Читать книгу Любовь со второго взгляда - Наталья Гурина-Корбова - Страница 2

Глава 1

Поезд приближался к Москве. Дорога из Ленинграда в Москву не длинная, а учитывая современные скорости, совсем короткая. И всё же Таня каждый раз ощущала это огромное расстояние, увеличивающееся с каждым щелчком, с каждым ударом колёс о рельсы – монотонным, тревожным, с каждым километром уносящим её из прекрасного города, ставшего теперь каким-то фантастически счастливым местом на земле, города, каждый прожитый день в котором, был открытием, радостью, полнотой чувств, полнотой жизни…

И вот последние толчки и поезд остановился. Москва. Её родная Москва.

Как-то приятно защемило в душе, над Ленинградским вокзалом начиналось утро. Именно над Ленинградским вокзалом. Она торопливо шла по перрону, а вдали высокое небо было уже охвачено этим ярким пламенем позднего рассвета самого начала весны. Мелкие облачка стайками розовели, алели, багровели в бескрайнем небе… Оно было таким огромным, таким необъятным, что облачка могли резвиться себе в нём сколько угодно, хвастаясь и красуясь друг перед другом своим мятежным великолепием.

Таня вдохнула свежий, ещё морозный, Московский, родной воздух.

Дома. Там осталось счастье и тут, дома, тоже было счастье. А всё-таки она самая счастливая! Сама она в этом часто сомневалась, но все знакомые считали, что это именно так, чтобы с ней не случалось. И теперь она тоже начинала верить в это.

Дома ждала мама Полина Андреевна, ждала дочь. Катюше уже исполнилось 12 лет. Совсем взрослая девочка, характер уже начал проявляться, но ещё такой ребёнок, такая ласковая, иногда и на коленях любит посидеть, и в кровать залезть ночью под бочок к мамочке. Она и называет Таню очень нежно – мамуля. А с бабушкой у них постоянные секретики, Тане не рассказывают: женские тайны!

– Привет, ну вот я и дома! – Таня усталая, но счастливая снимала в маленьком коридорчике свою потрясающе красивую, наимоднейшую «леопардовую» шубу, а сонная Катюша, ещё не успевшая умыться, в одной ночной сорочке с распущенными и ещё не расчёсанными и оттого ещё больше кудрявыми волосами, пыталась помочь матери раздеться. Но Таня с мартовского мороза такая холодная, замёрзшими руками отстранила её, боясь, как каждая мать, простудить.

– Мамуля, как ты долго. Мы тут с бабушкой столько всего переделать успели. Я решила завести собаку и обязательно Рэксом назвать, потом меня бабушка научила блины печь – почти получается. Ещё я подумала и решила, что на хор ходить не буду, не хочу, там девчонки противные две, а лучше пойду в кружок рисования, а ещё… – Катюше хотелось сразу всё выпалить, все новости, которые накопились за субботу и воскресенье.

– Ну как ты? Там у тебя всё в порядке? – Полина Андреевна прервала Катюшин словесный поток, нежно обняв внучку за худенькие плечики, и внимательно посмотрела на дочь. Глубокая тревога не покидала её. Но увидев широко раскрытые Танины глаза, как бы удивлённые – «разве там может быть что-то не в порядке?» – успокоилась.

– Всё нормально, мама. Вы-то тут не очень скучали без меня? Ты сама как, очень устала?

– Я нормально. Скучали, а как не скучать, ты же знаешь, – Полина Андреевна уже хлопотала на кухне, готовила завтрак: Тане пора на работу, а Катюше в школу. Все дома, всё встало на свои места.

Полина Андреевна ещё не старая женщина, как говорят о её возрасте: «пока ещё только на подступах» к этой самой неотвратимой старости, которую так боятся все женщины, выглядела намного моложе своих лет.

Ещё достаточно густые, светло русые волосы с проступающей кое-где сединой, стянутые на затылке в тугой узел, чуть подкрашенные брови и всегда неизменная помада на губах почти натурального цвета, чуть с перламутром. В меру полная, с хорошо сохранившейся подтянутой фигурой, умеющая и знающая как одеваться, чтобы не подчёркивать свои недостатки, а наоборот выделять достоинства, она всегда следила за собой и её невозможно было бы назвать обидным словом «тётка», «бабка» или «старуха», проживи она хоть до ста лет. Даже посторонние люди в магазине, в очереди, на рынке, обращались к ней не иначе как «дама», или «я стою за этой дамой», или «дама подскажите, пожалуйста…» и всё в таком роде.

