Читать книгу Марья Бессмертная - Наталья Жильцова - Страница 5

Я перепуганно замерла на месте. То есть как взбунтовалась? С чего бы?

Вперед выступил Костопрах:

– Погоди, Уморень, не галди! Чай, царевна перед тобой! Докладывай как полагается!

Зеленый упырь низко поклонился и с еле слышимым скрипом выпрямился.

– Докладываю, царевна! Все как есть скажу, без утайки. Не буду ходить вокруг да около, а про все безобразия донесу, ибо порядок соблюдать – есть наша обязанность прямая и Кощеем завещанная. Все выскажу, что накопилось, о чем подданные говорят по углам темным…

– Да говори уже! – потеряла я терпение и даже ногой притопнула.

– Бунтует нежить, царевна! – снова поклонился тот. – Говорит, что ты, только не гневайся, прошу! Говорят, что ты – подделка, Бабой-ягой сотворенная и к нам подкинутая хитроумным Карачуном. А вот с какой целью – неведомо. Так что собираются они суд вершить скорый да нечестный. Ну и съедят тебя потом, – совершенно будничным тоном завершил он.

Я аж подпрыгнула, развернувшись к Костопраху.

– Ты ж сказал, не сожрут меня! Сказал, на троне проверку прошла!

– Так это… – тот запнулся, а затем уставился на упыря, сердито сверкнув глазницами. – А ну-ка, сказывай, зеленый, в чем причина такого недоверия? Ведь вернется Кощей, никого не помилует, как прознает, что с его дочкой сотворить хотели!

– Да что я-то! Я ж за царевну! – тотчас нервно заверил Уморень и мне поклонился. – А только говорят, что ведешь ты себя, уж прости, словно дурочка деревенская. Визжишь, словно поросенок под ножом, из зала всех выгнала… А ведь к тебе со всем уважением пришли. Поклониться, подарки приготовили. А им в ответ – вон пошли! Вот и обиделись подданные.

– Это все? – спросил Костопрах. – Иль еще чего добавить желаешь?

– Желаю! – неожиданно дерзко ответил упырь. – Желаю сказать, что одета царевна не по-нашему. Отсюда и уважения у нежити поубавилось.

Я мельком оглядела себя. Ну да, джинсы, кроссовки и футболка мало похожи на сказочный наряд. Хотя вообще-то среди подданных, помнится, встречались некоторые в откровенной рванине, а то и в саванах, испачканных землей. А туда же – одежда им моя не понравилась.

– Так, с этим тоже ясно, – прервал мои мысли Костопрах и повернулся к Умореню. – Ступай к недовольным и скажи, что царевна усталая была и с дороги длинной. А одежда на ней – исключительно Карачунова заслуга. Потому и прогнала всех, не хотела, чтобы в неподобающем виде ее подданные узрели. Зато через час она изволит их видеть в тронном зале. Всех. Там и разберемся.

Упырь с сомнением на нас глянул, но перечить не посмел и умчался прочь. Я же мрачно посмотрела на Костопраха.

– Через час меня сделают десертом? Вот уж спасибо!

– Через час, царевна, ты произведешь на них самое неизгладимое впечатление, – поправил тот.

– Это как?

– Для начала, попрошу пройти со мной. В чем Уморень прав, так это в том, что одета ты не по-царски. И надо это срочно исправить.

– В магазин пойдем?

Вопрос прозвучал глупо, но Костопрах ответил:

– Нет, в лавку нам не надо. Да и не продают купцы потребной тебе одежды. Идем в покои, что раньше Василиса занимала. Там все осталось, что при ней было. Найдется, поди, во что переодеться.

Я не стала спорить и поспешила за Костопрахом. Скелет прекрасно ориентировался во дворце, поэтому мы, ни с кем по пути не встретившись, довольно скоро оказались у нужной двери.

– Василисины покои, – пояснил Костопрах и коснулся кованой ручки.

Едва слышно щелкнул замок, и мы вошли внутрь.

А в следующий миг я испуганно вздрогнула, так как к нам навстречу шагнула очень старая бабка, скрюченная так, что напоминала знак вопроса. Ловко постукивая клюкой, она подняла голову и скрипучим старческим голосом сказала:

– Так вот ты какая, царевна. И впрямь на Василису похожа как отражение.

– И тебе не хворать, бабушка Топляница, – выступил вперед Костопрах, а затем повернулся ко мне. – Нянька это, Топляницей кличут. Василису воспитывала с младых лет.

– Очень приятно, – пробормотала я, гадая, захочет ли мне помогать бабуля. Ведь я, по сути, на место ее воспитанницы нацелилась. Нежданный наследник, так сказать.

Но та ничем не показала свою антипатию. Лишь спросила:

– По нужде, думаю, пришли?

– Ее переодеть надо, бабушка, – ответил скелет. – Чтобы сразу было понятно слугам, кто перед ними на троне сидеть изволит.

Кхекнув, бабка оглядела меня цепкими желтыми глазами.

– Ну, с этим-то трудностей не будет. Сейчас погляжу, чего достать могу.

