Читать книгу Портрет неизвестной. Часть1 - Наталья Федоровна Кошаева, Наталья Кошаева - Страница 1

Она все-таки упала… Необыкновенное произведение итальянских кудесников с острова Мурано, это хрустальное волшебство, так долго ожидаемое, невыносимо дорогое – рухнуло на пол. Осколки хрустального облака брызнули во все стороны со звоном, заглушающем дикий крик хозяйки квартиры. Крюк, на который вешали люстру горе-работяги, не вынес тяжести и рухнул вместе с люстрой. Под потолком на лестнице-стремянке замерла фигура рабочего – того самого который только-что уверял, что: «Та, нэ беспокойся, хозяйка – сейчас люстра твой повесим…» Внизу окаменели остальные трудяги во главе с прорабом и автором проекта перепланировки большой трехкомнатной квартиры – архитектором Лизой Перышкиной. Они молчали. Амалия, хозяйка квартиры, наоборот не молчала, высота ее визга была уже в том диапазоне, от которого вставал на дыбы паркет из драгоценного кедра, отклеивались от стен великолепные английские обои и выпрыгивали тропические рыбки из аквариума. Казалось бы, что весь выстраданный и уже почти завершенный интерьер этой злополучной квартиры был почти завершен. Оставалось только повесить люстру и навести лоск. И вот на тебе… Это даже не неприятность – это катастрофа!

Еще бы – так долго Лиза с заказчицей выбирали эту люстру. Пришлось объехать с ней все самые элитные, суперэлитные бутики и выставки. Все было не то. Свои желания Амалия выразить не могла, она только поджимала губки и говорила: «Ну вы же понимаете, Елизавета Михайловна, что это все не то…» Наконец нашли то, во что капризная дамочка влюбилась просто с первого взгляда, по каталогу. Лиза, наверное, спутника жизни выбирала бы не так придирчиво, как Амалия эту люстру. Потом потекли долгие месяцы ожидания, и наконец, пройдя все круги ада таможни и растоможни, была получена заветная коробка, в которой находилась драгоценная люстра. Что говорить – она была хороша – воздушное облако из тысячи хрустальных подвесок, которые крепились почти невидимыми проволочками. Должно было казаться, что все это роскошество просто зависло под потолком, опираясь только на воздух.

И вот она упала. Мало того, что сама люстра вдребезги, так еще теперь на потолке образовалась безобразная дыра и стены пострадали от осколков хрусталя. Хорошо, что с мебели еще не сняли защитную пленку. Все равно, объем бедствия был колоссальным! Ну как же так, ведь все было рассчитано и проверено. Это просто мистика, не иначе!

– Но что поделаешь – знал бы, где упадешь – сам бы на этом крюке удавился. Права Амалия, мы тупоголовые, криворукие дебилы. – мысленно соглашалась Лиза с обвинениями, которые сыпались из Амалии, как из рога изобилия. – Совершенно верно – мы не смогли даже люстру повесить. И да, мы все исправим! Правда же, исправим? – она с надеждой, ища поддержки, посмотрела на Василия.

Прораб Василий, кивнул в ответ: «А куда мы теперь денемся, придется исправлять!» Только как теперь исправишь – испорченные стены и потолок это – ерунда, а вот драгоценная люстра совсем не ерунда! Это засада!

Амалия, тоном, не предполагающим возражений, заявила, что ей глубоко фиолетово как, но она въедет в квартиру через две недели и ни днем больше.

– Говорю последний раз, я завтра улетаю на Маврикий и вернусь через две недели! И люстра, да, да, именно эта самая люстра должна висеть на своем законном месте! Если ровно через две недели, ремонт не будет закончен, то я вам такие штрафные санкции устрою, что вам будет плохо! Очень плохо, уж поверьте, это я смогу! – обнадежила дамочка. И никто не сомневался, что от этой разъяренной бабы огребешь столько, что на десять лет вперед хватит.

Перед началом работ было проведено полное обследование, о чем был предоставлен многостраничный отчет. Лиза и Василий собственноручно вскрывали и полы, и потолки, чтобы избежать неприятных сюрпризов. Однако, как видно, вскрывали совсем не там, где было нужно. Этот дом, на тихой улочке в самом центре города, так называемый «старый фонд» 1863 года постройки – несмотря на все обследования и проверки, сумел-таки провести строителей.

Ашот отмер на своей стремянке. «Извини, хозяйка, нэ бэспакойся, все переделаим»

Амалия, фыркнула, развернулась и с видом оскорбленной невинности пошла к выходу. Прораб Василий засеменил за ней уверяя, что все-все исправит и будет лучше, чем было.

– Дал же мужику бог умение разговаривать с бабами-заказчицами. Только, – уныло пронеслось в голове Елизаветы – в сложившейся ситуации никакой талант к задушевным беседам Василия не спасет. Придется идти в рабство всей бригадой, на год, или почки готовить к продаже, чтобы собрать необходимую сумму для возмещения ущерба. И это за два дня до Нового года, когда душа уже требует праздника и отдыха от трудов! Когда уже лежат билеты в Турцию и куплен новый сногсшибательный купальник лавандового цвета. Похоже, что отпуск пролетает как фанера над Парижем.

