Читать книгу Парадигма греха - Наталья Хабибулина - Страница 4

Утром после совещания Сухарев попросил Калошина остаться.

– Слушай, Геннадий Евсеевич, тут такое дело… В общем, придётся тебе потерпеть одного журналиста, – увидев протестующий жест майора, поднял успокаивающе руку, – всё понимаю, самому поперек глотки, но за него оттуда попросили, – он поднял глаза кверху. – Парень из московской газеты, приехал сюда по своим делам, ну, а тут такое!.. Исчезновение учителя!.. Узнал – примчался, давай давить на меня, и прокурорские вступили. Одним словом, ты его особо в подробности не посвящай, а остальное… Смотри сам!.. – и махнул рукой.

Калошин недовольно поворчал, но спорить не стал, отправился к себе в кабинет, где его уже поджидал довольно симпатичный молодой человек с явными московскими манерами. Но, не смотря на свое предвзятое мнение, майор вынужден был признать, что журналист, представившийся Жерновым Максимом Григорьевичем, произвел на него благоприятное впечатление.

Доронину и Воронцову предстояло обойти всех, кто был в библиотеке в день гибели Слепцовой. Калошин решил, что Жернов может в этом им помочь, так как список посетителей оказался весьма внушительным. Следовало провести полный анализ, кто кого, в какое время видел, когда входил или выходил, между какими стеллажами находился. Таким образом, можно было вычислить человека, оставшегося на ночь в библиотеке.

Сам Калошин направился в школьную библиотеку.

Встретившая его женщина удивительно походила на Капитолину Васильевну, поскольку была её родной сестрой. Майор знал обеих женщин ещё со времен своей молодости, и всегда удивлялся тому, что сестры выбрали одну специальность.

Перекинувшись любезностями, они перешли к разговору об Арбенине.

– Конечно, он является нашим читателем, – кивнула Маргарита Васильевна, – у нас все учителя пользуются услугами школьной библиотеки.

– А вы можете сказать, какую литературу предпочитал Денис Иванович?

– Это сказать довольно трудно, потому что он брал много книг, и по своей специализации, и классику, и современных авторов… – женщина пожала плечами. – Да вы и сами можете убедиться в этом, прочитайте его формуляр, – она подошла к картотеке и стала перелистывать карточки. – Ничего не понимаю!..

– Что такое? – обеспокоенно спросил Калошин, хотя ответ уже был ему известен.

– Нет его карточки!.. Странно… Я прекрасно помню, что он несколько дней назад приходил ко мне, принес прочитанные книги, выбрал другие, я их ему записала… Формуляр положила на место… – Маргарита Васильевна озадаченно перебирала все карточки, стоящие за картонкой с буквой «А».

– Может быть, вы поставили её в другое отделение? – с надеждой спросил Калошин.

– Я, конечно же, пересмотрю всё и сейчас же, но, уверяю вас, такого со мной никогда не было, – было заметно, что женщина сильно разволновалась.

Калошин поспешил её успокоить:

– Но ведь всё когда-то бывает впервые. И это не такая уж страшная ошибка!

– Не скажите! Я очень строго подхожу ко всему, что касается моей работы! Выходит, что я не оправдываю своего назначения? – она уже трясущимися руками всё листала и листала карточки.

– Маргарита Васильевна! Вы слишком драматизируете ситуацию! – майор налил в стакан воды и подал ей. – Я прошу вас сейчас успокоиться – нам необходимо поговорить, а потом вы просмотрите всё ещё раз. В конце концов, это может оказаться и не вашей ошибкой.

– А как же иначе это всё объяснить?

– Ну, объяснений может быть множество, начиная с того, что её забрал Арбенин, – сказав это, Калошин вдруг поймал себя на мысли, что он уверен – это-то как раз и есть единственная причина пропажи формуляра. Только вот зачем? – Попробуйте вспомнить последний визит учителя от начала до конца во всех возможных подробностях, хорошо?

– Я попробую, – Маргарита Васильевна сделала глоток воды, вытерла платочком губы и, нервно сжимая пальцы рук, сказала: – хотя это и не так сложно, ведь прошло всего несколько дней. Значит так, – начала она, – Арбенин принес книги, которые брал до этого, их было четыре: «Семейное счастье» Толстого, эссе Саррот «Эра подозрения» и две научно-популярных книги, «Практическая химия» и «Занимательная химия».

– Ну, вот видите, как вы хорошо всё помните! – похвалил женщину Калошин.

