Читать книгу Власть нулей. Том 1 - Наталья Горская - Страница 3

Оказывается, нам не так уж мало дано. Нам выпало переступить через рубеж тысячелетий. На переломе тысячелетий родился и жил Сам Христос. Хоть чем-то на Него похожи…

Моя прабабушка родилась ещё за пятнадцать лет до конца XIX века и завидовала нашему поколению, когда ей было уже за девяносто:

– Ты представляешь, Наташа, какое это чудо, что вы будете жить в третьем тысячелетии! Ты хотя бы понимаешь, как это удивительно?

– Угу.

– Ах, ты не понимаешь… Это же чудо – жить на рубеже тысячелетий! Раз в тысячу лет такое бывает.

Мне и в самом деле тогда было лень вникать в это, молодым скучно искать чудеса в обыденном. Только спустя годы доходит: действительно, не чудо ли, что мы, жители XXI века, имели возможность общаться с людьми из века XIX? Правда, не всегда внимательно их слушая, чтобы сохранить мысли и страсти прошедшего для нового времени, о чём жалею сейчас. Их становилось всё меньше и меньше, и практически не осталось даже тех, кто родился накануне Революции. Некому задать свои нескончаемые вопросы, которых с годами стало ещё больше, хотя возраст почемучки давно должен бы пройти. И уже никто не объяснит мне, кто это изображён на старой пожелтевшей фотографии в гимнастёрке, и чья это сестра сфотографировалась в Ялте перед самой Войной…

Ах, эти старые фотографии! Какое фотогеничное поколение это было! Ни одного неудачного снимка. У каждой фотокарточки – свой неповторимый характер и обаяние. Тогда простые рабочие ребята умели красиво одеваться, и обычный слесарь депо или завода на фото был в кепи и с галстуком-бабочкой. А какие лица, какая стать! Нынче профессиональные фотосессии не всегда дают такой результат. Нынче всё больше отсутствующих выражений на лицах, всё меньше привязки к своей нации и эпохе, так что и не поймёшь, кто и в связи с чем изображён на фото. Теперь фотографируются на каждом шагу кое-как безо всякого сюжета, или когда уже изрядно «заложено за воротник». И это, пожалуй, стало стойкой отличительной чертой современной русской бытовой фотографии. Никто не умеет красиво сидеть за столом, импозантно стоять на фоне рощи. Всё как-то мято, безлично, быковато и пьяно. Члены семей меняются как перчатки, так что отпала необходимость и сама возможность знать родственников в лицо хотя бы по фотографиям. То ли дело поколение наших дедов! Ведь это были не просто люди, а целые эпохи, эры, легенды! За их жизнь мир столько раз изменился, что хватило бы на целое тысячелетие. Не менялись они сами.

Ещё остались среди землян такие замечательные старушки, которые умудрились пожить в XIX, XX и XXI веках. Например, американка Гертруда Бэйнс, родившаяся в 1894 году в городе Шелмен (штат Джорджия), дожила до 115 лет, и даже получила на свой последний день рождения в 2009 году поздравительное письмо от президента страны! В России тоже есть такие крепкие бабульки, которые родились в 90-ые годы девятнадцатого века (а кто-то и раньше), прошагали по жизни весь двадцатый век и продолжают жить, несмотря ни на что, в новом веке, который заодно открыл счёт годам нового тысячелетия. Им выпало родиться в царской России, их детство пришлось на революции, молодость – на эпоху НЭПа, зрелость – на Великую Отечественную войну. Они были свидетелями хрущёвской Оттепели, брежневского Застоя, горбачёвской Перестройки, ельцинских Великих Реформ. И за эту долгую жизнь при таких переменах остались сами собой!

Конечно, всё условно. Человек может прожить долгую и богатую на события жизнь в рамках одного века. Но почему так будоражит сознание эта смена чисел в номере года, столетия и уж тем более тысячелетия?

Смену эпох всегда сопровождают болезненные страхи людей. На переломе веков и тысячелетий люди под действием смены цифр начинают тяготиться привычным укладом жизни и в то же время боятся слишком крутых перемен. Помните, сколько было грозных пророчеств в конце девяностых годов прошлого века? Пугали сбоем в работе всех компьютеров, которых у многих ещё не было, падением станции «Мир» на Париж, кометами и прочими концами света. Сулили столько бед, что застенки Инквизиции раем покажутся. Подобные эсхатологические настроения обуяли практически все слои населения. А как иначе? Не может же рубеж тысячелетий пройти без катаклизмов. Не по-русски как-то, знаете ли!

Сообщения об очередных концах света даже конкурировали друг с другом в правдоподобности и вероятности. Делались ставки! Образовалась целая коллекция апокалипсисов. Которые, разумеется, так и не состоялись. Но человечество упорно выдумывает всё новые и новые! Видимо, за неимением других дел. Если в эпоху мрачного Средневековья прогнозы о конце света и апокалипсические пророчества делались провидцами и колдунами, юродивыми и религиозными деятелями на основе вольных трактовок Библии и других древних текстов, то, начиная с двадцатого столетия, появляется всё больше «научных» прогнозов, сделанных компетентными специалистами типа физиков, биологов, геологов, астрономов и прочей учёной братии.

Например, ещё в середине девяностых годов XX века «специалисты» предсказывали, что с наступлением нового века миллионы компьютеров выйдут из строя, парализовав систему электроснабжения, финансов и даже ядерного контроля во многих странах. России это особо не грозило, так как у нас электроснабжение местами до сих пор не налажено, не говоря уж о системе его электронного контроля и онлайн-платежах за ЖКХ – до нас это до сих пор не дошло. Но в остальном «цивилизованном мире» огромные суммы денег были потрачены на устранение так называемой «проблемы Y2K-совместимости», которой, как после выяснилось… вовсе не существовало! Не случилось ни выхода компьютеров из строя, ни сбоя в системе электроснабжения и даже ядерного контроля. Не получилось ЭВМ-апокалипсиса, мать его, а ведь как ждали-то! Куда деньги делись – лучше не спрашивать. Поговаривали, корпорация Microsoft неплохо нагрела на этом руки, торгуя программным обеспечением и прочими компьютерными прибамбасами, которые якобы были созданы для «лечения» пострадавшей от перехода в новый век электроники. Поговорили, да и забыли – новые катаклизмы на подходе. Так что не только в России воруют. И как воруют! Грамотно, культурно, цивилизованно, даже галантно. Это вам не в совхозе турнепс тырить.

Новый век наступил, компьютеры не сошли с ума, станция «Мир» упала туда, куда полагалось, а одна маленькая комета несколько вечеров подряд украшала своим хвостиком ночной небосвод. Так что сии «грозные» предсказания успешно вошли в разряд старой доброй паранойи.

А помните, какая на рубеже веков возникла лихоманка, когда тот факт, что название года теперь будет начинаться не со слов «тысяча девятьсот», а «две тысячи», многие восприняли как начало нового тысячелетия? Как спорили: 31 декабря 1999 года начинается двадцать первый век или только заканчивается двадцатый? Вряд ли кто додумается праздновать своё двадцатилетие в девятнадцать лет, но целое столетие у некоторых почему-то решило закончиться именно на 99-ом году. И чего они так стремятся отсечь у десятилетия, столетия или даже тысячелетия последний, законный, закругляющий его год, чтобы перепрыгнуть в следующее? Он потому и круглый, что закругляет, то есть заканчивает кратное 10, 100, 1000 или любому другому «круглому» числу с множеством нулей на конце. Но люди словно с катушек съезжают, когда наблюдают это магическое превращение 1999 на 2000! Куда они спешат? Чтобы не ошибаться в этих вычислениях, надо просто представить себя… женщиной, которой «хорошо за…». Такая женщина никогда не согласится, что в 39 ей уже исполнился четвёртый десяток! Она при наступлении 49-летия никогда не ляпнет: «Вот я и отмахала свои полвека». Да ни боже мой! Напротив, она и в сорок будет утверждать, что её четвёртый десяток не исчерпал себя.

Но на рубеже веков у людей всегда наблюдаются проблемы со счётом. Во времена Данте тоже ожесточённо спорили, когда кончается XIII век. Или, например, 20 декабря 1699 года был подписан правительственный указ Петра Первого «О праздновании Нового года», где есть такие слова: «Будущего генваря с 1-аго числа настанет новый 1700 год купно и новый век. И в знак этого доброго начинания и нового века, в веселии друг друга поздравлять». Германский император Вильгельм совершенно серьёзно считал, что XX век должен начинаться с 1 января 1900 года. Некое маленькое княжество даже вступило с ним в конфронтацию, отказавшись в этот день начинать новое столетие. Каждые сто лет об этом спорят, что-то кому-то доказывают, опровергают, обзывают дураками. В конце концов, успокаиваются, чтобы через сто лет снова начисто забыть эту простейшую арифметику: в веке должно быть сто лет, а не девяносто девять. Так захватывают человеческое воображение эти нули на конце номера года, такую власть берут над людьми, что никакие разумные доводы не действуют.

Вот и в конце XX века появились целые религиозные и политические течения, которые приписывали этим нулям то долгожданный для кого-то конец света, то наступление новой эры, то смену правящих режимов. И ещё кучу всякой чертовщины, потому что в заворожённом, заколдованном, загипнотизированном нулями мировом сознании никак не укладывалось, что тысячелетие может без потрясений закончиться. Нули так притягивают потрясения, или люди сами непроизвольно вытворяют что-нибудь этакое под их воздействием, но потрясений в самом деле прибавилось. Хотя кто-то был уверен, что смена века изменит мир только в лучшую сторону, так что и делать для этого ничего не нужно – нули сами всё сделают. Удивительно, какой силой обладает пустота, ничто, ноль, цифра в форме яйца. Того самого, с которого и началось Мироздание.

Одни горячо доказывали, что нулевого года не было, поэтому век или тысячелетие должны заканчиваться числом кратным 100 или 1000, так что XX век заканчивается в 24:00 31 декабря 2000 года, а никак не годом раньше. Другие были с этим категорически не согласны и допускали, что нулевой год имел место быть. Поэтому шумно провожали двадцатый век уже в конце 1999 года. Тоже магическое число, да ещё какое! Надо только внимательно вглядеться в три девятки на конце. Ведь девятка – такое неустойчивое число, что если эта комбинация ненароком перевернётся, то получится три шестёрки… Чур меня, чур!

Даже сильно постаревший за последний срок президентства Борис Николаевич в новогоднем обращении к измученным гражданам в конце 99-го года так и сказал в свойственной манере всем своим поступкам придавать вселенское значение: «В последний день уходящего века я ухожу в отставку». Если бы кто подсказал, что век закончится только через год… Никто не рискнул.

«Год 2000-ый приближается, – пишет Умберто Эко в своих эссе. – Не будем здесь дискутировать о том, когда наступит новое тысячелетие: в полночь ли 31 декабря 1999-го или в полночь 31 декабря 2000 года, как подсказывают математика и хронология. В области символов и математика, и хронология – это не более чем мнения. Число 2000 несомненно выглядит магически, трудно отрешиться от его очарования после всех романов прошлого века, где предвкушались чудесные свершения 2000 года… Для кого магичен год 2000-й? Для христианской цивилизации, естественный ответ, так как именно она отмечает два тысячелетия с предполагаемого момента рождения Христа. Хотя мы знаем, что Христос не родился в нулевой год нашей эры».[1]

Естественно, многие по поводу ошибочной встречи Нового века и тысячелетия упились, что называется, в хлам. После чего обречённо оправдывались: «А как не упиться-то? Третье ж тысячелетие наступило – раз в сто лет такое бывает, ик!». Через год горе-провожальщики века двадцатого ещё раз бурно отметили смену веков, теперь уж наверняка. Им выпала возможность как следует проводить старое и встретить новое тысячелетие дважды – уж что-что, а это у нас любят. Да и когда такая возможность ещё представится? Только через тысячу лет! К тому же это было воскресенье. И неделя закончилась, и месяц, и квартал, и год, и век, и тысячелетие! Жаль, что теперь Новый год не встречают 1 марта или 1 сентября – был бы ещё конец зимы или лета…

Здравствуй, новая эпоха! Эра высоких технологий и электронного интеллекта! Тут уж сам бог велел поумнеть и заняться благоустройством своего внутреннего и внешнего мира. Но… на утро после «устречи Новаха хода» мир нисколько не преобразился. Всё те же пьяные люди, орущие что-то якобы очень важное для всех, те же серые съёжившиеся дома, то же бездорожье и безденежье. И чего люди так верят нулям на конце года? Должно быть, потому что больше нечему верить.

Ах, цифры и числа – вечные маги! Вера людей в их силу и беспомощность перед ними похожа на страх человека перед неизведанными вирусами – они такие же маленькие и примитивные по своей структуре. Но большой и сложно устроенный человек не может им противостоять в борьбе за выживание. Они его убивают так легко, что он этого даже не замечает. Страсть людей перекладывать ответственность за свои деяния на те или иные числа сродни безумию. Например, у китайцев слово «восемь» фонетически напоминает слово «удача», а слово «четыре» звучит так же, как и «смерть». Поэтому у них 8 – число счастливое, а 4 – несчастливое. У японцев ещё и цифра 9 считается несчастливой, так как её японское название напоминает японское же слово «боль», поэтому у них в больницах нет четвёртого и девятого этажей. В древнееврейском языке слова «смерть» и «тринадцать» писались одинаково, но о случаях фобии перед «чёртовой дюжиной» и без нас написана ни одна дюжина книг.

Нуль или ноль – кому как больше нравится – европейцы не знали до XIII века, пока современного вида цифры не были перенесены арабами из Индии. В России эти цифры, прозванные арабскими, появились только в шестнадцатом столетии. Пока они приживались, народы для записи чисел пользовался буквами своих алфавитов. Из этих буквенно-цифровых систем на сегодняшний день самыми употребляемыми являются римские цифры. Хотя сохранилась ещё и «буквенная цифирь» в церковно-славянском языке. Но в древности таких систем было гораздо больше, и именно по одной из них имя кровавого императора Нерона, жестокого гонителя и притеснителя первых христиан, совпадало с написанием числа 666, получившего благодаря такому «родству» название «кода антихриста». Если записать его, например, римскими цифрами, то оно будет выглядеть DCLXVI – слово, которое нам ни о чём не говорит.

В прошедшем двадцатом веке из Петербурга куда-то в Архангельскую область ходил поезд номер 666. Ходил себе, ходил, и горя не знал – ни сбоев, ни катастроф, ни терактов, прости Господи! Но в конце века его перенумеровали по многочисленным просьбам запуганных цифирью суеверных пассажиров, которые считали себя почему-то верующими. Требования свои они объяснили, что негоже поезду при таком числовом обозначении ездить по Русскому Северу, где много святых мест. Как будто от этого святые места утратят свою святость, как будто святость может зависеть от таких прозаических вещей, как номер поезда в сетке движения. На самом деле настоящей вере и святости такие «испытания» не страшны. Боятся суеверий как раз те, кто не уверен в Боге, а святости вовсе не имеет. Таких можно и одной цифрой от системы привычных ценностей отвадить, и одним словом в их якобы горячей вере разубедить.

Считается, что женщины чаще, чем мужчины, интересуются мистической стороной жизни и предаются суевериям. Но, видимо, нынче народ настолько жизнь подкосила, что даже серьёзные на вид мужчины не прочь «погадать на кофейной гуще». На нашем Заводе работал токарь Сатунинский, и он добился, чтобы ему назначили другой табельный номер взамен 6660-го, с которым он жил и трудился аж тридцать лет, и даже ни о чём таком не догадывался. Ему присвоили номер 1331, но он углядел в нём чёртову дюжину в зеркальном отражении и снова через Профком добился номера совершенно нейтрального на первый взгляд – 2639. Но вскоре и этот номер лишил его покоя, так как 26 – это сумма 13+13, а 39 равняется 13+13+13! Не удовлетворил его и следующий номер 0234, так как он является произведением 13х18: число 13 и так известно, как полная бяка, а 18 – это… 6+6+6! Тогда начальник отдела кадров в сердцах всучил ему номер 0005 – куда уж безобиднее. Но Сатунинский так поднаторел в нумерологии, что и тут усмотрел коварство и происки нечистой силы: 5=18–13! Он вообще обрёл какую-то непостижимую склонность манипулировать и жонглировать числами, и делал это до тех пор, пока из них не получалась некая «нехорошая» комбинация. В номере 0004 он снова разглядел число 13 (1+3=4), в номере 0090 – сумму 1+8, а 18 равно сумме трёх шестёрок 6+6+6! Да и вообще число девять очень уж похоже на шесть, как и нули вокруг неё… Как говорится, кто ищет, тот всегда найдёт. Даже там, где нет и в помине. Даже то, чего нет.

– Тебе бы не табельный номер сменить, а фамилию! – орал выведенный из себя кадровик. – Ты не Сатунинский, а самый настоящий Сатанинский!

Сатунинский на это так обиделся, что даже уволился, поэтому нового табельного номера ему подбирать не пришлось. В прежние времена его бы сочли сумасшедшим, возможно, определили бы на принудительное лечение, но под конец XX века Россия настолько заболела оккультизмом, что как раз не верящие в эту лабуду стали считаться безумными.

На площади у вокзала оторвали стенд «С Новым 1999 годом!», когда слишком уж разгулялись под православное Рождество, а потом с пьяных глаз приколотили кверху тормашками. То-то было обмороков, как увидели эти зловещие три шестёрки – единицу-то оторвали ещё на Рождество католическое. Вот они, происки сионизма! Даже бывшие коммунисты падали без чувств. Они теперь все сплошь то ли верующие, то ли суеверные – некоторые считают, что это одно и то же.

– Вот отчего мы так трудно живём, – делали вывод бессильные перед числами граждане. – Три перевёрнутые шестёрки в номере года притаились. Убрать их отовсюду, и тогда всё наладится, так что и делать ничего не надо по поводу этого налаживания.

А не объявить ли ещё и число 216 вне закона, как результат произведения 6х6х6? А число 18, как сумму 6+6+6?

Новый век в этом плане тоже не принёс успокоения цифрофобам, которые предсказывали, что шестого июня 2006 года – 6.06.06. – произойдёт нечто ужасное. Должно произойти! Как же не произойти, если три шестёрки выстроились в ряд? Если не произойдёт, то надо самим что-нибудь этакое устроить, а то что же это будет, если такой-то день пройдёт без сучка и без задоринки!.. Но тут опять-таки возникла полемика, что во времена возникновения «кода антихриста» новый год начинался то ли в марте, то ли в сентябре, так что шестым месяцем был никак не июнь, а август или февраль. Как говорится, выбирай – не хочу.

И уже пошли опросы: верите ли вы, что конец света наступит 12.12.2012? А как же, верим! Уж так верим, что самим смешно. Так верим, как и в себя-то никогда не верили. Тут происходят небольшие вариации: «Нет, я верю, что он наступит 21.12.2012». Согласны: 21.12 – число тоже ничего, даже красивше, чем 12.12. Ну вот таково свойство чисел: они красивы, они гармоничны не только внутренне, но и внешне. Жалко, что в году всего 12 месяцев. Было бы этак в два раза больше, залудили бы истерию до 2024 года! 24 числа 24 месяца 2024 года ждите и воздастся вам по вере вашей! Всем и каждому: никто не уйдёт без подарка!

Если 6 июня 2006 года многим пришлось не по нраву, то в последующие годы те дни, которые совпадали с номером месяца, а номер месяца при этом совпадал с номером года, были восприняты на ура. Было чуть ли не официально объявлено, что браки якобы будут счастливыми, если их заключить 7 июля 2007 года, 8 августа 2008 года, 9 сентября 2009 года, 10 октября 2010 года, 11 ноября 2011 года. А 12 декабря 2012 года… ждите конец света! Я не пойму, на что намёк? На то, что «счастливая долгая семейная» должна продолжаться не более четырёх лет и заканчиваться не просто «умерли в один день», а концом света?.. Вообще, истерия и паника на пустом месте – основное занятие нервных землян первого десятилетия третьего тысячелетия. Может быть, в следующем десятилетии они займутся чем-то полезным и серьёзным, а пока можно наблюдать только их психозы по поводу той или иной «интересной» комбинации цифр в календаре.

А сколько страхов по поводу високосных годов – 2000 именно таким был. Сколько при их наступлении ожидается катаклизмов и потрясений. Они ещё не произошли, но уже ожидаемы! Хотя совершенно рядовой по номеру 2009-ый год показал, что и в обычном году может быть много трагедий. А первые месяцы не високосного 2010 и вовсе шокируют произошедшими в них событиями. А кто-то не замечает никаких событий. Может, всё дело в недостатке информации? Если тщательно искать несчастья, непременно что-нибудь отыщешь в любом году.

Чтобы избежать контакта с «несчастливыми» числами и цифрами, люди прибегают к весьма, мягко говоря, несуразным решениям и мерам. Даже в некоторых цивилизованных странах, где, казалось бы, в силу цивилизованности и развития не может быть места суевериям, нумерация домов, квартир, этажей и всего прочего, что можно пронумеровать, упорно производится с пропуском того или иного числа. Страдают этим страхами как простые люди, так и представители высших, элитных слоёв общества. Даже высококультурные люди порой не могут избавиться от этих суеверий. Например, прогрессивный писатель своего времени Виктор Гюго мог отказаться сесть за стол, если из-за этого число сидящих за ним могло стать равным 13. На Западе квартиры, которые имеют номер 13, сдаются за полцены, в самолетах нет 13-го ряда. Во Франции, если на званом ужине или вечеринке появляются 13 человек, то хозяин нанимает ещё одного. Этот обычай получил название «профессии 14-го гостя». В Англии на банкетах на 13-й стул сажают плюшевого мишку и убирают его только после того, как все рассядутся по местам.

Навязчивый страх перед числом 13 в медицине считается болезнью, для которой даже название придумано: трискаидекафобия. Она проявляется в том, что при столкновении с этим числом человек САМ начинает настраивать себя на беспокойство, нагнетает тревожность, начинает вести себя неадекватно и совершает почти сознательные ошибки и неточные движения. То есть добровольно позволяет числу как бы загипнотизировать себя, впадает в транс при его виде. Известны психические расстройства и противоположной направленности, как «суеверия наоборот», когда люди начинают специально искушать судьбу: разбивают зеркала, рассыпают соль, садятся за руль пьяными в пятницу 13-го числа, просят поселить их в номер 666 и так далее. Эти настроения могут перейти в крайность, когда для доказательства нелепости страхов перед определённым набором цифр люди объединяются в клубы и союзы, где «плохие» числа демонстративно присутствуют во всём и даже акцентируются. В конце XIX века в Нью-Йорке существовал «Клуб тринадцати». Число его членов непременно было кратным 13, собирались они всегда 13-го числа каждого месяца в 13 часов в 13 комнатах по 13 человек за каждым столом. Члены этого и подобных ему клубов прожили долго и счастливо. Во всяком случае, не хуже тех, кто всю жизнь боялся числа 13 и всячески его избегал. Всё бы ничего, но эта мания числа 13 тоже постепенно переросла в новое суеверие, что число 13 лучше других чисел, а те другие… следует всячески избегать. С одной стороны, банальный психоз, с другой – людям словно бы нечем себя занять, вот они и придумывают такие «развлечения». Сходят с ума, как могут, и совершенно добровольно.

Существует много версий, почему человечество впадает в панику по поводу числа 13. Наиболее распространенная связана с последней вечерей Иисуса Христа и двенадцати апостолов: в компании из тринадцати человек кому-то суждено умереть. В страхе перед этим числом люди доходят до абсурда. Страшнее числа 13 для некоторых может быть только… пятница. Причем не важно, на какое число она приходится. Истоки такого суеверия, возможно, кроются в предании, согласно которому Христос был распят именно в пятницу. Среди «жертв пятницы» были Наполеон Бонапарт и немецкий канцлер Бисмарк. Первый никогда не проводил сражений в этот день, а второй не подписывал по пятницам бумаг. Зато индуисты пятницу любят и считают счастливой, назначая на этот день свадьбы.