Такая перспектива, конечно, никому не могла понравиться. Да ладно деньги – деньги можно найти, даже такую сумасшедшую сумму… Но ведь люстра выполнялась под заказ, а это как минимум два-три месяца. А сроку у них только две недели. Да еще эта неприятность выпала на нерабочие дни. Вся Европа уже ушла на каникулы, у них раньше начались рождественские праздники. До итальянцев уже сейчас не дозвониться, они готовятся выбрасывать из форточек старые табуретки. И что прикажете делать? Лиза присела над обломками люстры.

– Тут если о починке говорить – менять нужно кучу разбившихся подвесок, каркас выпрямлять. Работа сложная и тонкая, и совсем не факт, что результат будет достойным после того, как работа будет завершена. Но можно попробовать. Правда, где найти такого мастера, который занялся бы этой люстрой. Все еще осложнялось тем, что Амалия выделила всего две недели на ликвидацию последствий стихийного бедствия. И еще эти праздники, будь они неладны. Подготовка к Новому году вступила в свою финальную стадию, когда легкое безумие постепенно переходит в совершенно конкретный психоз, и постепенно осознаешь, что мечтаешь о том, чтобы все это поскорее закончилось и успокоилось. Хочется уже просто сесть к новогоднему столу, отбросив все заботы. А пока, все точно взбесились: на производстве аврал, в магазинах штурм, на улицах пробки, в метро толпы. Все хотят достойно завершить все до сих пор не доделанное и с новыми силами вступить в новый. Но по всему выходило, что конец этого года и начало следующего у Лизы&Co будет очень горячим и весьма хлопотным.

Входная дверь хлопнула, а значит Амалия ушла, все выдохнули. Через мгновенье Василий влетел в комнату и запустил в оборот такую многоэтажную конструкцию русской нецензурной лексики, что температура в комнате резко подскочила, а мраморные грифоны на каминной полке с непривычки даже покраснели. Мужики уже давно не стеснялись при Лизе употреблять такие обороты речи, которые украсили бы собой лексикон любого завсегдатая злачного притона. Их не смущало то, что Лиза, все-таки, молодая женщина – архитектор. Они сотрудничали не первый год и вместе выполнили множество разных объектов, в основном интерьерные работы в квартирах. И каждый раз им удавалось найти выход из самых сложных ситуаций. Пройти по туго натянутой проволоке над ущельем, на дне которого бушует разъяренный поток (именуемый в договоре – «заказчик»). Но в этот раз богиня удачи повернулась к ним спиной, и нужно было как следует все осмыслить, как исправлять содеянное. А для того, чтобы перейти к каким-то конструктивным действиям нужно было прежде всего остыть. Поэтому Василий замолчал, мысленно сосчитал до десяти, это его всегда успокаивало, еще со времен спортивной боксерской юности, и велел Ашоту, который все еще висел под потолком на своей стремянке, обследовать дыру на потолке.

Ашот отмер, обрадовавшись, что наконец про него вспомнили и поспешно полез исследовать дыру.

– Слышь, Михайловна, – обратился к Лизе Василий, – отойди от греха – не дай Бог опять что отвалится. Лечи тебя потом.

Василий – боксер в прошлом, ушедший из спорта из-за травмы, переломанным носом, неиссякаемым запасом энергии и обаяния. После завершения спортивной карьеры с не меньшим энтузиазмом занялся строительным бизнесом, и когда познакомился с Лизой уже руководил бригадой работяг, выполнявших всевозможные ремонтные работы в квартирах. Одни из привередливых заказчиков потребовал предъявить проект перепланировки квартиры. А работяги, знающие все тонкости работы, так сказать, «изнутри» – проект выполнить конечно не могли. Для этого требовался специально обученный человек. И вот этим человеком и оказалась Елизавета Михайловна Перышкина – студентка факультета архитектуры, которую порекомендовали Василию какие-то знакомые. Когда она пришла на объект первый раз – худенькая, тоненькая девочка, все, в том числе и Василий, стали называть ее по имени отчеству – прикалывались так. А потом и вообще просто по отчеству – так она для всех и стала – Михайловной.

Ашот между тем засунул руку в дыру на потолке.

– Васо! Слушай, тут чердак какой-то, я туда даже влезть могу!

– Ты, что, сдурел! – Закричали Лизавета с Василием одновременно

– Мало того, что ты люстру угробил, так еще теперь и потолок хочешь обрушить! И какой, ёшкин кот, чердак, да я все чертежи просмотрела – там не может быть никакого чердака! Василий, ну мы же с тобой вместе по этому потолку ползали и вскрывали, не по центру правда, в углу, но там не было никакого чердака!

– И вообще, Ашот, если не хочешь сам оплачивать, убитую тобой, люстру – немедленно слезай!

Ашот тут же полез вниз, бубня под нос, что опять во всем виноват Ашот, а Ашот, что – да ничего! Что ему скажут то Ашот и делает! Василий подождал пока Ашот слезет со стремянки, и проводил тяжелым взглядом, пока тот отходил на безопасное расстояние. Опасения рабочего были понятны – когда прораб начинал сжимать свои кулаки, хотелось не попадаться на его пути. Хотя Василий никогда не пускал их в ход, все знали на что способны эти кулачищи. Еще раз обведя свою бригаду недобрым взглядом, бригадир легко взлетел на последнюю ступеньку стремянки и осторожно посветил фонариком в дыру.

