Читать книгу Голоса поэтов России. О сборниках стихов современных авторов - Наталья Бедная - Страница 2
«Не догорай, моя лучина!..»
ОглавлениеО книге стихов Николая Зиновьева «Дождаться воскресения»,
Ростов-на-Дону, 2013
«Не догорай, моя лучина!..» – поэт Николай Зиновьев молит Бога об этом день и ночь: «Хожу, как будто в темноте,//И Муза мне моя не внемлет.//Остались чувства только те,//Которых слово не объемлет».
Николай Александрович Зиновьев – поэт, наш современник, член Союза писателей России, член правления Союза писателей России, лауреат многих литературных премий, автор более двадцати поэтических сборников. Николай Зиновьев родился на Кубани в станице Кореновской (ныне город Кореновск). Учился в ПТУ, станкостроительном техникуме и на филфаке Кубанского государственного университета.
В художественно-литературном издании Николая Зиновьева «Дождаться воскресения» раскрывается глубина русской души поэта. Даже если речь идёт о мраке жизни – в чистых мыслях ясные добрые чувства:
Ночи тьма сменилась светом,
На глазах сменилась власть.
Но заметьте, что при этом
Кровь ничья не пролилась.
Только песни птичьи льются
И в саду, и на лугу.
Я – поэт – из революций
Только эту чтить могу.
В произведениях автора брезжит свет надежды и неутолимое желание помочь: «А в моей душе для шалости//Нет ни желания, ни сил.//Она вся соткана из жалости//Ко всем, кто бед земных вкусил…». И это желание берёт своё начало в детстве, воспоминания которого преследуют автора как видение («Мистика»): «Всем счастья и здоровья!//В степи встаёт рассвет.//Гоню пасти коров я,//И мне двенадцать лет…»
Родители поэта: мать, Лидия Александровна, – бывшая учительница начальных классов, отец, Александр Дмитриевич, был рабочим. Когда в душе есть искреннее чувство благодарности своим близким, возникает ощущение помощи с небес, возникает понимание тайны чуда:
Когда от боли никуда не деться,
Я вспоминаю своё детство,
Отца живого, его маму —
Родную бабушку мою.
И боль уходит мал-помалу.
Они давно уже в раю
И помогают мне оттуда.
Непостижима тайна чуда,
Не понаслышке говорю.
Видения из детства посещают поэта, и боль безжалостно пронзает его сердце, незатихающая боль потери отца («Видение»):
Вот старый пруд с рекой в соседстве,
Пищит кулик среди куги.
А по воде бегут круги
От камня, брошенного в детстве.
Слеза скользит по подбородку,
И вижу я – О, Боже мой! —
Под старой ивой нашу лодку,
И в ней стоит отец… живой.
Родители для Николая Зиновьева – это святое, и чувство сыновней любви переполняет строки в стихотворении «Матери»:
Среди судьбы крутых излучин,
Блужданий духа и ума
Я не скажу, что я измучен,
Но так устал я, слышишь, ма?
«Конечно, слышу», – отвечает,
С вязаньем сидя на скамье.
Она души во мне не чает.
Одна. Одна на всей Земле.
На сложный вопрос, что же такое счастье, поэт даёт простой ответ («На Родине»): «Пресловутого ждёшь счастья,//А оно в том, что ты жив,//И глядишь небеспричастно//На родные кроны ив…». Автор ощущает помощь и от Ангела-хранителя: «Когда бессонными ночами//Пишу о том, как жизнь мудра,//Стоит мои. ангел за плечами//И терпеливо ждёт утра…»
У Николая Зиновьева – самобытный голос. Это свидетельство недюжинного таланта. Уникального. Необыкновенного. Он твёрдой поступью идёт по земле: «…Я шагаю полем Диким – //Ничего себе пустырь!//Быть народу не великим//Не позволит эта ширь». Поэт в единении с русской природой: «Вот и осень собственной персоной//Серебром явилась на траве…» или «В осеннем парке»: «Золотой, багряный, рдяный//Парк сегодня. Скоро снег…»
Ощущая себя неотъемлемой частицей природы, его душа не соглашается с тем, что мир стал другим («На Родине»):
Висит вязанка чеснока
На старом дедовском гвозде.
Безмерной жизни – на века —
Запаса больше нет нигде.
Он только здесь, в родном краю,
Где я хоть что-то, может, значу,
Но я об этом не пою,
А, как ни странно, – плачу…
И поэт ищет успокоения: «Луна на ущербе и жизнь на ущербе.//Пойду расскажу свои беды все вербе.//Своими ветвями обнимет мне плечи,//Глядишь, и немножечко станет полегче.//Обоим: и вербе дуплистой, и мне…//А может, и даже ущербной луне».
Тёплым воспоминанием в душе автора осталась чистота юношеских отношений («Из былого»):
Мы с ней в тени акаций
Пьём тёплое вино.
Нам надо целоваться,
И мы идём в кино.
И ветра дуновенье,
И наш поход в кино,
И каждое мгновенье
Навек освящено.
Стихи Николая Зиновьева о любви – отличаются нежностью, бережным отношением к женщине («Ещё раз про любовь»):
Халат накинула ты мой,
Тебя слегка знобило.
А то, что мне казалось тьмой,
Слепящим светом было.
На чашку кофе тень легла,
Дымилась сигарета.