– Ну, такие книги трудно не запомнить, тем более, что специальную литературу по химии у нас не берет никто, кроме двух-трёх учеников, увлекающихся этим предметом, и, собственно, самого Арбенина. «Семейное счастье» он спрашивал давно, а поступила эта книга месяц назад, потому я и запомнила. А за Саррот у нас очередь. Вот и всё объяснение.

– Очень хорошо! Что же было дальше?

– Я отметила все принесенные книги, а Денис Иванович отправился выбирать новые. Он стоял возле стеллажа с фантастикой, когда я принесла и поставила на место книги по химии. Он меня спросил, где стоят книги Беляева, я показала и пошла к соседним стеллажам, чтобы убрать на место «Семейное счастье». Он выбрал две книги из фантастики, я их записала и положила формуляр на место. Это я очень хорошо помню, потому что у меня отработано всё, можно сказать, до автоматизма. По-моему, в этот момент пришел физрук, и я пошла показать ему то, о чем он меня спрашивал. Да, Арбенин в это время остался у стола, это точно! – Маргарита Васильевна часто закивала головой. – Но я и в мыслях не могла допустить, чтобы он взял свою карточку! Когда я подошла к столу, Денис Иванович листал подшивку «Комсомольской правды», что-то там прочел и удалился. Вот и всё!

– А вы можете показать мне те книги, которые вы назвали?

– Да, конечно, но только три из них, Саррот, как я вам сказала, нарасхват, – женщина направилась к стеллажам, Калошин последовал за ней.

– Я думаю, что она нам и не нужна, да и Толстого можете не показывать, ведь это новая книга?

– Тогда только научную литературу? – уточнила Маргарита Васильевна.

Подойдя к обозначенным книгам, она стала перебирать их:

– Вот, пожалуйста, «Практическая химия» и… – она пролистала несколько книг, – и… Да где же эта книга?

– Как она называется? – мрачнея, спросил Калошин.

– «Занимательная химия» Алексинского, – нервно произнесла женщина. – Послушайте, я ничего не понимаю! За эти дни никто с этой полки ничего не брал, я поставила обе книги, сданные Арбениным, рядом. Что же происходит, в конце концов? Это же полное безобразие! – от возбуждения у неё опять затряслись руки.

– Когда вы пошли ставить книгу Толстого, вы видели, как Арбенин выбирал фантастику? И, вообще, что он делал возле этих полок?

– Нет, весь Толстой у нас вон там, – она махнула трясущейся рукой в другую часть библиотеки. – Это что же получается, что Денис Иванович и эту книгу унес? Но зачем? Он ведь мог просто пока её не сдавать! Боже, какое безобразие! Такой благовоспитанный человек, порядочный, и вдруг!.. Как я должна доложить об этом инциденте директору? – Маргарита Васильевна схватилась за лицо.

– Так, давайте не будем паниковать, и пока никому ничего не говорите! А книгу и формуляр поищите в спокойной обстановке, когда никого здесь не будет, – Калошин успокаивающе положил руку на дрожащее плечо женщины. – Я оставлю вам номер своего телефона, звоните сразу же, как что-то найдете, или может быть, вспомните.

Калошин ушел с тяжелым сердцем. Дело становилось всё запутаннее, а ни на один вопрос ответа пока не было. Но он очень надеялся на то, что его оперативники смогут хоть что-нибудь «накопать».

Первым пришел Доронин.

– Ну, что, Василий, у тебя? – нетерпеливо спросил Калошин.

– Да у меня, товарищ майор, все четверо, с которыми я беседовал, были в библиотеке до шести часов. Двое из них друг друга видели и даже вместе ушли. Этих я вычеркнул из списка, тем более, что домашние подтвердили их алиби на вечер. Ещё двое назвали тех, кто вместе с ними в одно время находился в библиотеке. К тем пошел Костя с журналистом. Придут – узнаем, правду ли сказали «мои» двое. Остаются ещё пятеро. Трое на работе, схожу вечером, одна женщина уехала в область к дочери, и одна девушка ушла к подруге на день рождения.

– Ладно, дождись Воронцова и составьте схематическую таблицу, чтобы было, с чем идти к Сухареву. А я пойду к родителям Лёни Науменко, они меня ждут, – с этими словами Калошин направился по назначенному адресу.

Муж и жена Науменко встретили майора настороженно. Калошин понимал, что пока мальчик не найден, родители будут ждать его. Поэтому каждого визитёра встречали со страхом и надеждой одновременно.

– Я прошу прощения, – майор приложил руку к груди, – но у нас возникли некоторые вопросы по делу вашего сына.

– Вы возобновили поиски? – удивленно спросил сам Науменко.

– Видите ли… – Калошин помялся, – … пропал учитель химии Арбенин, и это, конечно, вызвало новые вопросы.