– Д-а-а-а-а. – протянул Василий. – Тут действительно целый чердак! Михайловна, ну ка, глянь!

Лиза придвинула вторую стремянку, влезла на верх, и заглянула в черноту. Оказалось, что за потолком имеется пространство высотой почти полтора метра. По всем документам и чертежам никакого чердака тут быть не могло. Но получалось, что когда-то давным-давно, кому-то захотелось уменьшить высоту этого помещения, для чего были установлены деревянные балки, по которым выполнен нынешний потолок. И все бы ничего, но именно та балка, в которую был вставлен злополучный крюк – прогнила и сыпалась трухой. Видимо кровля протекала. Теперь становилось очевидно, что весь потолок придется переделывать, из-за этой гнилой балки.

– Фантастика – просто «остров сокровищ» какой-то! – воскликнул Василий, шаря фонариком по углам чердака.

– Не «остров сокровищ», а «сокровища Агры», это там потайной чердак был с ларцом набитым изумрудам. А у нас, случайно, никакого сундучка не завалилось? – поинтересовалась Лиза.

Василий направил луч фонарика вверх и присвистнул.

– Ничего ж себе, чердачок! – с потолка на них смотрела, улыбаясь, приятная молодая женщина в облаках в окружении золотоволосых, крылатых карапузов-купидонов. Еще интереснее – кому потребовалось зашивать этот прекрасный расписной… как это у вас, у архитекторов называется?

– Этот плафон? Такая картина на потолке называется плафон. – уточнила Лиза, глядя на потолок.

– М-да… И что теперь делать? По-хорошему нужно сообщить нашей Амалии, что тут открылось. Но, что тогда делать, если она вдруг захочет расчищать эту роспись, то есть этот плафон, не известно, какие еще казусы всплывут, а работы уже почти завершены и две недели только на доделки. Люстра еще эта! Может закроем все это и не скажем никому?

– А? Как думаешь, Михайловна? – при этом Василий задумчиво смотрел на расписной потолок, потом перевел взгляд на Лизу.

– А, знаешь, баба эта, та, что в облаках – на тебя похожа, – заметил Василий, – гляди, Михайловна!

– Придумаешь, тоже, посвети лучше – Лиза придирчиво оглядела нарисованную женщину. Нет, она не могла сказать, что нарисованная богиня, походила на нее один в одни, но какое-то отдаленное сходство все-таки было.

– Ну и нечего на меня глазеть, видишь я не одета, посвети лучше по углам! – Луч света вдруг выхватил из темноты какой-то продолговатый предмет.

– Стой, стой! Назад! Посвети туда, – воскликнула девушка, всматриваясь в темноту, – там что-то есть! Да нет, влево. Теперь они отчетливо увидели, стоящую в углу, коробку.

– И сундук с твоими изумрудами, на закуску – прокомментировал Василий.

Через полчаса, с помощью проволочной петли и русского мата коробка была наконец подтянута к краю отверстия и аккуратно спущена на пол.

Симптомы «золотой лихорадки» проявились у всей бригады, всем хотелось скорее открыть и узнать, какие тайны хранит этот ящик.

А ящик – выглядел как ящик. Быстро, смахнув с него слой многолетней пыли, кладоискатели, наконец, открыли крышку. Сверху лежал старый пожелтевший от времени конверт с надписью, выполненной каллиграфическим почерком:

«m-lle Елизавете Михайловне Перышкиной, проживающей по проспекту Этузиастовъ домъ 13* корпусъ * квартира 2*»

Все пять пар глаз, прочитавших эту надпись, уставились на Лизу. Это было ее имя и это был ее адрес.

– Ничего не понимаю, – сказала Лиза, – это какая-то шутка? Ребята это вы специально меня разыграть решили? Очень смешно! Ха-ха! Я, конечно, все понимаю, но зачем же люстру нужно было ронять?

– Михайловна, – ответил за всех Ашот, – ты на нас не думай, мы к эта коробка, вообще никто не касался. Лучше посмотри, что в конверт положил? Нэ тяни, давай, открывай!

Конверт был не заклеен и из него выпало письмо, написанное все тем же каллиграфическим почерком.

«Милостивая m-lle, Елизавета Михайловна!

По поручению г-на О* я оставляю эту шкатулку на этомъ месте, надеюсь вы сможете применить содержимое ея по необходимости.

Искренне вашъ РР

P.S. Остерегайтесь…»

Содержание записки совсем сбило с толку Лизавету. Кто такой этот «О»? Почему он ей что-то передает, и почему через какого-то «РР»? И еще, почему нужно кого-то или чего-то остерегаться. Чего или кого конкретно нужно остерегаться записка не донесла. Письмо, все-таки, пострадало за долгие годы, что оно пролежало в шкатулке, если конечно это не глупый розыгрыш. А дальше из шкатулки были извлечены, завернутые в порыжевшие от времени газеты «РУССКIЯ ВѢДОМОСТИ» за ноябрь 1863 года, два серебряных подсвечника и небольшая плоская серебряная коробочка, усыпанная переливающимися под светом фонарика камнями. На крышке коробочки ясно читался не то вензель, не то герб. Лиза никогда не была сильна в геральдике. А в коробочке, когда ее открыли, оказалась потрясающей красоты перстень, с крупным темно-красным камнем.

