Читать книгу Сололи. Там, где нас нет… - Наталья Бодрова - Страница 6

Было обычное июньское солнечное утро. Я закончил десятый класс, сдал все экзамены и проходил вместе с классом летнюю практику на школьной территории. В этот день нам поручили белить стены школьного спортзала. На помощь прислали восьмиклассников.

На третьем этаже, возле закрытых дверей зала мы ждали Виталия Валерьевича – директора школы, который всегда опаздывал минут на десять. С нами было двое учителей, наших классных руководителей. Они стояли в сторонке от всех и бурно обсуждали итоги прошедших экзаменов.

Из восьмого «Б» класса я тогда ни с кем не общался, хотя знал пофамильно всех. Класс был образцовый по успеваемости. Почти все учились на четвёрки и пятёрки. Многие ученики уже успели получить призовые места на областных олимпиадах, и поэтому считались примером для остальных. Все были из полных, порядочных семей с хорошим достатком. Они всегда выступали организаторами школьных мероприятий, которые готовили самостоятельно, без помощи учителей и родителей. Их уважали, их любили, им завидовали остальные.

Некоторые девочки там уже выглядели старше и выше наших мальчиков. Я знал, что нравлюсь нескольким, но никому не позволял кокетничать со мной. В то время даже сама мысль о каких-то отношениях была для меня не приемлема. Все свои силы я направил на то, чтобы закончить с отличием школу и поступить на бюджетное место в институт. Иногда всё же я появлялся в нашем клубе на дискотеках, но только в компании своих лучших друзей.

Директор пришёл раньше, чем мы ожидали. Взяв ключи в учительской, он открыл нам спортзал. Работы было дня на два. Объяснив, что и как делать, Виталий Валерьевич ушёл, предоставив нам поле для работы.

Первые минуты не знали, с чего начать. Козлы перетаскивали с места на место, передвигали газеты, маты и вёдра с водой. Наши девушки отказались лезть под потолок, решили мыть полы и окна. На высоту отправили несколько девочек из восьмого класса. Их мальчики подавали вёдра с извёсткой. Нашей задачей было передвигать невыносимо тяжёлые козлы и помогать с вёдрами.

Включили музыку. Стало веселее. Работали быстро, слаженно, но уже после первых двух часов решили сделать перерыв, хотя не выполнили и десятой части работы. У всех болели руки.

Нам выделили двадцать минут. Почти все вышли на улицу, кто-то побежал в магазин. Я решил остаться в спортзале, сел на подоконник и стал наблюдать за одноклассниками с высоты третьего этажа.

Не прошло и минуты, как я услышал сильный грохот. Казалось, что по улице едет какой-то большой трактор. Ребята, на которых я смотрел сверху, тоже не могли понять – что происходит? Все разом замерли и стали ждать. Через пару секунд всё затряслось, застучали стёкла. Я догадался, что это землетрясение.

Мигом спрыгнув с высокого подоконника, я побежал в сторону выхода. И вдруг услышал чей-то голос.

– Помоги мне!

Я обернулся и увидел Киру, стоявшую на раскачивающихся деревянных козлах. В зале больше никого не было. Не раздумывая, я побежал к ней.

Спуститься самостоятельно с этого малярного сооружения было практически невозможно даже в обычных условиях. Нормальных ступенек не было. Доски трещали от каждого движения. Наша же ситуация осложнялась тем, что всё раскачивалось под амплитудой в сорок градусов.

Полетели вёдра с водой и извёсткой. Я держал ту часть сооружения, по которой спускалась Кира. Когда её ноги поравнялись с моей головой, я протянул ей руки. Она спрыгнула. Мы побежали к двери.

Помню, что по пути нас раскачивало из стороны в сторону. Было ощущение, что мы находимся на корабле, который попал в самый эпицентр бури. Выбежав в коридор, я понял, что мы на этаже остались одни. Все уже были внизу.

Я схватил Киру крепче за руку и потянул её к двери, которая вела на пожарную лестницу.

Землетрясения у нас бывали часто, но такого сильного и продолжительного на моей памяти ещё не было. Этажом ниже я понял, что лучше будет, если мы переждём этот толчок, сидя в углу.

– Стой! Не успеем. Иди сюда!

Я прижал Киру к себе и встал под самый угол лестничного пролёта, как нас учили на уроках ОБЖ. Я чувствовал, как её трясло, как бешено билось её сердце. Не помню, что чувствовал я в этот момент, но был счастлив, что нахожусь не один. Слышно было, как где-то летят оконные стёкла, как кричат люди на улице.

