Читать книгу Год с Культурой - Наталья Анатольевна Нагорнова - Страница 2

Заметки времени на полях старых и новых кинолент

Некоторые сейчас совсем не включают или вовсе не имеют телевизор. Зачем? Смотрят видеоконтенты онлайн или скачивают заинтересовавшее.

А кого-то – старое, знакомое, привычное, особенно перед шагом в новый неизвестный год: стабилизирует, уравновешивает, дает ощущение опоры.

Что идет по телевизору в новогодние дни? Конечно же, старые популярные киноленты – привычный фон во многих кухнях. И, как из книги каждый читатель вычитывает что-то своё, так в очередной просмотр зритель из точки своей сегодняшней жизни высматривает новые ракурсы собранной когда-то сюжетной конструкции, даже если выхватываешь картинку краем глаза или просто на слух, растворяя их в контексте готовки салатов.

Старый Новый год

Когда фильмы идут потоком, собираясь эпизодами в один узор, их сюжеты миксуются в общую мозаику. И каждый год замечаешь что-то новое. Например, в “Девчатах” я впервые рассмотрела отношения в немолодой паре: Надя и Ксан Ксаныч. В «Операции «Ы» и других приключениях Шурика»  (1965 г.) герои Н. Селезневой и А. Демьяненко – встречающиеся студенты, а в “Иване Васильевиче” (1973 г.) они уже семейная пара. Штрихи к экономике: “У нас регулярно возникают перебои с теми или иными товарами, это происходит от того, что те или иные товары запланированы такими ротозеями, как вы. Извольте переделать отчет”, – новосельцевы в дефицитах виноваты, “Наша бумажная промышленность работает превосходно”, – 1977 г. (“Служебный роман”), а уже в 1979 г.: “С бумагой в стране напряженка” (“Москва слезам не верит”). И оказалось, что детский сад в “Джентльменах удачи” и новостройки “Иронии судьбы” – рядом, в Черёмушках.

Надя в “Иронии судьбы” звонит подруге: “Таня, я к вам сейчас приду… Ну, тогда вы приходите”. Я впервые задумалась: по какой причине та не смогла принять коллегу, уж точно там – не интимная обстановка: до и после звонка Таня и Валя прибегали к ней вдвоём, из одного места.

Помню свой первый шок от просмотра кинофильмов: после культового “Москва слезам не верит” в кинотеатре “Спутник” на улице Скляренко с родителями и их друзьями все вышли потрясённые, бурно обсуждали, а под “Иронию судьбы” дома бабушка от смеха сползла с кресла на пол.

Среди любимых шуток, запомнившихся фраз и мелодий, ставших кодами, мелькали ушедшие из жизни вместе с советским бытом – дисковые телефоны, радиоприёмники, смешные фасоны одежды, шапки и шарфы, связанные по-тогдашнему, кримплен и нейлон, комбинации, клипсы, дубленки, мужские портфели, золотые кольца с рубинами, ленинградская тушь, курение в квартирах и рабочих кабинетах, неизбежная пьянка, дружинники, стеклянные графины, копировальная бумага, счёты и калькуляторы, бронзовые пегасы, чайники на плите, бумажная пресса – герой Табакова на проспекте элегантно просматривал “За рубежом”… А вот это не ушедшее – на днях была на почте, и там пожилой мужчина выбрал из газет одну, отсчитал монеты и купил. Хотя представить поступающего так молодого человека трудно…

Но, может быть, именно в меняющемся с несоразмерной человеку скоростью мире для самосохранения нам нужна культура ритуала? Старый фильм, любимая книга, бумажная газета. Как минимум – в праздники…

В поисках смысла

Как это звучало в старом, сегодня незаслуженно забытом фильме Тенгиза Абуладзе «Покаяние»: «Зачем дорога, если она не ведет к храму»? В последнее время в телевизионной картинке заметен повышенный интерес к духовным исканиям: телерепортажи из монастырей, фильмы и сериалы. Как спасение от суеты, экзотика, не формат, дауншифтинг, деурбанизация, обретение нового сообщества, семьи – “братья и сестры» –  для заблудших, не нашедших себя, скрывающихся, отчаявшихся, для тех, кому в миру тяжко, кто не влился в социум, не адаптировался к совместной деятельности. В преддверии лого- и трудотерапии оказывались там те, кому по нынешним реалиям к психологу бы или к психиатру, а то и к наркологу. Как говорится – “у каждого праведника есть прошлое, а у каждого грешника – будущее”.

