Читать книгу Сердце Анны - Наталья Бочка - Страница 3

Когда, вздохнув с облегчением и перекрестившись на ворота монастыря, Фёдор покинул школу, всё, что он знал кроме непреложных истин и дисциплин, отмеченных в дипломе, это неукротимое желание владеть миром.

Очень легко его приняли в университет. В этот момент, почему-то, потянуло в юриспруденцию. На том и встал.

Здесь, в университете, в другом совершенно обществе, он, быть может, только на мгновение смешался. Но тот таран, что сидел в нём и тут пробил стену. Он шел напролом, рисковал. Очень скоро вокруг него собралось общество самых, что ни есть отвязных гуляк и прожигал. Фёдор властвовал и руководил. В компании этой были отпрыски богатых дворян, зажиточных мещан и купцов. Молодчики, что привыкли кидать деньги, не считая. Тут были и прилипалы, что норовили погулять за чужой счёт.

Тогда же, в университете, много времени Фёдор стал посвящать, так сказать, интимному воспитанию. Сначала, грубый опыт борделей и трактиров. Постепенно, по мере того как наука эта осваивалась Фёдором всё глубже, методы его обучения становились всё увереннее и виртуознее. В конце концов, искусство обольщения, стало считаться одним из талантов Фёдора.

Он не относился к этому серьёзно, за несколько лет была пара увлечений, но не таких, чтобы о них вспоминать. Отношения с женщинами не стали для него тем столпом, на который, женившись, опираются мужчины. Он не считал женитьбу важным жизненным моментом, скорее помехой, какую к себе близко не подпускал. Не хватало еще, чтобы над ним потешались, так как он потешался над другими. Вполне естественным выглядело в глазах окружающих то, что он не стремился связывать себя узами брака. Пусть даже с самой богатой и влюблённой барышней.

От того, что общение с женским полом, какое имелось в доступности у Фёдора, оказалось вполне достаточным, то и никакого другого заводить не было срочной необходимости. Ничего в том зазорного, что во время весёлых посиделок с друзьями в окружении мелькали женщины легкого поведения, ведь что ни говори, а без этого ни как не выходит.

Удивительно, но в этом невероятном пылу, за бесконечной чередой веселья, успевал Фёдор учится. Как это у него получалось одному ему известно. Светлый, пронзительный и цепкий ум его, не раз поражал наставников. Было удивительно, как без намёка на утруждение он сдавал сложнейшие работы. Отношение к обучению, граничащее с наплевательским, в то же время поражало исполнительностью и держало наставников в постоянном напряжении. Ни кто не понимал как такое, может быть.

Многие от него страдали, но так же некоторые восхищалась. Странно было наблюдать за человеком, который практически ненавидит учёбу, но так старательно по ней идёт. Как – подневольный. Будто ему дали задачу и он – хочет, не хочет, а исполнить должен. Но ведь не каждый будет выполнять то, что не нравится, если только он подневольный.

Иначе, в силу характера, или ещё по каким импульсивным причинам, если вдруг, Фёдор захотел бы кинуть всё и уйти из университета, кто знает, как отнеслись бы к такому решению, его тайные покровители. Не зная, ни одного человека из своих родственников, Фёдор понимал, что возможно никогда этого и не узнает. Поэтому, осознавая всю тонкость и неопределённость положения, он учился и в этом смысле не рисковал. Хорошо еще, что он хоть сколько-то понимал важность этого намерения. Фёдор чувствовал, сопротивляться бессмысленно, шел вперёд, туда, куда толкали. Он не спрашивал, почему так. Да и спросить то, было не у кого. Раздираемый сомнениями и неизвестностью, он брал всё, что давалось.

Ещё – он знал, что не беден. Хотя, происхождение средств, было ему не ведомо.

Фёдор получал тысячу рублей в год. Плата за обучение всегда была погашена без него. И в этом смысле, Фёдор совершенно не тревожился. Он до того наглел, что уже даже не удивлялся ежемесячным переводам на его имя денежных сумм. Принимал как должное. Ладно бы если средства эти тратились на пропитание и достойное существование, но они полагались на весёлые попойки и досуг. Что-то конечно, уходило на обновление гардероба, на оплату счетов по жилью. Львиная доля всегда шла, на единственный интерес, в каком кто-то, когда-то замечал Фёдора – на трактиры и женщин.

И, без зазрения совести он тратил полученные средства. На то, что считал верным. Тогда он довольно быстро сообразил, что деньги-то ему даются, а вот отчёта о потраченном ни кто не требует.

После университета по рекомендациям, Фёдор нашел неплохое место в суде. Стал зарабатывать, но работа не затянула. Он понял вдруг, что профессия, какую он осваивал, и довольно успешно, несколько лет, оказалась скучнейшим занятием, и наотрез отказался этим заниматься.

Что именно собирался делать Фёдор, он не знал. Надеялся, обстоятельства, в какой-то момент жизни, подбросят достойную идею. Но время шло, а все его занятия заключались в передвижениях из одной гостиной в другую, из одного борделя в другой. А так же в череде ночных приключений, что неизменно заканчивались скандалами и драками.

Но, не смотря на это, его везде принимали. Правда, мало кто представлял точный статус – Фёдора Михайловича Пашина и место, что он занимал в свете. Но, раз человек состоятельный и нрава неординарного, соответственно и интерес к нему вполне понятный. Он был очень известен, тем более среди разгульной молодёжи, а так же барышень на выданье. Хотя и некоторые дамы постарше, нередко проявляли к нему интерес.

Что ещё играло в его пользу так это то, что по слухам, он был непомерно богат. Но сколько на самом деле он имел денег, не знал никто. Лишь только домыслы и предположения слышны в гостиных Петербурга. Многие утверждали, будто денег он не считает, сорит направо и налево. Кто-то говорил, что он тратит тысячи, другие клялись, будто он миллионщик. Но ни то, не другое не было верным. Видимость, какую создавал беспокойный нрав Фёдора, слишком преувеличивала то, что было на самом деле.