Читать книгу Волжская рапсодия - Наталья Есина - Страница 2

Дарья смотрела в окно каюты на удаляющееся под звуки «Прощания славянки»11 здание Северного речного вокзала и вспоминала прошлое лето, когда их квартет гастролировал на круизном теплоходе по Волге. «Вот, правда говорят, нет случайных встреч: не зайди тогда я в тот музей…»

***

Концерты давали через день. В музыкальном салоне на носу средней палубы. На невысокой сцене как раз хватало места для четырех исполнителей: пианисту – за кабинетным роялем, скрипачу и виолончелисту – на стульях; контрабасист же от барного стула отказался: привык выступать стоя.

Слушатели рассаживались в обитые узорчатым жаккардом кресла, расставленные четырьмя полукруглыми рядами вокруг сцены. Боковые двери салона и дверь, ведущую в коридор, открывали: желающих послушать игру музыкантов из столицы было больше, чем вмещал зал.

За панорамными окнами медленно проплывали речные Волжские пейзажи, освещенные заходящим солнцем. Природа и музыка. Две родственные стихии: первая вдохновляет на создание второй; звучание второй всегда оживляет настроения первой…

Дарья помнила, как во время исполнения «Элегии» Рахманинова12 открыла глаза и увидела в окно возвышающуюся из воды колокольню.13 «Как такое возможно?! – в груди тоскливо защемило. – Она совсем одна. Как и я».

Теплоход подошел ближе. Ослепил всполох солнца, мелькнувший в узком проеме белокаменной свечи.

Когда последний аккорд растворился в воздухе, Дарья взяла лежащий на клавиатуре носовой платок и высморкалась под аплодисменты, заглушившие гул проходивших рядом с теплоходом моторок.

Обычно сразу после ужина, если не было выступлений, поднималась на солнечную палубу – там не так слышна музыка с дискотеки. Осторожно прикрывала двери конференц-зала, где шел показ очередного кинофильма. Переставляла плетеное кресло ближе к перилам, садилась и смотрела на воду.

Августовские вечера напоминали о приближении осени. Плыли вдаль устланные пушистым зелено-бурым лесным покровом берега. Постепенно окунались в сумеречную дымку и становились едва различимы. Усилился сырой запах реки. Вдалеке начала тоскливо кликать какая-то пичужка. То там, то тут вспыхивали огни: оживали небольшие деревушки.

«Никакие Эмираты и Багамы не могут сравниться с этой непритязательной красотой, – Дарья с наслаждением вдохнула прохладный воздух, встала, перегнулась через перила и всмотрелась в светящиеся в толще воды точки. – Если б можно было навсегда скрыться от него в этих загадочных глубинах…»

Экскурсии Дарья не любила. Всякий раз, когда теплоход причаливал к пристани очередного провинциального города, шла в музыкальный салон заниматься. Пятнадцать минут – гаммы, еще десять – упражнения Ганона,14 и можно переходить к программе.

В тот день вынуждена была ретироваться на берег: в музыкальном салоне молодежь играла в «Мафию», а в ее каюте, расположенной на верхней палубе, контрабасист Боря проставлялся после вчерашнего первого в жизни сольного концерта «на воде».

Откинутый столик у окна ломился от яств: балык из сома под астраханскую водку в бутылке в виде осетра, тарелка варено-копченых раков, связка сушеной тараньки, вяленый жерех и синец. Тарелки мясная, сырная, фруктовая.

Дарья, как переступила порог, так и осталась стоять в дверях, зажав нос: «Боже мой! Мне придется не один день с открытым окном спать, чтобы выветрить эту рыбную вонь».

Она категорически отказалась присоединиться к подвыпившим товарищам по цеху, присовокупив в качестве «отступных» к столу, накрытому вскладчину, баночку черной икры.

– Дашка, останься! – добродушно пробасил контрабасист. – Там пе́кло, а у нас пивко холодное. – Он любовно погладил пластиковый пузатый бочонок.

– Спасибо, – отмахнулась Дарья, – я на экскурсию схожу: говорят, здесь много интересного. – Схватила висевшие на крючке у зеркала плащ, сумочку и выскочила в коридор. Спустилась по узкой лестнице на главную палубу. Осторожно ставя каблуки между поперечными рейками трапа, вышла на пристань.

