

– Помолчи, личность! – махнула на него рукой Эля. – Играть хотим. Это самое главное. У нас мир другой, понимаете?

– Нет. Но постараюсь понять.

– Нич она не поймет, – пробубнил Дуда. – Как я уже устал. Только день начался… Может, правда, мотанем в кинцо, а, Эль?

София, сидящая впереди, обернулась и с интересом посмотрела на Элю.

Эля растерянно подняла глаза на приятельницу.

– Что?

– Да ничего. Интересно просто. Как ты пацанами вертишь. То один, то другой.

– Это ч за другой? – завелся Дуда. – Ч за другой? Кто у нее?

– Глаза открой! – засмеялась София. – Только свой пупок видишь!

– А ч? А ч? Это кто еще такой? – Дуда стал активно вертеть головой. – А! Понял! Волоконский, что ли? – Он свистнул, ловко кинул острый карандаш и попал в спину Косте Волоконскому, высокому хрупкому мальчику, который сидел впереди в среднем ряду. – Не обломится тебе ничего, понял? Тощий слишком! Не дворянин ты! Буква у тебя лишняя одна, Костян! Волокуша!

Костя обернулся и молча посмотрел на него.

– Глаза красивые, правда? – громко, на весь класс, прошептала Софья Эле. – Мне вообще-то голубоглазые не нравятся, конечно…

Эля в отчаянии закрыла уши руками.

– Слушайте, ну лучше бы я спала дома! Пользы больше бы было! Ну какие глаза! Какая лишняя буква… Волокуша… Голубые глаза… Кинцо… Что за бред?

– О ком она говорит? – Дуда придвинулся к Эле и крепко обнял ее, несмотря на все попытки девочки сбросить его руку. – Какой другой?

На счастье прозвенел звонок, и Наталья Петровна решительно сказала:

– Вон все из класса, мне к завучу нужно срочно, кабинет закрываю. Давай-давай, Дудукин, двигай ногами. Даром что выросли вон длинные какие…

– И накачанные, Наталь Петровна! Хотите, прыгну с места к вам на стол?

– Уйди вон, Дудукин!

– А кол уберете?

– Уберу, уйди только! – засмеялась математичка. – Вот народ, а… Новые взрослые они… Штаны научитесь застегивать сначала! Взрослые…

Эля побыстрее вышла из класса. Митя – в соседнем кабинете, сейчас тоже должен выйти.

– Погодь-ка! – Дуда в два прыжка догнал Элю, пихнув по дороге Костю. – Пошел вон отсюда, теперь во-он туда… Эль, Эль, так как насчет кинца?

– Никак. – Эля стукнула его сумкой, и в это время как раз из соседнего класса вышел Митя.

Увидев крутящегося вокруг нее Дудукина, он вопросительно посмотрел на Элю и, не поздоровавшись, быстро спустился по лестнице на второй этаж. Соня внимательно наблюдала всю эту сцену и лишь усмехнулась. К Эле снова подошел Костя. Дудукин хотел с ним связаться, но увидел на другом конце коридора Киселева, заорал что есть силы: «Кисе-е-ель!» – и помчался к нему, расталкивая других учеников.

– У тебя ничего нет поесть? – спросил Костя, улыбаясь и покачиваясь из стороны в сторону.

– А у тебя? – Эля холодно посмотрела на товарища. – Ты голоден?

– Нет… просто…

– Просто он не знает, что у тебя спросить! – засмеялась Софья. – Я же говорю – то один, то другой, то третий.

– А ты не завидуй! – К ним подошла еще одна девочка, Таня, проспавшая первый урок, крепкая, среднего роста, в короткой юбке и длинной вязаной кофте, небрежно накинутой на блузку. – Я вот – свободная одинокая женщина и никому не завидую! Даже Эльке, хотя она со счета сбилась, сколько у нее парней. Вот у меня нет парня, и я не завидую!

– Оно и видно! – засмеялась Софья. – Что тебе не завидно!

– Да у меня тоже… – попробовала было поспорить Эля, но, увидев снова поднимающегося по лестнице Митю, замолчала и отошла в сторону.

Митя прошел мимо нее, нарочито отвернувшись. Эля быстро достала телефон и написала:

 Ты сердишься на меня?

Она увидела, как мальчик достал телефон, прочитал ее сообщение, начал что-то писать в ответ, но передумал и сунул телефон в карман. Софья, наблюдавшая за ними, подошла к Эле:

– Ревнует, да? Это очень хорошо…

– Ты ничего не понимаешь, – покачала головой Эля. – Все не так.

