Читать книгу Ангард! - Наталья Андреева - Страница 2

Сверкающий зеркалами огромный зал, чем-то похожий на зал для бальных танцев. Но вместо людей в серебристые стекла печально смотрятся манекены. Чучела для отработки боевых ударов. Разглядывают зияющие раны: несчастные истерзаны безжалостными клинками. Ответить они не могут, закрыться от ударов тоже. Остается лишь грустно глядеться в зеркало и оценивать потери. Сколько еще осталось красоваться им в этом зале, пока не выкинут на свалку?

Здесь пока тихо. Но стоит войти посвященному, прикрыть глаза и прислушаться, как в ушах зазвучит фонограмма, потом раздастся характерный суховато-металлический звук скрещенных клинков и отчаянные, яростные крики сражающихся. И рокот ног. Именно рокот, как у лавины, идущей с гор, потому что пары фехтовальщиков кружатся в замысловатом танце: каждый пытается поразить соперника. Гул нарастает по мере того, как накаляется схватка. Лавина неудержима. Миг – и она накрывает с головой. Удар – и крик отчаяния или восторга:

– Получилось! У нас получилось! Ура!!!

В зал врывается четверка парней. У того, кто идет первым, в одной руке хрустальная то ли салатница, то ли ваза для конфет, а в другой – бутылка дешевого красного вина. Парень невысок ростом, тонок и гибок, как хлыст, у него смуглое лицо, темные волосы, узкие губы. Карие глаза горят, словно жгут. Получилось!

– Мы это сделали, парни! C‘est superbe! C‘est magnifique!

– Чего-чего? – удивленно смотрят на него друзья.

– Супер, говорю! Великолепно!

– Так бы сразу и сказал! А то: манифик!

Смуглолицый юноша торжественно ставит на пол «салатницу» и протягивает бутылку другу: «На, открывай!». Самый высокий из четверки, мощный, широкий в плечах, и сильный, как Геракл, парень недовольно мнется:

– Женька, ты чего? А спортивный режим?

– За победу надо выпить.

– И чем же я ее открою?

– А вот этим, – хорошенький, как херувим, парнишка с льняными кудрями, хихикая, протягивает шпагу. – Давай, Петька! Протолкни клинком пробку внутрь, и…

– Никогда этим не занимался, – бормочет тот, пытаясь проткнуть острием пробку. – О, черт! Так и порезаться можно!

Четвертый молчит, внимательно наблюдая за манипуляциями друзей с бутылкой. Только что четверка шпажистов выиграла командное первенство города среди юношей. В составе: Евгений Рощин, Петр Воловой, Валерий Белкин и Ролан Самарин. Все десятиклассники, из разных школ, все – члены спортивного клуба «Рапира». Да здравствует оный и славится во веки веков! Кроме того, Женька Рощин выиграл индивидуальное первенство. И успел уже раздобыть где-то бутылку вина. Такой успех надо отметить.

– Фу-у… Проскочила.

Явный лидер четверки, Рощин почти до краев наполняет вином хрустальную «салатницу». И первым подносит ее ко рту. Ему можно. Он – чемпион.

– Ну, за дружбу!

– И за победу, – добавляет Валерик Белкин, тот самый голубоглазый херувим.

– За победу.

Рощин пьет. Потом протягивает кубок Петьке Воловому. По прозвищу, разумеется, Вол. Тот медленно, словно нехотя, подносит «салатницу» к губам…

…Проиграл. В полуфинале проиграл Рощину. В итоге – лишь третье место. Петя – любимец тренера. У того два прозвища. Деликатное – Француз. Для чужих ушей и для родителей учеников. А меж собой ученики зовут своего тренера Дрыном, за высокий рост и худобу. Дрыну уже под шестьдесят. В молодости он был неплохим фехтовальщиком, о чем свидетельствуют старые фотографии и многочисленные кубки, но на международных соревнованиях громких побед не имел. Недосягаемой мечтой Француза-Дрына было выиграть чемпионат Европы, а потом и Мира! А теперь Дрын мечтает воспитать Дрына-2. Такого же длиннорукого фехтовальщика – чемпиона, который воплотит его заветную мечту в жизнь. Его «коньки» – контратаки в отступлении и ремиз (продолжение атаки). Меж тем возраст уже критический. Скоро Дрын выходит на пенсию. Петька Воловой – последняя его надежда, и старый тренер это понимает. Но…

– Петя! Огонька в тебе нет! Задора нет. Наслаждайся поединком! Наслаждайся. А ты работаешь на дорожке. Опять Женьке Рощину проиграл! А он ниже тебя на целую голову! Где твоя длинная рука? Почему не работает?