Почти сразу оторвалась от группы туристов и минут пять медленно шла вдоль нижней набережной. Остановилась, зачарованная бликами, коснулась нагретых солнцем чугунных перил и приложила ладонь ко лбу козырьком, вглядываясь в маленькую светлую точку на воде.

«Что это? Птица?» Точка приблизилась. «Какое свинство! – Дарья разочарованно вздохнула: – Неужели не хватает урн: надо обязательно окурки кидать в реку? – Привыкший к самоедству ум тут же нашел очередной повод для самобичевания: – Сигарета, выброшенная за борт. Как символично: так же и я бесцельно плыву по течению жизни».

– Гера, ты скоро? – раздался за спиной женский голос.

Дарья резко обернулась.

Девушка в джинсовом костюме разговаривала по телефону, прижав его плечом к уху:

– Я место клевое подобрала, – она раскрыла объемный деревянный чемодан и достала холст. – Давай быстрее, пока солнце можно поймать, а то потом с тенями замучаешься.

Дарья потерла похолодевшие ладони: «С ума сойти! Имя знакомое слышу и шарахаюсь, как от проказы». Она обошла нарисованные мелом на асфальте квадраты с цифрами и побрела дальше по набережной.

Внимание привлекла вывеска на вытянутом вдоль берега двухэтажном плавучем доме.

– Ботель. Ресторан «Мирная пристань», – прочитала вслух Дарья и еще раз повторила нараспев: – Ми-и-ир-на-а-я при-и-стань. Место, где спокойно и безопасно. – Развернулась и, пройдя причал для прогулочных судов, свернула направо. «Хорошо, что стоянка четыре часа: успею город обойти, и ребята, наверное, разойдутся по своим каютам».

Минут через десять подошла к двухэтажному зданию из мелкого красно-бурого кирпича. Крыльцо пряталось от палящего солнца под арочным козырьком с причудливым кованым узором. Справа висела мраморная табличка с выгравированными мелкими буквами, от времени выглядевшими неряшливо.

– Памятник архитектуры второй половины девятнадцатого века. Дом призрения бедных. Городская богадельня и детский приют. Богородская домовая церковь, – прочитала Дарья. – Не слишком ли много для одного здания? – Поднялась по ступенькам и дернула за дверную ручку.

Внутри было прохладно.

– Есть тут кто-нибудь? – заглянула за администраторскую стойку и, не обнаружив никого, кроме кота, свернувшегося клубком на табуретке со свисающей до пола шалью, поднялась по лестнице на второй этаж, стараясь не стучать каблуками.

Небольшую залу заполняло солнце, просачиваясь сквозь драпированный тюль. На потолке крепились на планках светильники, направленные на увешанные картинами стены. «Портреты в золотистых рамках, весенние пейзажи и большая картина лунной ночи над рекой. Смотрят удивленно друг на друга и не могут понять, как оказались в одной компании. Пожалуй, надо вас развлечь».

У стены между двумя арочными проемами стоял черный рояль. Дарья подошла к нему, открыла крышку. Потом встала и по очереди заглянула в соседние залы – они пустовали. Вернулась к инструменту. Села на круглую табуретку – та недовольно скрипнула. С минуту думала, что сыграть, и медленно погрузила пальцы в прохладные клавиши.

Задумчивая мелодия поднялась из недр рояля и включилась в неспешную беседу с аккомпанементом15. Увещевала. Спорила, наполняясь силой, словно обескровленная река в период половодья…

Когда отзвучал финальный примирительный аккорд, за спиной раздались редкие хлопки.

– Господи! – Дарья резко крутанулась на табуретке.

Перед ней стоял основоположник русской национальной оперы, сошедший с литографического портрета Петра Федоровича Бореля.16 Дарья открыла рот, намереваясь что-либо сказать, но язык не слушался. Она продолжала удивленно хлопать ресницами, осознавая, что со стороны наверняка выглядит глупо.

– Да-да! – импозантный мужчина в приталенном двубортном пиджаке, с черной бабочкой, плотно обхватывающей ворот белой рубашки, пригладил зализанные на косой пробор волосы с проседью: – Мне постоянно говорят, что я – вылитый Михаил Иванович!17 – Он почесал бороду и склонил голову, словно ожидал сорвать овации после удачно исполненной арии.

– Извините… – Дарья не знала, как реагировать. Она закрыла крышку рояля и хотела встать, но двойник композитора с неожиданной ловкостью очутился рядом.