– Ну и ну, – воскликнул кто-то из рабочих, – это же самый что ни на есть взаправдашний клад!

Теперь, что это не шутка поняла уже и сама Лиза, но как такое может быть? Это же просто невероятно! И непонятно! Откуда этот неизвестный «РР» узнал ее адрес? Допустим, «РРу» адрес сообщил «О». Тогда откуда этот самый «О» его узнал? И кто они вообще такие эти «О» и «РР»? Судя по письму, оно писалось задолго до того, как появился и проспект Энтузиастов, и весь этот район «трех идиотов», названный так в честь трех проспектов с характерными названиями Передовиков, Наставников и Энтузиастов, и, тем более, сама Лиза Перышкина. Когда в письмах ставили «Ер» и «Ять» вообще не было ни, собственно, передовиков, ни, собственно, энтузиастов. И вообще это какой-то бред, и этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

– Итак, что мы имеем, – нарушил молчание Василий, – перовое – дыра в потолке и гнилая балка. Василий как на ринге отогнул большой палец. – Второе, – продолжил счет Василий – потайной чердак и хорошо сохранившаяся роспись потолка, то есть плафон, неизвестного происхождения. Третье – клад, состоящий из серебряных изделий и письма, с необъяснимым содержанием. Четвертое – разбитая вдребезги люстра и пятое – срок на исправление содеянного и ремонт – две недели, которые, к тому же, выпадают на праздники. Ну что я могу сказать, всего пять, – Василий показал свою раскрытую пятерню, – даже не нокаут. Лично мне кажется, что нужно взять тайм-аут до утра. Все равно без Амалии тут не решишь. Но клад нашли все равно мы и, соответственно, свои проценты от стоимости клада получим. Надеюсь, никто не будет возражать против того, чтобы использовать деньги, вырученные за эти серебряные изделия, на покрытие ущерба? Вопрос в следующем: покроет ли стоимость найденного клада – стоимость, убитой Ашотом, люстры? Если останется какая-то сумма, после выполнения всех восстановительных работ, то тогда можно будет поделить остаток поровну.

– Нэ согласен! – возразил Ашот, – мне пятьдесят просент надо! Я люстра вешал, дырка в потолок делал!

– Ты лучше помолчи, а?! Передовик производства! Если бы не ты, мы бы спокойно уже разошлись и думать забыли бы про это. А так, все праздники коту под хвост! – В сердцах ответил ему Василий.

– Мог же люстру эту придержать, пока вешаешь, или крюк этот подергать. Он же, как выяснилось на честном слове держался! А ты, скорей, скорей – торопыга хренов!

– Хватит ругаться, в самом деле, что сделано – то сделано. Нужно, хотя бы приблизительно, оценить стоимость найденного. – сказала Лиза. – Давайте я покажу эти предметы своей подруге Светке, она в антиквариате разбирается.

После того, как Лиза сфотографировала подсвечники во всех ракурсах, все клейма, письмо, приложенное к кладу, коробку в которой все это находилось. Она попрощалась с рабочими и отправилась к выходу.

– Давай, мамзель Елизавета, если что узнаешь – звони. Я завтра с Амалией свяжусь, расскажу ей про потолок, а про клад пока рассказывать не буду. Посмотрим, как дело будет дальше развиваться.

– Окей, Василий, держи меня в курсе. – Ответила Лиза, уже стоя в дверях.

Спускаясь по парадной лестнице старинного дома, она все думала об этой загадочной записке. И сколько она не думала – никаких умных мыслей не появлялось.

Улица встретила Лизавету обычной Питерской сыростью и серостью. Зима в этом году не отличалась ни от прошлой, ни от позапрошлой зим. В последние годы средняя температура +3°С градуса держалась с октября по май. Правда в особо холодные дни, столбик термометра преодолевал психологическую отметку 0°С и спускался, ненадолго, к отрицательным значениям. Но это было так робко и так редко, что почти неправда. Никакого снега – черная, неуспевающая промерзнуть грязь и полузамерзшие лужи. Через несколько дней таких «сильных» морозов наступала опять оттепель, и лужи вновь переходили в свое обычное жидкое состояние. Отсутствие морозов с лихвой компенсировалось пронизывающим холодным ветром. Погода застряла в самой своей неприятной фазе «ни то ни се». Да и природа решила снова не устраивать жителям города новогоднего настроения. Острый дефицит снега и мороза прямиком вел к депрессии и унынию.

Под ногами предательски хлюпало, сверху сыпала аэрозоль нано-дождя. Лиза поправила шарф, намотанный на шее, и натянула пониже на глаза теплую вязаную шапку, по глубже засунула руки в карманы куртки, для того чтобы ветер, даже и не думал, что он сможет пробраться в рукава. Хорошо, что машину она сумела поставить не так далеко от этой злополучной квартиры. А там, в машине, хорошо, там – климат-контроль и термос с кофе, который может быть, даже еще и не остыл. Тут только девушка вспомнила, что со всеми этими событиями совсем забыла пообедать. Ну что ж, не привыкать, такова доля свободного художника – быть вечно голодным и в вечном поиске.

