Читать книгу Рыжее счастье. Сборник рассказов - Наталья Артамонова - Страница 3

Чём быстрее рос Максим, тем быстрее распространялись слухи о том, что он родился не от Митьки-«Свистуна», а от рыжего Стёпки. Но, как говорится, в ногах никто не стоял и свечку никто не держал, так что думай, не думай, а знает только правду Светка. Ну а Светка, как все матери души не чаяла в своём солнышке. «Пусть трепятся языками, а мамка то у тебя я, а это уж точно, а отцы, кого не возьми, дураки дураками, хоть „Свистуна“ возьми, хоть рыжего», – сама себе говорила Света.

Как раньше выходили замуж? Одно слово, пора, было законом, в любой семье важно было, чтобы девка не засиделась долго, да чтобы с начала старшая вышла замуж, а младшей негоже вперёд старшей лезть, везде должно быть уважение к старшим, даже в замужестве.

Так и Светка как самая старшая из сестер подалась замуж за «Свистуна» особо не раздумывая. Митька все ходил всех освистывал, все насвистывал, чтобы не делал, а все свистел. Мать, бывало, спросит: «Что же это за губы? Что же это за язык? Как они не отсохнут столько свистеть?» И била, бывало, по губам и ругала – бесполезно. Вставал Митька со свистом и ложился спать насвистывал, только в зависимости от настроения мелодия свиста менялась.

После свадьбы быстро сноха отстранила свекровь от печки, от хозяйства, ухват в руки и кашеварить начала так, что свекровь нарадоваться не могла: и печёт, и варит, и томит, все успевает и все так вкусно получается, что не стыдно и гостей угостить, и самим угоститься. Свекровь смеялась: «Ну, сынок, откормит тебя жена так, что язык в рот не поместится, как свистеть будешь?» На что свистун отвечал: «Для того и женился, чтобы голодному не ходить, ты ведь только и знаешь, похлебка и картоха, а моя жена-кулинар».

Как все мужики в селе, если пили, то без меры, если работали, то до упаду, а если любили, то и не задумывались, любили ли они? Свистун как бы и любил, но не понимал, а зачем любовь? Баба видная, умелая, красивая, рукастая, ведь совсем не прогадал своей женитьбой. А насчёт честности? Бог её знает? Пьяный был и ночь-то первую не помнил, а для чего свадьба? Чтобы и рюмки не выпить? А там уж и со счета сбился. Пьяным был редко, как на селе говорили, ему ведро надо, чтобы свистеть не одолевал. Но если не было настроения, то держись все село.

Максим родился недоношенным, да свекровь так и думала, что не доносит невестка, так как меры в работе не знала, сенокос был, так она не ждала Митьку, вилы в руки и на стог сено как заправский мужик бросала, (росли ведь без отца четыре девки) вот и косила, вот и пахала, вот и дрова колола, как её мама говорила, что надо было Светке парнем родиться.

Отношение с свекровью были очень хорошими, Нюрка за дочь её приняла, бывало, придут из бани, Нюрка посадит сноху и давай её расчесывать, волос у неё длинный был до пояса, заплетет ей косу, поцелует в макушку и скажет: «Спасибо богу, что выделил из всего села самую лучшую девку». Так и жила Света, не знала, толи за свекровь замуж вышла, толи за Митьку. Уж больно мама её опекала, и к ребёночку ночью встаёт, и купают дите вместе, и в больницу с ней идёт каждый месяц, и по хозяйству ей запретила возиться, гнала полежать, пока малыш спит, так и жили в ладу и в радости.

Митька работал на пилораме, зарабатывал хорошо, в день получки выпивал обязательно, и уж тогда он проявлял любовь ко всем, и к жене, и к сыну, если, конечно, настроение было, а если злым приходил, то мама быстро его укладывала спать, снохе говорила, что пьяный проспится, а дурак никогда.

На селе считали, что Света вышла удачно замуж, Митька лицом удался, красивым был, высоким, сильным, только своим свистом напоминал недотепу, а Света тоже красивая, одна коса чего стоит, а уж характер, то слов нет, мудрая не по годам, терпеливая, не скандальная, опрятная, бережливая, ласковая.

