Читать книгу Капкан на мечту - Наталья Андреева - Страница 5

С раннего детства ему нравилось все большое. Потому что сам он родился в крохотном городке, можно сказать, микроскопическом, в малогабаритной квартирке, в маленькой семье: мама, папа, я. В детском саду Юлик Хорьков стоял в строю последним, даже за всеми девчонками, так же, как потом стоял последним в школе. И Юлик привык быть крайним. Он намеренно не говорил «последним», хотя думал именно так.

«Я – последний. Последний в очереди за всем, за всеми земными благами. И мне последнему все достанется. Если вообще достанется».

Хорьков понял это чуть ли не с колыбели. У мамы почти не было молока, и Юлий плохо набирал вес. Бог дал ему так мало, причем всего. И ростом обделил, и на таланты поскупился, имущества, и того не досталось. Почти никакого. Что такое малогабаритка в городке, который в некоторых документах вообще называли поселением городского типа? Ее ни разменять, квартирку эту, ни продать с выгодой, чтобы жить отдельно от родителей. Ни тебе дачи, ни машины. Родители всю жизнь пользовались общественным транспортом и относились к этому спокойно. Что ж, кто-то должен быть и последним. Самый большой размер ноги в их семье был тридцать девятый. Такие ботинки носил папа Юлика, тоже человек маленький, как в прямом, так и в переносном смысле. Звали его Кай. Необычные имена – это, пожалуй, была единственная странность семейства Хорьковых. Как люди маленькие, иметь много странностей, а именно больше одной, они опасались.

Что касается имен, все объяснялось просто. Когда в семье Хорьковых родились близнецы, мальчик и девочка, их назвали Кай и Герда. Герда так и осталась бездетной, а у Кая родился единственный сын. Маленькие Хорьковы не очень-то любили размножаться. Они старались жить тихо и внимания к себе не привлекать. После появления на свет близнецов Хорьковы словно испугались. Поэтому Герда покорно приняла свою участь: старая дева. Юлий очень любил тетю Герду. Даже больше матери. Это тетя дала ему редкое имя. Отчество «Каевич» не очень-то подходит к традиционным русским именам. Ну и что тут можно придумать?

– Пусть он вырастет большим-пребольшим, – торжественно сказала тетя Герда, нарекая его императорским именем Юлий. А потом не уставала утешать маму Хорькову: – Мальчик непременно вытянется. Так часто бывает: в садике маленький, в начальной школе маленький, а к выпускному вечеру глядишь – на две головы выше папы!

Но Юлий почему-то так и не вырос. На уроке физкультуры он постоянно испытывал унижения. Последний в шеренге мальчиков. Сразу за ним стояла огромная Ленка Обрезова. Вот она точно была на две головы выше Юлия! А то и на три! Когда они на разминке бежали вокруг зала, Обрезова дышала ему в макушку и орала:

– Хорьков! Лыжню! Раздавлю тебя, клоп!

Огромную Ленку Хорьков жутко боялся и… втайне обожал. Вот бы на ком жениться! И родятся у них близнецы…

Но Обрезова его, малыша, совсем не замечала. Она жила в каком-то своем мире, мире больших людей, о котором Юлий всегда думал с завистью.

Он, ни шатко ни валко, окончил школу и, набравшись смелости, поехал поступать в столичный институт. Институт Юлий выбрал маленький и специальность маленькую, что-то там обсчитывать, какую-то из крошечных, далеко не престижных и не приоритетных отраслей народного хозяйства. Благодаря маленькому конкурсу, а точнее, полному его отсутствию, в институт Хорьков поступил, ему даже дали койку в общежитии. И ооо-чень маленькую стипендию.

Долгое время Юлий Хорьков не жил. Он нищенствовал. На самом деле ему было не тридцать три и не тридцать пять. А все тридцать девять. Маленькая собачка до старости щенок, вот и Юлий выглядел моложе своих лет. И те мучительные годы без Розалии, что он влачил жалкое существование, пытаясь зацепиться за Москву, Юлий вспоминал с содроганием. Он снимал, нет, не маленькую комнату. Угол. Терпел унижения похлеще тех, школьных, когда стоял в строю мальчиков последним. Даже тогда, под пяткой у Ленки Обрезовой, он чувствовал себя больше человеком, чем во время объяснений со своей квартирной хозяйкой.