Бог с этими номерами домов, гостиничных апартаментов, мест в самолёте или количеством сидящих за столом. Но что такое, в сущности, число дня, номер года? То, чего нет вовсе, потому что никто не знает точно, когда возник наш мир. Одни предположения. Мы знаем только, что наша Земля является вечным юбиляром. Всегда её возраст будет исчисляться цифрой с длинным хвостом из нулей. Ей наши два, с таким трудом протопанных тысячелетия – тьфу и разотри. Земле были миллионы лет, когда по ней ещё мамонты бродили, и стукнут миллиарды, когда по ней… уже никто не будет бродить. Никто не додумается сказать, что вот-де сегодня нашей Земле исполняется 4 700 000 028 лет или на днях ей стукнуло 5 009 167 202 года. Нет. Ей просто около пяти миллиардов лет – сотней миллионов лет меньше или больше. Этот плюс-минус для неё ничего не значит, как плюс-минус пара лет, когда человеку всего двадцать. Это после тридцати каждый год на счету! Ведь мы с Землёй – женщины. Не знаю, кто как, но не представляю, что наша планета – это он или оно. Он бы, как любой нормальный мужчина, давно скинул бы людей со своей шеи, как и оно. А она терпит, как добрая мама. Куда ж ей деваться от своих неразумных детей? Какие-никакие, а всё ж свои, родные. Хотя и дураки ужасные, если не сказать грубее.

Дети Земли, человечество, за время своего сознательного существования создало сотни календарей, которые как известно «все врут». В еврейском календаре счёт лет ведётся от иудейского сотворения мира – 7 октября 3761 года. У них на момент 31 декабря 2000-го года неспешно шествовал себе год 5761-ый. Первый год китайского циклического календаря соответствует то ли 2397-му, то ли 2697-му году до нашей эры. Календарь майя ведёт отсчёт от 3113 года до нашей эры. Это сколько у них уже натикало с их лунными месяцами?.. А ещё есть календари римский и древнегреческий, вьетнамский и японский, индийский и иранский, и прочая, и прочая. И каждый, надо заметить, настаивает на исключительной точности и правильности.

В странах Ислама счёт лет ведётся от переселения пророка Муххамада из Мекки в Медину по лунному календарю, поэтому на момент наступления нового тысячелетия преспокойно шёл себе 1421-ый год. Если бы и у нас додумались отсчитывать эру от Крещения Руси в 988 году, мы бы вместо встречи третьего тысячелетия преспокойно жили бы году этак в 1013-ом. Никаких тебе нулей, никаких потрясений с ними связанных. Крещение Руси тоже произошло на рубеже тысячелетий. Тысячелетнее Православие Россия в XX веке чуть не выкинула на свалку, но вовремя опомнилась. Говорят, что опять-таки повлияла близость нового тысячелетия: что нам семьдесят лет атеизма, если религия старше его в разы.

Что же происходило в мире на рубеже первого и второго тысячелетий? Кроме крещения Руси и назвать нечего. Пекин становится столицей Северного Китая, принятие Христианства в Норвегии, султан Махмуд Газневи завоёвывает Северную Индию и Восточный Афганистан. В целом всё чинно, мирно, благородно и спокойно. Учитывая, что на Ближнем Востоке спокойно не бывает по определению. Или они тогда не знали, что число года собирается стать единицей с нулями? Люди жили тогда по другим календарям, поэтому не чувствовали себя обязанными совершить что-нибудь громогласное к началу новой эпохи.

По юлианскому календарю, который был признан обязательным для всего христианского мира на Никейском соборе в 325 году, счёт вёлся от сотворения мира. Если бы Пётр Великий не провёл реформу календаря, то на момент 2001 нового года мы бы жили… так, если это добавить к тому, то… то выходит где-то в 7508-ом или 7509-ом году. Совершенно нестройное число с точки зрения нулевой округлости.

Мы знаем, как долго и болезненно в нашей стране вводился новый календарь, который поначалу был предан анафеме как еретический и безбожный. Должно быть, немало людей было посажено на кол, замучено в темницах или погибло в огне самосожжений на этой почве. У нас это любят, когда за идею да на кол. Споры о необходимости перехода на так называемый «новый стиль» на Руси велись с 1582 по 1918 год, когда в начале февраля был-таки утверждён григорианский стиль светской (советской) властью. Русская Православная Церковь его так и не признала, и до сих пор отмечает свои даты по старому стилю.

Тысячный год от рождества Христова Русь встретила спокойно. По тогдашнему календарю от Сотворения шёл самый обычный год без нулей. А вот, казалось бы, в такой безобиднейший на наш взгляд 1492-ой год упорно ждала конца света. Всё оттого, что по допетровскому летоисчислению наступал 7000 год! Опять-таки нули завладели нестойким человеческим сознанием. Идея конца света именно в 7000 году распространилась в Византии, а затем и на Руси ещё в XIV веке. Каждое событие по мере приближения «страшного года» воспринималось как знамение. Как всегда, перед ожидаемым концом света наблюдалось общее падение нравов по принципу «на кой нам нравы блюсти, коли скоро в могилу брести». Вам это ничего не напоминает?

На рубеже XIX и XX веков тоже ждали конца света, называли даже точную дату – 1 ноября 1899 года. Ожидания эти порождали определённые действия и поступки. Измученные участившимися неурожайными годами крестьяне отказывались убирать и без того скудный урожай, объясняя это тем, что «оттого-то Бог и не дал нам хлеба, что жить осталось недолго»[2]

Уж что-что, а ожидать конец света у нас любят и умеют: сказываются тяжёлые условия жизни и общая скука. В результате многовековой живодёрской политики русский народ приучен к драматизму, всю жизнь чего-то боится, а если чего и ждёт, то лишь очередных ухудшений и катаклизмов. Стараниями нерадивой власти сформировался крайне депрессивный психотип целой нации. Мало того, что наши предки оставили нам колоссальное количество негативных примет и суеверий, мы ещё и сами, следуя «народной традиции», создаём всё новые и новые. Например, наши СМИ с маниакальной скрупулёзностью описывают всевозможные поводы для депрессии, словно только в этом их деятельность и заключается. А уж если забрезжит возможность напасть на след скорейшего конца света, тут такое начинается, что даже отключенный от электросети телевизор начинает об этом рыдать!

Получается своего рода национальное спортивное состязание «кто точнее предскажет». Называют даты настолько точные, что указывают часы и минуты, так что невольно вздрагиваешь при их наступлении. Может, он уже наступил, а мы не заметили? Конец света – это не обязательно гром и молнии, землетрясения и прочие стихийные бедствия. Ведь многие смертельные болезни протекают очень тихо, долго и завершаются довольно-таки спокойной агонией.

Любовь к Апокалипсису и воплям «ох, грядёт лихо, будет вам на орехи!» зачастую объясняется очень просто: банальной гордыней. Именно банальной, в которой уж совсем нет ничего примечательного. Предсказателей этого самого «лиха» можно найти в любом поколении, особенно если годы жизни пришлись на смену веков или политической системы. Человек считает себя настолько значительным, что уверен: конец света придётся на такую же значительную, по его меркам, жизнь. Особенно, если на деле жизнь эта лишена какого-либо развития и нет в ней ровным счётом ничего интересного. Остаётся только конца света ждать. Профессиональные ожидальщики конца света живут так, словно бы при них всё началось, при них и закончится. Это врождённое и где-то защитное свойство психики: жить так, словно бы тебе отведено ВСЁ время мира. Каждому кажется, что все выдающиеся события Истории выпали именно на его биографию, а уж конец света – тем паче.

Есть такая сказка про глупого цыплёнка, который, когда ему что-то упало на голову (то ли пёрышко, то ли зёрнышко), тут же решил, что это осыпается по частям само небо, и вот оно скоро совсем рухнет. Поэтому «находчивая» птица бросилась оповещать всех о надвигающейся опасности. С позиции цыплёнка это в самом деле событие: зёрнышком, да по голове! Среди людей таких «цыплят» тоже немало. Они так и бегают среди нас, предсказывают, что вот на днях буквально, как бог свят, небо аккурат приложит всех по маковке. Так и вещают, что нефть непременно при них закончится. Вся! Газ – тоже, вода и воздух – вслед за газом, естественно. А как же – это ж МЫ живём, ни кто-нибудь! Каждый считает себя пупом Вселенной, и уже если ей придут кранты, то обязательно придутся на этот пуп. Так эти кликуши и бегают, так и кудахчут, совсем как тот цыплёнок. Который глупый.

Они думают, если так легко сломать собственную жизнь, потратив её чёрт знает на что, то проще простого вывести из строя такую сложную и прочную конструкцию, как Земля или даже целая галактика. Они верят, что конец света организовать – плёвое дело. Надо только, чтобы ветер посильнее подул. Только цены повысились, только снегу побольше выпало – зимой выпало, не летом, а они уже вопят: «Конец света, конец света близок! Грядёт конец света, как пить дать!». И не поймёшь, чего больше: горя или радости, страха или ликования. Мол, вот и слава богу, не надо голову ломать, как жить дальше, заниматься своей бестолковой жизнью, в которой нет ровным счётом ничего интересного – да гори оно всё ясным огнём и синим пламенем! Держу пари, им эти «предсказания» слаще прочих утех. У них, наверняка, сразу и давление нормализируется, и, пардон, стул регулярным становится.

Умные предсказатели советуют, что если уж чего опасаться, то не конца света, а самого себя, собственной глупости: враг человека – он сам, прежде всего. Да только кто их слушает, умных-то? В конце века девятнадцатого конца света так и не дождались, хотя очень упрямо и самоотверженно ждали, поэтому все свои надежды и тоску по нём возложили на год 2000-ый.

Рубежи времени и круглые даты имеют скорее символическое, чем практическое значение. Если взглянуть отвлечённо, дело это довольно-таки странное – уделять особое внимание проводу года, у которого есть нули на конце. Можно отмерять не только календарные столетия, но и десятилетия, и пятидесятилетия, и даже двадцатипятилетия – четверть века как-никак. Конечно, это мелко на фоне наступления нового тысячелетия. Куда как интереснее подводить итоги такой громадной эпохи, какая вместилась в десять веков и имеет достаточно чётко очерченные границы во времени!

Обычно люди не помнят, что они делали на прошлой неделе, как они жили месяц назад. У суток тоже нет чётких очертаний, они плавно и незаметно перетекают одни в другие, большинство сразу же забывают о дне сегодняшнем, как только начнётся завтрашний. Никто не отмечает окончание и начало каждого дня, недели или месяца. Ну, разве только бухгалтеры. Другое дело – год. Тем более век. Про тысячелетие и говорить нечего.

Не сказать точно, кто чего ждал от нового века и тысячелетия, но ожидание Апокалипсиса временами сменялось ожиданием наступления какой-то вселенской разумности и появления людей нового типа, которые и создадут эту разумность. Надо всего-то подождать до конца века, и тогда жизнь сама собой наладится. Именно пассивностью самих мечтающих подкупала сия идея. Ещё вчера был человек дураком, а сегодня – на старт, внимание, марш! – становись умным ровно в полночь по московскому времени, так как грядёт не просто Новый год, а Новый век. Новое тысячелетие. Все вроде бы понимают, что переход в новое качество не бывает мгновенным. Он занимает достаточно продолжительное время: не за десять лет и даже не за сто меняются такие глыбы времени, как тысячелетия. Они тащат в новые эпохи свои события, отзываются эхом в событиях новых, наслаиваются на начало новых отрезков времени. Стоит ли так беспомощно ожидать от очередного нагромождения веков и десятилетий чего-то особенного?

Но вот прошёл и двухтысячный год. Наступил математически точно выверенный новый миллениум, как стало модно называть тысячелетие. Как и прежде, было немало выпито по этому поводу, после чего человеку уже всё равно: в какой год или век он вступает – это происходит с одинаково тяжёлой головой и опухшим лицом. По телевизору показывали, что даже москвички упивались прямо на Красной площади, переусердствовавших в праздновании милосердно грузили в кареты Скорой помощи. В провинции таким бедолагам никто помощи не оказывал, поэтому они валились прямо в сугроб. Замёрзших потом хоронили с таким надутым видом, словно человек сложил голову за что-то важное и даже героическое – как-никак начало нового века встретил, как и подобает гражданину новой эры. Везунчиков, которые не околели от холода, негуманно свозили в местные кутузки, откуда их вскоре приходилось выпускать, потому что мест на всех остро не хватало.

Но наступил-таки! Мы уж и не верили, а он взял, да и пришёл. Неизбежное – неизбежно! Но мечущего молнии конца света так и не последовало, вселенской разумности тоже больше не стало, и человечество осталось всё тем же: дураки – дураками, умники – умниками, а мудрецы и вовсе перестали понимать, что в новом веке следует считать умом, а что – глупостью. Люди не стали добрее и чище. Они не стали меньше воровать и пьянствовать. Люди остались людьми, какими и были, когда написание года начиналось с единицы. Бездельники остались бездельниками, пьяницы – пьяницами, болтуны – болтунами. У страдающих синдромом миллениума возникло недоумение:

– Отчего всё осталось прежним, коли столетие и даже тысячелетие – новые? Наглость какая!

Дело в том, что не цифры создали человека, а он сам придумал цифры. Человек много чего придумал и создал. В Древнем Вавилоне использовалась 60-теричная система счисления. Её «остатки» сохранились до наших дней при расчёте минут, секунд и при измерении углов. Или вот взять хотя бы двоичную систему исчисления, которая легла в основу компьютерных технологий, хотя о ней учёные умы знали уже в XVII веке. Основанием этой системы является ноль и единица – всего-то две цифры! Число 1000 двоичной системы соответствует 8 в системе десятичной, а 2000 десятичной системы в двоичной имеют вид 11111010000. Жуть! Зато тоже нулей много. А вот два килобайта, то бишь две тысячи, равняются 2048, то есть получается, что мы почти полвека не дотянули до двух килолетий.

Ещё известна система восьмеричная, по которой 2000 десятичной системы равны 3720, а двухтысячный год по ней наступил бы уже в 1024-ом году от рождества Христова. И вообще, была бы у человечества не десятичная система счёта, а, скажем, двенадцатеричная… А что? Число двенадцать – самое удобное: делится на 1, 2, 3, 4, 6 и на само себя без остатка, на 5, 8 и 10 делится с небольшим и очень удобным остатком. Десятичная система возникла единственно потому, что у человека десять пальцев на руках. Было бы у него по шесть пальцев, и 2000-ый год был бы всего-то… Сколько это было бы?.. 11(10₁₂)8 – рядовой набор цифр, обозначающий обычный год в жизни человечества, как будничный день в жизни человека. Не праздник, не круглая дата, но зато жизнь плавно идёт своим чередом. А 2000₁₂ равняется 3456₁₀, так что по 12-теричной системе мы ещё на полтора тысячелетия отстаём от… от… Сложно сказать, от чего конкретно. Или не отстаём, а как раз перегоняем? И опять-таки неясно – что именно!

Цифры поистине могут свести с ума, кто не понимает их и не умеет с ними обращаться; кто легкомысленно отдаёт им полную власть над собой и своей жизнью. Цифры – создания магические, прекрасные, совершенные, не нуждающиеся ни в каких дополнениях, всегда привлекали несовершенных и словно бы недоделанных Богом людей. Надо заметить, что самые недоделанные из нас больше всего и западают на всевозможные суеверия по части «несчастливых» чисел.

Цифры не могут навредить человеку, не могут убить в нём достоинство, стать причиной бедной жизни, развала семьи, а то и целой страны. Верящий в приметы человек сам не понимает, что осуществляет их силой собственной веры и мыслей о том, что запавшее в душу поверье непременно сбудется. Любые суеверия являются следствием чьей-то персональной дремучести и неотёсанности. Кто первым придумал, что число 13 сулит беду, был настолько далёк от творческого восприятия жизни, что каждое столкновение с этой цифрой переживал одинаково. Творческое настроение может озадачить человека, который боится менять свои взгляды. Сами подумайте, каким надо быть унылым и ограниченным субъектом, не способным взглянуть на мир по-новому, чтобы снова и снова убеждать, что чёрная кошка – к беде, а плющ – к головной боли. Так называемые «народные поверья» лишь маскируют чьи-то несовершенство и трусость. Мы говорим «мудрость народная», но на деле это – страхи конкретного человечка, который раздул их до масштабов целой нации и остался неизвестен, а знатоки этих «преданий» сочиняют очередную страшную сказку о вреде той или иной цифры, растения или явления. Такова уж человеческая природа: не доверять всему новому, незнакомому, страшиться его. Но страх не позволяет сформировать правильную оценки явлений.

Видимо, были такие времена в истории ранних цивилизаций, когда первые буквы, цифры и любые символы воспринимались как индивидуальные объекты. Точно так же, как мы распознаём отдельных людей. И теперь эти древние, архаичные страхи вылезают из не уверенных ни в чём людей в виде такой странной веры в силу чисел:

– Хоть вы-то не обманите нас! А то нас все, кому мы верили, обманули. Нам, как и прежде, обещают, что до начала нормальной жизни в нашей стране осталось «всего каких-то» десять-двадцать лет. Как началась эта обещаловка при Царе-Горохе, так каждый новый правитель повторяет этот же прогноз: осталось не меньше десяти-двадцати лет, а там уж так заживёте, что сами себе завидовать будете. Нормальная жизнь стала как горизонт: мы упорно идём к ней, а она всё так же далека и недосягаема. Нас просто каждый раз успешно обманывают, а мы послушно обманываемся. Но вы же – цифры! Гармоничная и математически выверенная субстанция, а не эти лоснящиеся и зажравшиеся хари, от которых кроме обмана и подлости ничего другого не дождёшься. Не подведите, ну что вам стоит, а?..

Давно замечено, что именно в годы безвластия и нестабильности в обществе мистика и оккультизм расцветают пышным цветом. За полтора-два десятка лет до конца двадцатого века и представить было невозможно, что по Первому каналу совсем скоро начнут вещать какие-то колдуны, давать советы типа «закопайте свои сбережения на юго-восточном углу дома на глубину шести ступней, и никакой дефолт вам не страшен». Другой федеральный канал станет выпускать передачу про «плохие» числа и Зодиак. Всё та же песня: не засевшие у власти барыги виноваты, а числа. Не те цифры и числа оказались в номере вашей квартиры и паспорта, в размере одежды и сочетании созвездий. Урожайная пора наступила для нумерологов, звездочётов, предсказателей и прочих специалистов по заплетанию последних извилин мозга у доверчивого обывателя. Одни призывают податься в Каббалу – с ней, дескать, вам и зарплаты уже не захочется. Другие кличут целиком и полностью отдаться какому-то языческому бородатому божеству из древнеиндийской мифологии. Третьи вовсе предлагают какие-то наспех и собственноручно изготовленные в домашних условиях культы из обрывков ранней Библии, Велесовой Книги и гороскопов с непременным залезанием в городскую канализацию для отправления ритуалов данного культа. Хотя, если задуматься, только там и можно данный культ отправлять.

Когда кругом полное безвластие, когда не хочется властвовать ни собою, ни страною, люди начинают наделять властью, что угодно. Хотя бы цифры. Цифры, как идолы, которым люди торжественно вручили власть над своей жизнью, лишь бы самим этой жизнью не заниматься. Это же трудно. Гораздо проще спихнуть всё на числа 666 (в восьмеричной системе счисления 1232) или 13 (в двоичной системе – 1101), которые при желании можно разглядеть даже в очертании облаков. И пассивно ждать, когда цифры сложатся в этакую идеальную комбинацию, которая сделает жизнь лучше, а мир – краше. Сама сделает, а нам эти заморочки ни к чему. Нам остаётся только ждать, когда к комбинации римских цифр из двух «иксов» добавится палочка «I». Так она и пляшет между «исками» уже третье столетие, то исчезает, то снова появляется: XIX, XX, XXI. И беспомощным людям хочется верить, что эта палочка – волшебная. Один взмах ею – и вот вам прекрасная реальность нового тысячелетия.

А что ждали люди от наступления двадцатого века сто лет тому назад? Тоже ведь, поди, провозглашали тосты, как в сериале «Гибель империи» люди празднуют наступление нового столетия: «Да здравствует грядущий век двадцатый – век мира, гуманизма и процветания России!». И тут же за окном – взрыв, произведённый народовольцами, выбитые окна, треснувшие стены. Началось! Зашаталось! Свершилось?

Не поковыряться ли нам в старых газетах и журналах, чтобы узнать тогдашние надежды и чаяния россиян? Хотя и беглого взгляда достаточно, чтобы понять: люди как обычно ждали перемен. Ждали и в то же время боялись их, так как с переменами у нас всегда соседствуют перегибы. В последние годы уходящего XIX века некая американская газета предложила учёным разных стран ответить на вопрос: «Что принесёт наступающий XX век?». Предсказывали разное. Рост людей и продолжительность жизни увеличатся, станут ненужными лошади, их заменят автомобили и прочие механизмы, в городах будут проложены подземные железные дороги, по которым пойдут поезда на электрической тяге. Пространство между Америкой и Англией будет преодолеваться в двое суток на «электрических судах». Вездесущее электричество так же справится с домашними заботами, «ему будет поручено жарить и молоть кофе, делать соусы, резать мясо, приготовлять пирожные и конфеты, варить варенье и пр.». Оно же поможет усовершенствовать земледелие и сельское хозяйство. Что касается международных отношений, то война в XX веке будет заменена международным третейским судом, постоянные войска вследствие этого – распущены, а оружейные заводы уничтожены. Весь военный бюджет будет затрачиваться на образование, улучшение путей сообщения и на поощрение новых научных открытий. Из этого можно сделать вывод, что предсказания о достижениях техники сбываются быстрее, чем мечты о нравственном усовершенствовании человеческой натуры. И, судя по всему, рост затрат на образование и науку вместо производства оружия произойдёт ещё нескоро.

В России в начале 1901 года «Московский листок» писал так: «Жутко… Точно стоишь у края обрыва и смотришь в бездонную, погружённую в непроницаемый мрак пропасть». Андрей Белый назвал молодёжь своего поколения, которые вступили в новый XX век студентами, «люди рубежа». Они, по его словам, «несли в душе ножницы двух борющихся эр: революционной катастрофической и эволюционной благополучной». Для них 1901 год был началом «эры зари» – радостного ожидания «размаха событий». До чего же все молодые похожи! Мы, спустя сто лет, тоже жадно ожидали размаха событий и «несли в душе ножницы» противоречащих друг другу идеологий. Старшее поколение так же было утомлено веком уходящим и не ждало ничего от века нового. Российский журналист и критик А. С. Суворин записал в новогодний праздник 1900 года: «Новый век или нет? Всё равно. Лет десять тому я напечатал, что не буду жить в новом веке. Лев Толстой спросил меня: “Почему Вы так думаете?” Я сказал, что десять лет трудно прожить». Десять лет действительно могут стать целой эпохой. Именно такой эпохой для многих стали девяностые годы XX века.

Публицист и философ В. В. Розанов 31 декабря 1900 года пишет: «Чем мы встречаем новый век? Страшно сказать – всемирной скукой. Решительно скучно – в науке, в литературе, в общественной жизни». Причину этой «всеобщей скучище» он находит в общем умирании принципов, в умеренности и усреднённости. Умирают как принципы государственности, законности, Церкви, так и диаметрально противоположные им принципы. Некоторые граждане не хотят прогресса в новом веке. «Пессимист говорит, что хочет просто умереть, оптимист заявляет, что хочет просто выпить рюмку водки».