– Женька флешами сыплет и сыплет. Как из ведра. Я теряюсь. Видали, как он меня сделал? Его знаменитый флеш! Опустился на колено, шпагу вниз, и снизу вверх – укол! Красиво и эффективно!

– Рощин – мастер импровизации, – с сожалением сказал тогда старый тренер. – Вот ты, Петя. Ты работаешь на дорожке. А Рощин… Рощин творит.

– Скажите, а за что вы его так не любите?

…Следующим кубок берет Валерик Белкин. Тот пьет долго, с наслаждением. Паренек есенинского типа, писаный красавец: льняные кудри, синие глаза. А по натуре рубаха-парень. Веселый, разбитной, любитель покуражиться, и такой же на дорожке. Отступление презирает, только вперед! Вперед и в открытую. Дрын говорит, что Белкин прост, как грабли. Он в четверке шпажистов – слабое звено. Первый командный бой был его, и Белкин безнадежно проиграл. Но переделать его невозможно. Заставить Валерика хоть ненадолго уйти в защиту? Да куда там! Девочки ведь смотрят! А девочки любят эффектные выпады. И даже когда Белкин проигрывает (а проигрывает он практически всегда), болеют только за него.

«Валерик! Валерик! Да-ва-ай!!!» Белкин жмурится от удовольствия. Вино и девочки. Сейчас вино, вечером будут девочки…

– Все, хватит, – дергает его за рукав Самарин. – Прервись.

Ролан Самарин. Предпочитает, чтобы его звали Ромой. Рома Самарин. Имя, записанное в паспорте, он презирает. Считает дурацким и очень смешным. Когда друзья хотят его задеть, или разозлить как следует, называют Роланом.

Самарин – мастер тактики. В шутку друзья даже называют его «гроссмейстером». Его фехтовальные фразы витиеваты до крайности. Словно многоходовые шахматные комбинации. Длинные завязки, замысловатые репризы, и редкие туше (укол-удар). Самарин может плести кружева на дорожке долго-долго. Пока терпение противника не иссякнет. И у «гроссмейстера» есть существенный недостаток. Настолько существенный, что тренер считает Рому безнадежным для фехтования. Самарин не умеет незаметно вытягивать руку перед уколом. Ведь чем незаметнее вытянешь руку – тем вернее поразишь противника. Это азбука фехтования.

Рука же Ромы перед уколом непроизвольно делает корявый замах. Настолько корявый, что противник легко читает – «иду атаковать». И тут же контратакует, либо берет защиту. И – все. Наша песня хороша, начинай сначала. Потому Самарин и не колет, плетет кружева на дорожке. Плетет и плетет. Сегодня в финале ему повезло. Противник попался слабый. Видел, все видел и корявый замах засек. Но контратаковал невыразительно, защищался слабо. В итоге перед решающей схваткой была ничья. Ничья по уколам. А в последнем бою Женька Рощин противнику шансов не оставил…

– Эх, хорошо!

Рощин во весь рост вытягивается на сваленных в углу матах. Тонкий, смуглый, гибкий, словно стальной клинок, всегда заряженный на победу. Даже сейчас готов по команде «Алле!» вскочить и кинуться в бой. Женька мечтательно смотрит в потолок. На улице весна. Воздух, как молодое вино, пьянит мгновенно, с первого глотка. Скоро начнутся выпускные экзамены, а там – взрослая жизнь. Все дороги перед тобой открыты. Кажется, что открыты. А на самом деле?..

Выпив вина, парни слегка захмелели. Языки развязались.

– Женька, ну ты как? – пристально глянул на друга Петя Воловой. – На Россию теперь поедешь? А там и во взрослых соревнованиях можно участвовать. КМС, считай, сдал. Потом, глядишь, и мастером спорта станешь. Международного класса, – подчеркнул Воловой. – Тебе теперь все пути открыты, после такой двойной победы.

– Хочешь сказать, что я должен связать свою жизнь с фехтованием? Ну, уж нет! – расхохотался Рощин.