Юлий давно уже понял, что единственное спасение маленького мужчины от бесконечных унижений – это большой кошелек. Унылыми голодными ночами, отдав последние гроши за свой убогий угол в Москве, Юлий страстно мечтал о деньгах. Домой ему возвращаться не хотелось. Ленка Обрезова вышла замуж и родила двойню. Увы, не от него, не от Юлия Хорькова. Как сказали родители, от пожарного инспектора. Шумные, пышущие здоровьем отпрыски пожарного инспектора царили теперь на детской площадке, ближайшей к дому родителей Хорьковых, и при мысли о том, что придется видеть каждый день их и счастливую Ленку, Юлий в ужасе закрывал глаза. Только не это!

– Хорьков!!! Лыжню!…

Юлий дал себе слово, что продаст душу дьяволу, лишь бы перебраться – нет, не в начало очереди за земными благами. Хотя бы в середину. И дьявол вскоре нашелся. Розалия Карловна подцепила Юлика в супермаркете, наваливая в корзину продукты. В овощном отделе, закинув в тележку пару арбузов, Розалия невзначай прихватила и будущего мужа. Дома, разобрав покупки, она недоуменно всплеснула руками:

– Ой, а это еще что? Откуда? Видать, по акции дали, в нагрузку.

И Юлий, скромно потупив взор, сказал:

– Я согласен. Согласен на все, только не выгоняйте меня из этого рая!

Ибо квартира, в которой он очутился, показалась ему в тот момент райскими кущами. Потому что это была КВАРТИРА! Настоящая, большая, а не какая-то малогабаритка! И в ней царила большая женщина. Почти такая, как он хотел. Да, толстая. Некрасивая. Зато БОЛЬШАЯ!

И Розалия над ним сжалилась: Юлий остался. Но у него сразу же нарисовалась проблема, на этот раз не маленькая, а просто-таки глобальная: теща! Вообще, с того момента, как Юлий Хорьков познакомился с Розалией, ко всем его величинам на глазах стали добавляться нули. Дьявол резвился вовсю: ты был недоволен своей участью, Юлий Хорьков? Ты, жалкий маленький человечек, взалкал богатства! Ну, так будет тебе богатство! Весь земной шар, такой огромный, и ты весь его исколесишь и увидишь. Но взамен… Отныне все у тебя будет большое: большое плавание, настоящие деньги, огромная жена и гигантские проблемы.

Почему-то Розалия к Юлику прикипела. Замуж ее никто не брал, она просидела в девках аж до тридцати. Юлий был ощутимо младше, он был намного меньше по габаритам, и если уж и говорил, то очень мало, тихо и редко. Он старался быть незаметным, не соваться лишний раз на кухню, поменьше есть, чтобы не вызывать недовольства, и почаще исчезать из дома. Но даже несмотря на это, теща возненавидела его с первого взгляда.

– Тоже мне, нашла сокровище! – презрительно говорила дочери Ольга Ефимовна. – Плюгавенький, нищий! Не мужик, а так… Одно название.

– Не лезьте, мама, не в свое дело! – осаживала ее Розалия, и они тут же вступали в перепалку.

Юлия обсуждали при нем же, обе женщины так орали, что соседи стучали по батареям. И это при том, что и мать, и дочь постоянно жаловались на свои болезни, в доме только и говорили, что о врачах и лекарствах! Но скандалили они как здоровые. Да что там! Кому угодно могли дать фору, забыв про свои болячки и круша в запале столовые сервизы!

Поначалу Юлий, принимающий жалобы тещи на здоровье за чистую монету, втайне надеялся, что та долго не протянет. Поскольку Розалия была занята своим бизнесом, то зять целыми днями возил Ольгу Ефимовну по больницам, терпеливо сидел с ней в очередях, таскался по многочисленным кабинетам, собирал анализы, а вечером выслушивал бесконечные упреки. Под видом проявления заботы Хорьков с пристрастием допросил всех тех врачей, кто пользовал его тещу. Кстати, девичья фамилия Розалии Карловны была довольно странная: Выдан. Поэтому она и взяла фамилию мужа. Осталась только одна мадам Выдан, зато какая!

– Ваша мама проживет долго, – утешали врачи Хорькова. – При таком внимании и заботе… Главное – это соблюдать все наши предписания.

И теща соблюдала. А еще бегала по утрам, как она говорила, от инфаркта, регулярно посещала бассейн, фитнес-клуб и, как с ужасом узнал однажды Хорьков, брала уроки танца живота! Короче, вовсю наслаждалась жизнью. Умирать она и не собиралась.