Газета «Новое время» в последний день 1900 года пишет: «Та тяжёлая школа, которую прошли мы за десять веков своего исторического существования, даёт нам право со спокойной совестью смотреть на тёмное будущее, на тот век, который всех нас приведёт к небытию и в середине которого действовать и править будут наши дети и внуки. Каждый из нас сделает своё дело, как делали наши предки, и каждый из нас будет позабыт, как они. Будут позабыты и те, кто пытался разрушить Россию (что сомнительно – геростратов помнят всегда, особенно в России), будут позабыты и те, кто помогали её тяжкому, медленному движению (вот это совершенно верно – таких у нас всегда хоронят под табличкой “неизвестный солдат”). И пока у ней будет совесть, и пока у ней будет вера, она не развалится и не погибнет».

Вера ещё не задушена железной рукой атеизма, уныние и неискренность не вытеснили из людей всё остальное, поэтому звучат и оптимистические призывы: «Не станем же стараться разгадать, что скрыто за таинственным мраком приподнявшейся сегодня перед нами завесы будущего: будем лучше верить».

Из того же «Нового времени» узнаём, что желал наступающему двадцатому веку уходящий девятнадцатый: «Менее кровавых побед, менее войн и насилий, более порядка, терпимости, образования и любви к ближнему по завету христианскому». А чтобы надежды оправдались, «постараемся же, господа, быть здоровыми, сильными в добре, слабыми в злых побуждениях, по нашей греховной натуре всем нам свойственных. Будем людьми по преимуществу. Успокоимся хоть немного от перенесённых важных и тяжёлых боевых работ и, пожав друг другу руки, встретим весело и бодро Новый год нового века!».

И, конечно, всё те же споры, когда начинается новый век: 31 декабря 1899-го или 1 января 1901-го, так что даже появляется ироничное высказывание, что новый век «родился-таки окончательно, как младенец о двух головах».

Как странно теперь слышать про свой родной двадцатый век: прошлый век. Странно звучит: «Я родилась… в прошлом… веке»! Господи, какая я древняя, оказывается. Какой же прошлый, если вот же он, только что был здесь! Вот он только что подтягивал свой хвост девяностых годов, и кажется, что ещё можно за этот хвост ухватить: не уходи, ты самый лучший! Ты – наше рождение и юность, наши мечты и надежды. Кажется, двадцатый век никуда не делся, и люди те же, и города, и дороги… Точнее, их отсутствие. Да что там двадцатый, если в России до сих пор запросто можно веке в пятнадцатом очутиться, отъехав от столицы всего ничего.

И всё же некогда юный двадцатый век подводит итоги. Уже мы, «люди рубежа» XX и XXI веков, вошли в новый год нового, мало сказать века, а нового тысячелетия. Тут нулей больше. А чем больше нулей на конце цифры, тем выше её цена, и не только у денег. Мир навоевался в век минувший, можно сказать, до одури, хотя кому-то и мало покажется. Мир цивилизованный в целом настроен на успешную жизнь. Мир варварский, если где он и остался, ни на что определённое не настроен.

Ещё в 1964 году корпорация RAND по методу Дельфи составила прогноз важных научных открытий и технических достижений в мире на период до 2030 года. Около половины сделанных тогда прогнозов уже исполнились, хотя и не всегда в предсказанные сроки. Например, к 1970-му годы было обещано промышленное опреснение морской воды, а к 2000-му году предсказано начало использования ЭВМ в голосовании на выборах или при принятии законов. В наступившем же веке нас ждут, согласно этому прогнозу, симбиоз человека и электронной машины к 2010 году, международное соглашение, гарантирующее всему населению мира определённый прожиточный минимум к 2021 году, а уже в следующем, 2022-ом будут выведены породы разумных животных (по-моему, все животные и так разумны, кроме одного вида – человека). Не определён год, когда обучение будет производиться путём внедрения информации прямо в мозг (вот радость-то для лодырей!), а телепатия станет применяться, как один из способов общения.

Писатель-фантаст Артур Кларк в 1999 году сделал свой прогноз событий XXI века. Согласно ему, в 2006 году в Индии будет закрыта последняя угольная шахта на Земле. К 2010 году электронный мониторинг «выдавит» из общества профессиональную преступность. В том же году единственной мировой валютой станет мегаватт-час. К 2015 году свинец и медь станут дороже золота из-за большего спроса в промышленности. В 2025 году будет нанесён ещё один «сокрушительный удар» по преступности: будет создан компьютерный мозг, способный воспроизводить и угадывать все органы чувств, так что сознательная ложь в суде станет невозможной. В 2036-ом Китай превзойдёт США по уровню ВВП. Вот ещё один интересный пункт: к 2050-му году миллионы скучающих от благополучия людей мигрируют в будущее с помощью криотехнологий. В следующем 2051-ом начнётся массовая колонизация Луны.

Как говорится, поживём – увидим. Пока не очень понятно, что такое «скучающие от благополучия» и стоит ли колонизировать Луну, если нас нельзя назвать хорошими хозяевами Земли. Прогнозам не стоит безоговорочно верить хотя бы потому, что человек плохой предсказатель. Он пытается увидеть будущее, исходя из своего настоящего, не понимая, что в будущем его настоящее будет другим. Мог ли пещерный человек представить себе автомобиль или многоэтажный дом, опираясь на свою реальность? Мог ли житель восемнадцатого века понять, что такое мобильный телефон, если он ещё не имел уже устаревающего проводного телефона? Поверил бы он вообще в возможность его существования?

Футурологи прошлого били тревогу, что человек скоро вырубит все леса, потому что ему нужна бумага для книг и строительные материалы. Они и предположить не могли, что многие документы могут быть не бумажными, а электронными, газеты будут публиковать материалы в Интернете. Даже программку ТВ не надо покупать – гораздо удобней ознакомиться с ней на Яндексе. Куда как выгодней читать книги с планшета или ноутбука, где на жёстком диске легко уместится вся мировая классика, чем выделять в доме отдельную комнату для библиотеки со стеллажами. Мебель делают из пластика, современные дома строят из металла и бетона, а для деревянного строительства человек научился выращивать лес, как огород. Именно строительный лес, а не дикий, где выросшие криво или больные деревья не всегда подходят для строительных работ. Но их тоже приходится вырубать, чтобы они не мешали транспортировке, а это лишние расходы сил и финансов.

Или совсем недавно в Европе, каких-то двести лет тому назад ломали головы, куда девать лошадиный навоз. Лошадь была основным видом транспорта, а кто служил в кавалерии, занимался верховой ездой или хотя бы видел выступление этих грациозных животный в цирке, знает, что лошадь повсюду оставляет «следы» в виде огромных круглых какашек, «яблок». Они с неё валятся почти постоянно! Лошадь не кошка, она не закапывает свои фекалии, не ходит для отправления естественных потребностей в специально отведённое место, а делает это прямо себе под ноги. И если в деревнях умеют найти применение её экскрементам, растапливая ими печи или удобряя землю, то в городах их некуда девать.

Ещё в середине девятнадцатого века крупные европейские столицы, такие как Париж и Лондон тонули в навозе. Это было страшно! Если вы видели в Русском музее картину Андрея Рябушкина «Московская улица XVII века», не думайте, что там изображена наша традиционная расейская грязь, распутица, а в Европах-то куда как чище. Как бы не так. Там точно так же чапали по раскисшему навозу выше щиколотки. В него накиданы толстые брёвна, чтобы пройти, но даже это не помогает. Не спасают и дощатые настилы. Тротуары потому и возникли в виде возвышения над уровнем проезжей части, чтобы навоз не затекал на них.

Ошибка думать, что самой грязной была Россия – многие россияне сами обожают этот образ немытой России. Ходят немытые, нечёсаные и бубнят: «А чаво? У нас же традициё такое». Даже власти этот принцип исповедуют, лишь бы не тратить бюджет на строительство нормальных дорог и мытьё улиц: «Мы же самая грязная страна! Это все знают, а вы всё никак привыкнуть не можете. Зато великая». Основная грязь кишела в Европе, которая уже в Средние века была перенаселена и жестоко страдала от антисанитарии. Это выражалось в страшных эпидемиях чумы и холеры. Россия по сравнению с плотностью населения во всём мире фактически и не заселена. Какие-то 150 миллионов. В Бангладеш столько же, в Японии народу больше. Вы на карту мира посмотрите, где там этот Бангладеш и Япония? Их не видно даже. А рядом громада России, почти пустая. Конечно, грязи хватает, но не так критично.

В Европе уже в позапрошлом веке города стихийно разрастались, поэтому навоза в них становилось всё больше и больше. Транспортные и грузовые перевозки в столицах осуществляли десятки тысяч лошадей. Он был повсюду, стоял на улицах, стекал с каналы, его размывало дождями, испарения и едкая вонь пропитывали собой всё. Тротуары и проезжая часть были засыпаны сеном, чтобы впитать хотя бы часть смрада и жидкости. Когда появилось кино и стали снимать исторические фильмы, там этот аспект не был отображён, потому что жителям двадцатого века трудно представить такое. А учёные того времени разрабатывали специальные проекты, приглашались лучшие умы, которые должны были решить уборку навоза с улиц. Предлагались изобретения по отжиму воды из навозной каши и прессованию остатка в брикеты, которые затем будут вывозиться на поля или даже использоваться в строительстве. Предсказатели будущего пугали население описанием тех ужасов, что их ждут. Предполагалось, что вскоре горожанам придётся жить в домах из прессованного навоза и ходить по специальным помостам, под которыми будет плескаться навозная жижа, над которой будут кишеть навозные мухи и прочая нечисть. Бо́льшая часть городских жителей будет вынуждена помимо основной работы вкалывать на специальных фабриках и заводах по переработке собранных с улиц кала и мочи непарнокопытных. Наверняка, не одно сердце разорвалось от инфаркта, поверив в эти кошмары, не один невропат наложил на себя руки, не желая жить в таком навозном беспределе, но… Проблема конского навоза исчезла сама собой с появлением автомобиля, который навоз не льёт, зато добавил новую головную боль: выхлопные газы. Нет худа без добра, как нет добра без худа. И вот спецы по ужасам которое уж десятилетие пугают землян, какая это бяка-кака, как все скоро задохнуться или будут вынуждены ходить в противогазах. Пока они пугали впечатлительное население, был придуман двигатель, который работает на спирту.

Пугают и тем, что нефти скоро не останется, поэтому цены на бензин всё выше. Хотя уже запатентованы способы получения автомобильного топлива из других ингредиентов. Например, совсем недавно промелькнуло сообщение, что в Англии удалось получить бензин из углекислого газа, взятого прямо из воздуха. Из обычного уличного воздуха, в котором, как утверждают скептики, воздуха почти не осталось, одни выхлопные газы. Этот скепсис послужил подсказкой учёным, которые справедливо задумались, почему бы эти выхлопные газы не превратить обратно в топливо. Получилось. Так что не ругайте пессимистов – иногда они бывают очень полезными людьми. Человечество с их помощью всё время что-то придумывает, как бы его ни хоронили каждый век, какие бы коллапсы ни сулили.

Уже в те годы, когда города тонули в отходах лошадиной жизнедеятельности, их ругали, что так им и надо. Потому что это противоестественно, когда в одном месте скапливается такая масса населения. Не хотите навоз нюхать или выхлопными газами дышать, так пожалуйте на свежий воздух, в деревню-с, и неча тут жаловаться. Город на это отвечал грамотными прогнозами о скором исчезновении деревни как вида поселения. С наступлением индустриальной эпохи количество деревень во всём мире снижалось, люди «драпали» в города ради удобного жилья и непыльной работы. Но индустриальная эпоха сменилась информационной, которую мало кто мог себе представить в девятнадцатом веке. Появляется всё больше профессий, которые с развитием IT-технологий и личного транспорта не требуют постоянного присутствия на рабочем месте. Так что доходной деятельностью можно заниматься где угодно и не быть привязанным к городу только ради высокого заработка. Состоятельные горожане, если их сравнивать с «деревенской нищетой», получают возможность владеть не только городской квартирой, но и домиком в деревне. Это ли не счастье: составлять бизнес-план, писать картины или компьютерные программы вдали от городской суеты, в тишине и покое, на лоне природы! И получать за это доход. Появляется новый тип деревни, которая живёт не скотоводством и огородничеством, а проживанием в ней состоятельных горожан, что вкладывают полученные в городе деньги на обустройство своих загородных владений. Например, под Москвой и Петербургом появились крупные дачные посёлки на месте бывших деревень, где почти круглый год проживают ветераны сцены, творческая интеллигенция, политики и столичная бизнес-элита. Если в двадцатом веке деревни пустели, то в новом столетии пошла обратная тенденция, которая выражается в том, что в связи с перенаселённостью мегаполисов, тяжёлой криминальной и экологической ситуацией, ростом цен на коммунальные и медицинские услуги, недоступностью здоровых продуктов питания в городской торговой сети жизнь в деревне становится более привлекательной. А с учётом того, что некогда типично городские бытовые удобства в виде газоснабжения, электричества, водопровода, канализации, автотрасс, телефона и Интернета появляются и в деревне, вопрос об удобстве и комфорте городской жизни становится спорным. Так что с обещанием деревне скорой смерти явно поторопились.

Конечно, в России есть и вымирающие деревни, и полностью вымершие. Уже появляются вымирающие посёлки, небольшие города. Ходишь по их улицам и слушаешь тишину, скрип дверей в заброшенных трёхэтажных домах, какими застраивали центры провинциальных городов сразу после Великой Отечественной войны, огромные промышленные блоки убитых реформами предприятий. Совершенно пустые! Туда даже некому забраться похулиганить – населения совсем нет. Центры эти за полвека сместились на окраину, опустели, вымерли. Тишина. И эта тишина, безлюдность начинают нравиться. Хочется и удрать отсюда и… не хочется. Потому что где такое ещё есть?

Неожиданным открытием нового века стало то, что люди перестают бояться одиночества. Если раньше это был очень сильный и, порой, единственный рычаг в манипуляции людьми при заключении брака или расселении, то теперь люди, если и жалуются на одиночество, но уже как-то к нему присматриваются, учатся с ним дружить и делают открытие, что оно не такое уж страшное. Это было замечено ещё в минувшем двадцатом веке, когда работникам из общежитий и коммуналок выдавали отдельные квартиры, иногда с условием, что получающий жильё вступит в брак с какой-нибудь разведённой сотрудницей предприятия с двумя детьми или перевезёт туда больную родню с окраины, чтобы государству не тратить дефицитную жилплощадь на эти крепостные души. Находились охальники, которые «обманывали государство», вселялись, никакую горластую родню не перевозили, ни в какой брак не вступали или делали это с совершенно посторонней самозванкой даже не со смежного предприятия! То есть по любви, что не слыхано! Потому что эти несчастные настолько устали от людей в переполненных тесных каморках, где они прожили до этого много лет, что им никем не хотелось заполнять своё новое жизненное пространство. Такие вопиющие случаи разбирали в Профкомах или даже Парткомах, грозились отнять квартиру, хотя в СССР это было запрещено законом.

Современная психология в недоумении, что люди перестают жаловаться на одиночество, а если и делают это, то больше под давлением общественной морали, согласно которой одиноким быть стыдно и даже неприлично. Есть предположение, что люди будущего не будут понимать романы, где герои любой ценой пытались найти себе хоть кого-то для жизни и общения. Всё больше людей жалуется не на одиночество, а на гвалт вокруг них. Они от одиночества уже не бегут – они его ищут. Следует заметить, что найти его становится всё труднее. Это объясняется тем, что на земле всё меньше мест, где совсем бы не было людей. В одном интервью создатели ставших модными в последние десятилетия звуков природы сетуют, что им приходится забираться в такую глушь, чтобы записать шум лесного ручья, куда уж точно не ступала нога человека. Но вдруг в процессе записи профессиональным слухом они улавливают какой-то посторонний звук цивилизации: в девственном ручье лежит… пустая консервная банка, о которую бьётся вода и «создаёт помехи»! Ага, и здесь был Вася! И даже оставил об этом надпись перочинным ножиком тут же на дереве. Эх, Вася-Вася, где ты был вчерася? Даже забравшись в глухие, как им казалось, джунгли, они не могут сделать запись чистого звука природы! Шум прибоя испортил грохот вертолёта, грохот водопада запороли рёвом экскаватора – да что ж такое! Земля, где у тебя нас ещё нет?

Так что надо всегда помнить, что любые предсказания, даже самые выверенные и точные, могут совсем не сбываться.

В древнем мире, когда человека окружала неизведанная, полная тайн и загадок среда, предсказатели и прорицатели были чуть ли не первыми лицами в государстве. Шаман в примитивных обществах до сих пор является фигурой номер один. Но в развитых странах эту публику потеснила наука. На смену камланиям и гаданиям пришли опирающиеся на точный расчёт и научный подход прогнозы. Сила разума способна умозрительно создать картину ещё не наступивших событий. Можно делать выводы на основе подмеченных в окружающих событиях закономерностях. Например, если строится дом, можно «предсказать», что в скором будущем люди получат в этом доме жильё. А можно порождать будущее в своём воображении: «Сейчас мне было виденье, что 37 мая будущего года наступит конец света». Есть научный подход к предсказаниям, а есть мистический. Первый метод надёжен, но не всегда работает. Например, предсказания советской поры, её оптимистические лозунги типа «К 15-ой пятилетке каждый гражданин СССР побывает в космосе!» не противоречили развивающимся событиям. Эти прогнозы не казались фантастикой в шестидесятые годы прошлого века. Но они «споткнулись» о тот факт, что СССР прекратил существование вместе с пятилетками, а космические программы были свёрнуты, утрачены и теперь должны создаваться заново. Космос оказался слишком переоценённым объектом, на него был угрохан практически весь бюджет супердержавы в ущерб прочим экономическим задачам. Второй подход, мистический, применяется шире, но результаты его вообще не поддаются определению. Хотя бы потому, что у каждой гадалки своё толкование одной и той же карты, а в гадании на кофейной гуще любая мазня может трактоваться по-разному, как кляксы Роршаха.

Любой прогноз может иметь очень серьёзный «подводный камень»: он выдвигает те направления, на которые есть… госзаказ. В идеале органы государственного управления должны ориентироваться на прогнозы научного будущего, а не наоборот. Когда же эксперты и исследователи будущего боязливо оглядываются на авторитетное мнение правительства – а ну как откажут в финансировании или вовсе посадят за дерзость! – то их работа лишается всякого смысла.

Когда в предсказаниях преобладает интуиция, то говорят о футурологии, когда аналитика – о прогностике. Где-то на их стыке лежит художественный метод постижения будущего – фантастика. В фантастических фильмах и книгах традиционно больше внимания уделяется дизайну и интерьерам будущего общества. Сам человек там меняется мало. Если мы видим мир будущего в фантастическом романе или кино, интересы публики смещаются в сторону необычной архитектуры и футуристической техники. Необычные по форме здания и автомобили подчинены не столько функциональным целям, сколько стремлению произвести впечатление. Эта же тенденция прослеживалась ещё в иллюстрациях к книгам таких авторов, как Жюль Верн, где дамы в кринолинах и шляпках фасона двухвековой давности гуляют с кружевными зонтиками на фоне летающих субмарин и странных механизмов, больше похожих на гигантских кузнечиков.

Можно сказать, что предсказания будущего – это больше искусство, чем наука. С другой стороны, никакого искусства в этом нет, а делать прогнозы и научиться «видеть» будущее может практически любой человек. Речь идёт об умении тонко подмечать качественные изменения в образе жизни людей, сдвиги в системе ценностей общества и важные технические открытия, которые иногда влекут за собой все прочие перемены. В 1970 году футуролог Элвин Тоффлер в книге «Шок будущего» предсказал, опираясь на растущий темп жизни людей и развития бытовой и развлекательной техники, что это приведёт к регулярной смене профессий и мест проживания, вызовет уменьшение длительности и глубины дружеских отношений и изменение традиционного формата семьи, а то и полное её исчезновение. Можно использовать чисто математический способ предсказаний, который похож на решение обычной задачи, в которой поезд идёт с определённой скоростью, так что можно с лёгкостью «предсказать», через сколько часов он подъедет к той или иной станции.

Но всегда надо помнить, если наше восприятие действительности замутнено идеологическими штампами, то прогнозы будущего на их основе могут дать неисполнимые и необоснованные ожидания. Например, заявления «Всё равно мы впереди планеты всей!» или пристрастный отбор информации: «Плевать мне, как у нас сейчас развивается (или совсем не развивается) система образования! Лучше скажите, что там насчёт возможной войны хоть с кем-нибудь?».

Какой способ предсказаний лучше, сказать трудно. Но очевидно, что ожидание светлого будущего в пьяном угаре бесперспективно. Ожидания людей, погруженных в поток событий – это своего рода проекция будущего в настоящее. Для того или иного будущего нужно выполнить те или иные действия в настоящем. Потому что «неизвестное» будущее всегда опирается на понятное и простое настоящее, если не полностью, то очень сильно зависит от него. Например, если человек начинает копать колодец, то он тоже может «предсказать будущее», что у него через несколько дней появится колодец. Когда он лежит пьяный в канаве, а какие-то астрологи от политики колдуют, что вот-де скоро он станет зажиточным и успешным, это не прогноз, а гнусная спекуляция на человеческой, не менее гнусной, лени и глупости. Когда в настоящем жизнь останавливается, ничего разумного в ней не создаётся, но при этом утверждается, что в будущем чего-то там появится, то верят в такие предсказания только поклонники пассивного, а потому столь любимого многими ожидания рая по принципу «ждите и получите». Когда в стране нет работы, население активно спивается, правительство не вырабатывает никакой программы против этого, а какой-то наёмный оракул при этом вещает, что через пару лет «непременно произойдут улучшения», то слушающих этот бред надо преследовать в уголовном порядке. Когда на каждом углу предсказывается невиданное духовное возрождение русского народа, а на экраны один за другим выходят фильмы, посвящённые прелести нравов уголовного мира и трудовой вахте проституток, то понятное дело, что подобная пропаганда не сделает людей в стране ни духовными, ни умными. Вскоре вместо «духовного возрождения» страна получает поколение молодёжи, которое самой перспективной профессией называет деятельность бандита, а старшеклассницы в опросе признаются, что после школы они хотели бы стать проститутками. И это закономерно. Если сегодня допустить ошибку в строительстве дома, то завтра она непременно даст о себе знать. Потому что смещение системы вечных ценностей, и не смещение даже, а их полное крушение никогда не приведёт общество ни к чему хорошему. При наблюдении такой картины и к гадалке не ходи, чтобы узнать, что ждёт общество.

Когда люди больше верят в мистику, в гадания на кофейной гуще, потому что в них больше романтично-непонятного, а не попыткам предвидеть дальнейшие события на основе личных наблюдений и поиске адаптации к новым условиям жизни, то им кажется, что это не бесхозяйственность и сознательно созданная разрушительная информация сыграли свою роль, а конец XX века или начало XXI виноваты. Просто удивительно, сколько людей желает стать рабами судьбы, примет и чисел, и даже не подозревают об этом! Они так охотно отдаются в это рабство, что начинаешь сомневаться, будто рабство – это нечто плохое, от чего любой человек всегда бежит. Ничего подобного!

В древности для человека единственной возможностью избежать опасности было найти систему объяснений этого непонятного и враждебного мира. Чтобы хоть как-то упорядочить хаос происходящего и таким образом сделать мир понятным и менее враждебным, люди повадились объяснять его с помощью любых подручных средств: мифов, чисел, мазни на тарелке и много чего ещё. Но кто бы мог представить, что в новом тысячелетии в бывших советских газетах, которые ещё недавно выходили под гордым знаком «орган печати ЦК КПСС» и писали о «проделках капстран», будет напечатано: «С астрологической точки зрения финансовый кризис базируется на противостоянии Сатурна и Урана при переходе Плутона в знак Козерога». На дворе – XXI век, а человек остался на уровне древности в своих объяснениях «этого непонятного и враждебного мира».