– Нам не «погляжу» надо, а доспех требуется, – твердо произнес Костопрах. – Тот, что Кощей лично для Василисы сделал.

Топляница недовольно прищурилась, но спорить не решилась. Пошла куда-то вглубь покоев, поманив нас за собой узловатым пальцем.

Я было двинулась за ней, но, пересекая уставленную резной мебелью гостиную, или по-здешнему, светлицу, заметила небольшую и весьма заинтересовавшую меня дверцу. Дверца была небольшая, дубовая, а резьба на ней изображала купание русалок. Ассоциации сработали мгновенно, и организм намекнул, что ему вообще-то в такое вот место сходить не мешало бы. Причем желательно побыстрее.

– Костопрах, – решилась я, останавливаясь. – А вот эта дверь, случайно, не в уборную ведет?

Оказалось, именно туда. И пока Топляница копалась в шкафах, я смогла ознакомиться с тем, как устроена местная сантехника. Как пояснил скелет, во дворце находилось не так много подобных помещений, ибо нежити они не требовались. Зато те, что были, выглядели вполне солидно. Тут даже какая-то система канализации работала.

В центре помещения находилась огромная овальная ванна, выточенная из полупрозрачного камня и с золоченым краном для воды. У стены стоял золоченый трон-унитаз и был подвешен умывальник. Вода, правда, изначально шла холодная, а подогревать ее, как оказалось, надо было специальными жар-камнями, которые располагались на специальной полочке.

На ванну у меня, к сожалению, времени не было, но умыться удалось. Да и золоченый «трон» пришелся кстати.

А вскоре я уже стояла в одном нижнем белье посредине просторной спальни напротив широкой кровати с несколькими пуховыми перинами, заправленными пурпурным атласным покрывалом. И, заставив Костопраха отвернуться к стене, смотрела, как бабка выносит и складывает на эту самую кровать все детали моего одеяния. К счастью, доспех не выглядел особо тяжелым. По большей части он оказался кожаный, лишь некоторые стратегические места на нем закрывались металлическими пластинками и художественной ковкой. Правда, оценив ее в полной мере, я с надеждой уточнила:

– Уважаемые, а вы уверены, что мне надо это, которое с черепушками, надевать?

– Разумеется! Черепа – символ рода Кощеев! – отозвался от стены Костопрах.

– Фирменный стиль, значит. Под некрофилов, – сделала вывод я, но предложенное все-таки надела.

Село почти идеально и действительно веса его почти не ощущалось, только в груди чуть сдавило, о чем я не преминула тотчас сообщить.

– Так для Василисы делали, а она чуть постройнее была, – проскрипела Топляница.

– Супер. Хожу в чужих обносках, – буркнула я.

– Зато тебе они куда больше идут. Вон как грудь подчеркивают, лучше всякого заморского корсета, – проворковал Костопрах. – На Василиске-то так не смотрелось.

– Подлиза, – констатировала я, хотя не могла не признать, что отражение в зеркале мне нравится.

Я была облачена в доспех из черной кожи, с аккуратно выполненными выпуклостями в нужных местах. Эти же места дополнительно прикрывались чешуйками из какого-то незнакомого металла, напоминающего серебро, но с золотыми прожилками, легкого, но прочного. Покрой делал фигуру похожей на песочные часы, подчеркивая талию и приподнимая грудь.

На плечах красовались человеческие черепа без нижней челюсти, отлитые из того же металла. Помимо защитной функции они совершенно точно несли глубокий эстетический посыл, сразу демонстрируя всем желающим, к какому лагерю принадлежит обладатель такого вот костюмчика.

Под доспехом на мне были шелковая рубашка, естественно, черного цвета и кулон, который я так и не сняла. Кроме того, штаны из кожи, выделанной столь старательно, что своей мягкостью напоминали ткань, и высокие сапоги. К наряду прилагался длинный шелковый плащ все того же радикально черного цвета.

Ну а законченный образ темной царевны завершал красующийся на голове венец, вышедший из-под рук мастера, страдающего, как мне подумалось, некоей формой психического расстройства. Венец был шипастый. Неподготовленный человек, увидев меня издалека, решил бы, что мне на голову посадили дикобраза, который, почуяв опасность, вздыбил свои иглы.

Я нервно усмехнулась, рассматривая этот венец-корону. Металл тот же, что и на черепах-наплечниках. Плюс миниатюрные золотые черепушки, украшенные самоцветными камнями.

Что ж, несмотря на то, что изначально я рассчитывала примерить золотые царские украшения, такой облик мне тоже нравился. Даже ремень, имеющий знатную пряжку в виде все того же золотого черепа, не раздражал.

Волосы же Топляница заплела в косу и скрутила внутри венца.

– А то хоть цветом и русые, как у Василисы, да короткие дюже, – пояснила она с явным укором. – Не обрезала она свои никогда.

Пф-ф, подумаешь.

Развернувшись к Костопраху, я постаралась, чтобы плащ этаким черным крылом взметнулся сзади, и спросила:

– Ну как?