Вскоре всё смолкло. Тишину нарушало лишь тяжёлое и неровное дыхание Киры. Она посмотрела на меня испуганно и тут же отвернулась.

– Пошли, – сказала она.

Прижавшись друг к другу, как к единственному возможному спасению, мы спустились вниз. Я боялся, что дверь внизу будет закрыта, как это часто бывает, но нам повезло. Мы вышли на свежий воздух и поняли, что спасены.

В двадцати метрах от нас на спортивном поле стояли учителя и наши одноклассники. Все были напуганы. К нам подлетел злой Виталий Валерьевич и закричал мне прямо в лицо:

– Поздняков, где вы шарились всё это время? Была команда – всем на улицу! За вашу тупость мне пришлось бы отвечать головой…

Меня охватила такая злость и ненависть к этому человеку, что я боялся сорваться и ударить его по лицу.

– Всё это время я спасал девочку, про которую все забыли и бросили наверху. Вы даже не проверили – остался ли в спортзале кто-то или нет!.. Герой…

Не желая продолжать разговор, я отошёл в сторону. Все молчали, но я знал, что в тайне они меня поддерживают. Из этого сражения я вышел победителем. Я поступил так, как должен был поступить, и не боялся гнева Его Величества Директора.

Хочу сказать, что после этого случая Виталий Валерьевич стал мне неприятен. Я перестал его уважать как мужчину, прежде всего. Избегал его. Он это чувствовал и старался не разговаривать со мной.

Кира всё ещё держала меня за руку. Не знаю почему – я поцеловал её в лоб и пошёл домой. Оставаться там мне больше не хотелось.

По дороге я заметил, что почти у всех домов разбиты стёкла, асфальт покрылся новыми трещинами. Испуганные дети, взрослые слонялись по улицам, не зная что делать. Я раньше никогда такого не видел. В воздухе витало ощущение какой-то опасности, какого-то всеобщего горя.

Навстречу мне шла испуганная мама. Она знала, что я нахожусь в многоэтажном здании, напридумала себе Бог знает что и сейчас бежала откапывать меня из-под обломков школы.

По радио мы узнали, что эпицентр землетрясения находился как раз в нашем посёлке. По шкале Рихтера толчок оценили почти в пять баллов.

Вечером администрация посёлка сообщила жителям о том, что ночью будет ещё два восьмибалльных толчка. Ночевать советовали на улице. Не понимаю – как могли такое предсказать, потому что землетрясение само по себе явление не предсказуемое, но дело было сделано, новость запущена. После пережитого люди готовы были поверить даже в конец света. Никому не хотелось умирать.

В посёлке стояло несколько многоэтажек. Там царила настоящая паника. Люди боялись подниматься на свой этаж и заходить в квартиры. Почти весь день толпа жильцов провела на улице.

До сих пор у моих родителей хранится видеокассета, на которую отец снял всё происходящее. Мы ночевали среди грядок в огороде, расстелив несколько старых одеял. Тут же в огороде стояли самые ценные вещи нашего дома – телевизор, видеомагнитофон и хрусталь. Больше нам спасать было нечего. Собачью будку мама приказала отнести подальше от дома и поставить возле нашего временного пристанища.

Сейчас без смеха на это смотреть невозможно, но тогда это казалось настоящей катастрофой.

Ночью было слышно, как разговаривают даже в самом дальнем конце посёлка. Никто не спал. Родители шептались, боясь меня разбудить. Я лежал под тёплым ватным одеялом и смотрел на звёзды.

Разом вспомнились всё: спортзал, директор, испуганные глаза Киры. Я представлял, что она тоже сейчас не спит, смотрит на звёзды и вспоминает произошедшее.

Только тогда, ночью, я понял, что теперь всё изменится. Она будет считать себя обязанной передо мной, будет смотреть на меня как на своего спасителя. Может даже влюбится. Я был готов к тому, что теперь мне придётся провожать её после школы (если здание уцелеет после этой ночи) и защищать от кого-то. По крайней мере, мы должны остаться как минимум друзьями. Я понимал это. Я был готов к этому. И это было бы, наверное, правильно. Но как потом оказалось, я сильно ошибался.

С того дня  в течение нескольких лет мы не сказали друг другу ни единого слова. В тот сумасшедший день, ещё детьми, мы были как никогда близки и ещё как никогда далеки друг от друга, сами того не понимая. Много раз потом я желал отдать всё, чтобы прожить заново эти минуты. Минуты рядом с ней. Прожить и умереть вместе, держа друг друга за руки.