Или проворовавшееся руководство предприятия объясняло работягам причину отсутствия зарплат тем, что им всем, видимо… чёрная кошка дорогу перебежала. Бедная чёрная кошка, оказывается, во всём виновата! Изловите её и утопите! Ату её, ату, вон она, вон! Обратите внимание, товарищи, на истинную виновницу ваших бед. У-у, глаза твои бесстыжие!.. Она во всём виновата, подлая, а мы… мы тут ваще ни при чём, вот те крест! Это только в нашей стране можно всё разворовать до корней, а потом спихнуть вину на кошек, цифры, расположение звёзд на небе. Можно разрушить экономику «с помощью» коррупции и пропаганды роскоши в нищей стране с низкими доходами населения, а вину спихнуть на… Сатурн! Или хотя бы на Уран. А почему бы нет? Удобно, что и говорить! Народ тёмен и суеверен, поверит любым приметам. Главное, вовремя эти приметы в свою пользу развернуть. «Удобную религию придумали индусы», – пел Владимир Высоцкий и, тем не менее, предупреждал: «Но, если жил ты как свинья – останешься свиньёю» и в новой жизни.

Появилась некая разновидность психоза, синдром веры «в то да сё» или «дайте хоть что-нибудь, во что можно горячо уверовать». Заговорили, например, о кризисе брака: кризис первого года, стресс третьего, зуд седьмого, синдром десятого, мандраж тринадцатого и так далее, сколько такой бракованный брак продержится. Говорят, они в самом деле существуют. Но только для тех, кто… в них верит. Горячо верит! А таких нынче не мало. Это наши деды жили себе, не тужили, знать не знали, и знать не хотели о кризисах и синдромах в одном месте. А нынче взрослая детина задурит, нашалит где-нибудь «на стороне» по половой части с очень нехорошими последствиями, отравит существование дюжине человек, но все вроде как ДОЛЖНЫ с пониманием отнестись – кризис среднего возраста у мужчины. Его прадед такой «кризис» кнутом за раз вышибал. А теперь с пониманием надо к каждой придури относиться, мягше надо и гуманоидней, в смысле – гуманней. Уверовали, что после сорока каждый дурак имеет полное право чудить, как ему заблагорассудится, вот и отрываются по полной. А что ещё делать, если «наша вера крепка есть»?

Почему современные люди так обожают подобную бесполезную веру «в абы что» – проще говоря, суеверия? В сказки, которые придумывают, чтобы объяснить свои неудачи, глупости и даже откровенные подлости. Суеверия – недостаток веры. Когда человеку недостаёт веры, вера его слабая и шаткая, сама реальность его неустойчива. Оказалось, что над суевериями и приметами не властен никакой прогресс. Ни одно суеверие ещё не помогло ни одному человеку. Тем не менее, учёные считают, что склонность к предрассудкам даёт человеку ощущение власти над событиями, пусть эфемерный, но контроль над ними. Психоаналитики называют склонность к суевериям мнимым лекарством, снимающим внутреннее напряжение, и даже магическим мышлением. Постучал по дереву и уже дышать легче, не ждёшь беды. Хотя беда чихать хотела, обо что ты там и чем постучал.

Само слово «суеверие» происходит от старославянского «суи», которое означает «напрасный, лишний, ненужный, пустой»: напрасная вера в то, во что верить не стоит. Отсюда же слово «суета» – нечто бесполезное и тщетное. Но как же эта «ненужная вера» многим стала нужна! Суеверные люди неприятны именно этой суетой, пустотой, незначительностью, склонностью не решать проблему, а маскироваться от неё, перекладывать на не имеющие к ней никакого отношения причины. То есть не проблема виновата, а сопутствующие ей числа, даты, приметы, годы. Доходит до таких объяснений: террористы взорвали бомбу, а жертвы говорят, что это… несчастливая дата виновата. Кому это выгодно? Сами догадайтесь.

Неуверенность запуганного населения, которое не умеет и не может себя защитить от множества опасностей, нарушений закона – вот первые признаки общества, погрязшего в суевериях. Иные настолько вязнут в этом, что впору звать психиатра. Хотя сам «отец психоанализа» Зигмунд Фрейд был не чужд суеверий, и даже подводил под них научную базу. Сначала он собирался умереть в 51 год, потому что 28+23=51. При чём тут 28 и 23 – история умалчивает. Пережив роковой год, Фрейд на радостях решил, что умрёт в 62 года – только потому, что именно такие цифры стояли в конце его телефонного номера. Как известно сейчас, Фрейд прожил 83 года. Получается, от суеверий не спасает даже логика и хорошее образование. С образованными суеверными людьми ещё труднее, надо заметить. С ними вообще страшно!

Большое количество суеверий и примет существует, как ни странно, среди космонавтов и специалистов космической отрасли. Это люди серьёзные и вроде бы далекие от всяких фантазий, но и они склонны верить в некоторые «совпадения». Связано это с тем, что порой поведение сложнейшей техники невозможно предсказать. Первые три года космической эры в СССР соблюдалось неукоснительно одно правило: ни один из запусков не был произведен в понедельник. Традиция была нарушена в октябре 1960 года: ракета-носитель должна была вывести к Марсу автоматическую станцию, но взорвалась. Только четыре пуска из одиннадцати, произведенные в понедельник, закончились успешно. Были у космонавтов и несчастливые даты, запускать в которые космические корабли опасно для жизни. Например, на Байконуре таким днем было 24 октября.

Ещё имеют склонность к предрассудкам спортсмены, актёры и моряки. Причем те или иные суеверия передаются из поколения в поколение. С точки зрения обычного человека, это больше похоже на дурачество или даже идиотизм, но их последователи уверяют, что эти суеверия «работают».

Как заметил в свое время французский писатель Бальзак, суеверный человек не может быть несчастным, потому что суеверие стоит надежды. Как легко сделать человека несчастным или счастливым исполнением той или иной приметы! Например, съел человек конфету с орехом. Обычно там один орех. Но он обязательно есть! А тут попадается два, и человек уже счастлив – ему сказали, что это хорошая примета. Или вдруг ореха вообще не обнаруживается: кондитеры забыли положить, украли, сами съели. И вот тебе несчастье: примета-то плохая. Каково это зависеть от таких мелких закавык бытия? Одно дело суеверия лётчиков и моряков, так как стихии воздуха и воды в самом деле непредсказуемы – они вообще не для человека. А тут мирный обыватель на каждом шагу скрещивает пальцы, стучит по дереву, показывает кому-то фиги, старается вставать или входить куда-нибудь с правой ноги, плюёт через плечо, совершает множество других нелепых жестов. Глядя на такого, самим хочется сплюнуть: тьфу-тьфу-тьфу.

Люди или никак не воспринимают предсказания, или безропотно принимают уже расписанное для них кем-то авторитетным будущее, или же пытаются его изменить, если оно их чем-то не устраивает. Иногда предсказания и даже фантастические фильмы способны сыграть определяющую роль в дальнейшем развитии мира. Так, многочисленные прогнозы и детальные описания последствий ядерной войны в кинематографе второй половины двадцатого века фактически предотвратили её. Они стали своеобразной прививкой обществу и амбициозным политикам, внедрив в их сознание мысль о недопустимости на практике использовать ядерное оружие. Они показали, что в ядерной войне не может быть ни проигравших, ни выигравших. Яркие образы будущего в научном изложении и художественных фильмах изменили само будущее.

Имеет ли смысл копаться в будущем? Не лучше ли обстоятельно заняться настоящим? Ведь будущего не существует. Оно ещё не наступило, и его нельзя исследовать. Изучать можно только настоящее, которое постоянно изменяется и то и дело становится… прошлым. Настоящее неумолимо движется вперёд, захватывая всё новые куски будущего, чтобы превратить его в прошлое. Мы постоянно наблюдаем этот «феномен», когда движемся вперёд вместе с настоящим, переходя в будущее и тем самым делая его историей. Вот лежало яблоко на столе, и его уже нет. Оно стало прошлым, хотя ещё минуту назад было… настоящим. Как измерить и понять такие указания времени, как «без двух минут будущее» или «за полчаса до начала нашей эры»? Никто не засекал время с секундомером в конце первого года первого века до нашей эры: «Всё, началась новая эра». Время условно, как и его отсчёт. То, что ещё две минуты назад было будущим, через пять минут станет прошлым.

В какой-то момент я заметила, что будущее перестало быть интересно. Видимо, возраст такой. Жизнь человека делится на три периода: жизнь будущим, настоящим и прошлым. Молодость живёт будущим. Молодость может предаваться мечтам, просто сидеть, ничего не делать и мечтать, подперев щеку рукой. Молодости кажется, что время бесконечно, поэтому она можно позволить себе такую роскошь, как тратить его на мечты. Потом наступает зрелость, пора осуществления мечтаний юности. Человек начинает понимать, что если время и бесконечно, то его конкретная жизнь конечна и имеет весьма ограниченные пределы, в которых надо много успеть. Поэтому взрослого больше интересует день сегодняшний, настоящий. И наконец, приходит старость, когда человек подводит итоги своего пути, вспоминает прошлое. «Нам рано жить воспоминаньем», – говорят те, кто ещё не чувствует себя старым, кто ещё надеется успеть осуществить что-то в настоящем.

Нас всех перекормили будущим. Мода на будущее словно бы перегорела в нас, поэтому так много людей, которые испытывают приступы аллергии, когда слышат что-нибудь типа: «В следующем десятилетии в нашей стране будет…». До содрогания надоел этот ужасный глагол «будет». Он кажется вульгарней самого грязного ругательства.

Но обратимся к отечественной новейшей истории, чтобы вспомнить настроения, в каких пребывала наша страна на рубеже тысячелетий. В 1988 году Михаил Горбачёв в новогоднем поздравлении советскому народу вынужден был признать: «Перестройка породила большие ожидания в обществе, но перемены идут трудно, не так быстро, как всем хочется». Ну очень хочется! А в 1990 году еженедельник «Коммерсантъ» отмечал, что «страна давно не встречала Новый год в таком мрачном настроении. И дело даже не в том, что голодно и холодно. Надежд на лучшее будущее не осталось почти ни у кого…».

В новом миропорядке девяностых годов живётся непросто. Идёт бешеная борьба за существование и приспособление к новым условиям жизни. Продолжается сворачивание практически всех учреждений и предприятий советской эпохи и повсеместное сокращение штатов. Официально в стране объявлен кризис. Но что это за кризис? Опять-таки официально объясняют, что из-за каких-то сложных хитросплетений экономики. «Неофициально» все понимают, что кризис сей проистекает единственно из-за того, что все блага, заработанные жертвенным трудом населения, захвачены горсткой отщепенцев, которые распродают ресурсы страны на все четыре стороны.

Газета «Выборг» в сентябре 1998 года пишет: «Страну лихорадит! Не знаю, о чём думали наши правители, но то, что они с нами сделали, непростительно». Газета «Балтийский луч» сообщает в октябре того же года, что «двенадцать работников Аннинского дома культуры уже восемь месяцев не получают зарплату… С наступлением вечера многие улицы в Большой Ижоре погружаются во тьму… Нечем заменить перегоревшие лампочки. Не заполучить передвижную вышку(!), чтобы эти лампочки вкрутить… Деревня Шепелево живёт без электричества. Люди рады уже тому, что районная администрация разрешила местному магазину работать в этот период без кассового аппарата… Сельским учителям к концу сентября выплатили зарплату за апрель. Часть апрельского заработка работники образования получают овощами… Без угля остаётся на сегодняшний день частный сектор Горской волости». Дальше читать – здоровью вредить. Страшно и тоскливо, словно читаешь сводки военного времени. Но что происходит? Идёт война? Наступила разруха? Случился неурожай? Началась новая блокада? Да ничего подобного!

В то же время новая власть страны самонадеянно заявляет, что «Россия совершила огромный скачок в сторону Запада». Бедный Запад даже отскочить не успел. Зачем России было куда-то скакать – непонятно, но она вскоре становится страной светских львов и львиц, банкиров и олигархов, дорогостоящих фотомоделей и первейших богачей планеты. Немногочисленные, но сказочно богатые русичи начинают шокировать мир баснословными состояниями и шумными выходками. Возникает почти канонический образ нового русского, который эвакуировал семью в цивилизованный Лондон, чтобы конкуренты не выпотрошили жену и детей в борьбе за влияние, а сам вернулся в варварскую Россию продолжать великие дела по купле-продаже Отечества и соотечественников. Свои средневековые нравы им невозможно спрятать даже под дорогими одеждами от ведущих кутюрье Европы, под панцирями автомобилями представительского класса. Люди же, не сумевшие угодить в эту малочисленную касту, теряют сбережения, работу, заработки, надежду, веру. Любовь. Их даже в какой-то степени перестают считать людьми, эталоном настоящего человека становится тот, кто может урвать самый большой кусок.

Заголовки российских газет девяностых годов говорят сами за себя: «Безработица порождает преступность», «Ну что ж, затянем пояса», «Доколе?!», «Ответ один – нет денег», «Вы уже стали быдлом?», «Наши сбережения за всю жизнь обесценились до трёх рублей за один год!», «Забастовка вместо уроков», «Хлеб в результате инфляции к концу этого года подорожал в 100–200 тысяч раз!», зато «Пенсии к концу следующего года обещают повысить на 23 рубля 47 копеек».

Ох, какие злые были газеты в те годы – прямо, перец! Новая власть отказалась заботиться даже о СМИ, поэтому они резали правду-матку, как и рядовые ограбленные граждане. Позже правительство спохватилось и вспомнило «четвёртую власть». Частично. Поэтому заголовки стали помягче, особенно если на хорошей бумаге и цветной печатью – признак «солидной спонсорской поддержки» печатного органа. Местами стали появляться умиротворяющие статейки, что всё не так уж и плохо, дескать, умерьте свой жопоголизм. Наладилась новая система показухи в совершенно советском духе: съезды, доклады, отчеты, где чиновники рьяно рапортуют (не понятно кому) о неуклонно растущем благосостоянии (не понятно кого). Уже в новом веке появились такие заголовки, как «Повод для оптимизма есть!», «Ситуация остаётся стабильной», «Дорогу осилит идущий», «Затянуть пояса и работать!», «Это самый удачный год за последние 15 лет». Господи, пятнадцать лет, молодость целого поколения! Где мои пятнадцать лет?.. А для них это вроде как норма, что полтора десятка лет ушло коту под хвост. Иной раз увидишь патетический заголовок такого же напыщенного интервью с каким-нибудь политиком или чиновником «Грядут переломные годы!», и на фото такая откормленная ряха лоснится, что сразу понятно: её обладателю никакие «переломы» не грозят. «К 2011-му году вырвемся на показатели 19…» – дальше читать не хочется. Не хочется ломать ум о грубое нарушение математической логики. В России, оказывается, теперь двадцать сотен меньше девятнадцати, коли 2011-ый год так рьяно стремится догнать своего предшественника столетней давности, тысяча девятьсот какой-то, наверняка дореволюционный год. Уж нена двадцатые же или тридцатые он собирается равняться, смею надеяться. И не на «застойные» семидесятые-восьмидесятые. И уж точно не на девяностые. На эти годы можно равняться только откровенным мизантропам.

Никто не может понять, во имя чего это всё делается. Поэтому спешно придумываются мифы и сказки о кризисе неправильной советской экономики, о кризисе любой российской экономики вообще, о пользе потребления алкоголя, чтобы народ меньше думал или не думал вовсе, о происках американской разведки, о сионистах-злопыхателях. Да это вообще придумал Черчилль (Сталин, Ленин, Пушкин, Рюрик, Царь-Горох – подчеркнуть, что кому больше нравится) «в восемнадцатом году»! Это век такой коварный, и так далее в том же духе.

За десять лет до начала нового тысячелетия в «Комсомольской правде» была опубликована подборка откликов на статью Солженицына «Как нам обустроить Россию». В одном из читательских писем говорится, что «немало народов и государств исчезло с лица земли. В настоящее время с этого лица исчезает Россия». Пессимизм усиливался из месяца в месяц, особенно с января 1992-го года, когда Россию стали сотрясать шоковые экономические реформы. А вот в газете «Советская Россия» перед новым 1993-им годом опубликовали частушку из Архангельской области:

И всё же большинству надоело быть этим «самым стойким народом». До смерти надоело! Ради чего? Кому и зачем надо опять испытывать нашу стойкость и живучесть? Мы же не клубни картофеля разных сортов, которые закаляют и отбирают по степени устойчивости к заморозкам и вредителям на посадку. Мы же не в лаборатории живём, где проводятся всевозможные опыты на предмет выяснения выживаемости разных биологических объектов. Или всё-таки в лаборатории? Но, так или иначе, а чаша терпения начала расплёскиваться. Хочется побыть просто людьми, человеками, а не «самыми стойкими» подопытными зверушками. Хочется просто жить, а не выживать в невыживательных условиях, переживать новые потрясения, наживать себе новые трудности, доживать от аванса до получки, отживать свой век на грошовую пенсию. Ужасные, какие-то жёвано-давленые глаголы! Похожи на силовые выжимать, пережёвывать, дожимать и им подобные. Россия словно бы надорвалась, израсходовав людские и материальные ресурсы.

Тогда появилась присказка: «Жди до следующей тысячелетки». На манер советских пятилеток – были такие пятилетние планы развития советской экономики, и считалось хорошим тоном эти планы выполнять за два-три года. Как это в целом влияло на несчастную экономику и социальное развитие – сказать сложно, но существовало негласное соглашение: телефон устанавливали через две пятилетки, в очереди на автомобиль стояли до трёх пятилеток, квартиру получали через пять пятилеток. «Ударное» выполнение пятилеток в сжатые сроки никак на данную установку не влияло. Некоторым членам КПСС уменьшали эти сроки на одну пятилетку. Членам высшего звена давали всё сразу. Они уже тогда знали, что надо жить сегодня, сейчас, потому что завтра жизнь может закончится вопреки всем планам пятилеток и программам Партии. Что и случилось, когда 13-ая Пятилетка умерла, так и не начавшись.

А тут конец квартала, года, века и тысячелетия! Ну непременно должны что-то дать в следующем тысячелетии, как говорили некоторые счастливые старушки: «Нам в следуюшшей пятилетке освешшение на лестнице сделать обешшали!». А уж в следующей тысячелетке и подавно должны сделать! Надо только подождать. Апокалиптические настроения и вера в скорый конец света заставили многих отложить в сторону реализацию своих надежд до недосягаемых у нас лучших времён.

Помимо политических и экономических потрясений в памяти осели многочисленные предсказания расплодившихся по всей стране колдунов и ясновидящих, сулящих столько бед, что лучше и не жить. И всё это под оптимистический гороскопический щебет, что наступающий год змеи благоволит тем, кто догадается обрядиться в новогоднюю ночь в чешую. Высшее общество в пёстрых журналах и шумных телепередачах с тупым весельем принялось сортироваться на этих самых змей, кроликов, баранов и прочих зодиакальных зверушек. Вот так, добросовестно налегая на гороскопы и прочую цифирь, мы с чистым сердцем вошли в новое тысячелетие. Короче говоря, перевалили с грехом пополам в новый век. Доползли. Не все, конечно, но некоторые всё-таки доковыляли.

Так закончилось десятилетие 90-ых годов, пока все ждали-гадали, что это изменение и сдвиг с мёртвой точки произойдёт со дня на день. Десять лет прошли, и у кого-то прошла юность и молодость. Пропало чувство, что жизнь создана для нас. Жизнь не для нас и не про нас. И зачем мы, русская молодёжь девяностых, так тупо чего-то ждали от этого десятилетия?

Насколько мы отстали от мира за это десятилетие? Иные шутят, что навсегда. Мы отстали если и не навсегда, то очень надолго. И главное, понять бы: ради чего? Сколько бы профессиональных объясняльщиков ни навешивало лапшу на уши, и как бы ни хотелось этой «лапше» поверить, чтобы обрести нужное для дальнейшего выживания понимание, а всегда приходишь к выводу: не то. Словно больному дают разные лекарства, он надеется, что вот это окажется тем самым, которое ему поможет… ан нет, не то, не то, не то! Не тем лечите, сволочи! Реформы, платформы, форумы, цены на бензин, ставки на керосин, раскол в Евросоюзе, объединение блока НАТО, колебания курса валют, назревание политического момента, дозревание исторического перелома, кризис, охренизис – всё не то. Лучше бы сказали честно: мы вас банально обокрали. Как обычные воры. Ну, не укусим же мы их за это, в самом деле! Нам до них не дотянуться – это как белый день ясно. Чего они так боятся сказать правду? Даже странно, что эти люди такого пустяка боятся.

Странное это было десятилетие. Десятилетие бездействия, распада и развала. У каждого десятилетия XX века есть свой характерный признак. В истории любой страны календарь ведёт отсчёт от наиболее значимых событий в своей истории. Век двадцатый в России разделил жизнь на до Революции и после. Затем на ДОвоенную и ПОСЛЕвоенную. Пройдут годы, века, целые поколения, а эти вехи останутся, как старые кресты на могилах, где уже не видно ни имени, ни года смерти, и уже нет потомков тех, кто под этими крестами лежит. Какие же события станут вехами нового века, нового миллениума? Бог весть. А что касается века двадцатого, первые его годы теперь воспринимаются с привкусом агонии, с первыми революциями и намёками на скорый крах. Жёсткие десятые годы, в которых мировая война сменяется революцией, а затем и долгой запойной гражданской войной. Сумасбродные двадцатые, когда в сжатые сроки сменилось несколько совершенно чуждых друг другу политик, в которых жесточайший голод соседствовал с развесёлым НЭПом. Тогда же наметилось угасание революционных бурь и порывов, перешедшее в начало хладнокровных и расчётливых отстрелов. И вот страшные тридцатые, пахнущие отвратительной живодёрней и пропитанными кровью подвалами даже сейчас, на расстоянии нескольких десятилетий. Потом были всем нам памятные сороковые-роковые, «свинцовые, пороховые», как расплата за безумия в первые десятилетия века, как нарыв, который наконец лопнул. Они в восприятии граждан России так и остались «пороховыми», даже если речь идёт о послевоенных сороковых. Они именно такими и останутся в подсознании нации, даже когда современные историки станут доказывать, что на самом деле никакой войны в России не было, а были только успешные бомбёжки английской авиации.

И в этих сороковых были свои «такие молодые». И они всё на свете понимали, они ясно видели, где враг, а где – тыл. Наша беда, что мы не понимаем во имя чего опять новый беспредел «гуляет по России», как гуляли голод и бандитизм после Войны. Но приходят пятидесятые, сначала какие-то степенные, потом оглушившие смертью Отца народов, затем ужаснувшие тем, что никакой он не Отец, а обычный тиран. Всё это сменилось традиционными поисками виноватых во всех «безобразиях и перегибах», но желающих отвечать как всегда нашлось мало. Не нашлось даже, а нашли.

Шестидесятые годы – это, естественно, Оттепель. Да что там оттепель – полёт в космос! Годы молодости родителей. Имена Евтушенко, Рождественского, Вознесенского и Ахмадулиной звучат как одно слово, как девиз поколения. Это десятилетие очень похоже на восьмидесятые годы ожиданием чего-то хорошего, верой, что мрак ушёл навсегда, а теперь начнётся прекрасная жизнь. Должна же она когда-то начаться!.. Эти ожидания и надежды незаметно перетекают в следующее десятилетие, получившее название Застоя. Не знаю, когда начался этот самый «Застой Иваныч», но помню семидесятые годы, что из окон по всему горизонту были видны строительные краны и растущие здания. Строились дома, заводы, школы, дороги. В нашем городе за это «десятилетие стагнации» выросли целые кварталы, и я не поверю, если вы скажете: «А у нас вот ни шиша не выросло!». Десятилетие закончилось Московской Олимпиадой. Теперь говорят, что это было начало конца.

Теперь этот «ужасный» Застой расписывают, как некую лютую годину очередей за колготками и колбасой. Мне трудно это оценивать: то были годы моего раннего детства. Нашла такой анекдот: «В уездном городе N не было сексуальных маньяков, серийных убийц и киллеров. Люди ничего не слышали о педофилии, а слово голубой означало лишь цвет. По телевизору шли веселые и интересные фильмы, по вечерам школьники ходили в Дом пионеров, а пенсионеры играли в шахматы на скамейках в парке. Шел последний год Застоя…». Последние годы спокойной мирной жизни.