– Нет-нет! – он мягко нажал на плечо Дарьи, – Сыграйте, пожалуйста, еще что-нибудь из Ференца.

– Я… – Дарья растерялась, – вы… – Она положила руки на колени.

– О-о! Я ввел вас в состояние смятенья своим внезапно-быстрым появлением. Не так ли? – он широко улыбнулся и забавно пошевелил кустистыми бровями.

Неожиданно для себя Дарья расхохоталась. Гулким эхом ее смех облетел залы музея и спрятался где-то под потолком.

– Простите, я… – она не могла остановиться.

Незнакомец выжидающе смотрел и улыбался уголками губ. Потом достал из кармана пиджака кипенно-белый носовой платок и протянул Дарье:

– Прежде чем вы продолжите играть или смеяться – выбирайте сами, – позвольте представиться. – Он галантно шаркнул ногой: – Ваш покорный слуга, директор Драматического театра имени Александра Николаевича Островского, Альберт Игоревич Бескрайних.

Дарья пожала протянутую пухлую теплую руку с пальцами-колбасками:

– Дарья…

Альберт Игоревич не дал ей договорить:

– О-о! Я прекрасно знаю, кто вы: Дарья Мухина. С удовольствием слушаю ваши выступления на канале «Культура». И сольные, и в составе звездного квартета «Времена года». Какими судьбами в нашем захолустье?

Дарья, наконец, пришла в себя:

– Ну, Кинешма – прекрасный городок. И совсем не пахнет захолустьем. Я здесь, можно сказать, проездом: гастролируем по Волге как раз со звездным квартетом.

– О-о! Это большая удача, что мы с вами встретились: директор музея – моя давняя приятельница – пригласила на свой юбилей. А уже завтра отправляюсь в Москву по долгу службы: мой театр, видите ли, полностью обновляет декорации. У нас в Кинешме, к счастью для нас, появился замечательный спонсор, Дмитрий Рогов – успешный архитектор тридцати пяти лет от роду. Кстати, тоже москвич, как и вы. – Бескрайних широко развел руки, видимо, приглашая Дарью порадоваться за земляка.

– А что же он делает в Кинешме? – спросила она, чтобы поддержать разговор, хотя многословие директора начинало утомлять.

– О-о! Там, говорят, что-то личное. Что лечится только переменой мест. По воле провидения ему в наследство достался дом на окраине нашего города. Вот он и уехал, знаете ли, из Москвы, воспользовавшись приглашением возглавить Ивановское архитектурное бюро.

– Я очень рада за господина Рогова. Вы меня простите, Альберт Игоревич, но боюсь на теплоход опоздать.

Бескрайних достал из кармана брюк круглые часы на цепочке и открыл крышку:

– У нас в это время только один теплоход по расписанию и отправится он через два с половиной часа. Уверяю вас, я собственноручно провожу вас до самого трапа, дражайшая Дарья… – Альберт Игоревич осекся.

– Николаевна, – Дарья машинально произнесла свое отчество.

– Да! Именно! И, прежде чем вы продолжите радовать мой слух музыкой великого Ференца, я хочу взять с вас слово, что когда-нибудь вы удостоите наш город более длительным визитом и обязательно дадите несколько концертов!

Дарья удивленно вскинула брови: «Так вот прямо с места в карьер?» – А вслух произнесла, приложив ладонь к сердцу: – Слово лауреата Международного конкурса пианистов имени Ференца Листа в Утрехте.

Альберт Игоревич разразился таким громоподобным хохотом, что Дарья не выдержала и подхватила его смех.

Потом они сидели в кабинете директора музея – пышногрудой Оксаны Сергеевны, и пили чай из самовара.

***

Дарья протянула руку к рычажку радио и тут же вздрогнула от громкого мужского голоса.

– На нашем теплоходе есть библиотека, детская игровая комната, бар – все предназначено для организации хорошего отдыха в круизе. Для желающих позагорать есть солярий на шлюпочной палубе, для любителей попариться – прекрасная сауна. Имеется, также, спортинвентарь. – Увлеченно вещал невидимый диктор. – В музыкальном салоне вас ждет концертная программа и другие развлекательные мероприятия.

Дарья выключила динамик: «Трудно развлекать других, когда у самой на душе кошки скребутся всеми четырьмя лапами».

Мысли снова увлекли в воспоминания. «Да, мой поспешный отъезд из Москвы был больше похоже на бегство».

