Читать книгу Квинтессенция свободы - Наталья Бокшай - Страница 2

Сижу на балконе своего старого, еще бабушкиного, двухэтажного дома, где первый этаж как раз вровень с землей. Пью кофе, горячий, густой, с молоком.

Еще совсем темно и тихо, но рассвет не заставит себя ждать и уже через несколько минут солнце позолотит верхушки зеленеющих кленов и тополей и первый автобус покатит по моей улице.

Я с недавних пор обживаюсь на новом месте, хотя здесь, именно здесь, прошло мое детство. Все еще кажется таким знакомым, и в то же время – новым, неизведанным, неопознанным, неизученным.

Ветер просыпается и начинает трепать листву, волосы, белье у соседки во дворе. И так всегда. Ветер здесь иной. Сухой, с привкусом реки и кислинкой яблонь из садового хозяйства на горе. Сколько себя помню, здесь безветрие было необычайной редкостью.

Скрипнула дверь и появился сосед, немного сонный и недовольный.

– Доброе утро! – улыбнется он и щурясь посмотрит на небо из-под своей древней, как и он сам, химмашевской засаленной кепки. – Отличный будет денек.

И пойдет в сарай за сельскохозяйственным инвентарем, а из его дома потянется запах свежей выпечки и щей.

Город хоть и маленький, глубинка, но все здесь особенное, родное. Меловые горы, слияние двух рек, огромная роща, переходящая в густой широколиственный лес, садовые хозяйства за рекой, железная дорога, вышки на берегу реки, песчаный пляж, железнодорожный мост… Все родное и все манящее к себе. И конечно же – ветер.

С него все и начиналось.

В тот год под руководством бабушки мне вздумалось сделать в ее в цветнике «сад камней». Натаскав этого необходимого добра разного калибра и расцветки с берега реки и еще невесть откуда, я начала устанавливать камни друг на друга. Но ничего не выходило. Достигать нужной высоты мешал ветер. Мелкие камни просто-напросто сдувало. И я забросила это дело (на радость бабушке). Она потом этими камнями клумбу выложила. И чтобы я не расстраивалась по поводу неудачи, подарила мне воздушного змея. Где она тогда его взяла – ума не приложу. А спросить так и не довелось.

Вот с тех пор я и полюбила ветер.

Уже много лет прошло с того момента, но куда бы я не отправлялась, со мной всегда был воздушный змей. Не тот уже, что дарила бабушка, а компактный, который помещался в сумку. Теперь же я запускала его в любой удобный случай. И ветер всегда был со мной. Тот самый, из детства, бабушкин. Она его тоже любила. И рассказывала о нем много интересного, что только можно рассказать о ветре.

И вот теперь я тут одна. Но с кучей приятный, грустных конечно, но все же приятных воспоминаний.

Сосед упорно трудился на грядках. Он тоже был из детства. Вечерами он приходил со своей женой к нам в беседку, и мы все вместе пили чай. Давно не было уже таких посиделок. Но я начала это исправлять – война с сорняками и буйно разросшимися розами была в самом разгаре. Отвоевав у растительности приличный участок, на сегодня у меня было окультуривание самой беседки. Банки с краской меня уже ждали. Сейчас только кофе допью и встречу ветер, который охотно просыпался вместе с восходом.

Конечно, он был не самым лучшим помощником, когда подсушивал краску, попутно влепляя в нее мелкие песчинки, отчего поверхность становилась шершавой, но все же в нем было что-то родное. Горячие, приносимые им запахи, уносили куда-то в неведомые дали, к берегам Каспийского моря, где он рождался. В долгой дороге он сталкивался со степными суховеями и черноморским соседом, и несся дальше, обжигая землю. Скоро от его заботливого, чрезмерного тепла зелень пожухнет и выцветет, и лето вновь будет сухим и томительным. Народ возьмется за лейки и шланги, спасая свои участки и цветники, а ветер так и будет дуть, сменяясь ночным штилем и иногда речным бризом, который любим больше из-за влажной прохлады, такой редкой в летние дни.

И все же, все же… Что-то особенное в этом местной ветре. Он словно только для меня, только мне понятен, и только мною любим. Сегодня вечером он сядет вместе со мной в беседке за чашкой чая, будет спокойным и покладистым. А пока в своем свободной отрыве будет мчаться вперед, чтобы достичь берегов Черного моря, а оттуда, с новыми силами, отправиться к Балтике, меняясь и становясь сильнее…

Вечером, когда чай выпит и в тишине различимы самые далекие звуки, достаю бабушкину подшивку газет. Все гадаю, зачем она их собирала. И ведь не номер в номер, а отдельные, «особенные». Пытаюсь второй вечер понять, чем же они такие особенные. Листаю ветхие пожелтелые страницы и пытаюсь поймать в них что-то общее, чтобы разгадать эту головоломку прежде, чем решить – выбрасывать или нет. Вот номер о тружениках городского архива, вот статья с призывом на субботник. Здесь открытие мемориальной доски и фонтана в Малом сквере. Ничего общего, даже маленькие колонки и заметки не дали ответа. А потом вдруг потянулась нить общего. Один и тот же автор, одно и тоже словосочетание «в надежде на встречу». Вот тебе и разгадка. Странная, не укладывающаяся в голове разгадка.

Бабушка многие годы жила одна, сама вырастила двоих детей, сама построила этот дом, стала ветераном труда. И вот такое необычное послание с надеждой на встречу. Ей ли оно было? И сбылась ли эта встреча?

А на следующее утро иду в редакцию. Небо сегодня подернуто серой дымкой, ветер несет пыль по дороге, завивается в миниатюрные смерчи, рвет афиши и объявления. Флаг на здании редакции полощет и бьет, как лебедь крылом по воде.