Пришли восьмидесятые, болезненные, неустойчивые. Один за другим умирают хозяева Кремля. Это настораживает, словно витает некая инфекция: что-то будет, что-то грянет. Это «что-то» оглушило похлеще смерти Отца народов: оказалось, что наша страна вообще неправедная от и до. Тогда, в восьмидесятые, словно плотину прорвало. Не осталось ничего, что бы не охаяли и не оплевали: от семейных ценностей до государственных устоев, от культуры до истории. В 1917-ом году нужно было любой ценой доказать народу, что свергнутый царизм был несостоятельным, что только слом старой России приведёт всех к счастью. В годы Перестройки был использован точно такой же механизм: стали доказывать несостоятельность советского строя. А если ругаешь старое, обязан хвалить новое, каким бы ужасным оно ни было. Оно же пришло и освободило тебя от этого ненавистного старого! Кто в восьмидесятые обличал советскую бюрократию, в девяностые стали взахлёб защищать и нахваливать бюрократию новую, оправдывая её перекосы и перегибы.

Ах, девяностые-несносные, косные, бесхозные… Наша юность! Некоторые, должно быть, далёкие от реальной жизни глупцы теперь их почему-то называют «лихими». Чего такого лихого в них увидели? Или уже рассматривают их как далёкую от себя по времени и уровню развития экзотику, как яркие одежды и бесшабашные танцы незнакомого, почти вымершего племени? Экзотика тем и замечательна, что её не понимаешь, да и не стремишься понимать, а берёшь только эту бессмысленную яркость и непохожесть на символы привычной тебе культуры.

Это было десятилетие краха и «стабильного упадка». Потом его так и назовут: ельцинская «стабильность», когда годами стабильно не выплачивают зарплату, в стране стабильно ничего не улучшается, новости стабильно плохие, стабильно происходят катастрофы, теракты, заказные убийства и прочие преступления. Это был крах не одного поколения, а сразу нескольких. Многие из тех, кто состоялся в 60-ые, 70-ые, 80-ые, в эти самые 90-ые «посыпались» во всех отношениях. Потеряли веру и надежду не только младшие, но и средние, и старшие поколения. И все мы потеряли своё государство, Родину, к какой привыкли, какой её знали. Эпитеты «лихие» и «крутые» здесь неуместны. Люди, потерявшие государство, не бывают крутыми. Они бывают растерянными, подавленными, шокированными. Возможно, в состоянии шока как защитная реакция включается мысль, что крах и распад – это круто, жесть, драйв!

Если спросить, что было сделано за этот отрезок времени в нашей стране, мало кто сможет назвать что-то конкретное. Не было придумано ни одного разумного закона на смену законам отвергнутым, не было совершено ни одного нужного действия. Не было построено ни отвечающих духу времени новых городов, ни дорог, ни институтов общества. Не было создано ничего, в чём так нуждались на тот момент россияне. Десятилетие какого-то паралича, из которого так хотелось вылезти, а никак! Хоть караул кричи! Какое самое страстное желание парализованного человека? Начать двигаться, чтобы бежать и наслаждаться движением!.. Но нет возможности, нарушена связь между отдельными частями организма, повреждены нервные волокна, разорваны сосуды мозга. Это десятилетие словно выпало из процесса жизни, как и сами люди, которым именно в те годы стало казаться, что «на переломе исторических эпох» непременно произойдет чудо, и «Россия, которую мы потеряли», сама собой возродится, как птица Феникс из пепла!.. Увы, многие мечты оказались несбыточными, реальность мало походила на радужные надежды. Теперь впору снимать новое кино: «Десять лет, которые мы потеряли».

Мы их в самом деле потеряли. Такое чувство, что нас продержали в каком-то мрачном заключении, а потом выяснилось, что данная «мера наказания» оказалась ошибочной, неправомерной, да и вообще никому не нужной. Теперь очень странно и даже страшно слышать и думать, что 90-ых годов XX века в истории современного человечества попросту нет. Может быть, потому и нет, что они слишком рьяно были «потрачены» на ожидание нового века и тысячелетия? Может, слишком сильно верилось, что со сменой номера столетия начнётся совершенно новая жизнь?..

В этом нелепом десятилетии было отменено и уничтожено всё, что способствует выживанию народа, а взамен насаждались такие «ценности», которые могут привести только к вымиранию и деградации. И для чего? Чтобы через десять лет начать восстанавливать, что было в те годы попрано, под видом каких-то инноваций возвращать, что уже было двадцать лет тому назад. Вот вам и «крутые девяностые». Десятилетие какого-то неразумного, преступного и непростительного расходования сил и времени. Теперь так жалко этого разбазаренного времени, что и слов не подобрать. Ведь время – самая дорогая валюта. Её потерю ничем не восполнить, не заменить, не компенсировать. Можно восстановить и потраченные силы, и финансы, и ресурсы, и разрушенные здания, и попранные законы, но только не время. Если жизнь человека выпала на такую нелепую эпоху, ему уже никогда не удастся прожить её по-новому и в других условиях.

У нас недавно появилось такое объявление: «Товарищи, если у кого в квартире протекают блочные швы, то срочно сделайте заявку мастеру ЖКХ своего квартала. Работы производятся бесплатно». Народ стоит, читает и… плачет:

– С ума сойти! Да неужели же такое возможно? Наверняка денег сдерут!

– Да не сдерут: в соседнем доме шпаклевали швы и в самом деле бесплатно.

– С ума сойти! Никак дожили до чего-то разумного…

– Но ведь в советское время так и было!

– А чего же отменяли? Зачем было отменять, чтобы теперь всё назад возвращать? Зачем же мы столько лет как сволочи, как бесправные изгои жили в своей же стране и не имели возможности и права требовать человеческого к себе отношения?! Кому это было выгодно? Зачем? Неужели хоть кто-то из «шишек» от этого счастливей стал?..

– Так наворовали себе на три века вперёд, – отрезвил всех неподдающийся ликованию масс скептик, – а теперь начнут под видом великой господской милости возвращать, что было ещё в прошлом столетии. Уже некуда воровать, уже под завязку все закрома забиты, вот и решили быдлу чего-то там скинуть. Опять же для имиджу модно. В девяностые никто страной не занимался, власти фактически не было, теперь надо хоть как-то нагнать хотя бы нормы тридцатилетней давности.

Одни плачут, другие смеются, третьи плюются, как бедолаги, которые родились не в своё время и не в том месте. Которым уже никто это время не компенсирует и не вернёт. Лет десять тому назад вот так сунься куда с жалобой: у нас швы в доме текут. В ответ непременно бы рявкнули:

– Вы чо, совсем охренели?! Это только ваши проблемы, а не наши!

И вот на, тебе! Уже и в новостях передают: «В ходе встречи президент отметил, что поддержка театра должна входить в число приоритетных вопросов любого государства». Да где ж он раньше был! Сколько актёров в девяностые сгинуло, сколько театральных коллективов распалось – ничего теперь не вернёшь. Или показывают, как министр обороны осматривает новые модели обуви для армии, в разработке которой учтены и особенности ландшафта, где будут служить солдаты, и даже температурный режим. Глава государства заверяет: «В России больше не будет военных без жилья!». Представляете, чтобы такой слоган запустить в США или в любой другой стране, пусть даже в качестве предвыборной рекламы правящей партии? Я не представляю. Потому что даже в слаборазвитых странах нет военных без жилья. У нас – есть. И вот власть обратила на этот факт своё внимание. А люди плачут то ли от восхищения, то ли от горечи. Кто-то вспоминает свою службу в проклятую эпоху «великих реформ», как ушёл в армию в кроссовках, так два года в них и «оттрубил». На всю часть был один комплект обмундирования и один же автомат для церемонии принятия присяги, вот как всё было разворовано. И это было… нормой. Говорят, ещё не во всех частях такая «лафа» была, поэтому этой единственной гимнастёркой ещё и гордились, а единственным автоматом без патронов хвастались. Чья-то мать ездила в часть к сыну, а приехала и слегла с инфарктом:

– Они там все в… китайских спортивных костюмах! Даже обмундирования нет, вот какое блядство наступило. Это ж надо так страну просрать. Враги-то не во вражеских окопах, а кулуарах власти…

Ради чего? Нет ответа на этот вопрос. Поэтому хочется дать в морду тому, кто девяностые годы называет «крутыми». Растление и разложение не могут быть крутыми, лихими и служить поводом для какого-то молодецкого хвастовства. Они всегда мерзки, зловонны и необратимы. Чем мы гордимся и хвалимся, называя эти годы «лихими»? Тем, что пассивно наблюдали, как уничтожали страну, или даже сами в этом уничтожении участвовали? Тем, что люди до сих пор живут в бараках и коммуналках, половина населения страдает алкоголизмом, а беспризорников развелось, сколько и после всех войн двадцатого века не было? Это, по-вашему, круто и лихо? Кого вы называете крутыми, милые мои, покажите этих «лихих»? Вот этих инфантильных алкоголиков и шумных гопников, которые совершенно бесполезны для страны и соотечественников? Это просто посмешище какое-то! Стыдно так жить в новом веке, позорно. О такой «крутизне» надо молчать, как о неприличном заболевании, а не хвалиться. Если не хотим, чтобы окружающие считали нас законченными идиотами.

А может, потому теперь столько бравады по поводу «лихости и крутости» девяностых, чтобы только себя утешить, чтобы самим себе не сознаваться, как нелепо мы это десятилетие прожили? Что ещё остаётся делать вчерашним советским людям, которые вдруг решили стать «новыми русскими», да так и не стали, остались «старыми», прежними? Потому что не всем хватило известной доли вертлявости натуры, чтобы кардинально прогнуться под новую жизнь. Да и денег не на всех хватило. Страна ведь не такая и богатая, если разобраться.

Такое чувство от этих лет осталось, словно кто-то «слишком умный» провернул чудовищный эксперимент: «А что будет, если ликвидировать все институты общества?». И без экспериментов из учебников истории и обществознания известно, что без этих институтов исчезнет само общество. Вот и «слишком умный» понял, что переборщил, увидел, что эксперимент привёл к деградации. Почувствовал, что за это с ним скоро уважающие себя народы здороваться перестанут, поэтому решил что-то из «старых порядков» вернуть. Но где вы такое видели, чтобы человек снёс свой шикарный особняк, поставил на его месте лачугу, чтобы на шкуре испытать, что и так всем известно: жизнь в лачуге грозит болезнями и смертью. Поэтому он снова принимается возводить уничтоженный им добротный дом, да не получается. После жизни в лачуге и силы не те, и финансов не хватает. Нормальный-то человек и без экспериментов это знает, он не станет превращать свой дом в руины, чтобы получить «такой ценный жизненный опыт», который насильно навязали России в девяностые годы.

Я потому так смело о девяностых рассуждаю, что это – мои годы. Моё поколение – это поколение девяностых. Что такое поколение, где оно начинается и заканчивается, как его определить? Чем отличается рождённый в 1968 году от родившихся в 1973? Да практически ничем. Поколением какого-либо десятилетия называют не тех, кто жёстко «приписан» к нему датой рождения, а был молод и строил планы на жизнь. То есть был самой энергичной и активной частью населения. Десятилетие принадлежит активным! Поколением 1960-ых, «шестидесятниками» называют тех, кто родился в тридцатые годы или начале сороковых. Молодость – самая активная часть жизни, самая шумная, громко и радостно о себе заявляющая. Бывает пассивная молодёжь, вялая и пьяная, всё время сонная и почти неживая, как новорожденные младенцы, которые не кричат при рождении о своём приходе в этот мир, поэтому их приходится реанимировать и выхаживать в инкубаторе. А их время перехватывает кто-то другой. Вот так позаявляет о себе, пошумит, покричит, а потом… А потом придёт новое поколение молодых да резвых, скажет: это – наше десятилетие, а вы уже время прошедшее. И ничего не попишешь: ушло наше время, а мы вот остались. Ни с чем.

В России любят давать звучные эпитеты не только десятилетиям, но и поколениям, типа военного поколения, обманутого, потерянного или поротого. Ущербные какие-то названия. По ним сразу можно понять, каково отношение к человеческой жизни в нашей культуре: создать отвратительные условия для целого поколения, а потом обозначить их хлёстким словцом, словно жертва своим мучениям рада и даже хвастается ими. Не найдёте среди поколений русских людей таких наименований, как счастливое, успешное, богатое. Таких у нас скорее назовут поколение сволочное или подлое. А как бы красиво звучало: поколение первых русских миллионеров! Хотя, чего это я прибедняюсь? Мы и были этими миллионерами. Вот вам крест! До деноминации 1998-го года. Ещё в первую половину девяностых зарплату получали чуть ли не чемоданами – в кошелёк она точно не влезала. Старыми советскими рублями, трёшками, червонцами выдавали по две-три тысячи. К девяносто восьмому году она выросла до полутора миллионов.

Нас можно было бы назвать растерянным поколением. Мы не знали, что делать. В нас заложены совсем неподходящие для новой жизни установки, ценности и нормы поведения. Мы разбежались по этой жизни кто куда, растеряли друг друга. Наша юность пришлась на последние годы Советского Союза, на время дискредитации любых норм поведения. Кто-то подсуетился и оказался «на коне», кто-то навсегда упустил свой шанс. А кто-то и не считал это никаким шансом: оказаться «на коне» воровства и разврата. Какие хотите доводы приводите по поводу крутизны девяностых, но от этого десятилетия остался только такой «привкус»: ненужные действия, лишние движения. Какая-то мелочная и глупая суета, растрата драгоценного времени на отвратительную, почти бабью болтовню в исполнении государственных мужей, энергичная ходьба назад, чтобы потом идиотски недоумевать, отчего жизнь ушла вперёд и нас не подождала.

Девяностые годы можно было бы назвать Застой-Два, хотя в них не было построено и сотой доли того, что было сделано при Застое семидесятых. Только в воздухе витала какая-то пыльная суматоха от размахивания флагами да лозунгами, но на этом вся деятельность и закончилась. Энергия была потрачена на забастовки и митинги с целью вытребовать… свои зарплаты и пенсии за позапрошлые годы. На защиту себя и близких от пропаганды новых кумиров «без комплексов»: пьяниц, проституток, жуликов и просто мерзких типов, которым и названия-то не подобрать. Все эмоции ушли на выражение ужаса по поводу политического и экономического беспредела, бесконечных войн непонятно кого с кем и за что. Все силы испарились на работу и подработки, которые всё равно не дали россиянам выбиться хотя бы в средний класс по зажиточности.

Страна стала представлять собой заброшенную стройплощадку недостроенного коммунизма. Пробовали было строить капитализм – фундамент не подходит. Не тот фундамент-то! Но всё равно что-то возвели, и это «что-то» накренилось как Пизанская башня из-за ошибки в расчётах при строительстве. Так всегда бывает, когда дворец пытаются возвести на фундаменте от лачуги. Когда за строительство берутся кто угодно, но только не строители. Получилось «как на песке руина корабля». Корабля, который выбросило на берег крутой волной. Он уже никуда не плывёт, но ещё продолжает жить постепенно угасающей жизнью.

И всё же это было удивительно оптимистическое время, но оптимизм был особого рода. Он не дарил предвкушения светлого будущего. Его можно сравнить с оптимизмом первых христиан, с нетерпением ожидавших конец света. Он не дарил и надежды – её место прочно занял скепсис. Идиотские советы типа «надо надеяться и верить в лучшее» не работали. Если их и слышали, непременно посылали куда подальше, а то и в морду били:

– Опять надеяться? Опять?! А жить-то когда? Всю жизнь на что-то надеяться? Это же невыносимо скучно! Мы уже так не сможем, мы стали слишком циничными от потоков лжи.

Напрасное и унизительное ожидание светлого будущего так ничем и не увенчалось. Чуда не случилось: бараки с работающими за спасибо жильцами во дворцы не превратились, а на месте годами не вывозимых помоек, свалок и заброшенных строек сады так и не выросли. Набрехали столько, что в конце концов самим стало стыдно. На чём вообще держался миф о светлом будущем? Каким оно представлялось? Общество, где всё по совести? Но совесть-то у всех разная, а у кого-то она вовсе отсутствует, как главная помеха на пути к успеху. Миф об этом «светлом будущем» доходил до хрестоматийного города-сада, а дальше начинал беспомощно буксовать натруженными лапками.

Мы уже не могли в него верить. Даже не по идейным соображениям, а потому что не было той юной тупости и наивности, какая бывает только в молодости. В молодости же всё не так. И усталость не та, и бедность не кажется такой уж страшной. Усталость какая-то радостная, звонкая, быстро проходящая, за два-три часа сна. А бедность совсем не заметная, потому что юность знает, что это – временно, что очень скоро наступит счастливая и хорошая жизнь. Что так принято: в начале пути не иметь ничего, чтобы в зрелые годы иметь полное право на достаток. А пока впереди вся жизнь – это и есть главное чувство молодости. И эта жизнь непременно будет замечательна – это и есть главная религия юности. Отними эту веру, и молодой человек мигом превратится в дряхлого брюзжащего старика. Этот старик понимает, что всё обман, но до его понимания уже никому нет дела: на горизонте – новое поколение, которому требуется совсем другая «лапша на уши».

На фоне этого отчаяния вера в силу нового тысячелетия оказалась очень привлекательной. Верилось, если год станет начинаться цифрой в виде изящного лебедя, а не этого прямолинейного багра, который царил над миром тысячу лет, то ничем не оправданная пассивность уступит место разумной деятельности. Думалось, что когда стрелки часов соединятся у цифры «12» на циферблате, только от одного этого мир сразу изменится, оставит лучшее в себе и отбросит плохое. Секундная стрелка побежит, обгоняя минутную и часовую, и мир станет таким же оперативным, подвижным и продвинутым. Россия тоже сдвинется с места только от движения этой энергичной стрелки и скажет: «Дети мои, а не начать ли нам просто нормально жить, а? Ведь очень хочется жить, а не прозябать чёрт-те как ради чьих-то бредовых и разрушительных идей». Десять лет мы провели в каком-то смутном ожидании, когда же ситуация изменится к лучшему, и правительство начнёт элементарно выполнять свою работу. Свою! Не нашу. Не одолжение нам сделает, а начнёт реально отрабатывать свою высокую зарплату, какую мы им платим, недополучая заработанные деньги по несколько месяцев. Словно бы кто-то даст команду самой жизни: «Все отчёты за прошлое сдать к двенадцати нуль-нуль». И сразу же наступит будущее. А нас всегда учили, что будущее всегда светлое, так что выражение «светлое будущее» воспринимается как одно слово.

Этот «нуль-нуль» властвовал над нами. Задача только, как до него дожить? Это была такая глупая вера, которая только маленьким детям простительна, как в нехитрых и очаровательных по своей наивности стишках, какие иногда пишут на новогодних открытках, что-нибудь вроде: «Пусть таким, как мы мечтаем, будет год и все ожидания исполнит, и с собою счастье принесёт, и сердца нам радостью наполнит»! Короче говоря, крутись-вертись как хочешь, год, но дай нам то, что не дал твой предшественник, гад такой!

Вся ответственность за проблемы людей заранее и торжественно вручается Новому году, веку или даже следующему тысячелетию. А ответственность за различные несуразности этого общества в прошлом возлагается на закончившийся год, век или хотя бы последнее его десятилетие.

С приходом нового века в России появились такие понятия, как психология девяностых годов, беспредел девяностых, преступная политика девяностых и даже феномен девяностых. «Мы не потерпим, чтобы преступная политика девяностых годов повторилась!» – решительно заявляют теперь те, кто явно не в детский сад ходили в эти самые девяностые. Они именно за эти «преступные девяностые» наворотили такой «политики», что стали людьми весьма состоятельными, не обладая при этом никакими явными и скрытыми талантами. «Здесь вам не девяностые годы!» – гордо отвечают вчерашние ларёчники сегодняшним рэкетирам в милицейской форме. Не изменилась ни одна статья УК в том плане, что убийство, кража в особо крупном размере, доведение людей до самоубийства по-прежнему считаются тяжкими преступлениями, как это было и в 90-ые годы, и всегда. Но вот что чудесно: словно бы по какому-то негласному соглашению принято считать, что в девяностые можно было эти преступления совершать, особенно чужими руками. Годы такие сволочные были, что поделаешь. Годы виноваты, а не люди. Словно бы эти 90-ые годы в сознании нации стали некой индульгенцией, и всё, что в них было наворочено – как бы не грех. Нет, это грех сейчас, но если был совершён в 1990-ые годы, то как бы уже выкуплен. Успел делец «уложиться» в делишках в эти самые 90-ые – вроде как и молодец. Ходорковский попробовал уже в новом веке «борзеть» на манер девяностых, сразу дали понять: ан нет, ужо нельзя – десятилетие не то. Опоздал, касатик, так что посиди, подумай о течении реки времени, о влиянии смены века на чьи-то пустые мозги. Словно бы выговаривают человеку, что он полез купаться, когда уже осень началась:

– Вот пару-тройку месяцев тому назад можно было, потому что тогда девяносты… то есть лето было. А теперь наступило другое десятилети… тьфу ты – время года, поэтому нельзя. Не успел вовремя сухим из воды выйти, кто ж тебе виноват?

А что там этот Ходорковский по сравнению с уркаганами от политики и беспредельщиками от экономики, которые в девяностые годы таких дел наворотили, что 150 миллионов россиян из уважаемых и смотрящих с уверенностью в завтрашний день граждан мигом превратились в запуганную, нищую и спешно вымирающую массу без будущего? Так, интеллигент-неудачник с человеческим лицом и правильной речью в отличие от опухших рыл и обрюзгших рях косноязыких и словно бы полуграмотных воротил жизни прошедшего десятилетия. И ряхи эти даже не то, чтобы перед законом никогда не дрожали, а и мысли такой не допускали, что этот самый закон может их хоть как-то тронуть. Он не для них написан, а под них. Не они ему служат, а он – им. И вроде бы нельзя так с законом-то обращаться ни в одной стране, да и в той же России вроде тоже нельзя, но вот в девяностые годы вроде как… можно. Было.

Так в общественном сознании и закрепилось: нельзя убивать, прелюбодействовать, воровать, унижать личность, не выплачивать зарплаты, врать избирателям, но – есть небольшое такое «но». Если это имело место быть в девяностые годы, то оно вовсе не преступление, а даже, скорее, норма. Народу трудно понять эту норму, народ ведёт такие диалоги:

– А чего этот пропитуха теперь народ призывает к высокой нравственности, культуре и здоровому образу жизни? Он же сам лет десять тому назад перед выборами водку ящиками бесплатно раздавал, в драбодан пьяный по телевизору матерился. А ещё раньше его застукали в борделе, где он орал что-то про свою непомерную потенцию и наличие у него гарема, где есть особи обоих полов. Как же такое мурло теперь смеет обворованный им и его подельниками народ учить морали?

– Нуичто, что в борделе он там матюгался? Это же в девяностые годы было. В девяностые и не так можно было блядовать напоказ. Мода такая была, чем же люди виноваты?

– Но если человек был дерьмом в девяностые, он и в новом десятилетии им останется.

– Остаться-то останется, но ведь и дерьму надо как-то под требования нового века приспосабливаться.

То есть надо не соблюдать закон, а только правильно под него подстраиваться. Надо вовремя прогнуться под требования нового века. Не в нуль-нуль часов 31 декабря, а в том-то и дело, что «вовремя». Как говорят мелкие жулики, «в нашем деле главное – вовремя смыться». Надо правильно выгадать момент. Сумевшие этот самый момент выгадать, в самом деле, словно бы какой-то индульгенцией защищены. Их даже не смущает собственное «рыльце в пушку», они уже громогласно клянут и хают «порядки прошлого», проклятые девяностые. Хотя именно эти порядки и «проклятые» годы их несказанно обогатили и возвысили. Ах, какие неблагодарные дети получились у породивших их девяностых годов!