До пострига в монастырях мало кто доходит, все больше – трудовики и послушники. Слово это по второму кругу вошло в обиход в новом обличье, более удобопроизносимом: “Ну кто, кроме Довлатова, знал, что в слове “послушник” ударение падает на первый слог?“ (А.Генис, “Довлатов и окрестности. Метафизика ошибки”).

Сериал “Монастырь”, фильм “Непослушник” – 1 и 2. Пляжи, тусовки, “буржуи зажравшиеся” с одной стороны, и поэтика определения души отрока на дело жизни с другой – как определялся Алеша Карамазов, тот тоже всё присматривался, к постригу готовился. И такая же боязнь искушения, как в “Отце Сергии”.

В сюжете сериала, как о невозможном – женщина в мужском монастыре, но такие истории известны. Моя подруга молодости, из кавказской мусульманской семьи, нашла отдушину на приходе в обычной церкви у Отца Нектария, но его перевели в Оранский мужской монастырь. Она последовала за ним – не отказал, так и прижилась там. Я нашла её через сайт храма, стали перезваниваться – телефоны им не запрещали.

 По её рассказам, атмосфера в монастыре по-семейному тёплая. Вот только работы тяжелой много: подруга там пасла и доила семнадцать коз, от чего у неё болели кисти рук, и тогда она на время шла торговать в монастырскую лавку. Но она полюбила своих подопечных – когда я ей предложила перевестись в самарский Иверский монастырь: “Только тут коз нет”, она воскликнула: “Без них не смогу. Они такие!…” Я спрашивала, как она сейчас выглядит – “Почти вся седая, на голове платок выцветший с блеклыми цветами. Куртка, юбка, сапоги, штаны камуфляжные, но я их под юбкой прячу, батюшка штаны нам не разрешает носить”, – она осталась новатором в одежде, какой и была в молодости.

Я прочитала, что в монастырях у послушников и трудников забирают паспорта, спросила подругу, а как у них. “У новичков – да, забирают, чтоб не украли чего, а потом возвращают на руки, кого уже знают. Это нормально, а то всякие же забредают к нам, и странных среди них много. Мой паспорт у меня”, – верят ей, или знают: куда она, без своих коз…

В сериале “Монастырь” батюшка говорит: “Хватит разговоров на сегодня, мне еще с прихожанами говорить” – как многие, кто в профессии “человек – человек” – педагоги, медики, психологи. И показано, как лечит заблудшую душу новый коллектив с нехитрыми правилами жизни, простой деятельностью, физической активностью, строгой дисциплиной – все то, что есть в монастыре, за чем ходят на групповую терапию или ложатся в стационар.

Они такие разные, эти богослужебные сообщества: жестокие в сериале “Монастырь”, душевные в фильме “Непослушник”, спасительные у моей подруги, погрязшие в борьбе за власть в Борисоглебском Аносином монастыре из мемуаров игуменьи Мещерской, светлые и весёлые у Майи Кучерской в книге “Современный патерик. Чтение для впавших в уныние”.

Что дают эти новогодние длинные дни нам? Кому что, конечно, по выбору. Но всем – возможность остановиться, побыть с самим собой и поискать точку опоры в себе, оставаясь при этом в контакте с обществом. В этом, наверное, и смысл культуры праздности.

Предрождественское

Закрутила сегодня метель, прямо по Гоголю – перед Рождеством. А мне, как назло, необходимо было пробежаться по делам. Но удобная спортивная одежда сгладила непогоду – хорошо двигаться, когда всё укутано—упаковано, и ничего лишнего. Вспомнила себя лет …дцать назад, вот посмотреть бы сейчас со стороны – до жалости: каблуки, норковая шляпа с полями, свингер меховой, а то и дубленка тяжеленная, помпоны ещё на пальто были… И ведь переплачивали за все эти архитектурные излишества, которые только мешали, физически осложняли существование – еще ведь детей за руку и на санках.

