Читать книгу Идеальный донор. Герой - Наталья Викторовна Бутырская, Наталья Бутырская - Страница 3

Мы добрались до Рыбачьего Луга на третий день. Каждый вечер я ставил невидимые массивы, отгораживая стоянку от леса, а сам уходил в сторону и спал под куполом. Я все еще скрывал свое лицо от крестьян, а спать в повязке на все лицо было крайне неудобно.

Для людей, живущих возле леса, они плохо разбирались в местных животных или в растениях. Решиться покинуть деревню пусть даже и немаленькой толпой было для них очень мужественным решением. Для крестьян лес был населен духами, привидениями, чудовищами и бродячими магами, наверное, поэтому они не особо удивились моему появлению. Например, костяные собаки для них – это обычные собаки, которые попробовали человеческую кровь, от этого на них наросли костяные пластинки, и теперь они хотели сожрать как можно больше людей. После поедания десяти или ста человек, тут они еще не пришли к единому мнению, собака может превратиться в огромного дракона и сожрать целую деревню. Потому каждого пса, который поцарапал хотя бы одного ребенка, нужно убивать. И таких выдумок у них было полным-полно.

Они и днем-то боялись в лес ходить, а оказаться там ночью было смерти подобно. И я еще раз оценил отвагу этих мужчин, которые решились поднять оружие на торговца с охраной, и ради этого провели в лесу несколько ночей.

Даже безобидные бабочки, которые притягивались ко мне, стоило лишь посидеть с полчаса на одном месте, пугали их до заикания. В первое утро они пошли будить мага, а обнаружили лишь кишащую бабочками полусферу. Затем бабочки исчезли и появился я. Какое объяснение они придумали? Проще было бы сказать, что я ночью превращаюсь в бабочек, но они поняли все иначе. Оказалось, что я – изначально лесной дух, возможно, дух-хранитель, днем я могу перекидываться в человеческий облик, вот только лицо так и не научился создавать, потому закрывал его тканью, под которой, конечно же, порхали бабочки.

Это историю пересказал Фань Реншу. В армии он видел много всего: и магов-лекарей, и обычных магов, и даже один раз мага-начертателя, который за большие деньги нацарапал рисунок на шлеме сына генерала армии. Фань был не таким суеверным, но и он опасался меня.

Деревня Рыбачий Луг стояла в излучине реки. Ближе к воде располагались исчерченные полосками воды поля. Обычно в это время рисовые пучки высаживали в землю, но здесь еще даже не приступали к посевам. Поодаль виднелись вспаханные отливающие чернотой участки под овес и ячмень. Крыши небольших домиков неопрятно чернели подсгнившим камышом, и возле многих домов сохли свежие пучки камыша, собранного возле реки, и дети ворошили их для равномерной сушки. Женщины собирали тутовые листья для кормления шелкопряда в огромные корзины и относили их в длинный амбар на краю деревни. Издали все выглядело таким умиротворяющим и спокойным.

Когда мы подошли, все население деревушки бросилось к нам. Женщины плакали и вопили, дети прыгали возле отцов и братьев, спрашивая, где они были так долго, старухи неодобрительно качали головами. Меня же старательно не замечали и держались в стороне. Еще бы, странный высокий человек в крестьянской одежде, но с мечом на поясе и очень дорогим боевым копьем, с замотанным тканью лицом.

Фань Реншу растолкал народ и отвел меня к своему дому. А сзади уже поднимался вопль по убитым. Его жена, узкоплечая изможденная женщина, поставила на стол похлебку с несколькими рыбешками, какими-то водорослями и кусочками какого-то неопределенного овоща.

– Еды у нас немного. Чем богаты…

Я не хотел снимать повязку, потому покачал головой.

– Я не задержусь у вас надолго. Покажи семена. Так же я могу помочь с шелкопрядами, уговорить их свить большие коконы с длинными нитями.

Жена Фань всплеснула руками и, не глядя на меня, зашептала:

– Может, сначала к шелкопрядам? Они у нас совсем заморенные, еле-еле листья едят. Если так продолжится, то шелка даже на налог не наберется. Мы давно просим привезти нам яйца других шелкопрядов, наши совсем уже выродились. Нити тонкие, постоянно рвутся, и шелк получается неказистым. Помнишь, как в прошлом году ругался чиновник?

– У нас нет денег на новых червей.