Она всегда сохраняла присутствие духа, её сильный характер чувствовали все в семье и удивлялись, сколько выдержки и такта она умела проявлять в самых сложных ситуациях. Особенно это понадобилось, когда не стало её главной опоры – мужа, Николая Алексеевича. Впрочем и при нём, все серьёзные решения скорее всего принимала она, только не показывала этого, никогда не демонстрировала своего превосходства. И в этом заключалась главная её черта – мудрость. Она была в меру сдержанна и подруг у неё было не так много, но те, с кем она дружила, были навсегда. Семья была для неё на первом месте; она рано вышла замуж, сразу после школы за друга своего погибшего брата. Николай был старше её. Он прошёл всю войну и, вернувшись в Москву, опять пошёл работать на свой родной завод имени Коммунистического Интернационала Молодёжи или кратко КИМ, который после войны стал называться МЗМА – Московский завод Малолитражных автомобилей, сначала простым наладчиком, потом окончив институт, начальником цеха и так работал до самой своей кончины. Свою жену Полюшку он привёл в комнату, в которой жил до войны с родителями, они так же были кимовцами. Отец его погиб на войне в 43-ем, а мать не надолго его пережила.

Эта 14-ти метровая комната находилась в коммунальной квартире розового дома, одном из нескольких таких же отчаянно розовых домов и называвшихся Кимовскими домами, построены были они ещё до войны недалеко от завода в посёлке Текстильщики – тогда одной из дальних окраин Москвы. Там и началась их совместная жизнь, там родились их дочери: сначала Таня, а через 4 года Марина. Потом семья перебралась в большую отдельную квартиру и жить стало легче. Полина, когда подросли девочки и их можно было определить в школу и детсад, тоже продолжила образование, она всегда имела удивительные способности к языкам, поскольку обладала хорошим слухом. Окончила заочное отделение института иностранных языков; много лет проработала в редакции «Иностранной литературы».

Такая вот была нормальная, простая, а вернее сказать просто счастливая семья, у неё, у Полины Андреевны. А теперь как-то понемногу стало всё расклеиваться, особенно, когда не стало Николая.

Хоть у младшей дочери пока спокойно, хороший муж обеспечивает материально её и маленького сына Стасика, пока Марина не вышла из декретного отпуска на работу. Тьфу, тьфу, тьфу… не сглазить, – Полина Андреевна уже боялась и подумать о чём-нибудь хорошем. – Что ж Танюше- то так не везёт? Этот ленинградец какой-то странный, они встречаются уже третий год, Таня ездит к нему при каждом удобном случае, он сначала тоже приезжал часто на выходные и праздники, теперь почти перестал: работа не позволяла или ещё что-то… такая вот длинная история; дочь уверяла, что у них сумасшедшая любовь, но что-то всё равно настораживало чуткое сердце матери, не правильно всё это, ох как неправильно!

* * *

Почти три года назад, как раз перед праздником Советской Армии, Таня собиралась в командировку в Ленинград. Командировка предстояла недолгая, дня на три – четыре.