Ругают «продукт девяностых» олигархов, но в случае чего бегут занимать у них деньги под разные игры современности. Убийство банкира теперь называют «жестом девяностых», «выстрелом из прошлого десятилетия». Таперича, мол, так дела «не перетираются»: отстрелялись. Ещё вчера можно было, потому что год с другой цифры начинался, а сегодня – ужо нет. Таперича надоть рождаемость повышать ударными темпами, чтобы восполнить потери тех диких разборок, войн и алкоголизма. Вот так вот: из огня да в полымя.

Ещё одним лозунгом новой России стала борьба с бедностью. Однако, как и всякий лозунг, её куда легче провозгласить, чем осуществить на деле. Кто там знает, как с этой бедностью бороться, которая расползается по стране, как чума, от которой не придумана вакцина? Ведь предстоит вытаскивать из нищеты не каких-нибудь африканских иждивенцев, не в позапрошлом веке воевать с естественно низким уровнем жизни, а надо в супердержаве третьего тысячелетия сделать более-менее сносным существование работающих на эту супердержаву граждан. Работающих! Иногда на двух-трёх работах. Не разорившихся на картах и кокотках дворян из ночлежек собираются спасать, а рабочих и крестьян, интеллигенцию и пенсионеров. И бороться с этой «чумой» собираются именно те господа, которые как раз и стали богатыми за счёт обнищавшего большинства.

Теперь перед выборами можно видеть такие заголовки: «Нами была разрушена грабительская система, созданная девяностыми годами». Понятное дело, что разрушена именно вами, но кем-кем, вы сказали, она была создана? Годами?! Вот те на! Неужели эта «система» была создана лишь для того, чтобы потом потратить колоссальные силы на её разрушение, а не на создание чего-то нового и по-настоящему нужного людям? Не сто лет прошло, а только десять с небольшим. Большинство «великих политиков и реформаторов» девяностых живы и поныне. Да мало сказать, что живы, а очень резво обскакали своих соотечественников по всем пунктам. Никто из них не предстал перед законом за создание этой самой «грабительской системы». Напротив, их статус укрепился и стал выше. Первого президента России теперь зовут великим политиком и тут же… беззастенчиво матерят всё то, что происходило в стране при нём. Ах, да мы забыли, что это же не он! Это же девяностые годы виноваты! Хозяин – человек хороший, а что у него в доме потолки обвалились и полы провалились, так в этом время виновато. Поймать бы это время за хвост – или что там у него есть, – да набить бы ему морду, заставить отвечать за всё, что мы тут под его влиянием натворили!..

Но не поймать время. Когда время упущено, его уже за хвост не ухватишь, даже если он существует. И не время, не эпоха делает людей вредителями и грабителями, а люди создают эпоху, какая им нужна, годы «лихие» или «пороховые». И хозяин, который якобы не виноват, что у него в доме всё рушится – никакой не хозяин. Только вводит людей в заблуждение, и они перестают понимать: то ли президент руководил страной, то ли девяностые годы. То ли обстоятельство, что он был первым президентом России, а первый блин всегда, сами знаете, чем. Удивительно, сколько сил и времени человек тратит, чтобы прорваться к власти, и как легко от неё отрекается в пользу чего угодно, когда приходится отвечать за её бестолковое использование.

– А чего вы хотели? Ему досталась такая непростая эпоха! Да и вообще он старенький уже был, чего пристали к старику? Слишком много от него хотите, ему же не тридцать лет! И не стыдно так пожилых людей огорчать, ай-яй-яй! Ещё неизвестно, как бы вы себя на его месте повели.

Нам некогда быть на его месте – свои места девать некуда. Надо быть на своём месте, а не в коммуналке под ароматы протекающей канализации с дивана перед телевизором фантазировать «если б я был султан». Надоели такие «политики», которые прут во власть по головам, доказывая, какие они крутые, и как стране с ними дико повезло. Страна годами «любуется» на их словесные дуэли с оппонентами и мелкие подлянки в виде компромата по пьянке. Страна ждёт, когда эти бездельники начнут работать. Они к власти таки прорываются, но начинается самое интересное: «великий политик» начинает захлёбываться соплями, как ему тяжело, дескать, попробовали бы сами на моё место. Так и будем местами меняться – дел-то никаких больше нет: мы на их места, они – на наши. А потом начнём соревнование по нытью, кому труднее. Тяжело во власти? Иди механизатором в совхоз или на шахту уголь добывать – вот где «легко». Не можешь – не лезь. Если тяжело просто каждый день на работу ходить – не ходи. Сиди дома за спиной у жены или мамы – им всё шутя достаётся. Ты не знал, что такое власть? Ты думал, что это только доступ к «кормушке» из тех льгот, которые не доступны простым смертным? Уж от такой-то «власти» у нас из власть имущих ещё никто не отказывался, даже в годы с самыми витиеватыми номерами.

Человек стал менее значителен, чем номер эпохи, которую создаёт этот человек, как бы он от неё ни открещивался. Людям настолько не хочется отвечать за себя, что они навесят эту ответственность на что угодно, лишь бы сбросить её тяжесть с себя. Чтобы можно лёгкой поступью пойти вершить новую глупость, в которой потом тоже обвинят… да вот хоть магнитную бурю! Людям невыносима мысль, что они вершат столько жестокости и несправедливости вокруг себя, что для защиты своей слабой душонки правильней и разумней привлечь к ответственности за это любые предметы окружающей обстановки. Но только не себя. Так дети, разбившие любимый кувшин мамы, говорят: «Это не мы! Он сам со шкафа спрыгнул». Прыгающие кувшины, одушевлённые цифры, обладающие властью нули, живые газонокосилки, ходячие мертвецы, бр-р! Отдаёт от этой ожившей неодушевлённости фильмами ужасов по книгам Стивена Кинга. Словно девяностые годы – некий одушевлённый субъект, свирепый и обладающий властью над всей Россией. Сомнительно, чтобы в Европе или Америке люди у власти так отрекались бы от власти в пользу прошедшего десятилетия. Наши уже говорят: «Мы тут ни при чём – такое было время, годы нам выпали непростые». И не поймёшь, кто правил бал в стране: наделённые властью и полномочиями чиновники или год определённого калибра.

Ужасы девяностых официально объявлены канувшими в лету, хотя они никуда не делись. Но такова сила чисел, что люди при наступлении нового десятилетия свято верят в приход какой-то другой, конечно же, лучшей жизни. У многих россиян и сейчас жизнь мало чем отличается от выживания в девяностые. У кого-то она стала ещё трудней и невыносимей, но принято считать, что с наступлением нового века все безобразия девяностых должны были сами собой улетучиться ровно в полночь в последний день уходящего века. Стране в который раз доказывают, что «жить стало лучше, жить стало…». Сами девяностые годы-подлецы теперь справедливо осуждены, а активнейшие деятели этих «беспредельных» годов вошли в историю с непременным эпитетом «великий». «Этот великий реформатор решительно проводил свою политику в эпоху свирепых 90-ых» – так теперь говорят об этой братии. Памятник ему за это!..

Хозяйку в загаженной кухне кто-нибудь назовёт великой? Ей скажут, что она грязнуля и бестолковая баба, коли такой бардак в своём хозяйстве развела. Водителя, который отвратительно водит машину, так что она оказывается в канаве, кто-нибудь объявит крутым асом? Такому скажут: если руки в жопе, так получи справку, что тебе вообще из дома выходить нельзя. А тут эпоха заявлена как ужасная, преступная, продажная, а политик – великий. Как такое может быть?

О чём же мы тогда мечтали в наши юные девяностые? Бредили идеями взять всё лучшее из капитализма и верили в возможность построения правового государства на обломках недостроенной коммунистической империи. Мечтали о шведском социализме, но из шведского у нас прижились лишь «шведский стол» и убогие варианты «шведской семьи» на почве многолетнего алкоголизма. Всё как всегда с точностью до наоборот.

Все ждали каких-то особых событий. А когда люди чего-то очень ждут, но получают совсем не то, они подлаживают это под свои ожидания. И уже кажется, что события середины века были какими-то размеренными и предсказуемыми, а какое-нибудь рядовое происшествие или событие под конец века приравнивается чуть ли ни к гибели Помпеи. Так солнце перед закатом всегда кажется больше, что было в зените. Новые СМИ сформировали такую невесёлую картину, что Россия весь XX век занималась непонятно чем: и сама не жила, и другим мешала. Целый век потрачен чёрт знает на что! Оказалось, что наша жизнь была не жизнью вовсе, а каким-то провалом в Истории, безвременьем. Это порождает запоздалую тоскливую ярость, которой уже никак не дать выхода, поэтому она раздирает людей изнутри. И к этой ярости примешивается смутное чувство, что мы опять повсюду опоздали, что жизнь прошла мимо, пока мы занимались непонятно чем, ждали непонятно чего. Или, может быть, это мы обскакали время, убежали куда-то не туда, и оно теперь не может найти нас?

Это никому не может быть интересно в успешном обществе успешных людей, каковой теперь является Россия. Во всяком случае, всеми силами «косит» под этот образ в рекламных сюжетах, где «валтасаровы пиры» одних граничат с безысходной нищетой других. Последние представляют собой подавляющее большинство населения, которое на рубеже веков превратилось в осадок человечества, для которого, как убеждало премудрое правительство, уже ничего нельзя сделать. Разве что подкинуть к зарплатам три рубля в связи с очередным скачком цен в тридцать три раза.

А что делать юности посреди этих хмурых обломков недостроенного прошлого? Охаянного именно для того, чтобы его не достраивать, а разрушать, затем снова восстанавливать до следующего сноса. В чем заслуга такой «великой» политики? Что делать тем, чья молодость пришлась на годы разграбления страны и разрухи, перемены социального и политического строя, лжи и грязи, которая была вылита на прошлое их страны? Молодым в таких обстоятельствах остаётся только стареть раньше времени. Как же «молодым везде у нас дорога»? А никак. Обманули. Один из многих, ничем не подкреплённых лозунгов. Где эта дорога? Что-то не видать. Ни молодым, ни старым, ни даже уже умершим. Старушка в частном секторе померла, машина с гробом так увязла на улице, что легче похоронить, чем вытаскивать. Мужики, несущие гроб по грязи, вздыхали: «Марья, шла бы ты сама, ей-богу».

Значит, стареть раньше времени, брюзжать в адрес проносящейся мимо жизни, так? Неужели и мы станем потерянным поколением, которому уже ничто не поможет? Которое будет беспомощно мыкаться по чужим углам в своей же стране, хвататься за любую возможность выжить и заработать лишнюю копейку. И нужна сотня таких копеек, чтобы они стали рублём. Неужели опять надо ждать целый век, пока сгладятся негативные последствия краха прежней системы, пока стабилизируются «тектонические плиты нации» после ударной волны, спровоцировавшей такой стремительный распад? Господи, как не хочется потратить на этакую позорную глупость свою быстротекущую жизнь! Очень не хочется, но всё говорит о том, что именно так и будет.

Ведь ещё нашим наивным родителям обещали, что их дети, то бишь мы, будут жить при коммунизме. Коммунизм представляли не так, как принято им запугивать теперь накануне выборов, что при нём, мол, все ходили бы строем и в телогрейках. Нет, под ним понимали общество высшей разумности, искренности и справедливости, когда работающий на благо страны гражданин будет непременно благоденствовать, поэтому делать что-то против своих ему будет невыгодно и неразумно.

Мы были ослеплены «миражом бессмертия» нашего наилучшего и универсального государства. Мы были молоды, и оно нам казалось последней и самой лучшей формой человеческого общества. Лучше уже не придумать. И вот оно исчезло. А вместо него появилось сборище бездельников и изгоев, бандитов и аферистов, где именно свои принялись рвать своих. Где один становился успешным за счёт миллионов своих соотечественников-неудачников, не сумевших взять кого-то своего же за глотку. Именно эти «удачники» стали симпатичны новому времени: они занимались хоть какой-то деятельностью на фоне бездействия других.

Безусловно, на людях всегда отражается такая глобальная смена идеологий. Про них потом говорят: их время прошло. Лениво так говорят, как про больных, в болезни которых никто не виноват и которым никто уж не сможет помочь. Их жизнь почти прошла, на смену пришло новое поколение, которое, естественно, будет жить про коммуни… будет жить лучше, чем их жалкие предшественники-лохи, позволившие себя «кинуть и развести». Так же в Перестройку говорили о советских гражданах, о поколении наших дедов и отцов, что вот-де они отработали на советскую махину и даже не догадывались, что их власть традиционно обманывала. А нынешняя молодёжь если и не будет жить при коммуни… тьфу ты, вот прилипла же зараза к языку!.. Если и не будет жить хорошо и достойно, то обведёт вокруг пальца саму эту махину. А в хрущёвскую Оттепель так же говорили о переживших сталинский беспредел, как об отработанном материале, и свято верили, что новое поколение уж как пить дать будет жить при коммуни…

Простой и безотказный способ манипуляции, когда при каждой смене поколений на каждом углу вывешиваются лозунги «Следующее поколение будет жить при …!». Для чего вам, ныне живущим, надо пережить и перетерпеть кучу лишений и несправедливостей. А если вы не хотите, то совести у вас нет! И вы никто иные, как враги народа вообще и следующего поколения в частности. Которое имеет право просто жить, а не стать очередным трамплином для новой истерии под тем же замызганным лозунгом о счастье для следующего поколения лохов.

Но мы верили. Потому что были молодыми наивными дураками в это десятилетие глупой веры и такой же идиотской надежды, что вот-вот совсем скоро на конце года вырастут нули и произойдёт чудо. Тогда много брехунов и по телевизору, и по всему остальному вплоть до утюгов и чайников предрекало, что с наступлением нового столетия наступит совсем иная жизнь, откуда-то появятся мудрые люди с умными лицами и наладят-таки в стране разумную жисть. Мы чувствовали себя такими сильными и смелыми, готовыми на любую деятельность, но нам повсюду говорили, что не надо дёргаться, не надо ничего предпринимать сейчас, а надо просто переждать кризис – то ли политический, то ли экономический, то ли астрологический. А возможность просто нормально жить придёт сама собой лишь в новом тысячелетии. Надо только дожить до него, дотянуть. Доковылять, доползти до этих самых нулей, так как страной правит не власть, а вот эти самые магические нули.

Посему таков мой совет каждому новому поколению: остерегайтесь и смело изгоняйте тех, кто много обещает к следующему столетию и ничего не делает для дня сегодняшнего, а начинайте строить свой мир уже сейчас, сегодня, пока вы молоды. Чтобы увидеть его ещё при жизни и успеть прожить в нём добрую половину жизни. А не пару лет до смерти с убогой и дребезжащей верой, что «не мы, так хоть наши внучеки будут жить чуток получше». И поменьше веры в силу смены чисел и дат, даже если целый век меняется.

Говорят, что каждое новое поколение должно вскарабкаться на плечи предшественников и поднять цивилизацию на одну ступеньку выше. Это и есть прогресс, нормальное и постепенное развитие мира, движение вперёд. А когда новое поколение призывают равняться на нормы жизни не отцов даже, а прадедов, и гордиться этими «нормами», это ничто иное, как деградация.

Отшумел наш двадцатый век, отгремел. Век страшный и прекрасный. Как сказано в стихах у Николая Глазкова,

Нам досталось время, на которое в самом деле было бы лучше «взирать из-под столика». Время интересное с позиции истории, социальных наук и, может быть, даже психологии – если не психиатрии. Время, о котором уже сейчас пишут взахлёб, но… лучше бы в нём не жить. Сами подумайте, о какой эпохе интересней писать: о катастрофах и войнах или о стабильности и покое? Что можно сказать о покое? Э-э… м-м… А про одну и ту же войну можно веками рассказывать и расписывать, что и делает каждое новое поколение историков. Но каково жилось современникам войны? Они не считали, что им «посчастливилось» жить в выдающуюся эпоху великих сражений. Поганая была эпоха для жизни-то. Каково было оказаться современником Инквизиции, Петра Великого, Наполеона? Да не дай Бог никому! Исписаны тонны бумаги о походах Александра Македонского, об опричнине Иоанна Грозного, а про тишайшее правление какого-нибудь князя, при котором его владения достигли высочайшего уровня рассвета и развития, и полторы страницы текста не найдёте. Даже имя этого князя не во всякой, пусть самой подробной энциклопедии увидите, редкий историк узкого профиля его вспомнит. А на кой его помнить-то? Это ж не Наполеон. Вот уж о Наполеоне можно говорить до бесконечности, столько всего наворотил. Оторвался мужик по полной!

Но пришёл новый век. Пришёл даже для тех, кто шутил, что «Госдума решила переизбрать 2000 год на второй срок». Прошли-таки девяностые-несносные и наступили нулевые-никакие – новое, столь же богатое разными нелепостями первое десятилетие другого века. Но ему вроде как простительно, потому что «мы же в новый век только-только вступаем». Словно новый цех на заводе запускают, который вчера ещё не работал. Вот какова сила цифры, какова власть её над человеком. Возможно, он и придумал её, лишь бы было кому перепоручить ответственность за происходящее.

И вот перед нами тёмное будущее. Ещё недавно оно кишело суперлативами триумфа, а нынче перестало казаться светлым. Должно быть, будущее потому и прекрасно, что никто его не видел. Человек только предполагает, что оно будет лучше настоящего, а оно просто является продолжением настоящего. И если в настоящем дела идут неважно, будущее данное положение вещей не изменит.

Если раньше обещанная победа в строительстве самого разумного общества каждое новое десятилетие аккуратно отодвигалась в неопределённую даль, то теперь выяснилось, что она вообще невозможна. Прошлое страны перестало считаться великим, а мечты о прекрасном будущем превратились в плохой тон. Ценным стало только настоящее, что есть в наличии здесь и сейчас. А здесь и сейчас нет ни дорог, ни жилья, ни заработков. Такая «наличность», конечно же, тяготит массовое сознание россиян, приученных за минувший век думать или о том, что было, или что будет.

С наступлением нового века стали появляться новые лозунги новой эпохи. В целом они мало чем отличались от прежних, разве только сменой цифр. Например, знаменитое «Каждой семье отдельную квартиру к 2000 году!» – когда-то в этом лозунге вместо «2000» писали «1980» – сменило точно такое, но уже с посулами к 2050-му году. А то и к 3000-му. Их словно бы так и намалевали свежими красками поверх старых обещаний и призывов. А зачем, в самом деле, лозунг заново переделывать, народные средства разбазаривать, если можно всего-то двойку заменить тройкой? Да и вообще число 3000 как-то солидней и красивше: нулей на конце больше.

К новому веку осторожно присматривались, принюхивались, притирались. Непривычно было теперь, например, при подписке на газету или при заполнении квитанций на оплату электричества писать не 19… год, а 2… тысячи такой-то. Некоторые ещё года до 2002-го писали по привычке что-нибудь вроде 1901, исправляли первую единицу на двойку, понимали, что совсем уж разогнались куда-то не туда. Такими помарками пестрела практически вся тогдашняя документация.

Но вот написание номера года нового тысячелетия стало более-менее привычным. Прижилось всё, что осталось в новом тысячелетии от тысячелетия минувшего, и никто не знал, что ещё нужно сделать, чтобы застывшие девяностые годы века ушедшего сдвинулись с места, и изменилось бы хоть что-то. Желательно в лучшую сторону, а не как у нас обычно происходит.

В нашем городе никто особо на великие улучшение не претендовал – обыватель скромен и не избалован, хотя власти и твердят постоянно, что мы слишком многого хотим. Но кто знает, что такое «многое»? Как говорится, когда ни гроша нет, так и алтын богатством кажется. А если деньги разве что из ушей не торчат, то и слиток золота уже не радует.

Мы же мечтали о новой дороге. Давно мечтали, ещё с Перестройки, когда эпоху Брежнева обозвали Застоем, потому что тогда всё очень медленно делалось. Но всё-таки делалось. После же Перестройки вообще остановилось на вполне законных основаниях. При Брежневе, действительно, так «тормозили» в любом деле, что даже новое здание Городской Администрации строили больше десяти лет. Хотя, чего там строить, три этажа всего. В Перестройку его перестроили, расширили и углубили, как и полагалось при процессе под названием «перестройка». Тогда про самых рьяных её участников так и пели: «Иван Кузьмич – участник Перестройки: он перестроил дачу под Москвой». Расширили для выросшего штата градоначальников и «ухлыбили» для подземного гаража. Народ терпеливо ждал, когда дойдёт очередь до простых смертных, но очередь эта споткнулась где-то, упала, да так больше и не поднялась. Не нашла дороги к людям. Где-то, должно быть, так и лежит до сих пор, а может быть, нашла себе другой путь.

– Нам не надо какой-то особой роскоши, – утешали люди новую власть. – Нам бы дорогу. Плохо же без дороги-то.

Без дороги и в самом деле плохо. Плохо, когда у людей нет своего пути. Когда приходится не легко шагать по жизни, а брести в кромешной тьме по грязи, по пыли, по снежным барханам, и не видна заманчивая даль в анфиладе домов и деревьев. Хорошая дорога манит вперёд, дразнит возможностью двигаться дальше, а мы ничего этого не видим: надо напряжённо смотреть под ноги, чтобы не начерпать в обувь грязи и воды. Такие люди потом всю жизнь ходят с опущенной головой.

Можно вспомнить древнюю прародительницу дороги – обычную тропу, пример упрямой деятельности человека, который прокладывает себе путь, приминает траву, оставляет следы, чтобы другие могли пойти следом. Тропа формируется постепенно, как «естественный отбор» самой лучшей и разумной траектории движения по данной местности. Самые древние улицы мира начинались именно так. Но Древние века прошли, и человечество научилось делать дороги другими способами. Глупо месить грязь ногами, когда давным-давно придуман асфальт.

Вероятно, именно с дорог начиналась цивилизация. Строительство дорог является первостепенной задачей становления государства, развития экономических связей между регионами, возможностью быстрого реагирования на разного рода угрозы и вторжения. Из этого следует, что государство без дорог никак не может быть государством. Оно просто не имеет никакого права им называться, когда внутри него отсутствуют пути, которые могли бы связать воедино разрозненные куски территорий! И как бы такое «государство» ни пыжилось, как бы ни объявляло себя «великой державой», пытаясь снискать хоть какое-то уважение, но без дорог оно представляет собой довольно-таки жалкое зрелище.

В Древнем Риме одной из первых акций по овладению территорией государства было строительство дорог, которые связывали отдалённые уголки империи не только между собой, но и со столицей. Такая эффективная система так называемых «вертикальных связей» позволяла передавать и доставлять любой сигнал из центра на места. А без дорог государство становится как бы «обезглавленным», поскольку отсутствует коммуникация между руководством страны и самой страной. Народу до центра не добраться, лидерам государства не имеет смысла что-либо провозглашать – всё равно не услышат.

В современном мире, где проблема бездорожья в большинстве стран давно решена, в роли дорог выступают средства массовой информации, позволяющие транслировать приказы центра в самые отдалённые точки страны. Вместо вертикальных связей современное общество активно развивает связи горизонтальные. Это общество основано на информации и линиях её передачи, линиях сообщения. Создание же этих линий сообщения были основной координатой общества двадцатого века, а теперь ему на смену пришла информация, которая как река хлынула по специально обустроенным для её течения руслам. Но у нас до сих пор нет этого «русла», поэтому вода информации беспорядочно растекается, уходит в землю, а где-то превращается в застойное болото. Что делать нашему обществу, где проблема бездорожья, как и прежде, занимает первое место? Получается, что «всё прогрессивное человечество» давно развивает горизонтальные связи, а у нас ещё не налажена должным образом система связей вертикальных. И это на фоне лозунгов, что «мы – впереди планеты всей»?