Я вмешался:

– Я не смогу добыть вам новых червей. Сделаю лишь так, чтобы в этом году шелк получился хорошим. Но вам все равно придется покупать яйца.

Женщина закивала и несколько раз поклонилась, все так же не глядя на меня, словно я был невидимым.

Фань провел меня в длинное здание, где вдоль стен были ряды полок с лежащими на них решетами, где ползали мелкие белесые гусеницы. Я заметил, что сюда не доходят звуки из деревни. Ни криков, ни лая, ни рыданий. Тишина. Пол был чисто выметен. Понемногу к амбару возвращались девушки и небольшими острыми ножницами принимались резать шелковичные листья. Я тихонечко прошелся мимо полок, посмотрел на усердно пожирающих листья гусеничек, затем запустил проверочную Ки по всему амбару, заметил других насекомых, которые высасывали кровь из шелкопрядов.

Я выгнал всех из амбара, создал защитные массивы против всех существ, которые мельче кулака, скрепив их сборочной табличкой, совсем как делал Мастер для обучающих троп в Черном районе. Только я не сумел сделать их такими низкоэнергетическими. Затем щедро влил Ки в гусеничек, подстегнув их развитие и здоровье, и отвел часть Ки от таблички на их подпитку. Если все пойдет хорошо, то это будут самые крупные шелкопряды и самые упругие нити.

Затем вышел наружу, там уже собрались чуть ли не все женщины поселка. Именно на них лежала вся работа по выработке шелка: от разведения насекомых до прокраски и создания тканей.

– Я поставил защиту на амбар. Теперь сюда не проникнет ни одно насекомое. Но сейчас гусениц портят мухи, их придется собрать вручную. Если сделаете все внимательно, то больше вам не придется об этом заботиться. Защита будет работать очень долго, если вы время от времени будете вливать немного Ки вот в эту табличку. Совсем чуть-чуть. Одна единица Ки в три дня от каждой.

Они не поблагодарили меня. Да я и не ждал благодарностей. Потом влил Ки в семена, в первые ростки риса. Это не изменит многого, лишь подстегнет первоначальное развитие. А ставить массив на постоянную подпитку Ки для всех полей было бы слишком расточительно. Крестьяне бы попросту не выдержали таких энергетических вложений.

Болезней в деревне толком-то и не было, основная проблема была в плохом питании и истощении. Я влил во всех хворых Ки, так как это больше всего им и нужно было, немного подлатал внутренние повреждения и зашил несколько порезов у детей. Но это все, что я мог. Я не изучал лекарское дело настолько глубоко, чтобы сделать всех за один миг здоровыми, я не погружался в заклинания по земледелию. Законы, боевые искусства, массивы… Нас не готовили к полноценной жизни в деревне.

Напоследок я пропустил заклинание-молнию в реке, и крестьяне натаскали целые сети рыбы. Пусть хотя бы наедятся вволю.

Фань Реншу проводил меня до опушки леса.

– Ты действительно сможешь остановить торговца от обвинений?

– Нет. Я могу лишь видеть, где он находится. Но рано или поздно я вернусь в твою деревню. Если он нарушит слово, я найду его и убью.

– Для нас будет уже поздно.

– Верно.

– Зря ты не дал нам убить его там же. Лес большой. Никто бы не нашел его повозки.

Я хотел сказать бывшему солдату, что это неправильный поступок, но все же смолчал. Повернулся и ушел в лес.

До выхода в Равнинное море я видел еще два каравана, но больше к людям не выходил. Не за чем. И так жалел о том, что поддался чувствам и вышел спасать торговца, который того не заслуживал.

А потом передо мной предстало то самое море. Море трав, колышущихся на ветру, их неброская зелень переливалась серебром, пестрели цветы, разбросанные то яркими точками, то приглушенными пятнами: красные, фиолетовые, розовые, желтые; скромные с тремя лепестками и пышные, с огромными кисточками. Басовито жужжали шмели, стрекотали кузнечики, под облаками распевали трели невидимые птицы. Ароматы дурманили голову не хуже смолки. И все это выглядело по весне настолько празднично, ярко и мирно, что казалось немыслимым подумать о том, что тут скрываются хоть какие-то опасности.

«Равнины похожи на игру в кости: никогда не знаешь, что тебе выпадет. Лес – это проверка на мастерство. Равнины – проверка на удачу», – говорил Летящий.

