Читать книгу Сказки бабушки Параски. Ярмарка в Крутоярах - Наталья Богранд - Страница 4
Оглавление* * *
Посад был чистеньким ухоженным крошечным городком. Прямо город в табакерке, как говаривали проезжие остряки не будучи большими оригиналами. Жизнь протекала размеренно с периодическими встрясками уездного масштаба. Жители знали друг друга с детства и были достаточно осведомлены обо всём, что творилось в семьях соседей и не только, а благодаря местным словоохотливым кумушкам любая незначительная новость превращалась в событие, обсуждаемое горячо, со всеми подробностями, не все из которых соответствовали происходящим реалиям.
Сплетничать, судачить да перемывать друг другу косточки было излюбленным занятием образцовых посадских хозяюшек. Мужчины на такое пристрастие своих жёнушек смотрели с неодобрением и даже с показным возмущением, но радикальных мер, как порой обещалось в порыве гнева, не принимали до тех пор, пока не возникала угроза большого скандала. Забот у них и без того было предостаточно, однако иногда какой-нибудь муж, видимо, истосковавшись по семейной сцене, самолично начинал изводить жену, заинтриговав услышанными невероятными известиями либо придумывая шутку-небылицу.
Жена: Чё там слышно на Посаде?
Муж: Ничего к твоей досаде.
Прям в истории дыра!
Случай был, дак то ж вчера.
Жена: А вчера-то чё случилось?
Муж: Ну дак девка обмочилась!
С коромыслом шла, уснула,
На подол водой плеснула!
Дед Кульбач, как-то обсуждая с заезжим гостем нравы и пристрастия местных дам, характеризовал их весьма своеобразно.
Кульбач: Да, буквально все повально
Рассуждают гениально.
Гость: Очень утончённые!
По всему – учёные.
Столь ума здесь в каждой даме!
Видимо, гость не уловил иронии в словах Кульбача и принялся расхваливать местных сударынь, стараясь лестью угодить старику, за что получил в ответ нечто вроде отповеди.
Кульбач: Не умом крепки, задами
Наши здешние бабёнки.
Это как в худой избёнке:
Изо всех углов сквозит.
А процесс, что исказит
Назначенье в нём самом,
Можно ли назвать умом?
Перегруженному бабкиными новостями Кульбачу постоянно приходилось вразумлять свою Кульбачиху, призывая не портить добропорядочным посадцам жизнь, разнося из дома в дом сущую нелепицу о вполне достойных людях. Кочующая по целым дням из одной женской компании в другую, бабка, дабы оставаться интересной и желанной гостьей для приятельниц, таскала туда-сюда разные слухи, за что получила от деда прозвище «сплетненосец». Он так и заявлял: «Закрепить пора „проносец“, неумолчный сплетненосец! До чего ж худые шторки – так и свищет без касторки!»
Кульбач: Ты во всём увидишь шашни!
Часовым садись на башне,
Чтоб за всеми надзирать.
Но порочить и марать
Никого не смей! Уймись!
Нет огня, и не дымись!
Тем не менее деду, хоть редко, но приходилось утрясать конфликты, когда кто-нибудь из посадцев, попавших в сети бабьих сплетен, приходил разбираться с Кульбачихой, выясняя, не она ли является источником порочащих его слухов. Возможно, автором очередной сплетни была не Кульбачиха, но разносчиком, безусловно, она, в чём дед ни минуты не сомневался. Кульбач горячо успокаивал разобиженного гостя, убеждая, что это недоразумение и недопонимание произошло от природной болтливости и наследственной тупости его старухи, которая к тому же ещё и глуха, как тетеря: «Та ж по бездорожью прёт: не дослышит – так доврёт! У змеи язык раздвоен. Но побьёшь – не станешь воин! Только слово я сдержу: как вернётся – накажу! А каков будет наказ? – придушу, и вот весь сказ!».
После дедовых страстных уверений, что он сегодня же, наконец-таки, разделается со старой интриганкой, гостью ничего не оставалось, как встать на защиту старушки, высказав предположение, что, возможно, не только она и не столько она виновата в возникшем недоразумении.
Кульбач: Ну, конечно же, она!
Старой грешницы вина!
Ведь тупая же – пень пнём!
Мы щас сплетни развернём
Да старуху опорочим.
Заслужила, между прочим!
Усадив обиженного гостя за стол, дед, как обычно, от души угощал пострадавшего, на чём свет стоит «чествуя» свою болтливую супругу и всех её товарок.
Кульбач: Хоть у бабки слабый слух,
У неё отменный нюх:
Всю разнюхать здорова́!
А права ли, не права —
Это бабку не заботит.
Столь, бывало, наворотит!
Выпив с дедом стопку, гость, расслабившись, успокаивался и из обиженного и пострадавшего превращался в лучшего друга Кульбача.
Гость: Дак в рассказ без преукрас
Хуже верится как раз!
Кульбач: А, когда враньём оформишь,
Всё за милу душу скормишь?