– Да-да, конечно, спрашивайте, только ведь нового мы ничего не можем сказать, – Науменко показал рукой на стул, приглашая майора сесть.

– В день своего исчезновения было ли что-нибудь в поведении мальчика необычное?

– Абсолютно ничего, никаких предвестников, – покачал головой Науменко, жена же его сидела, молча, опустив голову. – Вечером мы собирались с женой в кино, а Лёня должен был остаться с маленьким братом.

– Он охотно это делал или, может быть, был недоволен? Ведь многие старшие дети не любят водиться с малышами.

– Нет, к нашему Лёнечке это не относится, – женщина вдруг подняла глаза на Калошина, и тот отметил, что она говорит о сыне в настоящем времени. – Он всегда с удовольствием возится с Герочкой. Если вы думаете, что наш мальчик просто сбежал из дома, то это полная чушь. Лёня очень воспитанный, послушный ребёнок, и… весёлый, – она заплакала и ушла в другую комнату.

– Вы уж простите её, – Науменко вытер ладонью глаза.

– Ну, что вы!.. – Калошин помолчал. – Скажите, ваш Лёня носил пионерский значок?

Науменко недоуменно посмотрел на майора, но, тем не менее, ответил:

– И галстук, и значок… – потом грустно улыбнулся: – готовился уже в комсомол, значок даже купил, любовался им, как ребёнок.

– А где этот значок? – осторожно спросил Калошин.

Науменко задержал дыхание:

– Вы что-то узнали… – и утвердительно качнул головой.

– Вы ошибаетесь, – постарался успокоить его Калошин. – Я только собираю некоторые факты. Для меня, как и для других, исчезновение мальчика пока полная тайна. Так как со значком?

– А вы знаете, его не было, когда Лёня пропал. – Науменко крикнул в комнату: – Валечка, подойди, пожалуйста, на минутку! – женщина вошла, вытирая глаза платком и тихо всхлипывая. – Скажи, ты не находила у Лёни комсомольский значок?

– Он носил его с собой, их же со дня на день должны были принимать в комсомол. Вот он с ним и не расста… – она вдруг споткнулась на полуслове и со страхом спросила: – вы нашли Лёню?

– Нет-нет, я потом объясню вам суть своих вопросов, но пока, простите, не могу, это только догадки. – Калошин поспешил перевести разговор: – С Арбениным у него были хорошие отношения?

– Конечно. По химии он получал одни пятёрки, как, впрочем, и по другим предметам. Только с физкультурой был не в ладах, но физрук у нас очень хороший, говорил, что это просто переходный возраст, потом всё наладится.

– В каких отношениях Лёня был со своими сверстниками, одноклассниками? У него было много друзей?

– Наш сын никогда ни с кем не ссорился по-настоящему, так, небольшие размолвки, и то, кратковременные. И друзей у него было много.

– А если бы что-то случилось серьёзное, он поделился бы с вами?

– Безусловно. Мы всегда всё обсуждали с ним, поэтому, поверьте, тайн у него никаких не было, – Науменко протяжно вздохнул.

– Но у мальчика такой возраст, когда начинается влюблённость…

– Да, Лёне нравилась одна девочка, но он не был безоглядно влюблён. Знаете, как будто, пока приглядывался, прислушивался к своим чувствам. Это мы тоже обсуждали, – мужчина опять вздохнул.

Калошин тоже перевёл дыхание.

– Я вижу, что вы хорошо знаете своего сына, тогда ответьте ещё на один вопрос: мог ли Лёня пойти в лес осенним вечером, один? Ведь его видел старик Ясенев? Так?

– Я и тогда, и сейчас заявляю ответственно, что мой сын никогда не пошел бы в лес, тем более, один. Понимаете, однажды он, будучи ребенком, заблудился, провел в лесу целые сутки. И с той поры страдал гилофобией – боязнью леса. Понимаете? Мы его даже пытались лечить, но пока безрезультатно. Я говорил об этом следователю, но меня никто не слушал и не слышал, всё опиралось на показания старика.

– Как же так? Поразительное бездушие! – Калошин сокрушенно покачал головой. – А ведь это совершенно меняет дело! И старик… Почему он это сказал? Вы сами не пробовали поговорить с ним?

– Представьте, разговаривал, но он заявил, что видел мальчика, как меня, направлявшегося к лесу. И даже описал самого Лёню и его одежду. Вот так!.. – Науменко потянул ворот тенниски, будто задыхаясь. Лицо его заметно побледнело. Калошин опасливо глянул на него, но мужчина успокаивающе махнул рукой.

– Сердце стало пошаливать, – объяснил Науменко, кладя под язык таблетку.