В этот раз я должен был зацепить их лишь по краю. Когда мы шли из Цай Хонг Ши в северный Киньян, то пересекли Равнинное море почти посередине, как я выяснил по картам Джин Фу позднее. Сейчас же я двигался на запад. Согласно записям сыскаря, он шел всего неделю, причем очень медленно, так как следовал за сектантами, где дети и девушки шли пешком. Стада крупных животных, и хищники, следующие за ними, должны были остаться южнее. Впрочем, как раз их-то я боялся меньше всего. Меня пугали змеи, пчелы, растения с ядом и, конечно, зубатые ямы, которые не видны ни магическим, ни обычным зрением. А еще люди. Здесь, как в лесу, не получится просто идти неподалеку дороги, укрытий попросту нет. Идти же настолько далеко от дороги, чтобы меня не заметили, было рискованно. Указателей здесь не было, я мог легко потерять направление или пропустить нужное ответвление дороги.

Немного поразмыслив, я решил идти все же по дороге, но постоянно оглядываться и просматривать обе стороны усиленным зрением, чтобы вовремя заметить людей и скрыться в траве. Ки я скрывал массивом, так что если сделать все быстро, то был шанс остаться незамеченным. Острие хуа цяня я обернул широкими листьями, они не помешают в бою, а блеск солнца на металлическом лезвии не выдаст меня.

Еще раз проверил массивы: защитный вокруг тела, сверху него маскировочный, и шагнул на равнины.

Сначала я постоянно оглядывался, останавливался и проверял все пространство, хотя знал, что встречаются караваны тут не так часто. В худшем случае, столкнусь с двумя-тремя за все время. Шел я довольно быстро, сзади меня догнать не могли. Обычно в тяжелогруженые повозки запрягали яков, а те славились чем угодно, только не скоростью. К тому же западная дорога вела в страну Божественной Черепахи. По словам Джин Фу караваны в соседние страны отправлялись нечасто, обычно для этого несколько торговых домов объединяли свои силы и выставляли сильную охрану.

Идти было легко. Я обмотал макушку все той же тряпкой, чтобы весеннее солнце не напекло голову, копье можно было нести как угодно – никаких веток, даже несколько раз запевал песни. Мимо проносились желтые пчелы, бессильно ударяясь в массив. Комары и прочий гнус обходили стороной из-за резкого запаха полыни, листьями которой я натерся. Колючки, змеи и прочие ужасы равнины оставались по сторонам от дороги.

Но через несколько часов, при очередном осмотре, я заметил позади металлические отблески, и это не было похоже на медленный торговый караван.

Я осторожно сошел с дороги, проверяя древком копья землю перед собой. Трава тут была немногим выше колена, и зачастую воины на лупоглазах могли ехать по бокам, поэтому мне пришлось отойти на несколько десятков шагов, отшвырнуть несколько змей, обойти пчелиное гнездо. Потом я улегся, зашвырнул на спину несколько пучков травы и замер.

Путники двигались быстро. Намного быстрее, чем торговцы. Я рассмотрел очень большую крытую повозку, почти как фургон, только укрепленный металлом по всему корпусу. По всей поверхности вились резные фигурки, в окнах колыхались мягкие шелковые занавеси. Тащил повозку не як и даже не вилороги, а настоящий дракон. Я смог рассмотреть изогнутую шею, крупную голову, увенчанную завитыми в тугой пучок рогами, огромные, почти человеческие глаза и волнующуюся на ветру красную шерсть, которая казалась мягче шелка. Таких драконов называют нанкур, их могут держать только очень богатые кланы. Позади повозки ехали еще три поменьше, судя по всему с вещами и слугами. Вокруг каравана было не меньше цзу солдат (цзу – сто), и все верхом на лупоглазах.

К счастью, меня либо не заметили, либо решили не обращать внимания. Когда пыль за ними улеглась, а блестящие острия копий исчезли из вида, я начал подниматься, и возле левой руки заметил дыру, уходящую вглубь земли. Я посветил в нее камнесветом и заметил крючья внутри. Зубастая яма! Меня прошиб холодный пот от того, что я был настолько близко к тому, чтобы угодить туда рукой или ногой.

Я оглянулся. Ни впереди, ни позади никого видно не было.