Забежала к маме – она ждала нашего давнего молочника после декретного отпуска у его коровы. Наконец, он привёз молоко во двор. К Новому году, к сожалению, не дождались, и праздничный торт пришлось печь из магазинного, что, естественно, сказалось на его качестве, на чуть-чуть.

– Завтра тебе айфон заменим, будет всё то же самое, только посовременнее, и экран побольше.

– Отстань от меня, мне поздно умнеть, уже ничего не улучшишь.

– Так дело не в улучшении, а в скорости ухудшения: за год можно мозгов растерять  на пять процентов, а можно на сорок.

– … Ладно, меняйте.

Молочник приехал позже на час – дорогу замело, очередь из 5-7 старушек уже нервничала и притопывала ногами в валенках. Расчистил лавку, вытащил из машины бидоны и емкости со сметаной и творогом, – ах:

– Весы дома забыл! У кого-нибудь есть?

– У меня вроде были, но я не помню, где они лежат.

– Я тоже сейчас свои не найду.

Они нашлись у маминой приятельницы, в прошлом врача. Но она живет дальше всех присутствующих – через два двора и на третьем этаже без лифта. Ещё с полчаса ждала молочная сходка начала торговли. Но ничего – встряхнулись старички вместе с молочником, сорганизовались. Весна далеко, но уже – солнце на лето.

О просмотренном

Для работы психологом с клиентами в качестве общеизвестных примеров в моей жизни присутствует много кино.

В интервью трёхлетней давности любимая мной Татьяна Москвина сказала, что фильмы устаревают, в принципе, но есть некий корпус, который она пересматривает, и вообще – любит фильмы пересматривать (может, это помогало ей подмечать подтекст и потом выстреливать точным словом по-снайперски?). Я задумалась: а какие фильмы пересмотрела бя я? Из самых ранних помню “Варвару Красу ” (смотрела в детстве раз тридцать), “Армию трясогузки” – в кинотеатр “Спутник” ходили полшколой, когда красные пришли – свистели и хлопали. “Волшебную силу искусства”, где учительница – Людмила Сенчина, будто с нас снимали.

Решила провести эксперимент: чтобы узнать, даст ли мне старый фильм новые эмоции, и не пожалею ли я о потраченном времени, пересмотреть несколько старых фильмов, но не смогла. Как блок какой: не открывай дверцу, не трожь старые воспоминания о том, из чего, из какого сора душа твоя росла.

Почему о кино пишу так часто? Потому что это, как общий контекст, слой с одинаковыми понятиями, “с человечеством родство”, как раньше поэт Роберт Рождественский называл утреннюю свежую газету.

“Тень за спиной”. НТВ-шный сериал о многолетнем поиске маньяка, снят по реальным событиям. У следователя осталось ощущение, что предыдущий эпизод не раскрыт. Начальник недоволен: “Не умеешь ты закрывать дело, в голове своей ставить точку”. Так ведь это эффект Зейгарник – или руководитель с высоким чином не изучал базовую психологию в вузе? – не решенная задача не забывается, так работает мозг.

“Сериал “Белый лотос – 2”. Первый сезон мне понравился, второй – нет. Теперь отель не на Гавайях, а на Сицилии, с некоторыми прежними героями. Скучный показ скучного отдыха богатеньких и изощренная охота за их состоянием, чересчур прогнозируемая. При просмотре возникало чувство трезвого среди пьяных – праздность, тупость, пустота. Выручали итальянские пейзажи, исторические интерьеры и места древних мифов. Очень затянуто, скорость просмотра, к сожалению, не регулировалась. Наши “Содержанки” посодержательнее были.