***

После очередного скандала с мужем Дарья позвонила Альберту Игоревичу и попросила об аудиенции. Бескрайних подумал, что она приглашает его в Москву, но Дарья сказала, что приедет в Кинешму сама.

На работе взяла отпуск за свой счет. Готовилась к отъезду, соблюдая все меры предосторожности: удалила с телефона ненужные приложения, отключила разрешения для приложений, которые отслеживают личные данные, отключила джи-пи-эс, блютус и геолокацию; постоянно чистила куки, кэш и историю браузера. Пробовала скачать какой-то мудреный сервис, чтобы заходить в интернет невидимкой, но не вышло. Завела новый адрес электронной почты, поменяла все пароли… В общем, пришлось погрузиться в совершенно чуждый ей мир и постараться сделать все действия, о которых нашла информацию в интернете.

В день отъезда позвонила матери и сказала, что на месяц уезжает в санаторий в Подмосковье. Гера? Гера, как всегда, весь в работе. Как отпустил ее одну? А она не одна. С кем? С Варей, да, со своей лучшей подругой: она как раз и пригласила Дарью с собой за компанию.

Дарья знала, что Варвара вчера улетела на две недели в Европу с очередным бойфрендом. Так что, связи с ней сейчас нет.

После звонка матери Дарья сразу заблокировала свою сим-карту, трижды введя неверный пин-код, вытащила ее, погнула и выбросила. Купила новую на чужую фамилию, заплатив несколько тысяч девушке, с которой познакомилась на остановке. Объяснила, что рассталась с парнем, и теперь он ее преследует. До вокзала добиралась на автобусе и трамвае, а там договорилась с частником. В дороге несколько раз меняла такси.

При встрече с Бескрайних объяснила, что какое-то время хочет пожить вне столичной суеты. Инкогнито. Сослалась на очень сложный период в семейных отношениях. Альберт Игоревич лишнего не спрашивал. Уточнил только, готова ли Дарья принимать участие в музыкальной жизни города. Дарья согласилась при условии, что ни в прессе, ни в соц. сетях ее имя упоминаться не будет. И попросила Альберта Игоревича держать в тайне причину ее приезда. Директор театра помог неофициально снять квартиру, договорился о выступлении Дарьи на дне города и сосватал ее в качестве пианистки на несколько круизов по Волге, поскольку устраиваться на них через филармонию Дарья боялась.

«Петляю, словно заяц. Никогда не думала, что придется все эти шпионские штучки применять. Но лучше потерпеть временные неудобства, чем ходить и оглядываться, что Гера найдет меня, пользуясь связями».

Гера… При одном упоминании его имени где-то под ребрами начинал пульсировать болезненный комочек. От него липкой паутиной расходился страх. Дарья хорошо знала это ощущение: так бывало всякий раз, когда, словно черт из табакерки, появлялся муж.

Впервые Гера устроил сцену через неделю после свадьбы, приревновав Дарью к водителю такси, подвозившему их с банкета по случаю дня рождения друзей. На следующий день просил прощения. Но заметил, что Дарья сама виновата: нечего было этому водиле улыбаться. Дарья тогда подумала, что, действительно вела себя не очень сдержанно: замужняя женщина, а смеялась шуткам таксиста, как девчонка.

Как-то раз они зашли в букинистический на Новом Арбате. Пока Гера изучал полки с книгами по бизнесу, пожилой продавец-консультант, узнав Дарью, сказал, что ее игра заставляет испытывать какую-то нереальную вселенскую любовь ко всему, и подарил трактат «О любви» Стендаля. Дарья видела, как лицо мужа, наблюдавшего эту сцену, покрылось пятнами. Скомкано поблагодарила продавца, спрятала книгу в сумку и отошла в дальний угол магазина.

Дома убрала томик Стендаля на верхнюю полку шкафа-купе в прихожей. Иногда, когда мужа не было дома, перечитывала случайно открытые страницы, всякий раз поражаясь, какие разнообразные формы может принимать эта пресловутая любовь. И расстраивалась от того, что, желая разобраться с тем, чем же на самом деле является это чувство, запутывалась ещё больше.

А срывы у Геры стали повторяться чуть ли не каждый день. То ему чудилось, что официант пялится на вырез Дарьиного вечернего платья, то продавец раритетных грампластинок в «Музыкальном магазине» на Ленинском проспекте сделал неоправданно большую скидку.

