Читать книгу Гроzа - Наталья Андреева - Страница 3

В общем, расстановка сил в Калинове к той вечерней прогулке по набережной, послужившей невольным толчком дальнейших роковых событий, была такова. Дикой готовился в очередной раз переизбраться мэром. С одной стороны ему противостоял Иван Кудряш, который зимой уволился из городской администрации и начал собственную избирательную кампанию. Его поддержал средний калиновский бизнес и, по слухам, некие влиятельные левые из столицы. С другой стороны активисты Калинова, в основном пенсионеры и экологи, собирались выдвинуть в мэры Кулигина. Когда-то Лев Гаврилович был активным правым, но теперь и Кулигин предпочитал независимость.

Словно королева на шахматной доске, исход этой партии могла решить стремительным маневром грозная Кабаниха, самая богатая в городе женщина, которая поддерживала своего большого приятеля Степана Дикого. Но ее дочь Варя как кошка была влюблена в Кудряша и шпионила в его пользу, ловя каждое слово матери. Кулигин пытался раздобыть миллион долларов, решив гипотезу Кука, чтобы тоже начать избирательную кампанию.

А в начале весны в Калинове появился племянник Дикого, Борис. И город, в котором вот уже без малого два десятка лет народ жил тихо и спокойно, опять забурлил.

История эта какое-то время была в топ-новостях инета: разорение и самоубийство миллионера Григория Стасова, сводного брата действующего калиновского мэра. Мать Степана Дикого, Анфиса Михайловна, замужем была единожды, но сыновей у нее было двое, от разных отцов. Еще в советское время, где-то в середине шестидесятых, Анфиса Стасова, тогда еще молодая девушка, уехала попытать в столице счастья. И вроде бы удача Анфисе улыбнулась. Она встретила молодого, красивого, обеспеченного москвича из хорошей семьи.

Да только москвич жениться не спешил. Они с Анфисой встречались года два, пока она не забеременела. И вот тут ее ждал удар. Любимый ребенка признать отказался. Обычная история. Анфисе пришлось с позором вернуться в Калинов, где она и родила мальчика. Но вскоре удача ей опять улыбнулась. Откуда-то из Сибири приехал в Калинов наладчик автоматизированных поточных линий Прокофий Дикой и устроился работать на ликеро-водочный завод, где хорошенькая Анфиса Стасова подвизалась директорской секретаршей. И хотя Дикой был уже не молод, плешив и красотой не отличался, в Калинове он все равно считался завидным женихом. На безрыбье, как говорится.

И вот из всех калиновских невест Прокофий вдруг выбрал гулящую, как в городе говорили, Анфису. Хотя, кроме отца ее ребенка, других мужчин Анфиса Стасова не знала. Но это ведь Калинов! Прокофий Дикой на ней женился, усыновил ребенка, и жили они, в общем-то, счастливо.

Но получив аттестат зрелости, Гриша Стасов тоже решил поехать за высшим образованием в Москву. Мать провожала его скрепя сердце, как чувствовала, что теряет старшего сына. В Москве Гриша встретился со своим настоящим отцом, который к этому времени образумился. Признал сына, стал ему помогать. Тем временем у Гриши в Калинове подрастал сводный брат Степан.

С самого начала братья не ладили. И судьбы у них сложились по-разному. Григорий при помощи московской родни, отцовского влияния и денег стал крупным бизнесменом, повезло ему быстро и сразу, а Степан пошел в армию, оттуда в охрану, а потом в политику, всего добившись самостоятельно. После кризиса, грянувшего вослед сытым нулевым, Григорий Стасов начал скатываться к банкротству. Приобретший к этому времени влиятельных покровителей и вес в обществе Степан Дикой категорически отказался помогать сводному брату. И заявил об этом публично. Я, мол, человек государственный и в бизнес вкладываться не собираюсь, даже если это бизнес моего брата.