Майор дождался, когда приступ у него закончится, и, ещё раз извинившись, ушел.

Теперь он направился прямиком к дочери старика Ясенева.

– Геннадий?! – Рита Ясенева была крайне удивлена визитом Калошина. – Чем обязана? Что-то случилось? – она отогнала яростно лающего пса, закрыла калитку и приглашающим жестом показала майору на крыльцо. Когда-то, давно, она дружила с Мариной, женой Калошина, когда обе были ещё совсем молоденькими девчонками. После своего замужества Марина редко встречалась со своими подругами, но отношений не прерывала. Поэтому майор много знал о тяжелой жизни Риты: о том, что она потеряла в войну двух малолетних детей, муж её скончался после войны от полученных ран, отец умер в прошлом году. Теперь она воспитывала приемыша – мальчика из детского приюта.

– Рита, вы извините меня за беспокойство: ничего не случилось, просто мне надо с вами поговорить о вашем отце, вернее, о его показаниях, – Калошин легонько дотронулся до руки женщины.

Она посмотрела на него сначала удивленно, а потом вдруг всплеснула руками:

– Ну, конечно!.. Я так и знала, что когда-нибудь что-нибудь да вылезет наружу! – она возбужденно потянула майора за рукав, усаживая в комнате на диван. – Я вас слушаю, Геннадий! Говорите!

– Рита, вы меня огорошили! Что вы имели в виду, сказав, что знали что-то? О чем?

– Я вам все объясню, только скажите, о чем именно вы хотели спросить, – женщина положила обе руки на его руку, прихлопывая по ней ладонями.

– Хорошо! Вы помните исчезновение мальчика в прошлом году в конце октября?

– Ай-я-я-я! Ведь я же говорила!.. – теперь она хлопнула себя по щеке. – Я ходила к инспектору по делам несовершеннолетних, который занимался поисками мальчика, объясняла, что моему отцу нельзя верить! Неужели всё-таки поверили?

– Поверили? Да! И, мало того, из его показаний сделали вывод, что мальчик ушел в лес и там пропал. Поэтому дело закрыли, но сейчас у нас появились некоторые сомнения.

Рита опять всплеснула руками:

– Ой, как нехорошо получилось! Если бы я знала, то пришла бы вторично, настояла бы на своем! Но тогда у меня заболел сынок, и я просто упустила этот момент, хотя знала, что мальчика не нашли! – она сокрушенно мотала головой.

– Рита, успокойтесь и объясните мне все подробно, – Калошин нетерпеливо сжал её руку ниже локтя.

– Понимаете, Геннадий, мой отец вернулся с войны с контузией. Она в обычное время никак не проявлялась, но стоило ему выпить хотя бы рюмку водки – и всё!.. Он начинал фантазировать, приписывать себе несуществующие заслуги, участие в каких-то сомнительных кампаниях, разведывательных действиях!.. Одним словом, он становился другим человеком. Я обращалась к доктору Хижину, но он сказал, что эта контузия не проявляется агрессией, и дальше слов никогда не пойдёт. Поэтому я старалась только ограничивать потребление алкоголя. Вот так получилось и с мальчиком. После очередного возлияния, правда, совсем в небольшом количестве, отец прочитал в газете о его исчезновении, где, кстати сказать, указывались все приметы. Отец сразу возомнил себя свидетелем и отправился в милицию. А так как он постоянно гулял по той дороге, что ведет за школой в лес, ему было не трудно описать все, в том числе и приметы мальчика. Он и мне доказывал, что видел его, идущим в лес. А потом, когда протрезвел, уже просто ничего не помнил. Я отцу говорила, чтобы он сходил и признался, что все придумал. Но он не желал делать этого, может быть, ему было стыдно. И по-прежнему доказывал, что всё было так, как он сказал.

– Мальчик, действительно, не мог пойти в лес, он страдал… мм… гилофобией, – Калошин облегченно выдохнул, вспомнив трудное слово, – то есть боязнью леса.

– Ну вот, я же говорила! Если бы его не послушали, может быть нашли бы ребенка? Как вы думаете? – Рита заглянула в глаза майору.

– Трудно сказать… – Калошин вздохнул. – Но всё равно спасибо вам, Рита, за откровенность. Теперь хотя бы понятно, что эта версия была несостоятельна.

Они ещё немного посидели, выпили чаю, посокрушались над непрофессиональными действиями тех, кто участвовал в поисках мальчика, поговорили о детях. Рита искренне порадовалась за Варю, даже всплакнула, вспомнив Марину и их молодость. Но уходил от неё Калошин с тяжелым сердцем.