А в синем сумраке угла
Дремала страсть, струилась Лета…
«Ещё раз о себе»: «Давно пишу стихи уже,//Навек прикован к лире.//И не душа темна – душе//Темно в подлунном мире», – каждый новый день волнует поэта непредсказуемостью, стихотворение «Новый день»: «Выйдешь на рассвете на крыльцо,//Небо в облаках, как в образах,//И увидишь Родины лицо//Милое до слёз и всё в слезах». Душа не соглашается с тем, что в мире всё «так»:
В зарослях орешника,
Там, где ветер спит,
На ладони грешника
Бабочка сидит.
Крылышки расправила,
Всё ей в мире так.
Что меня заставило
Резко сжать кулак?
И душа поэта ищет путь к свету («Я весной пишу об осени…»): «Чтобы с радостью исконною//Жить, а не существовать,//Обнести что ль дом иконою?//Да поможет Божья Мать».
Я не обман и не подделка.
Да, пусть не знамя я,
Пусть древко.
Но можно каждому понять:
Без древка знамя не поднять.
Николай Александрович – глубоко верующий человек. О православии он говорит, что до революции Россия была безграмотна, но она была образована. То есть каждый человек вплоть до безграмотного крестьянина, имел образ. Образ Божий. То есть – образование – это не сумма знаний. Это стержень.
Поэт не сдерживает недоумения, и сердечная боль выливается в строчки:
«Сотворил Господь мир Словом,//Под Его и жить покровом.//Но разрушили мы сами//Мир пустыми словесами».
В одном из интервью на вопрос о душе Николай Александрович поведал о том, что учёные каким-то образом высчитали: средняя человеческая жизнь – 70 лет – в сравнении с вечностью длится всего лишь 0,2 секунды. И автор считает, что наша задача – хотя бы задуматься, зачем мы здесь. У верующих людей есть одно дело – спасение души. Спасая свою душу, ты спасаешь и окружающих тебя. Это не дословное цитирование из Библии. На твоём примере люди видят, как надо жить. Поэт находит утешения в церкви, в молитве («На воскресной службе»):
Дыханье чьё-то на плече,
Сегодня полон храм.
И воск стекает по свече,
Как слёзы по щекам.
С икон Спасителя глаза
Глядят в меня, как наяву.
В неделе эти два часа
Я, может, только и живу.
Быть поэтом, признаётся Николай Зиновьев, – это очень тяжёлый труд. Когда пишешь, и видишь, и чувствуешь, и снятся тебе стихи со всеми подробностями, даже паранормальными, – это очень тяжело. Поэт за словом лезет в душу, но ни в чью-то, а в свою:
Стихи должны быть с тайным смыслом,
Чтоб строчка каждая в них жгла.
И чтобы баба с коромыслом
К колодцу с песней тихо шла.
И чтоб в них не было печали,
И чтоб печалили до слёз,
И чтоб стояли за плечами
И смерть сама, и сам Христос,
Чтоб в них и плакалось, и пелось,
И чтоб шумела в них листва,
И чтоб была в них неумелость —
Та, что превыше мастерства.
Каждое произведение поэта озарено Божьим светом. В строчках автора случайного нет ничего – в них вера в русский народ («Ген Победы»):
«И всё ж, несмотря на все беды//И множество грустного,//Таится в крови ген Победы//У каждого русского…» – Николай Зиновьев верит, что таившийся в нас ген Победы опять загорится в сердцах. Поэта не покидает вера в русский народ.
Ты меня безрассудным не числи
И безумие мне не пророчь,
Если поиск спасительной мысли
Занимает и день мой, и ночь.
…Ночь глядит сквозь квадратики стёкол.
Полетав со звезды на звезду,
Мысль, как на руку ловчего сокол,
Возвращается снова к Христу.
Вера в Бога даёт свободу. Свобода духа. Свобода духа нужна человеку. Внутренняя свобода. Дисциплинирующая свобода. Поэт верит в то, что его взгляд всё же встретит ответный свет любви живой:
Пишу стихи свои я, чтоб
Стал русофилом русофоб.
Я знаю, это очень сложно,
Но если в принципе возможно,
Готов писать я день и ночь
С тем, чтоб стране своей помочь.
Готов собою пренебречь,
Чтоб только Родину сберечь.
Об этом, собственно, и речь.
Строчки стихотворения «Обращение к Богу» меняют обычное понимание. Отчего у автора возникает чувство радости в себе:
Мир занят блудом и собой
И на Тебя взирает косо.
Но Ты, пожалуйста, не бойся.
Не бойся, я всегда с Тобой.
Сказал я это в тишине,
И мысль по свету полетела:
«Господь нуждается во мне,
Не только я в Нём».
Вот в чём дело!
Вот отчего душа запела.
Жизнь подарена человеку – и радость от этого, и бесконечная боль («Православие»): «На планете меж людьми//Богом данной нет любви,//Всю безбожием скосили,//Нет её под облаками…//Разве только что в России,//Да и то лишь островками…» И пусть Богом данная любовь – лишь островками. Надежда на воскресение в России – есть. Будущее России станет таким, каким сможем сделать его мы сами. И поэт оставляет «Завет сыну»:
Пусть твой путь пройдёт по рытвинам,
Это, сын мой, ничего.
Бойся только одного:
Трещин на щите молитвенном.
В жизни страшные есть вещи —
Сам поймёшь с теченьем лет.
Но страшнее и зловещей
Этих трещин в жизни нет.
На одной из творческих встреч в Краснодаре мне посчастливилось познакомиться с Николаем Александровичем Зиновьевым. Кроме стихов, которые оставили глубокое неизгладимое впечатление, поэт запомнился мне своей светлой улыбкой.
Лучина Николая Зиновьева горит ярким светом. Погружение в его стихи преображает нас, читателей, вселяет надежду на то, что и наши лучины будут гореть и гореть.