Кто-нибудь знает, сколько населённых пунктов в России отрезаны от мира по причине отсутствия каких-либо путей сообщения? Полно не только деревень «в три двора», но и довольно-таки крупных посёлков, куда не доехать ни на поезде, ни по автотрассе, словно они вообще не являются частью страны, так как живут в своеобразной изоляции от неё. Только раз в неделю на станции, которая в двух-трёх верстах, делает на полчаса остановку поезд дальнего следования. И за эти полчаса надо успеть обменяться почтой, посылками, продуктами, информацией с «большой землёй».

Дорога нужна. Что мы без дороги? Имеем ли мы право при таком бездорожье кичливо заявлять о себе, что, дескать, наше общество является постиндустриальным, информационным? Какое оно, к чёрту, информационное, если линии сообщения работают, как забитые холестерином сосуды! Если простое письмо из пункта А в пункт Б, отстоящий от пункта А на 500 км, идёт целый месяц! И всё из-за бездорожья, из-за отсутствия нормальных линий связи и сообщения, когда телефонный мастер неделю добирается до населённого пункта, подавшего заявку на ремонт. Когда карета Скорой помощи не может доехать до больного, потому что у его дома нет хотя бы банальной грунтовки. Такое впечатление, что наши дороги – место добычи полезных ископаемых. Они постоянно перекапываются разными службами, то связистами, то газовщиками, то вообще не понятно кем, отчего становятся ещё непролазней и гаже, чем были.

Поистине, мудр тот наделённый властью и полномочиями человек, который создаст и обустроит в своих владениях дороги. Без помпы и шумных презентаций, которые настолько глупо выглядят со стороны, как будто наблюдаешь за приступами маразма или болезни Альцгеймера в исполнении, в общем-то, неглупых людей. Обустроит их как норму, что просто должно быть безо всяких лишних постановлений и прений. Как того требовал минувший XX век, а XXI уже ничего не требует. Что он может требовать от общества, которое до сих пор чапает по грязи, как чапало в эпоху «дедов», веков давно минувших? Новый век лучше будет общаться с теми, кто сумел выполнить наказы и нормы столетней давности. И мы не можем, не имеем права его за это упрекать: вряд ли образованному и продвинутому человеку будет интересно иметь дело с угрюмой косностью и мрачной, к тому же какой-то сознательной отсталостью.

Дорога у нас в городе была когда-то. Построили её ещё при царе Николае Первом, который был, как писалось в советских учебниках по истории, «реакционером, мракобесом и врагом прогресса». Но именно этот «враг прогресса и мракобес» решил объединить все города огромной России железной дорогой без ожидания нового века и года с нулями на конце. Видимо, понимал, что работа предстояла не на одну пятилетку. С быстротой фельдъегерской службы и государевой почты не могла сравниться ни одна другая тогдашняя форма связи в мире! Именно при Николае Павловиче усадьбы, деревни и посёлки нашей окрестности решили объединить в один населённый пункт, и сделать это могла только дорога. Она это и сделала, сама обросла новыми кварталами, и образовался довольно-таки большой по тем временам узел жизни. Дорогу со временем назвали Мировым проспектом. Название как-то само собой придумалось, ведь проспект связал мир воедино.

Он вытянулся на целую версту и сто саженей от железнодорожной станции «до самых до окраин» города. Был он сделан по всем правилам тогдашнего дорожного строительства: его вымостили булыжником. Фрагменты такого мощения можно видеть на входе в Петропавловскую крепость. Такие дороги до сих пор можно обнаружить во многих провинциальных городках. В нашем городе их несколько. И все они имеют общий признак: посередине между боковыми колеями, где два века ездили колёса карет, повозок, тракторов, автомобилей и прочих видов транспорта, вырос гребень из-за многолетнего вдавливания почвы по краям. Ведь никто в эпоху Пушкина и Гоголя даже не предполагал, что когда-нибудь по этим вымощенным дорогам будут ходить многотонные грузовики и машины, везущие стройматериалы для возведения новых районов города. Другие мощёные улицы нашего города были тихими и маленькими, а что касается Мирового проспекта, то ему в этом плане «досталось» больше всех, раз он единственный связывал удалённые друг от друга районы. На нём от такой нагрузки огромные булыжники выворачивались из земли, а гребень местами сделался так высок, что машины задевали его брюхом и даже переворачивались, если заезжали на него. Некоторые виртуозы от вождения умудрялись ехать по этому гребню на одной стороне колёс, а другой упираться в обочину, рискуя соскочить в канаву. Это было похоже на трюки каскадёров, что не могло не восхищать школьников, которые ватагами ходили на учёбу и домой по этой же разбитой дороге.

Ещё со школы помню эту проблему, когда приходилось скакать через выбоины и лужи. Мировой проспект имел растерзанный вид уже тогда. Мы настолько к этому привыкли, и даже не понимали, что это не нормально, когда дорога в таком состоянии. Местами она становилась узкой из-за размывов, особенно после весенних паводков, где наша своенравная река подходила близко, так что автомобили переворачивались-таки в канаву. Так однажды, ещё в конце семидесятых годов туда опрокинулся какой-то важный партийный чиновник из области. Его водитель решил отличиться перед начальством, показать класс автородео, так сказать, а получилось наоборот. Обыватель этого водителя расцеловать был готов и даже памятник на месте кувырка поставить на добровольно собранные взносы! Ведь именно после этого где-то там наверху решили асфальтировать наш Мировой проспект. Что это, в самом деле, за проспект без асфальта? В двадцатом-то веке, когда наши космические корабли, панимашь, бороздят просторы Вселенной!..

Асфальтировали его три года. Сначала богато усыпали щебёнкой, и прохожие изорвали на ней ни одну пару дефицитной тогда обуви. А уж в гололёд по ней ходить было вообще зашибись! Если кто падал, то увозили в районную хирургию зашивать и переломы собирать. Люди получали такие страшные раны, что врачи вызывали милицию, как положено, если медицинский работник столкнулся с ножевым или ещё каким колото-резанным ранением. Один прохожий даже инвалидность получил. Он так разорвал себе бок при падении, что хирурги спросили прямо: «Вас что, гранатой подорвали? Будем сообщать в КГБ!». Чёрт его знает, видимо, куда-то в самом деле сообщили, потому что вскоре пошли проверки и обнаружилось: на строительстве дороги воруют прямо не по-советски! Поэтому строительство на время судебных разбирательств было приостановлено, а народ продолжал рвать о краеугольные камни щебня обувь, которую было трудно достать даже в Москве.

Но никто не роптал, потому что люди были приучены долго ждать своё светлое будущее, которое непременно должно наступить. У советских поэтов в стихах о каком-либо строительстве чаще всего использовались глаголы будущего времени:

А в форме прошедшего времени непременно описывались неимоверные тяготы неустроенной жизни, которых «достоин» только советский человек:

В настоящем же времени мы видим измученных рабочих, которые «под старою телегою лежат»:

«Сидят впотьмах рабочие, промокший хлеб жуют». В настоящем у советских людей имеется только такая ужасающая реальность, как синеющие от холода губы, слабо горящая лучина, почему-то непременно мокрый хлеб, негодный к употреблению, который они не едят даже, а жуют. Чисто механически поглощают, чтобы хоть как-то продержаться и выжить «всем смертям назло» в этих невыносимых условиях бытия. Не едят с аппетитом, с радостью, а безучастно перемалывают цинготными челюстями какую-то грязь вместо еды. И грезят светлым будущим.

И этот сиплый шёпот рабочего человека похож на агонию умирающего, на предсмертный бред надорвавшегося человека, который ничего так и не увидел в настоящем. И пафосный вывод в конце словно бы узаконивает данное положение вещей. Город-сад будет, а для этого надо, чтобы в настоящем имелись такие люди. Надо, чтобы они постоянно были, а то светлое будущее не наступит.

Если кто и писал о тяготах настоящего времени, то непременно следовало их сравнить с условно плохим прошлым. Например, герой в рваных сапогах стоит по колено в жидкой грязи и оптимистично улыбается: «Зато при царях ещё страшней было». Или же надо было разъяснить недогадливой публике, во имя чего в настоящем они вынуждены влачить ужасное существование, и туманный образ города-сада, которого у нас никогда нет, потому что он всегда только будет, здесь подходит как нельзя кстати. А советских литераторов, писавших только в настоящем времени об имевших быть в настоящем времени неискоренимых безобразиях, называли упадочниками, антисоветчиками или просто сволочами, которые своими неверными грамматическими формами глагола мешают наступлению светлого будущего, мать их растуды! Они не понимали важности «политического момента», что у нас всё будет!.. Когда-нибудь. Не зря же мы столько лет в грязи жили. Или всё-таки зря?.. Несколько поколений советских людей сгнили в грязи с тупой верой, что будет здесь когда-нибудь что-то разумное и прекрасное. И жалко их, что они позволили убедить себя, что честный и работящий человек именно так и должен жить в нашей стране. Они откладывали свою жизнь на потом, как говорят «в долгий ящик». Пока до них не дошло, что этот долгий ящик не что иное, как гроб, в котором они совершенно добровольно похоронили свои лучшие годы, свои мечты. Свою жизнь. Они её откладывали «до лучших времён», которые так и не наступили. А жизнь тем временем взяла, да и закончилась. Потому что у неё свои законы, она идёт своим чередом и ей совершенно не интересно, что кто-то мечтал о городе-саде, а на деле весь земной срок потратил на то, что просидел в дерьме. Даже если он и проложил разрушенными от нечеловеческих нагрузок костями какую-то квёлую узкоколейку, которая в новом веке даром не нужна, никто даже имени его не вспомнит сегодня. Потому что обезличенность этих героев настолько велика, словно они не жили вовсе.

В отечественной идеологии принято считать, что это мелочи. Надо думать о чём-то великом, а на такие «пустяки» внимания не обращать. Но наши великие политики и реформаторы не под телегою лежат и не промокший хлеб жуют, пока выстраивают свои великие стратегии в отношении нашего будущего. Они никогда так не жили и не собираются этой дурью маяться. Они, вопреки устоявшейся идеологии, воспевающей на все лады необходимость страдания русского/советского народа в настоящем во имя смутного будущего, успели себе и дороги сделать, и хорошие дома построить, и учесть все прочие «бытовые мелочи». В настоящем сделать, чтобы уже сегодня этим пользоваться и наслаждаться комфортом. Это им нисколько не мешает заниматься чем-то высоким и великим. Как говорил Пушкин, «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей».

Но вернёмся к дороге – ведь именно она является главной героиней нашего повествования. В конце концов, щебень на ней хорошо утрамбовался стараниями многострадальных пешеходов, а где-то наверху вспомнили, что асфальт-то так и не положили. Вскоре асфальт был спешно уложен, и началась совершенно новая, счастливая жизнь! Как же ей ни начаться, если стало так легко шагать по дороге, светлая даль которой говорит, что там, впереди всех ждёт что-то очень хорошее! Оказалось, что светлое будущее совсем не обязательно ждать много десятилетий. Оказалось, для этого достаточно построить дорогу… Но мысль эта считалась крамольной, потому что самым наглым образом замахивалась на Его величество Светлое Будущее.

– Вот мы и такой дороги не видели, – как бы в упрёк говорили нам те представители старшего поколения, которые больше всего на свете любят чванливо разглагольствовать, что им лично ничего не надо, так как они думают только о благе будущих поколений, хотя и считают их сволочами. – А вас вот как балует Советская власть. Всё для вас, для вас, хотя вы и не заслужили, дармоеды, а мы по колено в грязи ходили. Без сапог даже! А вам теперь и сапоги, и дорогу… У-у, зажрались!

Когда же Советская власть к концу восьмидесятых годов перестроилась в какую-то новую разновидность власти, какой и названия-то до сих пор не подыскать, и стала существовать как бы сама по себе, им стало даже досадно, что теперь нечем упрекнуть молодое поколение, которое не согласно «землю жрать, хотя мы в своё время жрали её килограммами». Наступило такое странное время, что люди невольно задумались: а не попробовать ли в самом деле есть землю? Именно в те годы на прилавках продуктовых магазинов появились самиздатовские брошюры с приблизительно такими названиями: «О пользе приёма в пищу глины» или «Пей мочу – и всё пройдёт». В предисловии к этим изданиям обязательно писалось, что автора книги жестоко угнетали в «коварное советское время» и не разрешали публиковать его фантазии о пользе поедания собственного говна. А оглушённые свалившимися на головы реформами граждане читали и думали, если автора в советское время угнетали и даже били, то это делалось только в порядке самозащиты общества.

Наш Мировой проспект ни разу не ремонтировался с момента его асфальтирования в начале восьмидесятых. Асфальт на нём за столько лет основательно износился, истощился и местами практически исчез. Он растрескался на куски, часть которых ушла под землю, а другая наоборот вылезла на поверхность, как наскакивающие друг на друга льдины при ледоходе. Дошло до того, что дорога вновь оголилась до булыжников, которые мы помнили с детства и были рады такой «встрече»: здравствуй, наша юность, здравствуй, век минувший! Вылезла и щебёнка, которой были рады меньше: она рвала обувь ничуть не хуже, чем делала это двадцать лет тому назад. Посередине дороги снова наметился гребень, ощерившийся на небо ломаными краями пластин разбитого асфальта. Автомобили об него уже не просто царапались брюхом, а прямо-таки распарывали себе животы и теряли на ходу важные узлы и детали. Прошлое вернулось.

Поперёк дороги в местах подземных ручьёв и канализационных труб образовались провалы и овраги, куда асфальт словно бы стекал чёрным бархатом. Их застилали досками, которые в дождь и при изморози становились ужасно скользкими, да и вообще быстро гнили, лопались и проваливались не только под автомобилями, но и под пешеходами. В гололёд или при снегопаде, в тёмное время суток эти проблемы усугублялись в разы. Это приводило к какому-то дикому травматизму, когда человека после небольшой прогулки по Мировому проспекту могли увезти в реанимацию или даже в морг. Врачи уже не удивлялись и не спрашивали, на каких фронтах его так отделали.

При новой власти – той самой, какой и названия не подыскать, но которая сама себя окрестила почему-то демократической, хотя при этом совершенно не тяготела интересоваться ни народом, ни его насущными проблемами, – наш Мировой проспект перестали освещать. Сказали, что это нужно для экономии электроэнергии, которая перестала быть государственной и страшно подорожала. Но эта экономия нам же, дуракам, нужна. В чьи карманы ушли результаты этой «экономии», мы так и не узнали, но явно не в наши.

При новой системе ценностей стало как-то неприлично заикаться, когда же, мол, отремонтируют дорогу, которая нужна всему городу. И которая всё меньше похожа на дорогу, а больше – на танковый полигон. Если такие вопросы кто-то особо наглый и задавал, то власть демонстрировала такое изумление и негодование, словно ей предлагают по меньше мере сменить сексуальную ориентацию или вовсе что-то непристойное. Поэтому вскоре у несчастного и всеми забытого обывателя пропало желание кого-либо из сильных мира сего о чём-либо теребить. Все стали ждать конца света… То есть, конца века и тысячелетия. Уж в новом веке всё само собой образуется и наладится. Само сочетание «новый век» стало синонимом прогресса, всего передового и лучшего. А что требовать от этих странных и страшных девяностых годов? Числа как числа: ни тебе нулей, ни какой-то интересной комбинации цифр. Конец века, венец отживающего, ветхого и никому уже не нужного прошлого.

А пока чапали по грязи. Грязь, надо заметить, ещё не самое страшное, что может быть на наших дорогах для пешеходов и водителей. Водители – это даже более несчастная категория обывателей, чем пешеход. Ну, поскользнётся пешеход, упадёт, забрызгается грязью. Эка невидаль! Велика ли трагедия? Особенно, в сравнении с трагедией русского народа в голодную годину Великой Октябрьской революции! Ведь всё познаётся в сравнении… А водитель может по такой дороге слететь куда-нибудь в канаву, нырнуть в овраг, так что и собирать будет нечего. Тем более что на свой подержанный автомобиль он копил несколько лет, а тут от него вмиг останутся руль да бампер.

Хуже всего становилось осенью. Наши ингерманландские осени сами знаете, какие дождливые и слякотные. Забываешь цвет неба, столько дней оно закрыто тучами и туманом. Ещё вчера буйствовала золотая пора листопада, а сегодня разверзлись хляби небесные, и твердь земная обратилась в желеобразную субстанцию. У нас же тут не Африка. У нас тут дожди, снегопады, оттепели, опять дожди, снова снегопады, сменяющиеся непременными оттепелями, отчего голая земля превращается в кашу, которая вскоре замерзает и вновь оттаивает. Это в тропиках по высохшей глине можно «рассекать» сколько угодно, а тут и вездеход на полколеса утонет в грязи, и нет гарантии, что выберется.

Зима тоже не отличается устойчивым характером: сильный мороз может ни с того ни с сего смениться повышением температуры выше нуля. И вот с неба уже хлещет дождь с колючим снегом, под ногами – голый лёд с ртутным пугающим блеском. Ветер вырывает зонтик из рук, так что не знаешь, как тут быть: закрывать лицо от дождя и снега или пустить руки в помощь ногам. Идёшь против ветра. Ветер такой, что не выхватить из него порцию воздуха для вздоха. И тут совершенно некстати вспоминаешь, что ты какая-никакая, но женщина, чёрт её дери! Сидит внутри эта женская сущность, так что как-то надо донести пудру на носу, претензию на причёску на голове, оградить пальто от брызгающей грязи. Так всего много надо учесть, что не знаешь, за что хвататься! А схватиться надо хоть за что-нибудь, чтобы удержаться на ногах. Закрываешь лицо – дождь и снег норовят забраться за шиворот. Закрываешь затылок, и зонт выворачивает ветром, в результате чего на лице – полное поражение.

Идёшь в абсолютной темноте. Если где-то наверху наконец-таки милостиво решат включить освещение, то светлее не станет, так как местным безработным населением давно украдены все лампы, а кое-где и сами фонарные столбы. Если они где и остались, то были безжалостно разбиты подростками, которые подобный вандализм по отношению к своей же среде обитания считают подвигом. Обустраивать и облагораживать эту среду обитания – это нет, экстрима маловато, да и вообще как-то скучно. А раскурочить её – всегда готовы и даже с радостью.

Когда темнеет, город похож на призрак: улицы пусты, ни одни фонарь не горит. Местная администрация доказывает: «Нормальные люди вечером по улице не ходят, а дома сидят». То есть мы все – ненормальные. Мы – граждане города, где нет работы, поэтому приходится куда-то ездить каждый день за много километров. Из-за этого многие не заводят семью: какая может быть семья, если по пять часов каждый день тратишь на одну только дорогу, да плюс сам рабочий день, из дома выходишь в шестом часу утра, приезжаешь к восьми вечера! Когда тут семью создавать и заниматься ею? Почему в сутках так мало часов? Почему наши власти не додумались сделать в сутках больше часов, чтобы среднестатистическому гражданину хватило и на работу, и на путь домой, и на себя, и на семью? Ведь семья в России – это прежде всего совместное ведение хозяйства для совместного же выживания, и это хозяйство тоже требует уйму времени. Да бог с ней, с семьёй – нынче это в самом деле роскошь непозволительная. С кем её создавать среди «ветеранов» сексуальной революции и поголовной алкоголизации? Нам бы дорогу. Нельзя заасфальтировать, так хотя бы осветить.

Одно помогает, что дорогу эту знаешь почти на ощупь, как своё лицо, так что, нащупав на щеке флюс, нет надобности смотреться в зеркало. И так ясно, что-то там не в порядке. Вот тут, у пересечения с Милославской улицей будет огромная рытвина – в прошлом году буксовал грузовик. Надо бы её аккуратненько обойти, но так изловчиться, дабы не ввалиться в находящийся рядом провал от подземного ручья. А вот там при спуске к перекрёстку с Сосновой аллеей можно наступить на огромный круглый камень, об который разбит уж ни один нос. Ещё дальше у поворота на Ухарский проспект берег канавы слишком покатый, так что можно соскользнуть с него в воду, поэтому лучше держаться середины… Хотя посередине тоже трагедия – огромная лужа во всю ширь. Там есть такое коварное место, что если… Да где же оно?.. Ах! Ох… Есть! Вот же оно… Самое скверное, что оно всегда обнаруживает себя при падении в него. В результате левый подол пальто уделан грязью.

Особенно плохо, когда из темноты неожиданно выскочит автомобиль, а из-под колёс вылетают куски льда, спрессованного снега, а кое-где выворачивается щебень и раскрошенный старый асфальт. Свет фар отражается в панцире льда и в два раза сильнее бьёт по глазам, хотя в жидкой грязи он отражается ничуть не хуже. Сразу видишь во всей красе эту ледяную пустыню и невольно пугаешься: «Господи, как я сюда попала?! Неужели я иду по совершенно голому льду? Но это же невозможно! И куда я иду? Куда вообще можно идти по такому пути? И это – мой путь?.. Нет! Лучше не смотреть, не знать, не догадываться об этом ужасе, а думать, что идёшь по хорошо обустроенной дороге, которая проходит по такому же уютному городу».

Это подобно тому, как идёт человек, идёт себе в полной темноте, и вдруг молния внезапно осветит ему путь. И он увидит, что движется по узкому мосту над глубокой пропастью! И сразу возникает такая слабость в ногах, что хочется упасть и не бороться с этим беспределом, который сильнее тебя, как бы ты перед ним ни храбрилась. И падаешь! Не в пропасть, правда, а в грязь. Но это только иногда, потому что падай – не падай, а надо вставать и карабкаться по жизни дальше. Да и вообще не хочется, чтобы на твоей одежде отпечатались эти фантастические краски ледяной ртути и бензиновых разводов.

Ноги идут, что называется, на автопилоте. Ноги идут, а голова думает, что и сама судьба, сам жизненный путь такой же: тёмный, непредсказуемый, коварный. Только неверно ступишь и упадёшь. Есть же везунчики, у кого-то дорога светлая, лёгкая, гладкая… А у тебя не гладкая? Лёд такой, хоть садись и езжай. Что я и делаю, наступив в темноте на отлетевший с автомобильного колеса диск. Славно прокатилась, по лужам аж волна пошла! Жаль, никто не увидел сноубординг такой…

Когда наши отечественные богачи ищут какую-нибудь нервную автотрассу «за бугром», чтобы героически свернуть себе шею на первом же повороте, хочется спросить: «Чего вы мчитесь куда-то в Африку или Австралию? Зачем так далеко забираться в поисках трудностей, когда вот они. Пожалуйте к нам! И бесплатно, и сердито». Нет, правда, когда слышишь глупейшую рекламу экстрима для поднятия жизненного тонуса той другой России, граждане которой одурели настолько, что во всём ищут риск, невольно придумываешь для этой публики слоган типа: «Вам не хватает адреналина? Пропал тонус? Не действуют уже ни витамины, ни энергетические напитки? Айда в русскую деревню! Держит в тонусе круглый год без вредных добавок» и так далее.

Плохо, что при передвижении рывками по этой пародии на дорогу начисто забываешь мудрые советы из наших газет и журналов, статьи типа «Как ходить при гололёде». Не знаю где и как, но у нас с осени и до лета в газетах публикуют такие статьи, которые начинаются оптимистическими заверениями: «Наши нехитрые советы помогут вам избежать серьёзных травм при хождении по нашим дорогам!». Сам факт их появления словно бы констатирует, что НИКОГДА у нас не будет нормальных дорог. Не только для автомобилистов, но и для пешеходов. Так что не надейтесь, не тратьте время зря, а лучше научитесь-ка ходить по тем колдобинам, какие есть в наличии вместо дорог. Не представляю себе, чтобы в развитых странах такие статьи печатали, но у нас эти советы расходятся «на ура». Люди ими обмениваются, мне тут одну статью отксерили, я её тоже в трёх экземплярах перепечатала, раздала знакомым и завещала точно так же размножить и передать ещё кому-нибудь. Письма счастья! Не спорю: дело нужное. Хорошо, хотя бы так кто-то пытается помочь людям, когда другим вообще плевать. Тем самым, которые большую зарплату получают за работу по обустройству и облагораживанию наших городов.