Закончилось все печально. Когда Григория Стасова публично объявили банкротом, он застрелился. А перед этим убил свою жену. Поговаривали, что бывшая модель хотела бросить мужа-банкрота и попытать счастья в другом месте. Их дети уже были взрослыми: Борису двадцать семь, Лене двадцать четыре. Оба получили образование за границей и подолгу там жили.

И вот теперь оба они не знали, что делать. Пришлось обратиться к дяде. Дикой велел обоим племянникам приехать в Калинов. Но приехал один лишь Борис. Его появление произвело в маленьком провинциальном городке настоящий переполох. Если Кудряш по праву считался самым красивым мужчиной в Калинове, то Борису Стасову без борьбы достался титул самого красивого калиновского парня, как только он здесь поселился. Они были как лед и пламень: утонченный, голубоглазый, сдержанный в своих эмоциях Борис Стасов и высоченный, смуглый, как цыган, Ваня Кудряш, карие глаза которого в минуты ярости были похожи на горящие угли. А из себя Кудряш в отличие от Бориса выходил довольно часто.

Один всегда носил костюмы, итальянские или английские, светлые сорочки, тоже импортные, ботинки или мокасины и был чуть ли не единственным в Калинове парнем, который ходил на маникюр! Его овальные розовые ногти были тщательно отполированы, а сами руки, мягкие и белые, приводили в трепет калиновских женщин, которые смущенно прятали свои, как только появлялся Борис.

Кудряш любой другой одежде предпочитал спортивную, ну, еще джинсы. Костюмы он тоже носил, работа обязывала, но «удавку», как Иван называл ненавистный галстук, надевал лишь в исключительных случаях. Его руки тоже заставляли калиновских дам дрожать и смущенно отводить взгляд, так они были огромны. Кудряш совершенно спокойно мог ходить по ночным калиновским улицам: едва завидев его высоченную фигуру, хулиганье спешило нырнуть в подворотню.

Один любил английские и американские романы, причем читал их в подлиннике, другой со школы не брал в руки художественную книжку, никакую.

Тем не менее, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, поразительное несходство характеров и то, что одному Дикой был враг, а другому ближайший родственник, эти двое вдруг стали друзьями. Оба были холостые, красавцы и при деньгах. Не прошло и недели, как их стали вместе видеть в самом дорогом калиновском ресторане. И почти всегда – в компании девиц.

В свободное от гулянок время Борис гонял по городу на своей спортивной красной машине с откидным верхом, приводя в экстаз калиновских женщин, и вроде как работал в банке, куда пристроил его дядя. Работа эта заключалась в том, что Борис приезжал туда часам к десяти, томился до обеда в своем кабинете, а после искал повод, чтобы улизнуть. Поскольку Борис был племянником мэра, то ему было дозволено все. Дикой пока закрывал на такое поведение племянника глаза, но кое-кто уже слышал, как они ругались.

И опять пошли пересуды. Словно снежный ком по Калинову катился, несмотря на то что на дворе было огненное лето. Почему Дикой так не ладит с племянником? Казалось, радоваться должен. У мэра три дочери, да мать с ними живет, старуха Дикая. До появления в городе Бориса горожане постоянно шутили:

– Повезло Дикому, в малиннике живет. Мать, жена, три дочки. Недавно с горя купил на рынке собаку. Назвал Алтаем, оказалось – сука. Отдать жалко, привыкли. Так и живет. На одного – шесть баб. То-то Степка все время злой.

Но Борис, поселившийся в этом женском царстве, не сделал мэра мягче, напротив, разозлил его еще больше. Что-то они никак не могли поделить. Это было выгодно Кудряшу, который аккуратно, но настойчиво начал обрабатывать Бориса…

…– День добрый, Лев Гаврилович.

– И тебе доброго времени суток, Ваня. Ты ведь будто в другом измерении живешь. У тебя день, а у нас в Калинове почти ночь.

– Ну, не один я так живу! – рассмеялся Кудряш и метнул в урну окурок. Одновременно Ваня швырнул на скамейку красную олимпийку, обвязанную вокруг пояса, пока он бежал по набережной.