Наконец она добралась до припаркованной машины, бросила на соседнее кресло, рядом с водительским, свою сумку, и уселась за руль. Потом, не поворачиваясь, протянула руку назад и попыталась отыскать там, на заднем сидении, оставленный в машине термос. А там, на заднем сидении, как всегда, кроме термоса валялись кучей образцы плитки, каталоги сантехники, и даже одна паркетная доска из натурального дуба. Лизавете приходилось все это возить с собой, потому что машина была ее «мобильным офисом». На ней она моталась между объектами и на встречи с заказчиками, согласовывала с ними разные материалы. Вот как раз эти самые керамические плитки, паркеты и унитазы. Наконец термос был найден. Девушка с удовольствием отвинтила крышку и вдохнула запах крепкого кофе. Как хорошо, – подумала она, – что на свете все-таки есть что-то безоговорочно приятное, можно, хотя бы 10 минут посидеть, отбросив все неприятности и просто выпить чашку кофе.

Но, как ни хотелось не думать о последних событиях, мысли непрестанно возвращались к люстре и кладу. Она все думала о находке, и в голове снова не находилось ни одного возможного объяснения. Вздохнув и закрыв термос, она бросила его опять на заднее сидение. Потом завела машину и покатила на Васильевский остров в свою Alma Mater в Академию Художеств, в которой теперь работала Светка, искусствовед, и по совместительству близкая Лизина подруга. По дороге она остановилась у «Колобка», так называлась пирожковая, располагавшаяся, сколько хватало Лизкиной памяти, всегда на углу улицы Чайковского и проспекта Чернышевского. В этом двухэтажном раю жареных, печеных и слоеных пирожков она купила целый пакет сдобных булочек с корицей и с маком. Не ехать же к подруге с пустыми руками. Затем вырулила на Шпалерную и покатила в сторону Васильевского острова.

На Дворцовом мосту, украшенном к празднику гирляндами и фонариками, как всегда, была пробка. Пока толкались на месте Лиза успела налюбоваться на Стрелку Васильевского острова и на Ростральные колонны, обкрученные лампочками. На самой макушке у этих колонн были пристроены праздничные украшения, от чего создавалось впечатление, что на Ростральные колонны одели абажуры. И теперь на Стрелке стояло два торшера Мюрхульт из ИКЕИ. Размах декорирования города к Новому году поражал воображение: километры светящихся шнуров, мерцающие звезды и огромные шары сияющие шары. Ветви старинных деревьев в сквере перед Зимним дворцом были увиты светодиодами. Вместо фонтана переливалась всеми цветами радуги странная конструкция, которая должна была, видимо, обозначать ледяные замерзшие струи. И все это великолепие отражалось как в зеркале – в чернильной темноте невских вод. Река даже и не задумывалась еще о том, чтобы замерзнуть и покрыться льдом, да и прогноз погоды не обнадеживал новостями, никаких морозов и, боже упаси, снегопадов пока в ближайшем будущем не предвиделось. Коммунальные службы нервничали и, не знали, чем заниматься то ли закупать новую снегоуборочную технику, то ли распродавать старую.

Новогоднее настроение, в свете последних событий, окончательно испарилось. Мигающие разноцветные лампочки праздничных гирлянд не улучшили общее состояние Лизиной души, а наоборот – раздражали. Вспомнив, что так еще и не договорилась со Светланой о встрече, она взяла телефон и набрала номер своей подруги.

– Светик, привет, с наступающим Новым годом! – ответила Лиза после Светкиного «Алло», – а я к тебе как раз направляюсь. Ты еще не ушла?

Светлана задумалась на секунду и ответила, – Я на месте, подъезжай, мы тут с Вероникой Альбертовной на кафедре сидим, чай пьем.

Вероника Альбертовна – доцент кафедры истории зарубежного искусства – элегантная дама с профилем и манерами патрицианки, не то, что Светка, знающая об этикете все, но как правило его не придерживающаяся.

– А я на мосту стою, тут, как всегда, авария в правом ряду, так не проехать не объехать. Дождитесь меня обязательно, я скоренько.

Наконец Лизавете удалось преодолеть этот сложный участок дороги. И в скорости она уже неслась по Университетской набережной. Место, где можно было оставить автомобиль нашлось около мозаичной мастерской на 3-ей линии. Машина мигнула лампочками, запирая замки, и Лиза, помахивая бумажным пакетом с ароматной сдобой, направилась в сторону Невы. Выйдя на набережную, Лизавета, как всегда, полюбовалась пейзажем. Вид на купол Исаакиевского собора, золото которого поблескивало, подсвеченное прожекторами, на фоне низких серых туч, был величественен и строг. Река спокойна как зеркало и в ней отражались нарядные фасады Адмиралтейской набережной. Египетские сфинксы равнодушно застыли темными каменными глыбами, охраняя вход в храм искусства – в Академию Художеств. Лиза любила это место, оно подпитывало ее внутреннюю эмоциональную батарейку, и даже новогодняя мишура не испортила вида.