Как-то заболела у неё грудь, твердой сделалась, покраснела, температура поднялась, молока много, а Максимка чуть-чуть пососет и засыпает, малоежкой был, так свекровь взялась сама отсасывать молоко, говорит: «Терпи, надо до конца сдоить и потом не запускать». Вот в таком положении и застал их Митька, глаза выпучил и как начал смеяться, чуть по полу не катался от смеха, вот тогда он и вывел из себя своих баб, кто полотенцем лупил, кто ухватом пихал. Уж ему не до смеха стало. А мать – та вообще клок волос вырвала и как с цепи сорвалась, приговаривала: «Ай ребёнка на руки взял? Ай воды принёс? Ай обнял трезвый жену? Только выпивший мог с обнимками лезть, ай подарок купил? Ай тяжести не даёшь поднять? Ай спросил, как и что?» Короче айкала долго, пока Митька, не поевши, ушёл с обеденного перерыва на работу. Он ушёл, а они друг на друга посмотрели и как начали смеяться, да так, что Максима разбудили.

После всего услышанного Митька начал исправляться, как-то посерьёзнее и внимательнее стал и к сыну, и к жене. Все бы ничего, если бы не злые языки, вот эти поганые языки и ставили под сомнения Митьку. А все потому, что Максимка рос рыжим, копна рыжих волос, на лицо копия мама, а вот волосы? Точно как у Стёпки рыжего, который ухаживал за Светой, но она отвергла его, так как мама была против их женитьбы. По жизни были врагами их деды, отцы, как по цепочке передавалась ненависть, уже и забыли из-за чего вся эта неприязнь, но марку зла продолжали держать. Конечно, Светка разорвала бы эту цепочку ненависти, но маме не стала перечить, так как особо и не нравился Степан.

У свекрови часто спрашивали: «В кого такой рыжий внучок?» А Нюрка отвечала, мол, что совсем моего отца не помните? Он же рыжим был, Максим точь-в-точь в деда. А сама Нюра отца и знать не знала и не помнила. Вот так и отмахивалась, как могла. Митька вопросов тоже не задавал, так как сам поверил, что сын в прадеда, уж больно правдоподобно мама давала сравнения внука с прадедом.

Но однажды свекровь не выдержала и спросила сноху открыто, тихо, прямо глядя в глаза: «Дочь, мы бабы каждый по своему несчастны, кого муж бьёт, у кого ревнивый, у кого ленивый, у кого гулящий, кто без вина дурак, у кого свекровь до кишок достанет своей дурью, а если ребёнок больной, так вся вина на женщину ложится, а если детей нет, то тоже жена виновата, всю жизнь мы виновны и всю жизнь мы прислуживаем и угождаем мужьям, чтобы по морде не получать. Ты не гуляла, и честней тебя нет, и счастливей меня и сына моего нет, а если тебя обманул рыжая тварь, то не твоя вина, и ты не грешна ни перед нами, ни перед богом, ты расскажи, сознайся, тебе же и легче станет, а Мите я ничего не скажу».

Заплакала Света, рассказала свекрови, доверилась, всю боль, весь страх, все сомнения выложила как на ладони: «Силой взял меня рыжий, от зла мстил, от обиды, возненавидела я его после содеянного им, уговаривал пойти за него замуж, но я отказала. А его ли ребёнок? Я в этом не уверена, я же через три недели вышла замуж за Митьку, простите меня».

Свекровь как могла её успокоила, вместе поголосили и к этому вопросу больше не возвращались. Как и прежде стали жить душа в душу, да и «Свистун» поумнел. Как-то мужиком стал, защитником, к сыну все больше и больше тянулся. Через три года родила Светочка-дочь, не передать словами радость мужа, свекрови, через два года опять сына. Максимка со своей шевелюрой отличался от брата и сестры, те были черненькие, а он как лисенок, и улизливый такой же, и мог схитрить, приласкаться, чтобы побегать побольше на улице. А однажды провалился в прорубь зимой, простыл и его долго не отпускали на улицу, так он свое расстройство таким свистом выражал, что все опешили, и если бабушка сына била по губам за свист, то внука целовала и говорила, свисти, мой лисенок, свисти громче, золотой мой рыжик, и плакала бабушка на удивление внуку.

А, бывало, сядут вдвоём сын и отец вечерком и могли любую птицу передразнить, любую мелодию насвистеть. Бабушка смотрела, улыбалась и приговаривала: «Да уж, яблоко от яблони недалеко падает, свистун как батя, а рыжий весь в моего отца».