Скелет сложил руки в молитвенном жесте на груди.

– Это великолепно, царевна! В точности дочь Кощея: грозная и опасная!

– Вот и отлично, – я мрачно улыбнулась. – Благодарю, бабушка Топляница. Все подошло просто идеально.

Старуха лишь рукой махнула и промокнула увлажнившиеся глаза платочком. Я же вновь посмотрела на Костопраха.

– Ну что, идем?

Не зря говорят, что одежда влияет на поведение. Сейчас мне прямо-таки хотелось предстать перед всей этой нечистью в таком вот виде – царственном и внушающем трепет.

Костопрах было кивнул, но вдруг дернулся к дальнему углу и достал оттуда длинную, в мой рост, палку, с насаженной на нее черепушкой. На этот раз настоящей, человеческой.

– Вот еще, царевна, возьми!

– Что за мерзость?

– Не мерзость, а посох чародейский! – уважительно поправил скелет. – Его Кощей для Василисы делал, значит, и ты пользоваться сможешь, вы ж близняшки.

– Опять для нее, – проворчала я под нос, но посох все-таки взяла.

Раз Кощей делал, значит, вещь нужная, в хозяйстве пригодится.

Присмотрелась к черепу. Нормально так, соответствует общему курсу. Насажен на посох столь плотно, что и не шевелится вовсе. И, в отличие от других черепов на моей одежде, с нижней челюстью…

Которой он и зевнул, широко и со скрипом. В тот же миг пустые глазницы засветились мертвенно-зеленым светом.

– Да ну на хрен!!! – завопила я, отбрасывая от себя чертову палку обратно в угол.

Зевающий череп – это уже перебор!

– М-да, молодое поколение в наше время совсем уважения не имеет, – раздался оттуда ворчливый, слегка приглушенный ковром голос.

Он еще и разговаривает!!!

Костопрах моментально подскочил к посоху и поднял его, развернув черепом ко мне.

– Ах, царевна! Разве так можно, с колдовской-то вещью! – запричитал он, аккуратно сметая с черепушки пыль. – Это же не просто палка!

– Тем более! – нервно выдохнула я. – Предупреждать надо! Что это за фигня такая?!

– Это величайший магический артефакт, созданный Кощеем! – торжественно сообщил Костопрах. – Обладающий собственным разумом, чародейной силой и прочими достоинствами.

– Да, это я, – подтвердил череп, мигнув глазницами. – Ты еще скажи этой ду… этой царевне, откуда я взялся. А то бросается тут… уважаемыми магами, понимаешь.

Костопрах подошел ближе, и я невольно отступила.

– Во времена давние, во времена дивные, жил на этом свете чародей великий Яр Черноогонь, – нараспев начал скелет. – Куда ни придет, там беда случается. На амбар посмотрит – сгорит амбар. На человека взглянет – и человек в пепел обратится. А уж коли город какой откажется колдуна приветить, так нашлет мор черный на жителей, а сам радуется-веселится, глядючи на свои злодейства…

– Молод был, затейлив, – прокомментировал череп.

– …Долго люди терпели. Долго ждали они, что потешится колдун и уйдет восвояси. Да только тому все в радость было. Колодцы травил, на посевы жар насылал, священные дубравы под корень пускал. А потом объявил всем, дескать, сяду я в Древляни да буду править вами. А ко двору несите-ка мне дань немалую да ведите девиц помоложе и покраше.

– Всем в этой жизни надо как-то устраиваться, – снова подал голос череп.

– Подумали люди, погоревали, да делать нечего. Не совладать им с колдуном такой силищи. Вот и платили дань колдуну да девиц молодых ему на утехи отдавали. Но нашелся один богатырь, что не испугался и за меч взялся. Поклялся он отрубить голову колдуну за деревню свою разрушенную да невесту Настеньку, в полон уведенную.

Я сама не заметила, как заслушалась. Рассказывать Костопрах умел, этого не отнять.

– Сел он на коня богатырского, взял в руки меч булатный, ну и вызвал колдуна на честный бой, – продолжил было скелет, но потом замялся.

– И что? – не выдержала я. – Судя по тому, что я вижу череп на этом посохе, богатырь победил?

– Не-а, – ответил вместо Костопраха череп. – Я его живым в кургане закопал. Совсем дурачок был – с железякой супротив магии идти.

– Э-э, – я удивленно моргнула. – А как же тогда, ну-у…

– Косточкой подавился, – пояснил бывший колдун. – Не повезло. Кощей потом мое захоронение разорил, череп забрал да зачаровал. Вот и служу теперь.

Костопрах с поклоном протянул мне посох снова. Пришлось брать.

В конце концов, с этой палкой я даже внушительнее выгляжу. А именно это и требуется, чтобы призвать к порядку разошедшуюся нечисть.

– Прямее посох держи, а то укачивает, – ворчливо потребовал череп, выпуская из глазниц слабенький дымок все того же кислотного зеленого цвета. Причем дымок этот не рассеялся, а словно прилип к его верхней части, следуя за черепом как приклеенный. Эффектно, тут даже я впечатлилась.