“Убийство в Сен-Поль-де-Вансе”. Майор полиции – женщина–карлик, стойко воспринимает язвительные шуточки, отпускаемые руководством элитного отеля о её необычной внешности. “Я хороший профессионал, с моим ростом лучше всё делать на отлично”. Проницательная, жизнерадостная, находчивая.

“Знакомство родителей” – две стареющие заскучавшие супружеские пары ищут утешения на стороне, оказалось – с будущими сватами. “Изменил? / – У нас ничего не было! / – Было, у нас была беседа, настоящий диалог!” Взгляд взрослых детей на своих родителей отрезвляет: “Они видели нас всю свою жизнь, и они не хотят быть нами”. Выговорили обиды и требования друг к другу, раскаялись, передоговорились на дальнейшее.

“Чувство правды” – при незамысловатом сюжете и нереальной глянцевости столичного быта неплохие диалоги и показ семьи с мужем–ребенком. Домашний детектив в рамках норм морали и без нравоучений.

“Бизнес-план счастья” – схема сценария точь-в-точь, как у предыдущего, даже те же декорации, та же степень силы (точнее – слабости) интриги, благонравие, предсказуемость, банальность. И тот же типаж главной героини: комплекция, причёска, стиль в одежде.

Сериал “Обвиняемые”. Отличный: достоверно, грамотно, четко, выверено каждое слово, ни одной пустой сцены и лишнего кадра. Правда, тяжело. Каждая серия –  отдельный сюжет.

Глобальный прогноз. У Малахова Тамара Глоба давала прогноз – как же трудно мной воспринималась вязкая и приблизительная, хоть и грамотная, речь астролога на фоне привычных уже ярких стримов, зум-семинаров, вебинаров, интервью, нашпигованных образными метафорами, цитатами и конкретными фактам. Зато сказала, что родинка на щеке свидетельствует о литературных способностях, и я впервые почувствовала пиетет к своей отметине на левой.

Радио–манипуляция. В разговоре о лжи “Почему все врут” психолог Сергей Ениколопов рассказал знаменитую историю: в начале войны, когда били по Лондону, и было очень всё печально, англичане на БиБиСи завышали данные о количестве своих потерь в самолётах, которую сообщали немцы, и так завоевали доверие. Все слушали обе стороны, так БиБиСи завладели аудиторией.

Зимняя Москва

“Утро на 1 канале” завлекло видами зимней Москвы, ярмаркой у ГУМа. Учитывая, что было, где остановиться в Москве, поехали – на выставки, в музеи, ярмарки.

Попутчица.

Ехали с мужем в разных купе – случайно взяли билеты в раздельно женское и мужское. Нас с попутчицей в купе было двое. В ответ на мои планы пойти в Третьяковку она рассказала, как однажды всмотрелась там в картину Ильи Репина “Иван Грозный и сын его Иван”:

– Меня так прошибло от его взгляда, что я убежала из зала и из всего музея.

– Знаешь, есть такой роман Анны Матвеевой – “Завидное чувство Веры Стениной”, там у героини был дар: чувствовать все, что изображено на картине, вплоть до ощущения запаха продуктов с натюрморта, шума реки и ощущения ветра на пейзаже. Может, и у тебя есть подобный талант: через картину воспринимать эмоции художника, которые он ощущал, рисуя картину? Но не слуховую или обонятельную галлюцинацию, а – гнев, ужас. Та Вера, кстати, использовала свой талант: стала экстра-экспертом по определению подлинности шедевров.

Попутчица всю дорогу угождала мне: предугадывала, в чем я нуждаюсь, порывалась подать, достать, поднять и тп. Я подумала, что такое складывается от многолетней практики, наверное, муж у неё с аутичными чертам, раз она привыкла всести себя, как тьютор.

Приехав, накупили продуктов и наготовили себе и на хозяина, где остановились, впрок. Лепила вареники с грибами вешенкам и думала: звучит, как про сладкое, похоже на “варенье с вишней”, а ведь обед…

Оружейная палата.