И всякий раз он обвинял Дарью, пеняя на то, что не научили ее родители правильным манерам. А иначе почему она дала кому-то до свадьбы?! Дарья в сотый раз рассказывала мужу ту историю. Клялась, что все вышло не по ее воле. И она об этом очень сожалеет. Но Гера стоял на своем:

– Не хотела б не дала.

Однажды после концерта в Доме композиторов Дарья стояла в фойе с коллегами: обсуждали, куда пойти отмечать удачное выступления квартета в новом составе – контрабасиста на замену нашла она, подняв свои студенческие связи.

В разгар беседы к Дарье подошел скромно одетый мужчина и протянул корзину с белыми хризантемами:

– Я ваш поклонник. Это счастье – слушать, как вы играете!

Дарья не успела ответить. Словно из-под земли появился муж:

– Слышишь, ты, быдло, – закричал он срывающимся на тенор баритоном, – я запрещаю тебе так пялиться на мою жену! И забери свой убогий веник!

Гера вырвал из рук Дарьи цветы и швырнул в сторону. Тупой звук удара о колонну, и хризантемы, вставленные в пропитанную водой губку, вылетели из корзины. Дарья чувствовала на себе недоумевающие взгляды коллег и готова была провалиться сквозь мраморный пол. Поклонник пролепетал что-то невнятное, быстро забрал в гардеробной свое пальто и исчез за входной дверью.

В ресторан Дарья не поехала. Дома заперлась в ванной и прорыдала часа два.

На следующий день Гера подарил Дарье необхватный букет бордовых роз. А вечером за ужином в ресторане торжественно вручил бриллиантовое колье в бархатной коробочке. Непривычно жалостливым тоном сетовал, что Дарья провоцирует него на приступы ревности. Ну, зачем этот хлюпик ей цветы дарил? Зачем она ему улыбалась, делая больно собственному мужу, который ее любит?..

Через три месяца после свадьбы Гера впервые ударил Дарью. Она приехала к родителям, рассчитывая на поддержку, но мать выпроводила обратно к мужу, даже не выслушав объяснений дочери.

Гера принуждал Дарью к сексу. Возражений не терпел. Всегда получал свое. Он запрещал запирать ванную, когда жена мылась. Заходил голый, отодвигал дверцы душевой, накручивал мокрые длинные волосы Дарьи на кулак, выводил из кабинки, опускал на колени и брал сзади. Если она пыталась вырваться, угрожал сломать палец или руку. И она терпела, кусая в кровь губы и пуская молчаливые слезы.

Муж мог подойти на кухне, когда Дарья готовила, взять нож, развернуть ее к себе и, глядя в испуганные глаза жены, последовательно разре́зать майку, шорты, трусы, лифчик. Потом опускал Дарью на колени и заставлял сделать ему минет. Она сдерживала рвотные позывы, но высвободиться не могла: Гера крепко держал ее голову и с неистовством насаживал на себя рот жены.

Кончал он всегда в Дарью. Она переставала дышать. Почти умирала. Потом на негнущихся ногах шла в ванную. Тщательно полоскала рот и чистила зубы. Герман смотрел, как она моется и тихо постанывал, удовлетворяя себя еще раз.

Лучшая подруга, узнав, что Гера поднял на Дарью руку, равнодушно заметила:

– За такие деньги можно и потерпеть.

– Потерпеть? – опешила Дарья, – Мне приходится в жару носить блузки с длинными рукавами, чтобы скрыть синяки.

– Бьет, значит – любит.

– Варя, почему ты – моя подруга, встаешь на его сторону? – от обиды хотелось расплакаться.

– Потому что знаю, каково это – жить в нищете и считать копейки. А ты мужа, вон, какого отхватила и сидишь тут, жалуешься на жизнь.

– Я не на жизнь жалуюсь! – воскликнула Дарья. – Я с тобой личным поделилась!

– Тише, – Варвара положила руку на ладонь подруги и оглянулась на сидящих за соседними столиками людей. – Не устраивай спектакль: оно того не стоит – это все житейские дела. Не бывает идеальных браков, поверь мне: трижды проверяла. И с тех пор обхожу ЗАГСы стороной. Но раз уж ты выбрала этот хомут, терпи: жене такого мужчины надо научиться на многое закрывать глаза, а не витать в облаках. Тебе через два года тридцатник стукнет, а ты все в принцев веришь.

Дарья убрала в сумочку мобильник и встала:

– Спасибо, дорогая, поддержала.