Костопрах предупредительно распахнул дверь, мы попрощались с бабкой Топляницей и отправились в парадный зал. Правда, на этот раз другой дорогой. Сразу после первого же поворота скелет подошел к, казалось бы, монолитной стене, надавил на один из камней, и перед нами открылся узкий темный проход.

– Тайным ходом пройдем, царевна, – пояснил Костопрах. – Чтоб вам прямо на троне появиться, во всей красе, так сказать.

Этот ход оказался низким и извилистым, словно был проложен прямо в толще стен. И здесь не было факелов. Впрочем, кромешная темнота нам не грозила – череп на моем посохе усилил свечение глазниц.

С таким вот импровизированным фонарем мы благополучно дошли до конца коридора и остановились перед глухой стеной.

– Вот сюда встань, царевна, – показал Костопрах на пол.

Я пригляделась повнимательнее, но ничего необычного не увидела. Все тот же серый камень. Однако скелет заверил:

– Отсюда прямо на троне окажешься. Как я позову, так топни ногой, а Яр все остальное сделает. Поскольку ты пока в колдовских делах не очень, он поможет.

С этими словами Костопрах повел рукой, и стена перед нами стала полупрозрачной. Словно сквозь мутное стекло я увидела тронный зал. На сей раз он был ярко освещен пылающими под потолком огромными золотыми люстрами и заполнен толпящейся нечистью.

«Которая хочет тебя съесть», – напомнил внутренний голос, и я нервно сглотнула.

А потом поняла, что не слышу ни единого звука. И как тогда понять, что Костопрах зовет?

Сей вопрос незамедлительно с беспокойством и озвучила.

– Я этак вот рукой махну в сторону трона, – Костопрах продемонстрировал широкий жест. – Тогда и топай.

– Хорошо, – я кивнула и вновь всмотрелась в происходящее за стеной.

Бр-р, ну и подданные у моего отца! Неужели ему действительно нравится жить среди всех вот этих вот скелетов, упырей, зомби и еще бог знает кого? Они же гадкие! Мерзкие! И… и антисанитарийные вообще!

Я брезгливо передернула плечами. Ладно, нельзя терять присутствия духа. Подумаешь, монстры собрались. Мне, закаленному голливудскими ужастиками человеку, глядя на них, следовало бы рассмеяться. Наверное.

Пока я так себя подбадривала и успокаивала, перед собравшимися появился Костопрах. А я-то, рассматривая своих подданных, даже и не заметила, как он ушел.

Скелет поднял обе руки вверх, видимо, призывая к тишине. Начал что-то говорить, активно жестикулируя. Потом развернулся к трону, указал на него одной рукой, а вторую прижал к груди и поклонился.

Пора! Я топнула ногой. Глаза у черепушки на посохе сверкнули, меня что-то дернуло, встряхнуло…

И я закашлялась от клубов темного дыма, внезапно окутавшего меня со всех сторон. Пожар? Горим?! Замахала руками, удивляясь, почему не режет глаза.

– Позу, позу прими соответствующую, – еле слышно зашипел череп на посохе. – Смотрят ведь!

– Ага, приму! Сейчас как приму тобой об стену, Копперфильд недоделанный! Хоть предупредил бы! – сквозь зубы так же тихо ответила я.

Однако совету вняла незамедлительно, ибо дым уже растаял, словно и не было его вовсе. Осталась только я, в своем черно-черепастом наряде возле трона, этак царственно-устало опираясь о посох, сверкающий глазницами. Опираться пришлось, так как несмотря на то, что к встрече я себя подготавливала, но вид всех этих монстров снова сделал ноги слабыми в коленках.

В зале воцарилась тишина, достойная самого старого кладбища. На меня таращились глаза, глазищи, глазницы, буркалы и моргающие шарики на щетинистых стебельках.

Костопрах торжественно отшагнул в сторону. Ага, значит, теперь моя очередь говорить. Прекрасно! Только в горле, как назло, пересохло.

Стараясь потянуть время, я сделала шаг вперед и начала внимательно рассматривать собравшихся, стараясь тем не менее ни на ком специально взгляда не останавливать.

Откуда-то из-под ног дунул ветер, взметнувший черный плащ у меня за спиной на манер крыльев. Я искоса взглянула на посох. Череп довольно клацнул челюстью. Что ж… пора начинать.

– Ну, здравствуй, нежить моя славная, делами своими известная, – начала я, стараясь собрать все свои невеликие ораторские способности в кулак. – Донесли до меня вести, что осмелились вы сомневаться во мне? Желаете знать, настоящая я царевна или нет? А? Я вас спрашиваю! – и впилась грозным взором в какое-то страхолюдло, одетое в рванину, кокетливо перепоясанную чьими-то отрезанными волосами.

Страхолюдло занервничало и попыталось спрятаться за нечто, напоминающее копну сена. Но с глазами и большой пастью.

– Так, значит, что, бунтовать вздумали? Поперек слова Кощеева идти?! – приободрившись, упомянула я еще и авторитетного папу.