В неё пошли в день приезда. Как-то у меня в последнее время повелось, что в музеях фотографирую старинные часы и зеркала. С одной дамой – современно и стильно одетой, с айфоном последней модели,  от витрины к витрине с экспонатами переходили в одном темпе и часто оказывались рядом. На стенде с работами Фаберже был одуванчик, который она узнала:

– Ой, о нем же в последнем выпуске "Культурное наследие" на канале Культура было, – и рассказала мне: из чего он, какие там хитрости, что наряду с драг-камнями есть настоящие зонтики растения. Заметила, что запечатлеваю я. – А вы зачем зеркала фотографируете? Не боитесь, что они все силы в потусторонний мир вытянут? Как?! – не верите в потусторонний мир? – и т.п.

На всякий случай нейтрализовала возможную чертовщину фотографированием старинных окладов Евангелий и икон. Рыцарские латы – как на мужчину и на женщину, на самом деле – написано: амуниция для боя верхом на лошади и для пешего. Часы со скульптурой: Лукреция, умирающая на руках супруга от самоубийства после изнасилования солдатом. На расписной тарелке чаепитие:  мужской разговор, к босой паре, видимо, пришёл гость, раз женщина присела, но без стакана. Платья с длинными шлееейфами и портретиками.

Два серебряных подноса с буквами, как про моих дочек с именами на А и на Н, с уточняющей цифрой 1 возле Н: она первая по хронологии. На самом деле это, конечно, подарки для царей Александра и Николая I-го.

В музее Ильи Глазунова зал с портретами первой супруги художника Нины и работы её памяти, прожили 30 лет, вроде как покончила собой (мутная история: он считал, что её убили).

В цокольном этаже музея – фотографии художника с известными людьми. Одна из его муз – Джина Лоллобриджида, с которой после Международного кинофестиваля в Москве завихрился бурный роман. Были римские каникулы… На фоне супружеской жизни с Ниной (“Вы и убили-с”).

Два дня были наполнены именем Нина: в сети все поздравляли кинокритика Зинаиду Пронченко с новорожденной дочкой Ниной, что, мол: имя какое красивое “и главное – редкое”, в музее Ильи Глазунова много портретов "Нина", жены художника. В год, когда родилась моя Нина, японцы поставили оперу “Нина и 12 месяцев” по сказке “12 месяцев”, а имя для героини им выдала ЭВМ – как самое благозвучное на всех языках мира. Ну, еще и наличие моей любимой тети Нины, и просмотр в дни семейной благой вести фильма “Привет с фронта” со словами “Здравствуйте, Нина” в каждом письме…

Царицыно.

Впечатление от него грустное: те, кто его замышляли и затевали – не насладились им и не попользовались: не достраивался, забрасывался, зарастал деревьями на крышах. То один государь спустя век подтянет, то другой еще через пару спохватится. Не по-хозяйски такой масштабный недострой пропадал. В 70-е годы прошлого века в круглом Хлебном доме были коммуналки. Смотрительницы рассказали, что трудно было из них выселить:  “Конечно – из такой красоты…” В Большом Дворце огромные объёмы, широкие нарядные лестницы, башенки, интересный маршрут по кольцевой. Приветливые смотрительницы сказали, что люстры и паркет – новодел. Я спросила:

– Как вы здесь работаете? Наверное, обживаете каждый зал, как свой дом?

– Обживаем, по-родному. Но залы меняем, чтоб не надоедали.

Даже такое великолепие может надоесть…

Всё красиво, масштабно. Но такого чувства давней когда-то там жизни, как, например, было у меня в Коломенском, я не ощутила. Территория большая, за день все строения не обойдешь, там еще царские конюшни были, еще что-то… Местный туристический маленький электроавтобус с экскурсией внутри усадьбы в день нашего посещения не работал, к сожалению – надо было читать расписание на сайте.

Добирались до Царицыно с пересадкой, которая мне даже понравилась: бесплатные автобусы почти пустые отправлялись один за другим – ждать не пришлось, в окно посмотрела район Автозавод.

В промежутках между музеями сварили  на скорую руку походные щи с килькой в томате.

В самом центре.