Больше всего понравился такой совет: «Если на улице гололедица, постарайтесь не выходить из дому – это самая действенная защита от травм. Можно отказаться от походов в магазин – за два-три дня вы не оголодаете. В тёмное время суток лучше совсем отказаться от выхода на улицу». Кому подходит такая «защита»? Вы ещё работодателю так объясните своё отсутствие на рабочем месте с ноября по март, когда у нас на дорогах самые настоящие ледяные катки, а темнеть начинает уже после обеда. Совет «если вы всё-таки падаете, то при ударе о землю постарайтесь перекатиться – это уменьшит силу удара» и вовсе напоминает курс подготовки спецназовцев. По грязи так кататься – самое то! Не знаешь, что лучше: силу удара уменьшить перекатыванием или в грязную лужу закатиться. А то и в канаву. Или вот ещё: «Ходите не спеша, на полусогнутых ногах». Написали бы сразу: на полусогнутых лапах. Этого «мастерства», как хождения на полусогнутых, нам не занимать. Овладели в совершенстве. Хочется научиться ходить нормально, как это делают все нормальные люди! Не на полусогнутых и рывками, как присоветовали в одной статье: «Хотя бы одна рука при хождении по гололёду должна быть свободна». Ага, чтобы подпереть себя в случае чего по принципу треноги. Так воткнёшься штативом посреди гололёда и будешь стоять, пока земля не оттает. Или можно на помощь кого позвать дурным голосом, чтоб спасли наверняка. А вообще, не грех и четвёртую конечность в ход пустить: на четвереньках уж точно никакие падения не страшны! Можно и зубы в ход пустить, как шипами вгрызаясь в лёд…

Господи, третье тысячелетие на дворе, а мы тут в какой-то непристойной позе карабкаемся по своей истерзанной земле! Под конец статьи призыв для особо раскрепощённых: «Не стесняйтесь ходить безопасными способами, пусть это даже выглядит смешно со стороны. Лучше выглядеть нелепым, чем потом несколько месяцев лечить переломы и сотрясение мозга!». Ну и под завязку дан перечень продуктов, в которых содержится йод, кальций и витамин D, чтобы всё это кушать и укреплять несчастные свои кости на случай «если вы всё-таки упадёте»: «Кости уже не будут такими хрупкими, и если вы умудритесь после наших советов упасть, то результатом станет всего-навсего ушиб». Всего-то ничего! Хотя болит не хуже перелома. Да уж, тут в самом деле надо «умудриться и постараться», чтобы упасть после таких-то наущений. К сожалению, когда падаешь, от удара все усвоенные знания улетучиваются. Выбивает.

В какой-то момент понимаешь, что идёшь по щиколотку в воде. И лужа на всю ширину дороги – не обойти. Если и захочешь обойти, рискуешь соскользнуть в канаву. Организм совершенно смирился с возможным падением и ушибами, но ещё гнетёт мысль, что идёшь-то ты не абы куда, а на электричку, которая повезёт тебя аж в Северную столицу! Нельзя же явиться туда в таком замызганном виде. Нет, я буду бороться со стихией, я сильнее её!.. Тут обязательно поскальзываешься и плюхаешься в грязь, которая хохочет противным хлюпаньем: «Сильнее, говоришь, ну-ну». И замыть-то её негде, лужи наполнены чем-то совершенно непрозрачным. Ах, позор, несмываемый позор!.. Но Петербург, надо отдать ему должное, по-настоящему демократичен и ироничен. Он прячет тебя в свой туман и гримирует мелкой моросью любые недостатки одежды. Там все барышни – загадочные красавицы, а кавалеры – очаровательные незнакомцы, даже если подолы их пальто или брюки забрызганы въедливой серой грязью. Обувь у всех – хоть за тысячу рублей куплена или за тысячу долларов – выглядит одинаково: мокрая и с белым «орнаментом» из соли.

Но это – ничего. Вечером сапожки вычистишь зубной щёткой, специально для такого дела припасённой, чтобы и в швах было чисто, и в рисунке подошвы ни камешка, ни песчинки. Полюбуешься, поставишь сушиться. Утром обуешь, сверху – бахилы, а то и просто полиэтиленовые мешки, под коленом завяжешь, чтобы не забрызгать брюки или колготки. Чтоб сия конструкция не свалилась, поверху натягиваешь старые носки – старинный дедовский метод при гололёде, кстати. Ведь так хочется пройтись в чистой обуви по красивому асфальту, как женщина, а не какое-нибудь чувырло. Скажи это нашей Мэрии, она рявкнет: «Вы слишком многого хотите!». Неужели это элементарное желание ходить по чистой улице – завышенное и тянет на непомерные запросы? Какие тогда запросы считаются НЕ завышенными, что «по зубам» нашим властям?

Женщине, запрограммированной самой природой сохранять если не красоту, то хотя бы элементарную опрятность, в таких условиях приходится подключать воображение и изобретательность, чтобы держать марку. И в самом деле, посудите сами: приемлемо ли для современной женщины, пусть она из городишки, где для бабы до сих пор нормой считается умение копать огород и пилить дрова, – возможно ли ей, окаянной, ходить в заляпанной жирной грязью обуви? Или в вымокшем до нитки пальто? Некоторые наши дамы-бабы-девушки, каждый день совершающие поездку в Петербург на работу или учёбу, в непогоду возят с собой резиновые сапоги в мешке: по грязи прошлёпаешь, а в электричке переобуешься в чистенькие туфельки. Проблема потом этот мешок с собой таскать, куда закинешь ещё и бахилы, и старые носки, что были одеты сверху. На свидание так явишься с этим мешком, и кавалеру уже фиолетово, что у тебя обувь чистая. А если из мешка ещё мокрый грязный носок выпадет? Гарантировано защитишь себя не только от предложений руки и сердца, но и от самых грязных поползновений. Ну куда им против носка-то?

Сто лет тому назад было всё наоборот, как мне бабушка рассказывала. Тогда провинциалы до Питера шагали босиком с сапогами на плече, а перед самым городом обувались в чистую обувь – босякам не место в столице. Теперь мы таскаем с собой сапоги в мешке по Петербургу. Крайне неудобно, но что делать? Я лично для этого всегда покупаю красочный пакет: пусть все думают, что у меня там что-нибудь празднично-подарочное.

Ещё есть такое замечательное средство, как бахилы в виде мешка на резинке. Из чего их только ни делали! Это сейчас бахилы можно купить в любой аптеке, а было время, когда они были страшным дефицитом, как и всё прочее, так что приходилось мастерить самим. И возить их намного удобнее: свернула, в специальный мешочек завернула, этот мешочек положила в другой кулёчек, кулёчек в пакетик и так далее. Вечером постирала бахилы вместе со всеми мешочками и кулёчками, а на следующий день снова есть шанс проходить в чистых туфлях, как белый человек. Но бахилы спасают только летом и ранней осенью, а при грязи выше щиколотки без резиновых сапог никак не обойтись. Ещё можно носить дождевик или сшить юбку из полиэтилена, чтобы не забрызгать пальто и куртки, не испачкать их при падении в грязь. А то вылезешь в Культурной столице нашей Родины в этаком затрапезном виде, чего доброго за бомжиху примут.

Ходить по нашим дорогам – целая наука. Надо специальные курсы проводить. Чему россиян нынче только ни учат, вплоть до танцев у шеста и японской чайной церемонии, а самого нужного как всегда нет. Недавно наткнулась на форум, где люди делятся впечатлениями, как надо ходить по нашим улицам, чтобы не забрызгаться грязью. Примечательно, что многие считают виноватыми в этом самих себя:

– Наверное, я ходить не умею или походка такая неправильная, – кается одна участница. – В дождливую погоду и слякоть всё забрызгано до самой, пардон, попы!

– А меня только машина и спасает, – делится опытом хождения по отечественной грязи другой потерпевший. – На цыпочках до неё добегу, и всё равно то ноги промочу, то вляпаюсь в какую-то жижу. Но это ни в какое сравнение не идёт с тем, какие грязные у меня были брюки и ботинки, когда я ходил пешком – домой приходил как танк после учений на полигоне!

– У меня такая же проблема, хоть караул кричи. Не знаю, что ещё предпринять, чтобы пройти по нашим улицам и не быть похожими на трактор с просёлочной дороги! Мне посоветовали обратиться к ортопеду – видимо, что-то с походкой не так, или ноги разные. Пробовала ходить на каблуках, без них, в кроссовках, со специальными стельками, в высоких сапогах – ничего не помогает!

– Попробуйте ходить на ходулях – должно помочь))) А вообще, мне даже перед людьми стыдно: по улице пройдёшься всего ничего, а потом надо полдня отстирываться и отмываться! Почему в нашей стране никто этой проблемой не занимается? Не могут навести чистоту на улицах, так обучали бы в качестве обязательной школьной дисциплины грамотно чапать по грязи и не быть похожим на скот.

– Вы сами себе противоречите. Кто чапает по грязи, по любому будет похож на скот, никакие ходули не помогут.

– У нас на работе все, как приходят утром, бегут отмываться в туалет: кто сапоги прямо под краном драит, кто брюки оттирает, кто колготки отстирывает. Некоторым приходится даже мыть ноги, грязь в кожу сквозь чулки или носки въедается! Неужели у всех «походка неправильная» или «прикус» у ног не тот?! Быть того не может!

Вот уже пошли здравые мысли.

– Когда я ходил в школу, то сапоги почему-то продавали с таким голенищем, что туда можно было засунуть не только ногу, а весь торс. Ну, у нас же «усё для людей». И вот сами сапоги оставались чистыми, но комья снега и грязи летели за голенище. Родители обзывали меня за это свиньёй, было очень обидно.

– А мне муж говорит, что это у меня ноги кривые, поэтому я так загребаю ими грязь, что даже полы пальто забрызганы! А сам идёт чистенький, но брызгается так, что грязь летит на тех, кто идёт рядом.

– Девушки, чего вы себя так не уважаете? Чего вы ходите по грязи, да ещё и с быдлом каким-то? Бросай своего полудурка и повышай свою самооценку, начинай заниматься йогой. Я занялся йогой, и заметил, что стал меньше пачкаться при ходьбе по грязным улицам – видимо, ноги в самом деле как-то выправились.

– Ага, я стал заниматься лёгкой атлетикой, и стало ещё хуже – прям, хоть на болотные сапоги переходи!

– Хожу в высоких сапогах почти до самого лета, чтобы уберечь брюки и колготки от грязи и пыли. Летом в дождливую погоду приходится обматывать ноги полиэтиленом.

– А я сшила себе нарукавники из брезента, но только для ног. Ношу их в дождливую погоду, чтобы не пачкаться.

– Пробую изменить походку: при отрыве пятки от земли следует поворачивать её от себя – пусть грязь летит в сторону на кого-то другого. Пока получается плохо, но грязи на брюках стало меньше – только до колена, а раньше было до спины! Правда, мне уже сказали, что с такой походкой я стал похож на припадочного. Но что делать?

– Есть прекрасное упражнение для выворачивания стопы. Ноги станут слегка косолапые, но зато грязь при ходьбе не полетит на голень. Куда она полетит, я ещё не выяснил, но упражнение замечательное! Надо сесть по-японски (не спутайте по-турецки или с позой лотоса) и опустить таз между пятками, чтобы колени оказались выше уровня ягодиц.

– По ходу, кому-то пора уже к психиатру. Наши дороги не только вывернутых с коленями выше уровня таза с ума сведут.

И таких признаний – целое полотенце! Но всех сразил ответ одной девушки:

– Я тоже раньше переживала из-за грязной обуви и думала, что у меня походка какая-то неправильная, или ноги разные, или стельки не те. Или я сама не та. Потом до меня дошло, что это дороги не те. Страна не та, не для людей, не для жизни. Не для женщин. Делается всё возможное (и невозможное) чтобы превратить бабу в мужиковатую торбу в кирзовых сапогах. Чисто поржать. Всех шокирует, что она хочет быть красивой, шипят ей вслед «проститутка» и смотрят, как она выкрутится на таких дорогах. И с наслаждением ржут, когда она упадёт прямо в грязь, словно великая месть свершилась. Слишком женственная – овца, мужественная – лошадь. Даже если женщина бульдозеру уподобится, её всё равно будут презирать. Именно поэтому в нашей стране на Восьмое марта так слюной захлёбываются, что наши бабы-дуры самые лучшие. Бабы-дуры, потому что именно дуры и нужны, чтобы ходили по грязи, тащили продуктовые сумки и считали себя во всём виноватыми. Только дуры на это и способны. А у меня после отъезда на ПМЖ в Европу проблема грязной и мокрой обуви исчезла сама собой. Здесь и в крупных городах, и в провинции можно спокойно ходить и не переживать, что вы будете забрызганы грязью «до попы». Как им удаётся содержать свои улицы в таком состоянии – я не знаю. Тут население этой темой вообще не грузят, никого не гоняют на субботники, власти не скулят по поводу «аномальных» осадков. Тоже и мокрый снег бывает, и дожди, и обледенение, и пыли хватает, но я ни у кого не видела заляпанной грязью обуви и уж тем более – забрызганных брюк и колготок.

Тема была исчерпана.

Читатели как-то спросили меня, почему я часто употребляю слово «бабы», а не «женщины». Я использую слова, которые звучат вокруг, и женщин у нас преимущественно называют именно бабами. Бабой на Руси звали крепостную крестьянку, то есть рабыню женского пола. Мужик точно так же – раб мужского рода. Мужик и баба – это рабы. Если дворянина обзывали мужиком, это считалось оскорблением. Настолько серьёзным, что за него могли вызвать на дуэль, и общественная мораль была на стороне оскорблённого. В современной России слово «мужик» не является оскорбительным, скорее наоборот. Настоящий мужик, крутой мужик, деловой мужик – звучит очень привлекательно, как комплимент. Иные бабы норовят заслужить звание реального мужика. Неуравновешенного капризного мужчину называют бабой, вообще многие негативные мужские поступки причисляют к «бабским», поэтому «баба» в нашей культуре – ругательство. Многие женщины считают оскорблением, если их так называют. Во всяком случае, это слово ощутимо режет слух. Почему?

Бабой издревле называли любую колоду, глыбу, нечто большое, бесформенное, но очень устойчивое к поломке. Например, большая чугунная колобаха, подвешенная к стреле крана или экскаватора, которую раскачивают и сносят здания, называется бабой. Точно так же именуется рабочая деталь машины, совершающая полезную работу за счёт удара после направленного падения для забивания свай, для ковки. Как говорится, комментарии излишни.

В России женщину по-другому и не называли. Долгое время она даже не имела права на имя. При взгляде на русский Именослов нетрудно заметить, что большинство имён – мужские. Сборник древнерусских собственных имён насчитывает 5300 мужских и только 50 женских имён, в десять раз меньше. Знатоки и любители «Слова о полку Игореве», даже не догадываются, что Ярославна – это не имя, а отчество, дочь Ярослава. А собственного имени у жены князя Игоря вообще не было.

Проблема ещё в том, что в современной России нет обращения к человеку. Например, у англоязычных народов мужчину, имеющего дворянский титул или старшего по званию, называют сэр, просто мужчину называют мистер, женщину – миссис или мэм, незамужнюю девушку – мисс. Как видите, обращения есть на все случаи жизни. У западных славян есть пан и пани, у немцев – герр и фрау, и так далее. У большинства народов эти обращения есть. В России они тоже когда-то были, но после Революции вышли из употребления. Во Франции тоже была революция, и не одна, но месье, мадам и даже мадемуазель никуда не делись и никому не мешают. А у нас в 1917 году с господами было покончено, поэтому обращения господин и госпожа стали как бы ни к месту. Были ещё варианты таких слов, очень красивые, надо заметить – сударь и сударыня. Произошли от слова «государь» путём отбрасывания первого слога. Такое происхождение в Советской России не прощали ни людям, ни словам. Посему два красивых, почти хрустальных слова тоже исчезли, их стали употреблять разве что в качестве иронии. Было ещё одно приятное на слух слово «барышня», которые многие связывают с барышами, на самом деле это производное от «боярышни» – дочери боярина, барина. Теперь им называют женщин из сферы обслуживающего персонала вроде кассирши или продавщицы. Когда телефонная связь осуществлялась через звонок на коммутатор, то к телефонисткам так и обращались: «Барышня, двадцать-ноль-семь по городу, будьте любезны».

Советская власть посчитала эти замечательные слова ненужными, устаревшими и даже вредными. Взамен дали обращение «товарищ». Поди пойми, о ком речь. Как говорит в одном сериале героиня Ольги Аросевой, у которой знакомая стала членом Академии наук: «Только в нашей стране женщину додумаются назвать членом».

В русском языке первоначально товарищами называли партнёров по коммерческой деятельности, по одному товару. Товарищами представлялись бродячие торговцы на Руси. Ещё бытует версия, что товарищами называли бандитов, грабивших купцов, которые перевозили товар по рекам. При захвате кораблей они дружно кричали: «Товар ищи! Товар ищи!». Почему это слово переняли революционеры в качестве обращения – одному Марксу известно. Но советскую женщину могли запросто так окрестить: товарищ, друг и брат. Друг чего, брат кого? Женщина – друг человека. Собака, что ли? Или дружбан и кореш каких-то синюшных пьяниц? Ещё было обращение «гражданка» или игривая форма «гражданочка». Гражданин – слово хорошее, но сильно отдающее паспортным столом или судебной системой. Когда к человеку так обращаются, глупо надеяться, что в кино позовут. Скорее, под арест. В Российской империи слово «гражданин» обозначало жителя только города, а не деревни, горожанина, от которого и произошло слово. Его введение приписывается самому Радищеву.

Вернуть господ и сударей пытались в Перестройку, но не случилось. Не прижилось. Ну, как в самом деле назвать господином сутулого мужика в телогрейке с погнутой самокруткой на небритом угрюмом лице? Насмешка какая-то, а не обращение. А баба с кубометром дешёвых макарон в авоське, в заношенном китайском пальто с вылезшим пером, с какой-то тряпкой на голове, из-под которой выбивается чёлка, сто лет не знавшая рук парикмахера? Назови её госпожой, рискни здоровьем. Из-под макарон потом не откопают. Пробовали ввести карточное слово «дама», но его быстро опошлили хамские слои общества предположением, что дамы делятся на дам и на «дам, но не вам». Слова исчезли, и люди исчезли, которых этими словами именовали. Остались мужики и бабы. Иногда их называют мужчинами и женщинами, почему-то считая, что так лучше. Ничем не лучше. Как говорится, ругаться матом нехорошо, но называть вещи своими именами просто необходимо.

На союзном радио была передача «Говорите правильно» или что-то в этом роде. Однажды там велась полемика на эту тему. Филологи и лингвисты пришли к заключению, что это – дикость, когда у нации нет формы обращения друг к другу. А обращаться к лицу женского пола «женщина» – такая же пошлость, как и «баба». И напрасно переживают те дамочки, которых мужчины называют бабами, а не женщинами, аргументируя это тем, что женщины в метро (на трамвае, в автобусе) не ездят, женщины в очередях (на остановках, у овощехранилища) не стоят, женщины в колхозах (на заводах, у прилавка) не работают, женщины тяжёлые сумки (шпалы, пьяного мужа) не таскают, женщины матом не ругаются, женщины не дерутся. И много ещё чего НЕ делают эти самые женщины, потому что рядом с ними находятся заботливые внимательные мужчины, а не гопники и скалозубы.

Но женщина – это всего лишь половая принадлежность. Говорить: «Я очередь заняла вот за той женщиной, которая стоит за мужчиной в зелёной куртке» то же самое, как если сказать: «Я стою за тем лицом женского пола, а лицо это держится за мужской особью в зелёном». Обращаться к людям мужчина или женщина – всё одно, что именовать их кот и кошка, самец и самка, кобель и… Опять же слово «самец» многими воспринимается очень положительно, как и «мужик». Появился некий альфа-самец, главная особь в стае каких-то гамадрилов или бабуинов, но такое обозначение нравится и многим мужчинам. Вот самка – что-то совсем безнадёжное, словно полное поражение в правах. Если женщину назвали самкой, это даже хуже бабы и колоды.

Когда в нашу провинцию приезжают жители крупных культурных центров, они чуть ли не в обморок падают, если услышат, как некоторые туземцы именуют своих жён, женщин, баб: «моя курва», «эта сука» или даже «падла евонная». Уж, казалось бы, все давно привыкли к таким устойчивым оборотам, как баба-дура, баба-сволочь или бой-баба, но в эти эпитеты столько ненависти вкладывается, что странно, как такие люди оказались вместе. Начинаешь сомневаться, что русских людей связывает любовь. Их чаще связывает ненависть – чувство тоже очень сильное и гораздо надёжней неустойчивой любви. Новая жительница нашего города Клара Бенедиктовна, которая переехала в Россию из Риги в начале века, не поверила своим ушам, когда при ней в магазине какой-то спитой шишок расписывал друзьям:

– Я суп съел, а эта стервь второе всё не несёт и не несёт. Норов показывает, паскуда. Пришлось пойти на кухню и макнуть лярву харей в кастрюлю скипящим рагу. Акак же? Кто-то должен эту мразь на место ставить. Для чего её ваще замуж брали?

– Это Вы так о своей жене отзываетесь? – офонарела бывшая рижанка. – Это же Ваш самый близкий человек! Она выбрала Вас из всех мужчин, чтобы свою судьбу разделить с Вашей…

– Кого она там выбрала?! – шишок даже не понял, о чём речь. – Да её тут вся округа трахала, миллиард мужиков через неё прошёл.

– Откуда здесь миллиард мужчин, если во всей России населения в десять раз меньше?

– А я откудова знаю? Эти курвы всюду кобелей найдут. Сейчас наверняка тоже кому-нибудь даёт, пока я тут… делом занят.

– Зачем же Вы связали жизнь с такой нечистоплотной женщиной?

– Она сама меня к себе в койку по пьянке не затащила, сволота! Лоханулся я, короче.

Клара Бенедиктовна онемела. Вопросов больше не было. Она-то считала, что люди сближаются по симпатии, а этих словно бы лютая вражда вместе держит. И даже не эти скобари удивляют, а бабы, которые с ними сходятся. Уж ладно, когда наивную девушку в заблуждение вводят красивыми словами, а как своё получат, хамить начинают. Но эти хамы с рождения такие. Они и про матерей своих так же говорят, и про сестёр, про бывших жён – надо слушать внимательней, прежде чем с ними связываться. Хамство в этом плане выдаёт мужика с головой. Он этим как бы сигнализирует, что не подходит для отношений, не созрел он пока, а может, и никогда не созреет.

Русские люди обожают ругать и материть своих. Даже сейчас, когда в страну хлынул модный западный позитивизм, который призывает нахваливать всех и вся, в исполнении наших людей похвала выглядит как пародия. Их самих заметно кренит и ломает, когда они пытаются выдавить «пару тёплых слов». Не получаются они у них, сразу фальшь видна, как в неверно взятой ноте. Потому что где-то в глубине души прочно сидит такая ненависть, которую невозможно понять и хоть как-то скрыть – она всё равно лезет, не спрашивая разрешения. Особенно хорошо это заметно, когда русских женщин начинают безудержно нахваливать на Восьмое марта. На производстве вылезает хамоватый начальник, который обычно женщину именует не иначе, как «курица мокрая», «мотыга» или «швабра». А тут ему надо сказать что-то вежливое этим… мымрам, чтоб ещё год работали. До следующего марта. И начинается: «Товарищи э-э… жоп-жаб-женщины, вы у нас самые м-м… лучшие! Самые сильные, надёжные, терпеливые» и так далее. То ли маньяк жертву нахваливает, то ли прораб ДРСУ восхищается дорожной техникой. Можно себе представить такие эпитеты у Шекспира или Пушкина, когда они восхищаются Женщиной?