Подействовало. Некоторые отвели глазищи. Уже легче.

– Ну так я вам скажу, нежить! Сначала скажу, а до кого не дойдет с первого раза, на кол посажу ради собственного удовольствия и для воспитания остальных! А то ишь, распоясались! Кощея всего несколько дней нет, а они уже того! Бунтовать вздумали! И супротив кого? На кого буркалы свои вылупили?! На дочь единокровную царя вашего?! На меня, на Марью Бессмертную?!

Я сделала паузу, чтобы отдышаться. Мельком взглянула на Костопраха. Скелет стоял, вытянувшись во фрунт и не отрывая от меня преданного взгляда. Кажется, он принял все сказанное и на свой счет тоже.

«Значит, получается! – воодушевилась я. – Теперь еще чуть-чуть нагнетем ужасов, но постараемся не переборщить».

– Так слушайте слово мое, подданные! – я повысила голос. – Отныне тот, кто будет уличен в сомнениях, трусости и наезде на царскую семью, будет осужден на пытки и смерть лютую. Стоп! – осадила я сама себя. – Вы же уже мертвые. Ну, значит, на смерть лютую и окончательную. Тем более после того, что я с пытками придумаю, виновного придется собирать по кусочкам. Вопросы?!

И, как могла грозно, оглядела зал. Сработало, как и задумывалось. Нежить со мной взглядом встречаться больше не хотела. И я было уже мысленно с облегчением вздохнула, как вдруг раздался вкрадчивый голос:

– Гхм, царевна, прошу простить покорнейше. А можно про пытки поподробней?

Спрашивал какой-то бледный мужчина, одетый в лохматые, сшитые из шкур штаны и кожаную безрукавку на голое тело. Все его тело и лицо были украшены металлическими колечками, протыкавшими кожу в самых разных местах. Через некоторые проходили тоненькие цепочки. Проколотые брови, нос, губы… лысую голову украшал ряд гвоздей, вбитых прямо в череп на манер панковского ирокеза.

– Ты кто такой, фанат пирсинга? – с подозрением, но стараясь не терять грозного тона, спросила я. – Как смеешь перебивать царевну?

– Сир и мал я, царевна, чтобы вы знали мое скромное имя, – с поклоном ответил тот. – А вот к пыткам дышу неровно. Страстишка, значицца, у меня такая есть…

– Палач, что ли? – не поняла я.

– Нет, не палач, царевна, – ответил тот и потупился. – Я больше предпочитаю роль жертвы…

Я вытращилась на него во все глаза. Это что еще за садомазо-мерзопакость?

Яр словно угадал мое настроение. Его глазницы вспыхнули, два зеленых луча ударили прямо в грудь любителя пирсинга, и тот моментально исчез. Лишь хлопья пепла в полной тишине плавно опустились на пол.

Нервно сглотнув, я приготовилась спасаться бегством от разъяренной нежити, но никто не шевелился.

Молчание затягивалось.

– Ну, хоть удовольствие получил напоследок, – произнесла я, чтобы хоть как-то прервать гнетущую тишину.

А в ответ грохнул хохот! Нежить грубую шутку внезапно оценила, и даже Костопрах тайком показал большой палец.

– Наша царевна! – раздались первые выкрики. – Аки Кощей бает!

Да-а? Это у моего папочки такие шутки? На-адо же…

Впрочем, мне же проще. Теперь хоть знаю, как себя вести.

И дальше все действительно пошло как по маслу. Разговорившись, я пообещала вернуть мощь источника, уменьшить налоги, найти Кощея и дать всем врагам по сусалам. В ответ нежить радостно ревела, всячески поддерживая каждую мою политическую инициативу.

– Бди, упырь, Ван Хельсинг близко! Кол осиновый возьми, сам врагу в живот всади! – орала я лозунги, придумывая их прямо на ходу. – Кто попутал все границы, мы поможем приземлиться! Умер, погиб? Не надо расстраиваться! Иди к нам – трудоустраиваться!

Вот на этой позитивной волне Костопрах наконец-то вмешался и аккуратно выпроводил из зала увлекшуюся нежить. А я без сил рухнула на трон.

– Ух! – восхищенно произнес скелет, подходя ко мне. – Это было великолепно, царевна! Ты – прирожденный правитель, вот что значит кровь! Как всех вдохновила, а!

– Отстань, Костопрах, – я устало махнула рукой. – Надеюсь, в следующий раз подобный прием будет не скоро. Наоралась так, что горло пересохло и пить хочется.

– Кровь? Коктейль из жабьей икры? Вино из гусениц?

Я поперхнулась.

– А просто воду можно?

– Разумеется, – он вытянул руку, и на раскрытой ладони появилась здоровая такая деревянная чаша. Скелет смутился. Что-то шепнул неслышно, и чаша стала золотой.

Впрочем, я уже ничему не удивлялась. Взяла предложенную посудину и только уточнила:

– Точно вода?

– Наичистейшая! – подтвердил Костопрах.

Я сделала глоток.