Адрес – нулевой километр всея Руси, ГУМ–ярмарка с катком. В субботний вечер на стройках работа кипела. “Музыкавметро” – теперь в метро есть специальное законное место для музыкантов. Китай-город. Мы жили у метро Новые Черемушки, там же рынок – нарядный, с башенками под старину, на нем все-все есть. Хотели утром с поезда закупиться – в Самаре-то рынок с 7 часов, а этот с 10-ти, пришлось идти днем. Продавец мяса сказала: "Тут днем звонят постоянные покупатели: Света, мне на гуляш грамм 700, и вечером забирают приготовленное".

Иногда судьба сводит рядом знаменитостей днем смерти. Сталин и Сергей Прокофьев умерли в один день 1953-го, утрата второго в те дни осталась досадно незамеченной. Из недавнего: Ю. Шатунов и Нарцисс Пьер – хоть оба из поп-музыки, для меня совсем разные. И вот: Ирина Чурикова – узнала об этом, проходя мимо Третьяковки, на другой день Вахтанг Кикабидзе – узнала в Третьяковке, на следующий была в Историческом музее – Джина Лоллобриджида, через день рассматривала  её фотографии с художником. Эти трое у меня соединились в контексте музейной усталости и яркой иллюминации в центре новогодней Москвы.

В Третьяковке.

Портреты откликались лицами из контекста текущих событий. “Пушкин” работы Крамского, с маникюром. Писарев – как раз о нем читала у Льва Аннинского до поездки. Дама, очень похожая на мою предновогоднюю фею, пригласившую меня в “Культуру”. У “Незнакомки” Ивана Крамского экскурсовод: “Приличная женщина должна отставать от моды на один год”. У “Коломбины” Николая Сапунова будто что-то с глазом. Левитан, “Омут” – “У каждого в жизни был собственный омут”, русалки, многовероятно, отсюда. К нему же, наверное, и нянечка Варвары Красы направлялась, когда пошла к “омуту глыбокому”. Аудио-гид мне не понравился: банальные избитые фразы либо спорные оценочные: “Эта картина у художника неудачная”, – о «Никита Пустосвят. Спор о вере» Василия Перова. Кто так решил?

Храм Христа Спасителя.

Вход свободный, перед службой образовалась очередь, спускающаяся со ступеней, но она ощутимо двигалась. Ближе к верху девушки скидывали назад капюшоны, снимали с шеи шарфы и повязывали их на голову. Внутри храма молодежи было очень много, и по-серьёзному, не поглазеть: со свечами, вдумчивым написанием на удобном длинном столе списков для поминания. На службе потрясли живые голоса хора и солирующих батюшек – самое красивое и гармоничное песнопение, что я слышала. Во время окуривания – хождения батюшки по храму с дымящимся кадилом –  толпа прихожан слилась в едином молчаливом застывании. Присутствовали, кто как умел: стоя истуканом или иногда крестясь в нужные моменты, внимая каждому слову произносимых молитв, вторя слова или молча, озираясь на других или никого не видя. От впечатлений я расплакалась, дура старая…

С книгой.

Перед поездкой начала читать “Фабрику прозы” Виктора Драгунского, да так всю Москву её в сумке и протаскала. Как-то на самом интересном месте ко мне в метро пристала женщина, сидящая рядом:

– У вас телефон звонит? У вас, у вас! – пришлось отвлечься, залезть в сумку.

– Нет, не у меня, – но она была удовлетворена прерыванием моего кайфа, а то – ишь, расчиталась тут!

Удачное совпадение: в мои московские дни Драгунский неожиданно оповестил в соцсети о своём творческом вечере в красивейшем месте – театре Школы современной пьесы. Мини-дворец: арт-кафе с разговорами за соседними столиками о постановках, внутренняя просматриваемая многоэтажность холлов, гостеприимный персонал.

До начала встречи познакомилась с писателем – я ж люблю прийти задолго, самой первой. Когда назвалась, и он тепло среагировал – узнал по комментариям в его ТГ-канале, было приятно. Вечер прошёл тепло, писатель оказался таким же искренним и дружелюбным, как его рассказы.  Задружились на Фейсбуке.

