Читать книгу Романы Ф. М. Достоевского 1860-х годов: «Преступление и наказание» и «Идиот» - Наталия Тяпугина, Н. Ю Тяпугина - Страница 26

Очевидно, что одного умозрения идей еще очень мало для изменения даже одной – своей собственной жизни. Ближе всех к разгадке времени подходят те, кто имеет дар подмечать в жизни, в каждом ее предмете то, что заслуживает любви.

Вот почему человечество так чтит своих поэтов и художников, способных узреть в текущем мгновении черты вечности, ту божественную красоту, что делает каждый предмет «окном, через которое мы можем заглянуть в самую бесконечность». Здесь мы вновь приблизились к тому, что бытует в жизни под словом «идеал» и что, как мы помним, было самым трудным для Достоевского в создании образа князя Мышкина. Очевидно, что совершенная человеческая личность только эмпирически неосуществима. Мы это знаем и по собственному жизненному опыту: в воплощенном в жизнь всегда остается мучительный «остаток» возможного и должного. Если исходить из того, что наше стремление к совершенству – не химера, что цель не может быть иллюзорной, станут понятны слова писателя: «У меня свой особенный взгляд на действительность (в искусстве), и то, что большинство называет почти фантастическим и исключительным, то для меня иногда составляет самую сущность действительного» (из письма к Н. Н. Страхову от 26 февраля 1869 года). Этот же смысл и в авторском утверждении: «Может быть, в Идиоте человек-то более действителен».

Вот почему князь Мышкин в романе, кроме всего прочего, фигурирует в качестве Человека вообще, Человека в его абсолютном воплощении. Помните слова Настасьи Филипповны, обращенные к Мышкину перед ее уходом с Рогожиным: «Прощай, князь, в первый раз человека видела!». Ипполит перед попыткой самоубийства сказал то же: «Стойте так, я буду смотреть. Я с Человеком прощусь».

Человек, который не рассчитывает своих часов и дней, щедро делясь с другими временем и смыслом своей жизни, кто бы он ни был: жалкий Антип Бурдовский, случайный лакей в доме Епанчиных, страдающий Ипполит, неуправляемый Рогожин или мечущаяся Настасья Филипповна; готовый прийти на помощь и просить прощения за самую невольную обиду, – безусловно, видит в другой жизни равноценное с собой бытие. Вот почему его слова и поступки находят отклик в сердцах окружающих его людей. И если вспомнить реакцию «дачного общества "на исповедь князя, то легко заметить, что она является просто противоположной той, что возникла по прочтении «тетрадки» Ипполитом. Мышкин «видел Аглаю, бледную и странно смотревшую на него, очень странно: в глазах ее совсем не было ненависти, нисколько не было гнева; она смотрела на него испуганным, но таким симпатичным взглядом… Наконец он увидел со странным изумлением, что все уселись и даже смеются… Смеялись дружески, весело; многие с ним заговаривали и говорили так ласково, во главе всех Лизавета Прокофьевна: она говорила смеясь и что-то очень, очень доброе. Вдруг он почувствовал, что Иван Федорович дружески треплет его по плечу; Иван Петрович тоже смеялся; но еще лучше, еще привлекательнее и симпатичнее был старичок…» (548) и т. д.

Ощущение «сбывшегося пророчества» вызвало у Мышкина не только (не столько!) предчувствие, что он все-таки разобьет злосчастную вазу (что, как помним, и произошло), – сколько удовлетворение от желанной реакции на его исповедь. Вот почему князь «с наслаждением» вглядывался в лица и говорил взволновано: "Я не благодарю, я только… любуюсь вами, я счастлив, глядя на вас…» (549) Сравните: Ипполит «спешил своим вызовом. Но его слушатели были в полном негодовании… «Какие они все негодяи», – шепчет он князю в исступлении…»

Потому-то слова и помощь князя принимаются людьми, что чувствуют они в нем доброту и любовь – качества, которые во все времена нужны человеку.