Вытащил короткий меч и осторожно начал окапывать землю вокруг этой пасти, стараясь не задеть ее саму. Тварь чувствовала, что что-то происходит рядом, по ней пробегали волны, больше похожие на судороги, она то прикрывала отверстие, то раскрывала вновь. От омерзения у меня на руках волосы встали дыбом, но я продолжал работу. Оголил ее длинное чашеобразное тело, покрытое жесткими волосками, кончики которых смотрели наверх. Из-за них зубастую яму так тяжело было вытаскивать наружу: она взъерошивала волоски и упиралась ими в почву. Эта яма оказалась не очень большой, всего полметра длиной, чего хватило бы на умерщвление взрослого мужчины.

Ее тело не очень уверенно держалось, то и дело прислонялось к земляным стенам, и я видел, как оно топорщит волоски, пытаясь закрепиться. Это не могло быть растением, но у зубастой ямы был корень. Я дорыл до конца и обнаружил толстый коричневый жгут. На одном его конце и находилась зубастая пасть, а второй уходил глубоко под землю. Я перехватил хуа цян и с силой рубанул по жгуту. Пасть содрогнулась. Если бы она могла, то сейчас вопила бы от боли. Когда корень был перерублен, тело ямы еще раз дернулось и обмякло. Я нежно взял его кончиками пальцев за оставшийся хвостик корня и внимательно осмотрел. Это не могло быть растением. Из него сочилась жидкость красно-бурого цвета. Значит, это такой зверь? И зубастые ямы – это что-то вроде сотни небольших ртов, разбросанных на большой территории.

Мне захотелось взять этот жгут и рыть дальше, отыскать маленькие пасти и найти основу всего этого. От чего-то эти жгуты же отходят? Может ли быть, что на всем Равнинном море живет лишь одна такая тварь? Если я смогу убить сердцевину, скорее всего, все зубастые ямы сразу же погибнут.

Я не держал зла ни на огнеплюев, спаливших мне руку, ни на костяных собак, ни на мускусных древолазов. Мне нравились кровососущие бабочки. И даже ядовитые змеи казались мне вполне симпатичными, так как чаще всего нападали, если их пугали или шли мимо их логова. Но зубастые ямы воспринимались как что-то темное, мерзкое и бессмысленное. Всем станет лучше, если их не будет. Они пожирают животных и людей, ничего не давая взамен, нападают коварно, и их никак нельзя заметить заранее. Хотя, скорее всего, я просто не мог забыть вида израненной ноги Шрама и не простил себя и эту тварь за его хромоту.

Тело зубастой ямы совсем сдулось и обвисло. На мгновение мне захотелось засунуть руку внутрь нее, но я сдержался, швырнул трупик обратно в выкопанную яму и засыпал его землей. Надо было идти дальше.

Я сделал несколько шагов в сторону дороги, но тут же вернулся, вытащил труп, крепко сжал жгут и, ощущая прикосновение кристаллов к коже, вогнал в него заклинание молнии. Вдох – заполнить кристаллы Ки, выдох – молния. Вдох – Ки, выдох – молния. Это заклинание забирает много Ки даже для активации. Я остановился лишь тогда, когда почувствовал истощение. Колени затекли, рука тряслась, вены на ней выступили толстыми синими жилами. И я ощутил, как один кристалл, висящий под одеждой, рассыпался. Я запустил ладонь за пазуху, нащупал крошки, соскреб несколько и посмотрел на пальцы. Они были покрыты голубоватым песком. Никогда раньше не слышал, чтобы кристаллы разваливались. Видимо, я слишком быстро наполнял и опустошал его.

Жгут обуглился до черноты и вонял сгоревшей плотью. Убил ли я эту тварь? А может, тут их тысячи, и они разбросаны по всему Равнинному морю?

Я медленно поднялся на ноги, опираясь на хуа цянь и пошатываясь от усталости, посмотрел по сторонам. Почерневшая трава. Трупики насекомых. Спекшийся в единую массу песок в яме. Рядом с головой пролетела стрела. Подняв голову, я увидел двух всадников на дороге.

– Эй ты! Кто таков? Где остальные?

Не в силах еще раз наполнить кристалл и сказать хоть одно заклинание, я влил чуточку Ки в амулет и понял, что мощный массив, который должен был защищать меня как от оружия, так и от любой магии, исчез. Рассыпался, как кристалл. А я даже не заметил.

Я попытался вытолкнуть хотя бы простенький защитный массив, но меня замутило, к горлу подступила тошнота, и я снова упал на колени.