Теперь Кудряш был в спортивных красных трусах и мокрой от пота майке-«алкоголичке». Черные кудри прилипли ко лбу, смуглая кожа блестела так, будто была смазана маслом. Проходящие мимо барышни прямо не знали, куда смотреть, то ли на мускулистые ноги, полностью открытые спортивными трусами, то ли на торс Кудряша, обтянутый мокрой от пота майкой. Рельефная мускулатура распирала ткань, и барышни смущенно отводили глаза.

– Ну как так можно, Ваня, – покачал головой Кулигин. – Спортсмен – и куришь. После пробежки сигарета, это же надо!

– А я умею совмещать несовместимое, – ухмыльнулся Кудряш, сканируя взглядом набережную. – Кабановых не видели? – вроде бы небрежно спросил он.

– Есть такая штука, мобильный телефон называется, – не выдержал Шапкин. Кудряш стоял на набережной, будто памятник. Ноги-колонны, накачанный пресс весь в кубиках, широченные плечи, гордо поднятая красивая голова. Даже парни в палатках затихли. Ты подумай! На городскую набережную – в трусах! Силен! – Или тебе от дома отказано?

– Где ты этого нахватался, Шапкин? Отказано! Здесь не Париж – Калинов. Просто Кабаниха взялась эсэмэски читать в Варькином телефоне. И ты подумай! Даже освоила WhatsApp! Даром что в клавиатуру до сих пор одним пальцем тычет. Указательным. Другие у нее не функционируют. Ладно, подожду, – он присел на лавочку. – Что это? – Кудряш кивнул на бутылку. – Бухаете, что ли?

– Культурно проводим время, – обиделся Шапкин.

– Есть такая штука, ресторан называется, – хмыкнул Кудряш. – Как раз для того, чтобы культурно проводить время. А ты, Шапкин, бухаешь.

– Ты мне не тычь! – взвился тот. – Я намного старше тебя!

– А ты вызови меня на дуэль, – Кудряш лениво развалился на скамейке. – Я к тебе на «вы» буду обращаться, когда у тебя, так же как у меня, будет свой офис. Хотя бы кабинет.

– И будет! – Шапкин возмущенно поправил сползшие очки. – Мы тебя на выборах сделаем!

Кудряш не выдержал и расхохотался.

– Ох, насмешил, – сказал он, вытирая слезы. – Кто ты есть? Эколог паршивый. На тебя даже бюджет не выделили. А своих денег у тебя нет.

– Ваня, перестань, – мягко сказал Кулигин. – Ты ведешь себя некультурно.

– Только из уважения к вам, – Кудряш вздохнул и выпрямился. – Вы меня хорошо математике научили. Учитель вы от Бога, Лев Гаврилович, только вот в политику вам соваться не надо. Занимайтесь своей ученой чепухой.

– Это не чепуха, – рассердился вдруг Кулигин. – И я это докажу.

– Интересно как? – прищурился Кудряш.

– Мне Тиша Кабанов недавно подсказал идею. Покажите, говорит, свою гипотезу в действии. Насчет человека, которого можно найти, даже не имея информации о том, где он находится. У меня девятнадцать лет назад отец пропал, вот вы и постройте свой уникальный алгоритм на конкретном примере. Тогда вам все поверят.

– Ну, это он пошутил! – отмахнулся Кудряш. – Небось, простить не может, что вы ему экзаменационную контрольную решать не стали, сколько бы вам денег его мать ни предлагала. И списать не дали. И получил наш Тишка свой законный тройбан. Хотя все равно в шоколаде. Мамочке спасибо. Кстати, Лев Гаврилович, а почему вы взятки не берете? Глядишь – и насобирали бы свой миллион. Не надо было бы над задачкой париться.

– Это нечестные деньги, – сердито сказал Кулигин. – И добра от них не будет.

– Тогда и вас в городской управе не будет, – пожал могучими плечами Кудряш. – В борьбе за правое дело все средства хорошие.