– Родник у нас тут есть недалече, – продолжил скелет. – Прям посередь могильников бьет…

Едва не подавившись, я выплюнула воду на пол. Да что ж такое-то?!

Но ответить ничего не успела. Костопрах сам сообразил, что произнес что-то не то, и торопливо добавил:

– Пей, царевна, не бойся. Тем могильникам, почитай, лет триста уже. А водичка и впрямь чистейшая, даю слово.

Хм. Триста лет для могильников, конечно, не особо значимый срок, но жажда мучила неимоверно. Поэтому я, плюнув на предрассудки, вновь приложилась к чаше. В конце концов, я же вроде как бессмертная, верно?

Вода действительно оказалась вкусная и холодная. Зубы сразу заломило, но я не отрывалась, пока не допила все до последней капли. Только потом отдала чашу обратно скелету и, ощутив, что вновь готова к активным действиям, решительно поднялась.

– А вот теперь, Костопрах, веди меня в Кощеев кабинет. Или где он там дела свои решал? Покопаюсь в бумагах, может, и найду какое-нибудь объяснение тому, что у вас тут произошло.

Мой энтузиазм скелету явно понравился. Буквально за несколько минут мы поднялись на пару этажей вверх, миновали пару коридоров, а затем Костопрах остановился перед дверью из мореного дуба, богато украшенной вычурной резьбой. Ручкой ей служил расположенный по центру большой золотой череп, сквозь ноздри которого проходило массивное дверное кольцо.

– Вот, царевна, – с поклоном указал на нее Костопрах. – Покои, где наш Кощей думу думал о благоденствии царства нашего да указы подписывал. Дверь открывается на себя, – добавил он и зачем-то отошел подальше.

Опять проверяет, что ли? Ну да и ладно. После того как трон меня не убил и в сокровищницу пропустили, уже не страшно.

Я уверенно взялась за массивное кольцо, и глаза на металлическом черепе тотчас вспыхнули рубиновыми огоньками. Впрочем, к собственной гордости, я даже не дернулась, ожидая что-то типа этого. А огоньки пробежались по мне на манер лазерного сканера и медленно погасли, словно череп прикрыл глаза. После этого дверь бесшумно отворилась.

– Признал страж кровь Кощееву, – пояснил Костопрах, подходя ближе.

И вот даже знать не хочу, что случилось бы, если б не признал.

Как только мы пересекли порог кабинета, под потолком вспыхнула люстра, позволяя оглядеться.

Честно говоря, ожидала я большего. Кабинет как кабинет, в ретростиле под позднее барокко. Прямо напротив входа расположился здоровый письменный стол, заваленный какими-то бумагами и свернутыми в трубочку пергаментами. Только массивная золотая чернильница в форме, да-да, все того же черепа с мерцающим тлеющими огоньками пером указывали на то, что это рабочее место колдуна, а не обычного директора какой-нибудь фирмы.

Тут же находилось широкое кожаное кресло, спинку которого украшали уже надоевшие черепа. Стена по правую руку целиком была увешана полками, забитыми книгами. На противоположной висела куча холодного оружия, под которым тянулся низкий комод с кучей узких ящичков, судя по всему, под свитки и пергаменты. Разбросанную на нем мелочовку я разглядывать уже не стала. Позже разберусь.

Что интересно – кроме царского кресла больше в кабинете сидячих мест не было. Даже завалящей табуретки. Видимо, при общении с Кощеем полагалось только стоять.

«Либо навытяжку, либо на коленях», – мысленно хмыкнула я.

Хотя оно и понятно: нечего тут расслабляться. Не для отдыха место предназначено.

Кстати, об отдыхе!

– Странно, столько всего произошло, а усталости нет. Так, мимолетно накатывает от нервов, но и только, – поделилась я наблюдением с Костопрахом.

– А это все благодаря источнику, царевна, – объяснил тот. – В его пределах и усталость медленнее накапливается, и сила прибавляется. Вот и ты ощутила.

– Удобно, – оценила я и двинулась к письменному столу. – Ну-с, что тут у нас?

– Царевна, дозвольте покамест отлучиться? Надо спуститься к подданным вашим, дабы настрой не теряли. Да и дел преизрядно во дворце, проконтролировать бы, – произнес скелет.

– Иди, – милостиво разрешила я, и Костопрах вышел.

Я же подошла к креслу и, прислонив посох к столу, уселась. Задумчиво оглядела стол, постучав пальцами по столешнице. С чего бы начать?

Наугад взяв со стола трубочку пергамента, я развернула его и вчиталась в строки, написанные трудно разбираемым витиеватым почерком:

…и к тому добавлю, что в прошлый год неурожай у нас случился. Да таков, что сами последние щи с лебедой доедаем. Коровы молока не даютъ, да еще и волки повадились стадо резати. Потому уж я за милостью к тебе, Кощей-царь, взываю. Прости ты нам, сирым и убогим, недоимки-то за пять лет, да избави от налога еще на три зимы. А уж мы век за здоровье твое чарки поднимать станем…

Ага, неурожай и голод, а пишет на пергаменте, который, поди, совсем не дешев.