Лиза сколько раз ни приходила сюда, столько раз сердце ее замирало перед входной дверью из светлого дуба, ей всегда казалось, что за этой дверью время течет не так как снаружи. Эта дверь была как-бы границей между суетной реальностью и миром искусства. Представлялось, что там, за дверью не было мелочного мельтешения, мысли текли неспешно и величаво. Но, конечно, все это было лишь ее фантазией. Академия Художеств вместе со всей вселенной тоже вступила в третье тысячелетие, со всеми его атрибутами. Взявшись за знакомую бронзовую ручку, отполированную многими сотнями рук художников, Лизавета толкнула дверь и вошла. Миновав круглый тускло освещенный вестибюль, встретивший едва уловимым запахом свежей масляной краски и растворителя, девушка свернула налево. И быстро дошла до гардероба, где сдала свою куртку хмурому бородатому мужчине в синем сатиновом халате. Гардеробщиками здесь, как правило, служили парни или девушки, которым еще не посчастливилось пополнить ряды студентов, но мечтающие все же поступить на следующий год. Этот гардеробщик буркнул ей что гардероб работает до девяти вечера, и если она хочет получить свою одежду, то должна постараться не опаздывать. Миновав гардероб, с его строгим стражем, Лиза остановилась у большого, во всю стену, зеркала в массивной раме, пригладила растрепавшиеся волосы, и начала подниматься по винтовой каменной лестнице.

На втором этаже располагался факультет живописи и запах «присутствия художников» тут уплотнялся до максимума. Лизавета преодолела еще несколько витков каменной лестницы и поднялась на третий этаж. Здесь, на этом этаже, в течение шести лет она постигала тайны профессии архитектора. Дальше по коридору, вымощенному квадратными каменными плитами, до белой филенчатой двери с номером 10*. Уверенно толкнув дверь, прошла вдоль выставленных работ лучших выпускников, отметила, что ее проект все еще висит на своем месте, она оказалась в святая святых – за шкафом, где на удобном диванчике сидели две академические дамы. На столике перед ними стояли чашки с недопитым чаем и почти съеденный тортик.

– Всем добрый вечер! – поприветствовала Лиза дам.

– И тебе не хворать! Садись, – указала Светка ей на стул. У нас сегодня последний учебный день был, перед праздниками, вот сидим отмечаем!

– А я тоже с угощением, – сказала Лиза, выставляя на стол свой пакет с ароматно пахнущей сдобой.

– Ну вот, опять сладкое, – скривилась Светка, – сколько тебя учить? У педагогов и так передоз глюкозы от тортиков.

– Как хотите, – пожала Лиза плечами, – а я с утра ничего не ела, и у меня передоз кофеина, так что булки мне не повредят. Чаю нальете?

Светлана нашла чистую чашку и бросила туда не какой-нибудь LIPTON, а небольшой шарик, свернутый из чайных листьев, и залила кипятком. Приняв чашку, Лиза ощутила тонкий аромат, исходящий от напитка, удивленно отметила, что шарик начал раскрываться в горячей воде в виде красивого цветка: «Наверное это «трофейная» заварка от китайских студентов», – мелькнуло у нее в голове.

– Ну, с чем пожаловала на этот раз? – вопрос Светланы, вернул Лизу, медитирующую над горячим душистым паром, в реальность. Поэтому Лиза оторвала взгляд от клумбы, появившейся на дне чашки, и начала рассказывать свою историю с самого начала. Про упавшую люстру, про то, как исследовали дыру в потолке, как нашли потайной чердак с росписью на потолке и про ящик с кладом. Лиза часто приходила консультироваться с подругой по делам реставрации различных объектов. Санкт-Петербург, как известно – город «музей». Музейные образцы здесь можно найти совершенно в неожиданных местах. При расселении коммунальной квартиры, вдруг выяснялось, что в туалете сохранились раковина и бачок с бронзовой цепочкой. Все это богатство Инспекция по охране памятников не разрешала заменять на новые модели, а наоборот предлагала сохранять и музеефицировать. Конечно, сами по себе эти раковина и бачок были очень интересные, как художественные образцы, но как объяснить простому человеку, не историку и не искусствоведу, почему нельзя поставить тот унитаз, который хочется, а только отремонтировать старый дореволюционный. Или, например, шпингалеты на окнах – та же самая история – историческая ценность, не подлежащая замене, причем вместе с окнами. А при рытье котлована под фундамент загородного дома вдруг обнаруживаются оловянные ложки и осколки керамики XVIII века. Витражи на окнах в домах на Петроградской, плитка на полах лестниц, лепнина на потолках – много чего есть в Петербургских домах, что требует совета опытного искусствоведа. Подруга могла дать дельный совет или могла также рекомендовать к кому можно обратиться за консультацией, если дело оказывалось более сложным.

– Я вообще не понимаю откуда там взялся этот чердак?! По всем чертежам, что у нас были – никакого чердака, там не могло быть! Мы вскрывали потолок в этой комнате – все было благополучно. Никто не мог даже предположить, что там такая пренеприятность.