Самое захватывающее впечатление в этой поездке: виртуальный полет над Россией в парке Зарядье. 8 минут счастья, пролетая близко, почти касаясь, над каменными столбами в Коми, Ленскими в Якутии, Саяно-Шушенской ГЭС, долиной гейзеров на Камчатке, Сочи, Мамаевым курганом в Волгограде, Москва-Сити. Полёт над Москвой тоже хорош, но над Россией мы пролетели дважды.

Как Хосе и Мария.

Привязалась ко мне в те дни песня, мелодию которой мы знали с детства из заставки к телепередаче “В мире животных”, где журавли, танцующие страусы и качающиеся на лианах обезьянки. Но вот услышала её в первоисточнике на аргентинском языке, про Хосе и Марию на библейский сюжет Рождества, и мелодия стала другой: человеческий голос добавил чувств, переживаний, ощущения личной истории и мечты.

После полуночи муж поздравил с наступлением дня нашей свадьбы в последний день января – 37 лет. Как такая называется, естественно, не помнил, поэтому приукрасил, чем смог: “Пушкин столько жил”.

Когда пара отмечает весомые годовщины, непременно промелькнёт фраза “Всякое бывало”, и тут я не оригинальна: пожалуй, да. Но самое нежное, надёжное  и судьбинное чувство – когда муж вёз меня на сносях к родителям: в северном гарнизоне был “не климат”, гемоглобин не поднимался выше 76. Господи, всё было проблемой, на поезд не сесть – добыл в военной кассе два билета на боковой плацкарт, верх и низ, с пересадкой. После пересадки в Москве в вагоне ко мне кинулась беременная женщина: уступите нижнюю полку. Разворачиваюсь к ней – наши пуза одинаковые. У неё была верёвочная авоська с узкими стеклянными бутылками болгарского кетчупа – ”кетчУп вот купила”, бутылок двадцать, одна разбилась, и ноги её были, как в крови. Она вытирала их и продолжала искать нижнее место, мне так жалко её было: и лет ей под сорок, и ехала без мужа. Нашли ей нижнюю полку в соседнем вагоне.

Где собака?

Уже несколько месяцев не видела собаку на недостроенном доме напротив, а ведь каждый день по утрам она взбиралась на самый верх. Жива ли? Смотрю вниз на конуру – приносят ли еду? Две миски то ближе к собачьей будке, то дальше, снегом не засыпаны, вокруг вытоптано – значит, приносят. Но тут увидела: слетелись поутру вороны и всё из мисок перетаскали, ещё и отгоняя воробьёв.

А приходящая кормилица – пару раз видела женщину лет сорока – думает, наверное, что собака ест, раз миски опустошаются. Представила: бедолага лежит в конуре, не в силах выползти, и смотрит через лаз, как птицы уплетают её пайку.

Зеркало для героев и не героев

Поскольку много сейчас текстов о психологии – на сайтах психологов, специализированных форумах, профессиональных площадках – это нахлынуло на людей потоком. Вроде и хорошо, но одновременно и обесценило такие речи, они стали напоминать проповеди священников, которые без конкретного запроса клиента, попадание пальцем в небо, одно блюдо для всей паствы, кто придёт.

Появление зеркала изменило человека: он смог увидеть себя со спины, сбоку, посмотреть на свои уши, зубы, заглянуть себе в глаза. Люди по-иному стали ухаживать за собой.

Думаю, примерно такого масштаба произошли изменения с человечеством, когда появились писатели, а потом психологи. Под шквал психологической литературы в последние годы выговорены и вынуты на поверхность страхи и сомнения, тайные метания. Если не осознанно про себя, то, читая о подобном у других, попутно развивая душу. Все же теперь знают, что такое незакрытый гештальт, личные границы, быть в потоке, в моменте и т.д.

Но не всякое отражение себя человек способен воспринять, может и окаменеть, как при виде Медузы Горгоны. Сергей Рубинштейн называл чувства при узнавании себя “горечью самопознания”.