Хмыкнув, я отодвинула свиток в сторону и открыла наугад еще один. Буквы на этот раз оказались хоть и убористыми, но четкими.

А вот хочу силой с тобой помериться, злодей окаянный! Да чтоб вышел ты самолично к границам земель своих. Один на один биться будем. Токмо я с мечом, а ты с дубинкой какой. Ты ж бессмертный, тебе все равно, а я жизнью рискую. Коль моя возьмет, то отсыплешь мне золота, сколько конь мой утянет, ну а коль твоя сила поперек моей встанет, так ты отпусти меня, сделай-таки милость…

Заметив слово «идиот», написанное в самом низу этого послания, я хмыкнула. Почерк был другой, так что приписку, видимо, Кощей сделал самолично.

А богатырь-то хорош! Вызвать царя на бой, да чтоб тот сам приехал, дрался палкой против меча, а в случае победы отпустил с миром. Здорово придумал, ничего не скажешь!

Я присмотрелась к подписи:

Писцом Исааком Авраамовичем писано по воле богатыря гебрейского Саввы Соломоновича.

Усмехнулась. Соломонович, значит. Ну, тогда понятно, откуда взялись такие условия.

Дальше свитки и разбросанные бумаги я читала как хороший приключенческий роман с элементами юмора и сюрреализма. Занятие это настолько захватило, что за временем я перестала следить абсолютно.

Здесь были и хозяйственные записи, и кляузы высокопоставленной нежити друг на друга. Угрозы каких-то царевичей и, наоборот, предложения от нескольких королевств руки и сердца дочерей своих, дабы породниться. Потом попалось недописанное Кощеем письмо царю Берендею, которому мой могущественный папочка обещал, что приедет лично, вырвет из петуха его заморского, павлином зовущегося, самое длинное перо и вставит этому Берендею прямо в… коли он, Берендей этот, от своего хода не откажется.

Какого хода? О чем это они?

Я было заволновалась и зашелестела бумагами. Неужели – оно? Но когда обнаружила другие письма, все прояснилось. Оказалось, Кощей с Берендеем играли друг с другом в шахматы по переписке.

Попадались еще вызовы на честный бой, объявления войны и перемирия, ругательные, просительные и требовательные письма. В общем, было все, кроме того, что я искала.

Наконец, перебрав все находившиеся на столе бумаги, я встала из-за стола и устало потянулась. Похоже, придется лезть в комод.

А за стрельчатым окном занимался хмурый рассвет. Значит, полночи я тут уже провозилась.

Тяжело вздохнув, с завистью посмотрела на дрыхнущий посох. В том, что Яр спал, не было никаких сомнений. Огоньки в глазницах черепушки потухли, а челюсть слегка подрагивала в неслышном храпе.

Спать мне, конечно, не хотелось. Но вот переключиться с бумажек на что-нибудь другое – очень даже. И поесть бы не мешало. Интересно, еда в Кощеевом дворце вообще есть? Или он нечистым духом питался?

Сглотнув голодную слюну, я направилась к комоду, и тут мне повезло. Среди разной мелочовки, книжек и каких-то кристаллов обнаружилось одинокое жухлое яблоко. Ну хоть что-то!

Съела сразу, стараясь не думать, что лежит оно здесь уже несколько дней с момента исчезновения Кощея. Сердито обернулась на всхрап посоха, и внезапно взгляд упал на листок пергамента, валявшийся под столом. Находился он у самой ножки и был смят в комок, так что неудивительно, что раньше я его не заметила. Только теперь, когда свет из окна упал на эту часть пола, бумагу стало видно.

Подскочив обратно к столу, я подняла пергамент и аккуратно расправила. Увы, он был не только смят, но и обуглен. Похоже, Кощей, читая, настолько не совладал с гневом, что еще и подпалил. Так что текст начинался так:

…вот и ведомо мне, царь Кощей, чьими стараниями проклятие то послано было, чрез которое Марьюшка твоя смерть приняла. А посему желание имею указать тебе того злодея. Здесь он, в царстве Тридевятом, прямо во столице. Посему хочу встретиться с тобой и самолично указать…

Здесь письмо обрывалось. Что там было? Адрес? Условия? Имя автора письма?

Я повернулась к посоху и позвала:

– Яр!

– Хр-р-а?

– Ты спишь?

– Так, вздремнул немного, – он зевнул. – А что, нашла что-то?

– Да вроде бы. Смотри, – я положила бумагу перед посохом.

– Н-да, дело серьезное, – прочитав, изрек тот. – Кощей и впрямь убийцу Марьи Моревны шибко искал. Теперь-то понятно, куда он сорвался. Ловушку царю нашему изготовили знаючи…

Перебивая его, в дверь постучали.

– Войдите! – громко сказала я.

– Утро доброе, царевна, – на пороге появился Костопрах. – Посох чародейский ваш весточку кинул явиться неотложно. Али нашлось чего?

Я кивнула и показала обрывок. Скелет подошел поближе и, взглядом спросив разрешения, быстро пробежал его глазами.