– Да ты что?! Ты же лучший фехтовальщик на шпагах! Да ты во всей стране лучший, Женька!

– А что такое фехтование? А? – Рощин приподнялся на локте.

– «Фехтование приучает человека к самостоятельности, руки развивают силу и гибкость, кривые ноги выпрямляются, существо слабое, хилое укрепляется…» – голосом Дрына проскрипел Валерик Белкин.

Друзья не выдержали и рассмеялись. До чего ж похоже! У Белкина прямо талант к лицедейству.

– Молодец! – хлопнул его по плечу Рощин. – Но я не в том смысле. В смысле перспективы. Непопулярный вид спорта. Не то, что футбол, или хоккей. Членов нашей сборной по хоккею все знают в лицо. А кто знает в лицо знаменитых фехтовальщиков? Увы!

– Что ж ты не записался в футбольную секцию? – мрачно спросил Самарин.

– «Трех мушкетеров» начитался. И потом… Хотел поставить школьный спектакль. «Три мушкетера», – нехотя ответил Рощин.

– Поставил?

– Да. Спектакль прошел на ура. Даже пресса была. Корреспондент из журнала для молодежи. Оч-чень популярного, между прочим.

– И? – напряженно спросил Петя.

– Что и требовалось доказать. Я собираюсь поступать на режиссерский факультет. А там конкурс-то ого-го! Но с такой рецензией у меня появляется шанс. Подам на рассмотрение свой сценарий и озвучу результат его воплощения в жизнь, то бишь, зачитаю комиссии хвалебную рецензию. Вот и пригодилось фехтование.

– Какой удар для Дрына! – поморщился Петька Воловой. – Жека, а ведь он на тебя рассчитывает! Не часто его ученики выигрывают первенство города.

– Вот и утешь его, – зло сказал Рощин. И презрительно добавил: – Любимчик.

– Я на экономический. Мне к экзаменам надо готовиться.

– Брось, Петька! Кому нужна экономика? Тоска! Закопаешься в цифрах. Если уж у тебя способности к математике, иди в инженеры. Или физиком стань. Ракеты в космос запускай. И то – дело!

– Я на экономический, – упрямо сказал Воловой. – Что-то мне подсказывает, что жизнь скоро изменится. И космос ваш накроется медным тазом. А вот экономисты будут в цене. Да и чемпиона из меня не получится. Дрын это знает.

– А я в театральный, – улыбнулся вдруг Валерик Белкин.

– Чего-о?! – хором спросили друзья. И переглянулись. Ну и ну!

– Артистом буду. А вы думали, чего я здесь парюсь? В «Рапире»-то? Сколько у нас классических пьес, где требуется умение фехтовать? Один Шекспир чего стоит! «Гамлет», «Ромео и Джульетта», «Двенадцатая ночь»… Те же мушкетеры, Сирано де Бержерак. Не счесть. У меня кроме внешности перед остальными есть преимущество. Юношеский второй разряд по фехтованию. Следовательно, я умею играть фехтовальные репризы. И играть красиво. Приемная комиссия будет в восторге.

– А ты не дурак, – усмехнулся Рощин. – Признаться, я тебя недооценил. Умно! И фехтуешь ты правильно, если принять во внимание цель. Атака, атака и еще раз атака. Теперь мне все понятно. Тогда мы с тобой еще встретимся. Не на дорожке. На репетиции. Если каждый своего добьется. Я буду ставить фехтовальные репризы, а ты их играть.

– Идет, – беспечно сказал Белкин. – Ну а ты, Рома? Почему молчишь?

– А что сказать?

– Куда собираешься после десятого класса? В какой институт?

– Может, я в армию пойду, – нехотя сказал Самарин.

– Да ты что?! Сейчас лучших в Афган отправляют! Ты, вообще, в курсе? Ромка, ты ведь спортсмен!

– Ну и что? Мне все равно.

– Дурак, – резюмировал Рощин. – Умереть всегда успеешь. – И вдруг спохватился: – О, черт! А сколько сейчас времени?

– Что, Маргота ждет? – хмуро спросил Самарин.

– Ты, Жека, смотри… Поосторожнее с ней, – посоветовал опытный в делах сердечных Белкин.

– Это еще почему?

– На таких женятся.

– Еще чего!