– Я, собственно, почему рванула к вам? – Лиза нашла фотографии и показала коллегам. – Вы можете приблизительно сказать, что это за подсвечники? Я, кстати, и клейма сфотографировала с обратной стороны, вот тут они крупно.

Светлана водрузила на нос очки и взяла в руки Лизин смартфон, затем она передала телефон соседке.

– Вероника Альбертовна, это скорее всего по вашей части, судя по клейму «Идущий лев» это Англия. Я права?

Вероника Альбертовна, зябко кутавшаяся в пушистый жилет из платиновых норок, прищурилась и отодвинула экран по дальше, для лучшей фокусировки изображения, затем полистала фотографии, некоторые фрагменты укрупняла и рассматривала детали.

– Ну что я могу сразу сказать. Лучше бы, конечно, посмотреть сами вещи. А так – это Англия, скорее всего начало XVIII. Точнее год производства можно будет сказать после осмотра, обычно английские мастера ставили годовое клеймо. Ну и, судя по тому, что я увидела, это фирма Garrardens. Если, конечно, не подделка, сейчас столько качественных подделок, которые практически невозможно отличить от оригинала. Такие умельцы есть, что эксперты за голову хватаются.

– Про табакерку и перстень ничего конкретного сказать не могу, скорее всего это отечественная работа, вы мне сбросьте эти фотографии на мой адрес, я посмотрю, посоветуюсь с коллегами. – пожала плечами Вероника Альбертовна, передавая Лизе ее смартфон.

– Ну, что, Елизавета Михайловна, тебя можно поздравить с кладом!

– Да, что клад, я вам еще самое таинственно-мистическое не показала!

– Что, разве еще не все? Ну давай уж, выкладывай, что там у тебя? – Светлана снова нацепила очки на нос.

– А вот что, – и Лиза продемонстрировала снимок письма, приложенного к кладу.

– Ну как? Впечатляет?

– Постой, постой, так ведь это же твой адрес! И имя твое! Эта записка была приложена к кладу? – дошло наконец до Светланы.

– Вероника Альбертовна, посмотрите, – Светлана снова протянула Лизин смартфон коллеге.

Та снова прищурилась, прочитала адрес и само послание. Затем вопросительно посмотрела сначала на Лизу потом на Свету и спросила:

– Как это понимать? Мистика! Теперь я тоже совсем ничего не понимаю. Скиньте мне и эти фотографии, я их тоже покажу специалистам. Но от таких подарков как-то попахивает подделкой или розыгрышем. Вы не находите? У вас, Лиза, знакомых «юмористов» нет? Тех, что любят устраивать подобный балаган – очень похоже на чью-то глупую шутку!

– Я первое, о чем подумала, что это, розыгрыш, но не сходится.

– А если это подложил твой… как его Виктор, Владимир, Василий! Да Василий! Прораб твой! Он дядька ушлый, на лице написано, что жулик, авантюрист и мошенник.

– Ага, и боксер в прошлом, – добавила Лиза задумчиво. – Нет, Василий не мог, этот клад спрятать. Тем более в таком месте. Эту ж квартиру мы должны были сдать уже на этой неделе. И тогда прощай клад? Никто из бригады, тем более. Если подумать, что это хозяйка квартиры сундучок припрятала, то тоже не получается. Она же видела, что мы ей потолок разворотили, как раз в этом месте, где лежал ларец. Если бы она про него знала, и хотела бы сохранить все в тайне, она бы ни за что не ушла сегодня, а сделала бы все, чтобы нас выставить и клад перепрятать. Но она ушла как ни в чем ни бывало. Так что о существовании клада она не знала. Может прошлые владельцы квартиры забыли забрать свой ящичек при переезде? Тоже маловероятно. Кто ж такое оставит? Хотя нужно разыскать кого-нибудь из прежних владельцев и осторожно разузнать. Там же, до того, как Амалия эту квартиру купила коммуналка была.

– А где квартира-то находится?

– На Радищева, дом 1863 года постройки архитектор Гуммель. Я читала в исторической справке, про этот дом, что в 1985 был проведен капитальный ремонт и замена деревянных перекрытий на железобетонные. Каким образом там остались старые деревянные балки? Их же еще в конце прошлого века должны были поменять. Похоже, что про этот чердак никто не знал.

– Ну да, самый центр. Там может быть все что угодно. Вспомните клад в особняке Нарышкиных. Только там тайная комнатка, замурованная кирпичом, была, а у вас потайной чердак. Кстати, особняк Нарышкиных на улице Чайковского, это не далеко от Радищева. Может в том районе так принято было серебро в потайных нишах замуровывать? Если так дальше пойдет, то во всех старых домах вокруг Литейного скоро разберут и стены, и потолки.

Так разговаривая, придумывая и обсуждая все новые и новые версии происхождения клада, дамы не заметили, как прошло время, и короткая стрелка часов, висящих на стене аудитории, неумолимо приближалась к цифре 12. То есть, Лиза напрочь забыла, что обещала забрать у сурового гардеробщика свою куртку в девять, да и уходить было пора. В полночь в Академии выключали свет, и кому интересно пробираться на выход в темноте. Женщины стали собираться. В такой поздний час центральный вход был уже закрыт, и выйти можно было только через боковую калитку у столовой.