Хорьков приуныл. Он понял, что его кинули. И кинули жестоко. Его постоянно упрекали в тунеядстве, хотя на деле работа Юлия всех устраивала. Да, он получал мизерную зарплату, но зато мог в любой момент с работы уйти, выполнить любой каприз своих женщин, что бы он ни сделал, как бы себя ни повел, его все равно бы никто не уволил. Потому что на его место другого такого дурака еще поискать. И стаж шел. А главное: был повод для упреков. И так было во всем.

Когда встал вопрос, почему у Хорьковых нет детей, оба супруга прошли полное обследование. В результате Юлию сказали, что бесплоден именно он. Хорьков позволил себе усомниться, вспомнив близнецов, и тайно прошел повторное обследование. Он был абсолютно здоров! Но обе его женщины вешали на него всех собак. Ко всем упрекам тещи добавилось еще и это:

– Кругом не мужик! Даже детей иметь не можешь!

А что он мог сказать? Все имущество было записано на Розалию и на ее мать. В основном на мать. Теща подстраховалась, при разводе ненавистному Хорьку, как она называла зятя, не досталось бы ничего, Юлий ведь пришел на все готовое. Он долго и тщательно изучал законы и понял: увы! Придется либо терпеть, либо уползти обратно в свой нищий угол. А к хорошему быстро привыкаешь. Юлий привык вкусно кушать, носить дорогую одежду и не думать о деньгах. Но время шло, и за пятнадцать лет брака они с Розалией обросли имуществом. Юлию удалось уговорить ее разъехаться с матерью. Господи, чего ему это стоило! Но квартиру они купили.

Это имущество уже было нажито в браке, равно как и дача, две машины, драгоценности жены и банковские счета. Розалия Карловна была бережливой, и хотя каждый день собиралась помирать, это не мешало ей копить деньги на старость. О пенсии она говорила с презрением, зато о домике за границей, где-нибудь у моря, с восторгом. Вот где хорошо бы встретить старость! И медицина там не в пример отечественной. Есть такая замечательная страна: Израиль. Но туда лучше с пустыми руками не соваться. Надо бы подкопить денег.

Юлий, как всегда, молчал, но втайне делал подсчеты. С каждым годом денег на счетах становилось все больше, и сердце у него сладко замирало. Хорьков смекнул, что, если жена вдруг умрет, он станет весьма обеспеченным человеком. Беда в том, что Розалия Карловна умирать не собиралась. Если только несчастный случай…

Юлий попытался к дьяволу подольститься, уговорить его на сделку.

– Признаюсь: я погорячился. Не надо мне все. Отдай мне только половину. Я согласен поделиться со старой ведьмой. Помоги мне, пожалуйста!

Но дьявол был к его мольбам глух. Или почти глух. Момент триумфа Юлий Хорьков таки пережил. Однажды Розалию положили в больницу, а теща купила путевку в санаторий, и на пару дней Юлий остался один. Его отпустили. И он рванул в родной город. На своей шикарной машине, ибо Розалия содержала его достойно.

И, о чудо! Проезжая по улицам родного города, Юлий Хорьков заметил коломенскую версту, Ленку Обрезову! Он тут же свернул на обочину и резко затормозил. Ленка, онемев, смотрела на франта, выпорхнувшего из сверкающего «мерседеса». Хорьков давно уже одевался исключительно за границей. Покупая вещи на продажу, Розалия не могла не прихватить для Юлика, все размеры которого она знала наизусть, пару костюмов или рубашек. Даже когда сама она перестала мотаться за границу, ее консультанты повинность игнорировать не смели. Юлий Хорьков должен быть одет стильно и с иголочки.

– Привет, Обрезова! – небрежно сказал он, поигрывая ключами от машины. – Тебя подвезти?

– Это что, твоя? – кивнула она на «мерседес».

– Моя.

– Говорят, ты неплохо устроился, – с уважением сказала Ленка.

– Не так чтоб очень… – поскромничал он. – Но не жалуюсь.

– Загорелый какой! – с завистью сказала Обрезова. Сама она была бледна и сильно располнела. – Когда это ты успел? До лета еще далеко.

– Только что из Таиланда, – сказал он таким тоном, каким говорят о походе в баню. Да, мол, помылся.

– Ну и как там, в Таиланде? – жадно спросила Ленка.

– На Мальдивах мне нравится больше, – пожал плечами он. – Там сервис не в пример. И виллы пошикарнее.

– Ты и на Мальдивах был?!

– Я много где был.

– Но это же так далеко!

– Я летаю бизнесом, если больше пяти часов. – Розалия и в самом деле не скупилась на билеты в первом классе. – Там очень удобные кресла, почти как кровати. Ну и все включено, само собой.