– Расскажи, может, я и пойму…

Эля посмотрела на подружку. Рассказать? Софья все выслушает, будет кивать, сочувствовать, а потом как-то само собой окажется, что это знают все. С преувеличениями и неожиданными трактовками. Очень хочется рассказать, очень хочется поделиться. Но с кем? С Таней – было бы естественнее всего, они дружат с четырех лет. И Таня почти умеет держать секреты. До тех пор, пока ее не укусит муха и Таня на ровном месте не поссорится со всем миром, включая Элю, и вот тогда уже она выскажет все, что знает. Самое тайное, самое сокровенное. Она и свое может сгоряча рассказать, а уж чужое… Так уже бывало не раз. Поэтому с ней тоже делиться ничем нельзя. А как бы хотелось кому-то рассказать обо всех своих сомнениях и противоречиях.

Костя снова подошел и так и стоял рядом, молча, смотря что-то в своем телефоне. Увидев, что Эля на него взглянула, он сказал:

– Дура!

– Сам дурак, – ответила Эля.

– Яблоки есть?

– Есть, но не дам.

– А курабье?

– Нет.

– А булочки с изюмом?

– Для тебя – нет.

– Значит, есть, – обрадовался Костя. – Дашь?

– Посмотрим. – Эля похлопала его по руке и в этот момент увидела Митю, бредущего по коридору в их сторону, совершенно не обращающего внимания на то, что происходит вокруг него. Митя смотрел только на нее. И опять рядом с ней мальчик, теперь уже другой, Костя. – Фу ты черт! – засмеялась Эля.

Увидев, что она еще и смеется, Митя резко развернулся и пошел в другую сторону.

– Булочку дашь? – Костя ненароком привалился к Эле.

– Да уйди ты ради бога! – толкнула она мальчика, тот покачнулся и не удержался на ногах, чуть не упал.

– Слушай, ты волейболом занимаешься, а такой слабый! – усмехнулась Софья.

– Я не слабый, я просто голодный…

– Он всегда голодный! – вмешалась Таня. – Элька, что сегодня принесла?

– Да ничего я не принесла, отстаньте! – Эля отмахнулась от товарищей. – Что вы, дома не поели, что ли!

– Капиталисты должны делиться своим богатством! – рассудительно сказала Софья. – У вас слишком много булок. Вам надо их раздать бедным.

Дети стали смеяться, Эля тоже – а как иначе? Отойти в сторону, обидеться? И быть одной? Ее друзья не такие плохие, бывает гораздо хуже. Никто из них не пьет, не курит, в подворотне после уроков не стоят, Таня собирается быть художником, Софья – психологом, Костя – дипломатом. И наверняка будут, все хорошо учатся, у всех нормальные семьи, не бедные, не богатые – нормальные.

– На третьей перемене поедим, ладно? – примирительно сказала Эля. Она слышала сигнал сообщения, но решила отойти в сторону, прочитать, чтобы не полезли Таня с Софьей.

 Я принес тебе диск Скрябина. Если хочешь, сама меня найди. :-(

Эля вздохнула. Наверно, мальчики тоже могут капризничать и обижаться. Только потом они станут мудрыми, великодушными, сильными и щедрыми, а пока они маленькие и слабые, и при этом очень хотят казаться сильными и взрослыми.

Хорошо, Митя, найду.

Эля подождала ответа. Нет, конечно, он не ответит. Она решила не откладывать до следующей перемены, иначе весь урок ни он, ни она нормально учиться не будут.

Митя стоял у кабинета истории и разговаривал с двумя невысокими девочками. Ох, Эля слишком хорошо знала этих девочек, их знала вся школа. В каждом классе есть такие девочки, начиная с седьмого. Их видно издалека. Непонятно как, а видно. Они могут быть не накрашены, даже вполне скромно, никак одеты, а видно. То ли по взгляду, то ли по походке, то ли потому, что они редко ходят одни, обычно вместе с группой мальчиков.

Сейчас одна из девочек взяла ненароком Митю за локоть и поглаживала, поглаживала, что-то говоря, вторая смеялась и прислонялась к нему то боком, то ногой. А Митя разглагольствовал, как будто и не замечая, что девочки вовсе его не слушают, а только делают вид. До Эли донеслись обрывки фраз. Гиппиус… Мережковский… Он, что, издевается? Он рассказывает Тосе и Посе – так прозвали девчонок, одна из них Настя, другая Полина – о поэзии Серебряного века? Он бы еще им о Микеланджело рассказал или о Ростроповиче! Он ведь сейчас как раз о нем читает…

Наверно, ему все равно, кому рассказывать… Эля повернулась и пошла прочь.

– Подожди! – Митя, отлично видевший Элю, догнал ее. – Привет.

– Привет. – Эля остановилась. – Как дела?

– Превосходно…

Иногда от растерянности Митя начинает разговаривать высокопарным слогом, сам этого стесняется, но ничего не может поделать. Как будто в нем просыпается какой-то древний предок, который с утра запрягал коня, скакал по полям, потом возвращался к обеду, его ругал дворецкий: «Барин, ну что же вы, не завтракавши… И взмокли все… Идите, я вас переодену… И к обеду уже барыня ждет вас…» Именно такой, взрослый предок. Лет тридцати, а то и больше. Дворянский, холеный, живущий в эмпиреях, ничего не смыслящий в мирских делах…