– На правду не обижаются, подруга.

– Извини, мне пора на репетицию.

Как-то Дарья осталась у Варвары ночевать. После пары-тройки бокалов вина подруга принялась смаковать интимные подробности отношений с очередным любовником и стала забрасывать Дарью нескромными вопросами. Та, не выдержав напора, краснея от стыда, поведала как именно предпочитает муж ее любить.

Выговорившись, Дарья заплакала:

– Я его ненавижу…

Варвара округлила глаза:

– Ну ты и дура… Любая баба все бы отдала, чтобы только завладеть таким необузданным кобелем: это же космический оргазм! А ты строишь из себя оскорбленную невинность.

Дарья посмотрела на подругу с недоумением:

– Издеваешься? Какой оргазм?

– Ты что, не кончаешь, когда он тебя трахает?!

– Нет! – Дарья схватила со стола стакан с соком и осушила его. – «Кто меня за язык дернул эти мерзости ей рассказывать?!»

Варвара захлопала накладными ресницами:

– Подруга, ты точно фригидная! Меня от одних твоих слов заводит… Везет же некоторым такого мустанга заполучить в личное пользование.

Дарью обдало жаром:

– Ты считаешь, о таком кошмаре, в котором я живу, мечтает каждая женщина?!

– Да это сексуальный рай с ролевыми играми! – Варвара облизнула губы.

– Может, хочешь и местами со мной поменяться?

– Легко! – Варвара вскинула красиво изогнутые брови и громко засмеялась.

Дарья встала из-за стола:

– Я спать.

Ночью она проснулась от звука вибрирующего телефона; резко села на кровати, не сразу поняв, где находится. Трясущейся рукой нащупала на тумбочке мобильник:

– Алло, – голос дрожал.

– Что делаешь? – Гера говорил громко. В трубке звучала музыка, и слышался женский смех.

– Легла уже. Снотворное приняла. Завтра репетиция в десять.

– Ты там одна?

– С Варварой, – Дарья вышла в гостиную. На просторном диване тихо похрапывала подруга.

– Трубку дай ее.

– Она спит.

– Видео включи.

– Какое видео? Ты же на телефон звонишь.

– Черт! Ладно. Ты меня знаешь, если что.

– Герман Аркадьевич, вы скоро? – раздался из трубке вальяжный женский голос.

Муж кашлянул:

– Завтра отпросишься с работы. Заеду полшестого: у Кочетковых сыну пять лет. Мы приглашены. Все. Отключаюсь.

«Хоть бы ты отключился навсегда!» – Дарья поставила телефон на режим полета и легла. Обручем сжимало виски. По затылку горячей волной разливалась боль. Вспомнился день, когда узнала, что не сможет иметь детей.

После очередного приступа ревности Дарья заявила мужу, что завтра же подаст на развод. Гера на долю секунды оцепенел, уставившись злыми зелеными глазами, а потом со всей силы ударил жену ногой в живот. Дарья упала на ковер и, глотая слезы, повторяла, как заведенная:

– Все равно я с тобой разведусь.

Гера достал из стоящего в гостиной сейфа небольшой пистолет:

– Только попробуй, – зашипел он, ткнув дулом Дарье в висок, – убью и закопаю. И никто… Слышишь? Никто и никогда тебя не найдет!

Дарья стиснула зубы, чтобы не было заметно, как дрожит подбородок. Скулы свело. Перед глазами замельтешили мушки. Голос мужа звучал как сквозь вату:

– А еще лучше запру тебя в подвале нашего дома и буду держать на цепи, как собаку.

Гера приподнял жену за волосы, ударил кулаком под дых и отшвырнул к комоду. Резануло низ живота. Дарья обхватила колени руками и застонала. Гера склонился над ней:

– Ты моя, слышишь? Как там говорят: «Только смерть разлучит нас»?

Последнее, что слышала Дарья, прежде чем провалиться в темноту, его лающий смех.

Утром очнулась в больничной палате и узнала, что потеряла ребенка. Мальчика. Проплакав весь день, поклялась, что найдет способ уйти от мужа.

Вечером приехал Гера с ведром ненавистных кроваво-алых роз и заявил:

– Ты сама виновата: нечего было мне угрожать разводом.

Дарья отвернулась к стене, давясь рыданиями. Гера сел на кровать. Взял руку жены и поцеловал:

– Домой вернешься – дальше будем пробовать: мне нужен наследник.