В то время совместно с родственным предприятием в Ленинграде стали разрабатывать проект, как раз по её теме. Да ещё с этим предприятием были налажены общественные связи по профсоюзной линии. Поэтому директор решил убить всех зайцев сразу: поехать самому и познакомиться воочию с их директором, взять председателя месткома для обмена опытом по организации соцсоревнования, ну и конечно, Таню, как ведущего инженера данного нового проекта, знающего специалиста по этой теме. Вообще, в командировки Таню не посылали, её работа не была связана с другими городами, Ленинград был единственным и первым её выездным городом. Поэтому возможность поехать её обрадовала, это очень нужно было и для проекта в целом и для дальнейшего продвижения темы её диссертации. Ей любопытно было чрезвычайно насколько питерцы продвинулись в этом направлении, чем смогут удивить, поделиться, помочь, а чем она им. Только вот её сильно волновало то обстоятельство, что поездка предстояла с двумя уже немолодыми мужчинами. Сам директор, Владислав Андреевич, мужчина предпенсионного возраста, но ещё вполне подтянутый, крепкий, с огромной шевелюрой седых волос; его фамилия, Быков, невероятно гармонировала с внешностью. Таня Быкова искренне уважала и он к ней тоже очень хорошо, по отечески относился, поддерживал, много советовал. А вот предместкома Юрий Дмитриевич Сердюк как-то подозрительно и словно оценивающе всегда поглядывал на неё, да пожалуй, и на всех других сослуживцев так же: смотрел поверх своих очков с толстыми линзами, вид у него постоянно выражал какую-то озабоченность, сам небольшого роста, пузатенький, с большой лысиной, обрамлённой всегда скрупулёзно подстриженным венчиком оставшихся волос. Бывший подполковник КГБ, он очень кичился своим ветеранством в ВОВ, при каждом удобном случае подчёркивал это, любил демонстрировать в торжественных случаях свои награды (впрочем, из боевых у него была только «Медаль за победу над Германией», а остальные в честь памятных дат и за выслугу), призвали его на фронт уже в самом конце войны, в марте месяце 1945 года. Да и служил он совсем далеко от самой линии фронта, в освобождённом к тому времени Минске, в штабе.

А Быков прошёл всю войну от первого до последнего дня, был осколком ранен в голову и потерял глаз. Только внимательно присмотревшись, да ещё зная об этом, можно было по неподвижности зрачка заметить, что это протез. Все знали, что он инвалид войны, орденоносец, что демобилизовавшись окончил институт, защитил сначала кандидатскую, потом докторскую диссертацию, у него было много изобретений, он составил очень нужный в своей области справочник, был необычайно талантливым специалистом и просто высоко порядочным человеком, его по настоящему уважали, мнение его всегда ценили коллеги, в институте о нём ходили легенды. Но несмотря на всё это, он был чрезвычайно скромным и простым.

И всё же, эта компания для Тани была слишком серьёзная, если не сказать скучная. «Ничего справлюсь, главное, тема моя, я в ней как рыба в воде, а Питер посмотреть времени вряд ли хватит, поэтому какая разница с кем ехать» – успокаивала она себя.

* * *

В Ленинграде она была дважды. Первый раз она поехала после окончания школы, в начале июля, как раз в перерыве между выпускными экзаменами и вступительными в институт, там в это время проходила стажировку её старшая двоюродная сестра. Жила она в гостинице «Октябрьская», что рядом с Московским вокзалом. Номер был на троих и довольно большой по своим размерам: лепные потолки, бархатные шторы на окнах и позолоченные ручки на дверях- от такого великолепия дух захватывало. Для Тани горничная за небольшую плату поставила раскладушку. Она в первый раз увидела белые питерские ночи. Неделя пролетела незаметно. Да и была она тогда ещё совсем девчонка, почти всё забыла.

Второй раз случилась поездка тоже всего на одну неделю в августе лет восемь назад, она поехала с подругой Викой, мама отпустила проветриться: Кате было почти два годика. Оставила её на бабушку Полину Андреевну и деда Николая Алексеевича. Тогда он ещё был жив.

* * *

Таня родила Катюшу на третьем курсе института, про отца девочки предпочитали умалчивать, это был молодой преподаватель курса Аналитической химии. Молодой тридцатилетний шатен, стройный, обаятельный и весьма перспективный, только вот было одно НО: как оказалось, он был женат и уже успел стать отцом двоих детей. Это не мешало ему кокетничать с молодыми студентками и Таня оказалась одной из их числа: потеряла, что называется голову, а когда выяснилось, что в положении, то сразу всё и стало на свои места. Он дал понять, что это её глупость и просто перестал замечать маленькую, светловолосую, наивную девочку, студентку второго курса. Таня ничего не стала требовать, просто решила, что за свои ошибки, за свою, как он сказал «глупость», должна сама и расплачиваться. Когда она призналась во всём матери, Полина Андреевна отойдя от шока внезапного известия, посоветовавшись с мужем, твёрдо сказала дочери, что ни о каком аборте и речи быть не может: Бог дал, Бог и поможет. Институт бросать ни в коем случае Таня не будет, а она, Полина Андреевна, выйдет на пенсию, чтобы сидеть с ребёнком, тем более, что уже достигла этого возраста и здоровье ещё позволяет. А переводчиком можно подрабатывать и на дому, если возникнет такая необходимость.