Гость: Дак у баб свои сужденья.
Кульбач: А моя притом с рожденья
Любопытна сверх предела:
До всего паршивке дело,
Дабы было что судить —
«Городушки возводить»!
Чтоб она весь день икала!
Гость: И моя не ускакала
От твоей и от других.
Нет у них речей благих.
Кульбач: Тарахтелки-таратайки!
Не сыскать от них утайки!
Брешут так – куды с добром!
«Громыхать пустым ведром» —
Перво дело у судар.
Новость им, как скапидар,
Добавляет резвой прыти.
А утопнуть и в корыте
Можно, если ты слабак.
Плюй, сынок, на тех собак,
Коль не можешь врезать в харю.
Хошь, я сам свою ударю?
Костылишком приласкаю
Аль за космы оттаскаю!
Думаешь, что хвастовство!
Нет, пора мне во вдовство!
Однако, когда к Кульбачам заявился Дробогор, чтобы как следует разобраться с главной сплетницей Посада, дед малость струхнул и в то же время порадовался, что самой бабки в это время не оказалось дома. Как уже упоминалось, отказавшийся от женитьбы, а следом внезапно утопший жених дочери Дробогора Вассианы, натолкнул посадцев на мысль, что это трагическое обстоятельство могло произойти при непосредственном участии оскорблённого родителя. Поэтому Дробогора побаивались, и даже категорически не верящий в подобную чушь Кульбач поначалу оробел. Выслушав претензии Дробогора, дед разразился гневной речью.
Кульбач: Вот паскуда, тараторка!
Понеслась хлестать касторка —
Подолы не отстирать!
Хошь старуху покарать?
Скоко душенька желает!
Если гнев в тебе пылает,
Ты не просто обвиняй:
Дай старухе нагоняй!
Дробогор: Я желал бы объясниться.
Кульбач: Объяснялась бы синица,
Почему зерно склевала.
Потому что не зевала!
Сам с ней маюсь сколь годов!
Клятый был на сто рядов.
А тебе терпеть к чему?
Отхайдакай ту куму!
Коль умишком куцая,
Значит, экзекуция!
Нешто не заслуженно,
Если обнаружено
Преступленье, как навет,
Да с оглаской в целый свет?
Дробогор: Да, у сплетен во́стры когти.
Это ж – как ворота в дёгте!
Кульбач: Эх, скорей бы появилась!
У меня аж сердце взвилось,
Застучало, прям зашлось,
Лютым гневом налилось!
Я её засуну в дёготь!
Как посмела деву трогать
Подлым мерзким языком?
Отодрать его песком!
Нет, подумай, вот поганка!
Врёт, как дышит, интриганка!
Кипя от возмущения и продолжая извергать обличительные речи, Кульбач молил Всевышнего, чтобы тот пощадил его старуху, подвернув какую-нибудь помеху и подольше задержал у подруг.
Кульбач: Сыне мой, в любом дому
Всяких бед по закрому.
В кажном тереме и хате
Наберётся по лопате.
Бабы здесь парадом правят:
Всё нароют, сверх добавят,
Свив глупцов и мудрецов.
Не связать потом концов!
Дробогор: Эти сплетни – чистый яд!
Весь Посад имя́ объят!
Кульбач: Просто изумительно!
Как они стремительно
С пустяка рождаются,
Тут же расплождаются.
И Посад как зачумлённый,
Сам себе же удивлённый.
Признаюсь тебе, моя
Найпервейшая змея!
Бабке сплетничать – за сласть!
Сдай в участок, чтобы власть
Под арест хоть заключила.
Пусть «поправку» б получила!
Я от бабки вне себя!
Та, по свету дурь трубя,
Испозорила вконец.
И глашатай, и гонец!
До чего ж дурная птица!
Всё летает, суетится,
Клюв держа наизготовке.
Вести сыплются к плутовке,
А как нечего клевать,
Можно слухи создавать!
Ну а чё, на голом месте
Буйным цветом лезут вести,
Да кустистые, рясные —
Прям былины записные!
Ведь ни разу за навет
Не пришлось держать ответ.
Хоть когда-то бы прижали,
В каталажке подержали
Да судом бы осудили.
Где уж там! Освободили
От ответственности баб.
Против них закон наш слаб!
Я буквально негодую.
Сам паршивку отмордую!
Ну, попляшет у меня,
Как я всыплю ей ремня!
Дробогор с сомнением посмотрел на тщедушного старичка. Он не меньше других был наслышан о ссорах Кульбачей, но говорилось как раз-таки о бабкиных расправах. Кипя праведным гневом, исторгая страстные монологи, дед суетливо накрывал на стол, разумно полагая, что такой нелёгкий разговор сподручнее вести под стопочку.
Кульбач: Ты, сынок, не сумлевайся.
Проходи, не разувайся.
Вместе бабку подождём
Да допрос ей проведём.
Приговор вслед огласим.