– Не будет у нас никаких наследников: врач сказал, что я больше не смогу иметь детей.

– Сможешь: я всегда получаю то, что хочу.

***

В дверь каюты постучали. Дарья вздрогнула: «Кто это?»

– Дарья Николаевна, вы здесь?

«Уф…» – вздохнула с облегчением, встала, подошла к двери и открыла замок.

На пороге стоял Степан Бровкин. Он учился в аспирантуре Московской консерватории на кафедре сольного пения. А еще был неплохим пианистом: в свое время закончил два отделения музыкального училища. И успел отслужить в армии.

Дарья нашла его через интернет месяц назад. Гастролировать со своим квартетом боялась: Гера обязательно от кого-нибудь узнает, где она.

Степана попросила не афишировать, с кем он работает в летние месяцы: это было условием, на котором она берет его в круизы.

– Дарья Николаевна, по радио на обед позвали. Пришел вас проводить в ресторан.

– Не стоило, но спасибо, – улыбнулась Дарья.

В переписке в соцсетях и на первой очной встрече Степан наотрез отказался обращаться к Дарье только по имени, пояснив, что боготворит пианистку Дарью Мухину и хочет проявить к ней максимальное уважение. «Какой он странный», – подумала Дарья и заявила, что в таком случае будет обращаться к Степану исключительно на «вы».

Они прошли в носовую часть главной палубы. Дарья оглядела красиво сервированные столики: «Белоснежные скатерти и салфетки, закрученные в причудливые ракушки, как начальные пассажи в “Фантазии- экспромте” Шопена»18.

Степан налил в ее тарелку дымящийся куриный бульон из супницы, а сам принялся аккуратно нарезать небольшими кусками говяжий стейк:

– В половине четвертого приходим в Углич. Там на выбор две экскурсии можно взять. «Углич терракотовый, Углич изразцовый». Это обзорная пешеходная экскурсия в Кремль с посещением церкви царевича Дмитрия, Палат дворца удельных князей пятнадцатого века, выставочного комплекса «Угличский край в десятом-начале семнадцатого веков»; и еще выставочный комплекс «Угличский край в семнадцатом-девятнадцатом веках».

Дарья удивилась:

– Степан, как вы это все запоминаете?

– Ничего особенного: у меня бабушка – искусствовед. С трех лет по музеям таскала, да и память у меня фотографическая. Так вот, Дарья Николаевна, второй вариант экскурсии такой: «Изысканные забавы великопоставленной особы». Тоже обзорная пешеходная экскурсия в Кремль, но более светская. С возможностью почувствовать атмосферу балов, маскарадов и салонных игр времени Екатерины Великой. В анонсе указано, что программа с угощением. – Степан расплылся в добродушной улыбке. – Что вы выбираете, Дарья Николаевна?

Дарья смутилась:

– Если честно, то я не особый любитель экскурсий. Может, лучше пойдем в кинозал порепетируем, пока все будут знакомиться с достопримечательностями города?

Степан отложил приборы на край тарелки, поправил круглые очки и строго посмотрел на Дарью:

– Дарья Николаевна, только честно: вы хотя бы одну экскурсию в Угличе посещали?

Дарья отрицательно покачала головой.

– Тогда вы просто обязаны это сделать: Углич – очень красивый город, богатый историей и памятниками архитектуры. Он вдохновляет, облагораживает и заряжает позитивной энергетикой.

Глаза Дарьи расширились.

– Ну, вы и завернули, Степан. Не первый раз в этих краях?

– Я утром пару-тройку видео на Ютуб посмотрел.

– Вижу, вы не только к концертам так усердно готовитесь?

– Да, в какой-то степени я педант и зануда, – Бровкин взял со стола белый кувшинчик и методично полил каждый кусок мяса клюквенным соусом. – Но в данном случае я хочу максимально помочь вам хорошо отдохнуть за время круиза и набраться новых впечатлений.

Дарья украдкой осмотрела ресторан, пытаясь понять, слышал ли кто-нибудь их разговор: «Чего я озираюсь? Геры же здесь нет. Боря просто учтивость проявляет; без всяких там пошлостей. Да и разница в возрасте у нас почти шесть лет». Убедившись, что все гости были заняты едой, она согласилась:

– Хорошо, Степан. После такой пламенной речи мне точно придется узнать об Угличе побольше.