– Твое дело не правое, Ваня.

– Ба! Да я и забыл! Мы ведь с вами, Лев Гаврилович, теперь по разные стороны баррикады! Вроде как вы мой соперник теперь, – Кудряш еле сдержал смешок.

– Да, мы по разные стороны баррикады, – твердо сказал Кулигин. – Я хочу сделать из нашего города райский сад, а ты, прости господи, бордель.

– Содом и Гоморру, – поддакнул Шапкин.

– Я хочу построить в городе торговый центр. Это плохо? – разозлился вдруг и Кудряш.

– А то их нет!

– Такого большого нет. Школу еще одну построю. Дома новые.

– За сколько же квартиры в них продавать будешь? – прищурился Кулигин.

– Пусть берут в ипотеку, я процент положу небольшой.

– Рабов ты себе хочешь, Ваня, – вздохнул Кулигин. – Чтобы весь Калинов на тебя горбатился. Ты потому и Варвару Кабанову обхаживаешь. Когда любят – по-другому смотрят. А потому я буду с тобой бороться, не взыщи, – твердо сказал он.

– А вы у людей спросите, чего они больше хотят? Дешевого бухла круглый год или клубники зимой? Ответ известен. Наш Калинов уже лет сто не просыхает. Как начали при большевиках бухать, так до сих пор остановиться не могут.

– Не все ведь пьют, – тихо сказал Кулигин. – Ты-то, Ваня, не пьешь.

– Это вам кто сказал? – прищурился Кудряш.

– Я тебя пьяным ни разу еще не видел.

– Вам повезло, – ухмыльнулся Кудряш.

– Все равно ты не прав. Мир спасет красота.

– Не красота, а халява, забудьте вы своего любимого Достоевского. Людишки деградируют, работать не хотят, ничего не хотят. И не нужны им фонтаны на набережной, которые вы им сулите, Лев Гаврилович, а вот дешевые кафешки с бесплатным вай-фаем и хот-доги с бургерами навынос нужны. Наши бабы уже салаты готовые в маркете покупают. Никогда бы не подумал, что до этого доживу.

– Я с тобой категорически не согласен. Если бы такие, как ты, не развращали людей, они бы не поддались соблазнам. А красоты они просто не видели. И я им ее покажу.

– Сначала денег раздобудьте, – усмехнулся Кудряш. – Как вы сказали? Кабанова собираетесь найти? Спустя девятнадцать лет? Так ведь все быльем давно поросло.

– Ошибаешься. Уголовное дело возбудили, Кабанова объявили в розыск. Да и деньги пропали государственные. Банк-то, где работал Кабанов, с государственным участием. Крупная сумма пропала. Такие преступления не имеют срока давности. Ты невнимательно читал Уголовный кодекс и поправки к нему.

– А я его вообще не читал. Зачем мне? – пожал плечами Кудряш. – Значит, вы говорите, что дело об исчезновении Кабанова срока давности не имеет?

– Я думаю, преступнику с рук не спустят, кем он бы ни был. Я раньше об этом как-то не задумывался. Меня тогда вообще в городе не было. Решил на майские праздники в Санкт-Петербург прокатиться, денег подкопил. Дачи-то у меня нет. В школе попросил подменить на пару дней. В эти-то два дня все и случилось. Пришлось мне сейчас пойти в библиотеку, – Кулигин тяжело вздохнул. – Благо старые газетные подшивки сохранились.

– Есть такая штука, инет называется. Или вы не в ладах? – насмешливо посмотрел на учителя Кудряш.