Рощин поднялся. Маргарита Лепаш была самой красивой девушкой в школе. А ему всегда достается все самое лучшее. Так было всегда и так будет. Ромка ревнует, это видно. Глаза цвета моря сразили его наповал. Ромка зовет ее Марготой. Дюма начитался. Роман называется «Сорок пять». «Маргота и Тюренн». Латынь. Нет, она не Маргота. Она – Маргарита Лепаш. Странная фамилия, забавная и немного смешная. Французская? А почему буква «ша» на конце? Странно! И сама она немного странная, эта белокожая малышка с огромными яркими глазами. До сих пор тайком шьет платья своим куклам, словно девчонка какая-нибудь, часами может строчить на своей машинке. Только он, Рощин, знает, что Маргота собирается поступаться в текстильный институт, учиться на модельера. Пока это тайна.

А за окном весна… Конец апреля, и апрель в этом году невероятно теплый. Женька Рощин вскочил и потянулся. Красота! Его ждет самая красивая девушка в школе, а, может быть, и во всей Москве. И в руках у него чемпионский кубок. Он, Рощин, прекрасно знает, что он лучший фехтовальщик в этой огромной стране, да, среди юношей, зато самый перспективный, самый одаренный, самый ловкий и смелый. И захоти он… Нет, не об этом сейчас. Он немного пьян от вина и от победы. И от любви. Ну, совсем чуть-чуть. Потому что на таких, как Маргота, женятся лишь романтики типа Ромки Самарина.

– Значит, все? – снизу вверх посмотрел на него все еще лежащий на пыльных матах Петька Воловой. – Разбежались? Выиграли кубок и разбежались. У Дрына случится инфаркт. Слышали, что он сказал, после того, как нам кубок вручили? «Теперь на Россию поедем». Жаль.

У Петьки добрая душа. Тело, которое со временем обещает стать огромным, ибо Петька склонен к полноте, и такое же огромное сердце. Доброе сердце.

– Почему все? – обернулся Рощин, который уже, было, направился к дверям. – Мы обязательно встретимся!

– Когда? Двадцать лет спустя? – с усмешкой спросил Воловой.

– А, хотя бы и двадцать! А что?

– Через двадцать лет! С ума сойти! – сложив губы трубочкой, присвистнул Валерик Белкин. – Столько не живут!

Да, семнадцатилетние думают так. Тридцать – это старость, а сорок уже дряхлость. Столько не живут. Зачем?

– И зачем нам встречаться? – хмуро спросил Самарин. Он и в самом деле ревновал, потому что был уверен: скоро Маргота выйдет замуж за Рощина, и через двадцать лет их дети сами станут взрослыми. Зачем видеть это? Чужое счастье и взрослых детей Марготы и Рощина?

– Жизнь сложная штука, – наставительно изрек Женька. – Мало ли что случится. А давайте поклянемся, парни. Мы обязательно встретимся через двадцать лет. И в память об этом кубке…

Он торжественно поднял над головой хрустальную «салатницу»:

– В память об этом кубке, завоеванном нами четверыми, я, Евгений Рощин, торжественно клянусь! Клянусь помочь попавшему в беду другу! Через двадцать лет!

Это было красиво. Захмелевшие парни разволновались. Рощин умеет вдохновлять. Иначе он не был бы чемпионом, и не держать им сегодня в руках этот кубок. Поддавшись единому порыву, парни вскочили, чтобы присоединиться к Женьке. Сейчас им по семнадцать, и кажется, что двадцать лет – это вечность. Кто знает, где они тогда будут, через столько-то лет? С кем, в каком городе, быть может даже, в какой стране? Женька прав: все может случиться.

– Клянусь, – торжественно сказал красный, как рак, от сильного волнения Петька Воловой.

– Клянусь! – сорвавшимся голосом просвистел Валерик Белкин.

– Клянусь, – мрачно уронил Ролан Самарин. Или Роман, как его больше устраивало.

И четыре мушкетера торжественно пожали друг другу руки.

А за окном была весна. Весна тысяча девятьсот восемьдесят… В общем, еще того счастливого года, когда люди жили в СССР и не подозревали, что с ним и с ними случится вскоре. О том, в какой стране они проснутся те самые двадцать лет спустя, и что будет с данным ими сегодня обещанием, которое, если ты мужик, и дорожишь своей мушкетерской честью, придется выполнять.