Читать книгу Хрупкий день - Наталья Гаврикова - Страница 6
ТУПИК
ОглавлениеВ стране, где ясности больше нет,
Я родилась, как нездешний свет,
В значении важном таком – ПОЭТ.
Я родилась в час пик —
От искр, слетевших с дуги – в тупик,
От сверхчувствительных хлёстких гроз,
От самых горьких и тайных слёз.
Поэтому я говорю напрямик
(Меня откровенью учил родник!),
Что больше всего боюсь потерять,
Того, кто не мне говорит «люблю»,
Кому, может быть, совсем наплевать,
Где я блуждаю и с кем я сплю.
Но только апрель вознесёт благовест,
Я вижу, я слышу: Иисус Воскрес!
Позвольте дотронуться до небес,
Позвольте к губам поднести весну,
Иначе я не усну!
ЛЕТЯЩИЙ ПОЕЗД
Стрелки часов превратились в стрелу —
Тронулся поезд в двенадцать ноль-ноль.
Сердцем закутаюсь в сумрак-золу,
Дрожью подступит дорожная боль.
Высятся ели могучей стеной,
Движется поезд по вечной прямой.
Сколько же здесь собралось бедолаг, —
Пиво болтливое тешит бродяг!
Им не до сна: ведь желанный ночлег,
Радость эта – как тающий снег.
Суетно дыбится сумрачный шум,
Призрак случайных задымленных дум
Выдохнул кто-то в бескрайнюю мглу,
Словно бы к небу приник – не к стеклу.
Хочет он тронуть магический диск,
Сблизить бездомность, дороги и риск,
Скинуть земное – и в звездах пропасть.
Цепко трясёт сумасшедшая мысль,
Странная, редкая, меткая страсть
Этот поезд, длиною в жизнь.
МИЛОСТЫНЯ
Стенал пленённый метрополитен,
Дробилось время возле гулких стен.
Мне было грустно двигаться устало,
Но упоённо сердце замирало:
В сквозном пространстве, на вершине дня,
Парил смычок – и понимал меня.
В забытый май мелодия лилась —
Меня опять околдовала страсть.
Былого счастья звёздные гроши
Зажглись на дне моей больной души.
Писала скрипка длинное письмо…
Как поезд, детство пролетело.
Глаза парнишки-скрипача – давно
Смотрели вдаль осиротело.
Пропала где-то в суете людской
Немая тень с протянутой рукой.
ТРЕВОЖНЫЙ СОН ОБЩЕЖИТИЯ
Чёрная женщина ЧЁРНОЙ КОШКОЙ
Из двери в дверь прошмыгнёт
взъерошенной ПОЛНОЧЬЮ,
алчной, безлунной.
Цап! всё, что плохо лежит, —
Выскочит – и сбежит.
Девушка в подростковом платье
Проводит дружочка до снежной наледи.
Включит, вернувшись, свет. —
Подарка-колечка нет!
Свернулось клубком общежитие,
В паутинах дрожит наитие.
Все мечты и надежды – дым!
К двум особушкам молодым,
Чьи сердца понапрасну жгли,
Двойники только что вошли.
Кто-то ветрено-непутёвый
Вдруг поверил в свой сон бредовый,
Встречи с дамами торопя,
Раздвоил самого себя.
Как иным удаётся всё же
Приласкать одного и того же
В разных крыльях общаги тёмной,
Рядом с шушерой коридорной?
Где-то мышь заскребётся горестно,
Жалобно скрипнет дверь,
Заоконный фонарь напористый
Будет нюхать столы, как зверь.
Шевельнётся немая рукопись —
Постарается скинуть сон.
Между строк зазияет звукопись:
Скрип, Всхлип, Стон.
ПАДЕНИЕ
Лучами бледными, усталыми, сквозными
В тяжёлом сне, как будто не родная,
Сияла непонятная Москва.
Напротив мэрии сомкнулись магазины,
Машины облепили тротуары
Меж зданием громадным и важнейшим
И яростно раскрашенной витриной,
Где пыжилась нелепая реклама.
И все бы было, кажется, спокойно,
Когда бы дверь, внезапно распахнувшись,
Не выплюнула из себя бродягу.
С кровавым ртом и горлом рассечённым,
Ничком упал он на асфальт неровный.
В руках у смерти, развращённо-цепкой,
Он стал неистово харкаться кровью,
В агонии припадочной дрожа.
А двое незадачливых друзей,
А, может быть, убийц нетерпеливых
К нему пытались молча подступиться.
Поблизости от этого паденья
Машины разворачивались плавно
К большому ослепительному зданью…
А люди, люди отчуждённо,
Не зная улиц, лиц не узнавая,
Шли по судьбе того, кто умирал.