– В ладах, Ваня, в ладах. Но я человек в возрасте, я привык по старинке. Мне нужны просто факты, чтобы построить свой алгоритм. Голые факты, всего лишь. Исходные данные. А они таковы. Шестого мая двухтысячного года ликероводочный завод решил в полном объеме выплатить своим сотрудникам зарплату. В Калинове собирались с помпой отпраздновать День Победы. Вот чтобы и детишек порадовать, и взрослых не обделить, решили выплату не задерживать. Иван Кабанов был старшим инкассатором. Он получил в банке деньги, принял их, пересчитал, расписался за них и, сопровождаемый водителем-охранником Березой, отнес в инкассаторскую бронированную машину. Говорят, что в этот день с самого утра над Калиновом начала собираться гроза.

– Да, было такое, – поддакнул Шапкин. – Я как раз огород копал…

– Огород – это камень преткновения, – твердо сказал Кулигин. – Переменная икс. Потому что за городом в нарушение всех должностных инструкций водитель Семен Береза отпросился у своего начальника к теще, копать огород. Береза только-только женился и хотел перед тещей выслужиться, тем более тесть спину потянул. Вот охранник и решил устроить себе «короткий день» перед очередными майскими выходными. Калинов – городок провинциальный, тихий. Много какие правила здесь нарушаются. Все решается по-свойски. Вот и Кабанов своего напарника отпустил. Тем более Кабанов и сам начинал водителем, а потом дослужился до старшего инкассатора. Таким образом, за город он выехал один. До ликеро-водочного завода километров пять, не больше. Место тихое, спокойное, практически безлюдное. Никто за деньги и не опасался. Все мы помним Ваню Кабанова. Могучий был мужик! Бывший десантник, спортсмен. Последнее сообщение поступило от него в одиннадцать утра. Кабанов по рации сказал, что на дороге лежит поваленное дерево. И что он должен выйти из машины, чтобы его убрать. При Кабанове было табельное оружие, и, как сказал тогда старший инкассатор, выходя из бронемашины, он на всякий случай снял пистолет с предохранителя. Больше Кабанов на связь не выходил. Как в воду канул. Вышел из бронемашины и исчез. Как потом выяснилось, вместе с деньгами. А сумма была немалая. В пересчете по тамошнему курсу порядка миллиона долларов.

– Это вы в газетах вычитали? – серьезно спросил Кудряш.

– В газетах, – кивнул Кулигин. – И теперь у нас появляется переменная игрек. Максим Копалин, ранее судимый за разбой. Это его труп нашли возле поваленного дерева и брошенной бронемашины. А также пистолет марки «Токарев». Пистолет этот был украден при другом ограблении. Когда минувшей зимой вскрыли дачу Зинки Косой. Кстати, Зинаида хранила оружие незаконно, в чем и призналась. Испугалась, что из пистолета кого-нибудь убьют и на нее свалят. У Косой много врагов. А пистолет она «достала» у сотрудника милиции, уволенного за коррупцию из органов.

– Сколько же вы всего вычитали, Лев Гаврилович! – восхитился Кудряш. – И даже про «ТТ»! Это что, переменная зет?

– Возможно. Но я бы его в уравнение не брал, этот пистолет. Да, еще одна важная вещь. У Копалина и Кабанова была одна группа крови.

– И что? – хором спросили Кудряш и Шапкин.

– Да так. Мысли вслух. Из пистолета марки «ТТ», по словам экспертов, было произведено два выстрела…

– Я помню ту весну, – задумчиво сказал Кудряш. – Мне как раз восемнадцать стукнуло, и тут же в армию загребли. А тут вон какие события! Жаль, что без меня это было.

– Жаль, Ваня, что ливень начался, – вздохнул Кулигин. – И какой ливень! Прямо водопад! Все следы смыло. По факту: нашли труп рецидивиста Копалина, нашли инкассаторскую бронемашину, нашли пистолет «ТТ», украденный у Зинаиды Косой, но не нашли Кабанова и деньги. Первым делом к следователю вызвали жену Кабанова. Но это все равно что пытаться высечь искру из скалы – допрашивать нашу Марию Игнатьевну. Потом принялись за Березу. Потом…

– Погоди-ка, Лев Гаврилович, – положил ему руку на колено Кудряш. – Никак Дикой опять Борьку ругает?