– Я вас подвезу, – сказала Лиза, выходите и ждите меня около машины, она стоит напротив мозаичной мастерской, а я быстренько спущусь по каменной лестнице, схвачу куртку, пока свет не погасили.

– Спасибо, – улыбнулась Вероника Альбертовна, доставая из сумочки ключи с брелоком в виде мерседесовской звезды, – но я сегодня тоже за рулем. Так что, до свидания Елизавета, перезвоните мне завтра после обеда. А Светлану можете подхватить, вам как раз в одну сторону.

Они вышли из аудитории и разошлись в разные стороны: Светка с Вероникой Альбертовной направились направо по коридору к лестнице, которую все называли «квадратной», а Лиза повернула налево, на винтовую круглую лестницу.

Шаги гулко отзывались эхом в пустом, коридоре. Как только Лиза ступила на первую ступеньку каменной лестницы, лампы дневного света, освещавшие ее, моргнули и погасли. Все погрузилось в темноту – в абсолютную темноту. На этой лестнице не было ни одного окна, и поэтому тьма тут была кромешная.

Лиза еще раз про себя выругалась, – Ну это ж надо как не везет, сегодня, целый день! И свет, как назло, прям вот сейчас вырубился. Нет чтобы подождали 3 минуты пока я спущусь, а теперь ковыряйся здесь по этим забежным ступенькам. Девушка аккуратно выставила левую руку в сторону и дотронулась до стены. Медленно, держась за стену, она начала спускаться, нашаривая перед собой ступеньки ногой.

Про эту лестницу среди студентов ходила дурная слава. Говорили, что именно на этой лестнице чаще всего встречают дух покойного архитектора Кокоринова, который построил это здание совместно с зодчим Валлен-Деламотом, и повесился на чердаке, по утверждению студенческой молвы. И теперь он, иногда, является некоторым несчастным студентам в виде призрака. Да что и говорить, Лиза сама видела ботинок, который мелькнул за центральным столбом винтовой лестницы. Тогда Лиза так и не увидела владельца ботинка, слышала только торопливые удаляющиеся шаги. Скорее всего это и был ботинок Кокоринова. Поэтому отношения с круглой лестницей у Лизы были сложные, а когда еще вырубился свет, то по спине предательски поползли неприятные мурашки.

Борясь со своими страхами, она продолжала спуск, до тех пор как левая рука внезапно потеряла опору и провалилась в пустоту! Лиза потеряла равновесие на секунду, но удержалась.

– Ага! Мы спустились с моим везением на второй этаж! – Сообразила Лиза, – А этот провал – начало коридора и оттуда тянуло сквозняком.

Примерно представляя какой ширины коридоры на живописном факультете и сколько нужно сделать шагов до второй стены, Лиза выставила вперед руки и медленно пошла, аккуратно исследуя путь перед собой ногой. Вот наконец рука коснулась стены, а значит и начало ступенек где-то здесь.

– Если я сейчас оступлюсь, то кубарем покачусь по ступенькам до самого гардероба! – подумала Лиза. – Вот смеху то будет – грохот визг! Что это? Это Лиза с лестницы катится!

И тут ее осенило!

– Да что же я туплю! У меня же есть смартфон!

Девушка полезла в сумку, нашла телефон и включила фонарик. Сразу все тени и страхи отступили, и теперь можно было спокойно спускаться. Дойдя до гардероба, она нашла свою, сиротливо висящую, куртку, оделась и пошла по коридору в сторону графического факультета. Фонарик тут уже можно было выключить, так как большие окна коридора, хоть и выходили в неосвещенный двор, все равно давали какой-то тусклый свет. Лунный может быть? Коридор, опоясывающий все здание на первом этаже по периметру, прерывался арочными проездами, которые располагались по центру каждого фасада. Проезды эти вели с улицы во внутренние дворы Академии. В этом месте коридор оканчивался дверью, ведущей в этот самый арочный проезд. По сути, ты выходил за эту дверь, на мороз, затем, нужно было спуститься вниз на несколько ступенек, пересечь бегом проезд подняться на столько же ступенек, открыть дверь, войти в продолжение коридора, и там выдохнуть в тепле. Так вот дойдя до того места, где коридор выходил на улицу, под арку проезда, Лиза спустилась, по каменным ступенькам, вниз и уже собиралась вновь подняться, чтобы продолжить свой путь по коридору, как увидела, что калитка, выходящая на 4 линию приоткрыта, и сквозь щель льется неяркий свет. Калитка эта не открывалась никогда! Лиза не помнила ни одного раза чтобы ее открывали. Наконец Фортуна повернулась не своей филейной частью, а более приличной стороной! Это значило, что не нужно теперь петлять по темному коридору, рискуя встретиться с самим Какориновым, а не только с его ботинком, можно просто воспользоваться незапертой калиткой и спокойно по освещенной улице пройти к своей машине. А там ее уже давно заждалась Светка. Мысленно поблагодарив того, кто забыл запереть эту скрипучую калитку и Основы мирозданья, Лиза шмыгнула в нее.