Можа душу оросим,
Чтоб она не так кипела?
Во, картошечка поспела!
Гля, капустка да с хренком!
Наливаем с бугорком!
Будет здесь у нас засада.
Это бедствие Посада
Вскорости домой причалит.
После первой стопки, Кульбач решил разжалобить суровую душу Дробогора, пожаловавшись на свою нелёгкую долю.
Кульбач: Что, сынок меня печалит?
Что моя всех баламутит.
Дак такого понакрутит,
Что не знашь куды деваться!
Чё в чужую жисть соваться?
В семьях всякое бывает:
Там хозяин выпивает,
Там хозяйка распустёха,
Тот – дурак, а та – тетёха.
Ну и ладно! Что с того,
Где, когда и у кого?
И кому какое дело?
И кого это задело?
И твово ль это ума?
Своего не зрит дерьма,
А чужое все покажет,
Раскопает и размажет.
Дробогор: Сплетни – это гной с заразой!
Даве, слышал, Нонья с Азой
Тоже дочь мою судили.
Кульбач: Бабку что ль опередили?
Это вряд ли! Та главней,
И опасность больше в ней!
По товаркам пошлындря́вит,
Им мозги накучерявит,
Ну а те и понесут
На посадский пересуд.
Верь, мой милый, Кульбачу!
Если врать не отучу,
То устрою воспитанье —
Уж такое испытанье,
Что чертям всем станет тошно!
Сам останусь беспортошно,
Но старуху, ту ягу,
Вместе с домом подожгу!
Дробогор: Ну, зачем же поджигать?
Кульбач: Ну а чё, кнутом стегать?
У неё в действительности
Нет уже чувствительности:
Мумия сушёная
Всяких чувств лишённая.
Лучше всё ж предать огню!
Дробогор: Чё ты выдумал фигню?
Кульбач: Пусть горит она огнём!
Щас старушку помянём,
А потом и подпалим.
Гнев мой крут, неумолим!
Хватит бабушке стареть.
Всё одно в аду гореть,
Пусть сейчас приноровится.
Не пора ль ей появиться?
Ты поможешь, Дробогор?
Нужен кол, а мож багор,
Чтобы двери подпереть:
Чтоб стару́шице гореть,
Не имея путь отхода.
Дробогор: Нет, такого, дед, исхода
Я б старухе не желал.
Кульбач: Сам ведь гневностью пылал!
Дак возьми её спали!
Ну, хотя бы осмоли
Как курчонка либо чушку.
Не жалей мою лачужку,
Как прибежище сплетней.
Всё паскудство сгинет с ней!
Сам сожгу как Галилея!
Я сейчас собаки злее.
Дробогор: Дед, ты бабку поругай,
Но уж дом не поджигай.
Ведь огонь не укротить
И назад не своротить.
Как займётся, заискрит —
Пол-Посада погорит.
Кульбач: Сжечь мож?
Дробогор: Боже упаси!
Ты супругу потряси,
Вразуми и напугай.
Хошь, кнутишком отстегай,
Хошь, кляни её, бранись,
Но уж спичек не коснись!
До самого ухода Дробогора дед был как на иголках, опасаясь несвоевременного возвращения супруги. Однако всё обошлось. Дробогор покинул чудаковатого деда если не полностью удовлетворенным, то достаточно успокоенным, как речами, так и выпивкой.
Соседка Крена видела, как гость покинул Кульбача. Спустя какое-то время во двор вошла Кульбачиха и Крена кинулась собирать для стариков что-нибудь из еды. Пока у деда гостил Дробогор, соседка не решалась сунуть нос в дом Кульбачей. Нагрузив блюдо, Крена отправилась к старикам. Подходя к дому, она услышала страшный грохот и истошные крики Кульбача. Однако, среди этого шума и крика бабкиных воплей Крена так и не уловила.
Крена: Боже, чё он там орёт!
И откель столь слов берёт?
Что там? – чёрт не разгадает!
Ажно в дрожь меня кидает!
Нешто бьются смертным боем?
Ведь под крышку лет обоим!
Я ж разнять их не смогу,
За Еросей побегу.
Ох, как надо поспешать,
Убиенью помешать:
Бабку, деда ли спасти.
Господи, не допусти!
И Крена опрометью бросилась к мужу в гончарню за подмогой.
А события в доме Кульбачей разворачивались следующим образом: для начала, чтобы хорошенько напугать и деморализовать бабку, дед устроил среди горницы настоящий погром. Прежде всего, отчаянно вереща и кляня супругу, Кульбач начал колошматить посуду, но после третьей тарелки, сообразил, что эдак оставит их с бабкой ни с чем, а потому перешёл на небьющиеся тяжёлые предметы, как то сковородки, ухваты, чугуны, табуретки и поленья дров. При этом старик старался не причинить самой «виновнице» какого-нибудь вреда. При всём этом побоище дед, не переставая, орал как скаженный, выплёскивая на супругу целые каскады немыслимых обвинений.