– Ой, а я все в Турцию собираюсь, да никак не решусь. Боязно, – поежилась Ленка.

Она на глазах сдувалась, а Хорьков все рос и рос. Они уже были одного роста, а еще через десять минут такого разговора Юлий вдруг понял: отпустило! Ленка ему больше не нравилась. Он успел повидать других женщин: холеных, уверенных в себе и при этом одиноких.

На любого мужчину, оказавшегося в том же отеле, за границей, они смотрели ожидающе. Рост и стати во внимание не принимались. Главное не стати, а статус. Если бы только он, Юлий Хорьков, при всем при этом был свободен…

Ленку он подвез до дома, вполуха слушая ее рассказ о жизни родного города. Все это было так мелко, так провинциально… С интересом Юлий отметил только одно: из всего класса лишь он выбился в люди. Подробности никому не интересны, важен опять-таки антураж. Он приехал на шикарной машине, прекрасно одет, объездил полмира.

– Кто бы мог подумать! – с завистью сказала Ленка. – В школе ты ничем таким особенным не выделялся. И вдруг Москва! Весь в шоколаде! Все наши только о тебе и говорят. Кстати, денег взаймы не подкинешь?

Юлий поморщился и с сожалением полез в карман за портмоне.

– Сколько тебе? – спросил с опаской.

– Тыщу! – зажмурившись, выпалила Ленка.

Хорьков чуть не рассмеялся: точно, отпустило! Подумать только! Для них тысяча рублей – деньги!

– Может, мужа моего на работу устроишь? – без проблем получив корыто, Ленка решила замахнуться на избу.

– Оставь свои координаты, – небрежно сказал он и записал телефон, по которому не позвонит никогда.

С прошлым было покончено. Отпустило.

Он стал присматриваться совсем к другим женщинам. Разумеется, не в Москве, за границей. Хорьков давно уже смекнул, где надо искать любовницу. Жениться он больше не собирался, еще чего! Делиться ведь придется в случае развода. Уроки мадам Выдан не прошли даром. Шансы свои Хорьков оценивал высоко. Однажды, лежа на пляже, он случайно подслушал разговор трех дам. Это были приехавшие на отдых подружки, судя по всему, состоятельные. Маникюр, педикюр, итальянские купальники, модные шляпки… У Хорькова глаз на это был наметанный. Сами женщины были симпатичные, стройные, в возрасте слегка за тридцать. Обсуждали женихов. Как понял Хорьков, две из трех были одинокими.

– …да какая там очередь?! – громко сказала рыжая. – Посмотрите на меня, девочки! Тут не то что за Сан Саныча, за козла пойдешь!

Цитату из старого, советского еще фильма «Девчата» Хорьков узнал. И, прикрывшись журналом, внимательно рассмотрел женщину, которая ее сказала. Вполне! Все при ней! Вот бы с такой… Он сладко зажмурился.

К интимным отношениям Розалия относилась без энтузиазма, особенно после того, как узнала о своем бесплодии. Юлию, меж тем, не хватало. Все у него теперь было, все блага земные. Кроме секса. Дьявол скорчил гримасу: и как тебе это, Юлий Хорьков? Все у тебя будет, кроме потомства. Даже о страстной ночи любви, без всякого продолжения, ты будешь только мечтать…

И Юлий мечтал… Так мечтал, что просыпался иной раз в мокрых трусах. До смерти боясь свою Розалию, настоящий оргазм, так чтоб без оглядки, не сдерживаясь и ни о чем не думая, Хорьков испытывал теперь только во сне, потому что во сне человек над собой не властен. Юлию снились женщины. Модели. Или почти модели. Главное, безотказные. Он сладко думал о том, как, получив наследство, уйдет с ненавистной работы. Он ходил туда лишь затем, чтобы передохнуть от общества Розалии. Дачу он будет сдавать или жить там круглый год, а московскую квартиру сдавать. Дача хорошая, со всеми удобствами, в ближайшем Подмосковье. Денег на счетах полно, есть довольно прибыльный бизнес. И наступит жизнь, полная приятностей. Брюнеток и блондинок.

В своих мечтах Юлий лихо крутил один курортный роман за другим. Ульяну он тоже оценил с первого взгляда. То, что надо! И когда она сама к нему подошла на почти безлюдном пляже, уж было подумал, что…

Разумеется, ей он этого не сказал. Много чего не сказал. Буквально: в двух словах. Но нужное слово вылетело: я согласен…