– Та-к, – протянул он. – Вот, значится, оно как выходит.

– Как оно выходит, я и без тебя вижу, – нервно буркнула я. – Отец точно знал того, кто ему письмо прислал, и доверял ему, раз по первому зову сорвался. Да только нам-то как предателя узнать?

Костопрах задумчиво почесал черепушку. Раздался неприятный скрежещущий звук. Я поморщилась. Опомнившись, он виновато взглянул на меня и произнес, оборачиваясь к комоду:

– Ну, раз пергамент у нас тут имеется, можно попробовать посмотреть на писца евонного через блюдо Всевидящее. Яблочко наливное, зачарованное покажет…

Скелет осекся. Мы оба дружно посмотрели на несчастный огрызок, одиноко лежащий на блюдечке с голубой каемочкой.

За спиной надсадно и нервно закашлялся посох.

Стало как-то очень стыдно.

– Я так понимаю, девайса для наблюдений у нас больше нет? – робко уточнила я.

– Нет.

Помолчали.

– Извините, – выдавила я наконец. – Я просто… есть хотела. А другим яблоком заменить нельзя?

– Можно-то оно можно, – отозвался Костопрах. – Но яблоня Молодильная только раз в десять лет цветет, так что еще семь годков подождать придется.

– Беда-а…

– Во всяком случае, в ближайшие десять лет у тебя будет отменное здоровье, царевна, – попытался найти положительную сторону в произошедшем скелет. – И раны мгновенно затягиваться будут, что тоже неплохо.

– Так я вроде и так бессмертная? – напомнила я.

– Ну-у… – Костопрах как-то странно замялся, но тут же добавил: – В любом случае ходить вечность с простудой, кашлем или раной гниющей не в удовольствие. А еще могут расчленить, колесовать, закопать заживо, утопить, спалить…

– Хватит! – не выдержала я – Все понятно! Чего жути нагоняешь?

Костопрах замолчал, поникнув головой.

– Совета просить надо. Помощи искать, – внезапно подал голос посох.

– У кого и где искать? – я повернулась к нему.

– Ну, раньше к Бабе-яге за мудростью ходили, но ее нет уже лет двадцать. Исчезла она… с вами. Вы вот вернулись, а она нет.

– Значит, с Ягой мы в пролете, – подвела я итог. – Костопрах, ты чего молчишь? Вон даже палка помочь пытается!

– Я не палка…

– Он не палка…

Скелет и посох заговорили одновременно и столь же одновременно замолкли.

– Ладно, кто там у нас есть из потенциальных союзников? Кто отцу моему хоть когда-нибудь помогал? – я решила не упускать инициативу и устроить импровизированный мозговой штурм.

– Лихо одноглазое, но к нему обращаться не советую. Сглазить может ненароком, а зачем нам еще больше неприятностей? – ответил Костопрах.

– Да уж. Кто еще?

– Соловей-разбойник, но его не советую тоже. Неуравновешенный, да и не шибко умен, все равно пользы особой не будет.

– Согласна. Еще варианты?

– Ну вот Змей Горыныч…

– Во! Супер! – я потерла руки. – Сильный, грозный, давай помощи у Горыныча попросим!

Однако Костопрах моего энтузиазма не оценил. Сверкнул глазницами и изрек:

– Если честно, я и его не советовал бы. Как по мне, вам лучше с этим умственно… э-э… разнообразным не связываться.

– В смысле? Почему разнообразным? – не поняла я.

– Потому, царевна, что, когда он дракон трехглавый, Горыныч еще нормальный, а как в человека обращается – там же три личности в одном теле! – ответил скелет. – И друг друга шибко ненавидят. Никто не может предсказать, что он в следующий момент выкинет. А ты все ж с магией не так хорошо ладишь, как батюшка, чтобы без страховки.

– Ясно, – я с раздражением куснула губу. – На этом, как я понимаю, все?

– Ну-у, теоретически еще Леший имеется…

– Но и к нему ты идти не посоветуешь, – оценив неуверенный тон скелета, мрачно констатировала я.

Тот кивнул.

– Ладно. Я поняла, что сидеть так мы можем долго. Поэтому давай будем считать, что я твои качества советника и просветителя оценила, и просто скажи, к кому мне идти.

– К ученому коту Баюну, – тотчас бодро отрапортовал Костопрах. – Он все знает и с Ягой в хороших отношениях всегда был. Точно подскажет, что делать надобно.

– Кот Баюн? Это который в Лукоморье живет? – повспоминала я. – Где дуб зеленый и златая цепь?

– Да-да, дуб на луге у моря, – подтвердил скелет. – На острове Буяне. Правда, сейчас он не совсем у моря, а…

– Ладно, не суть! – подвела я итог совещанию. – Надо – значит надо. Айда к коту.

Скелет с умилением посмотрел на меня.

– Ах, как же царю с дочкой-то повезло! Не с одной, так с другой уж точно!

– Не подлизывайся, – строго сказала я. – Когда выезжаем? И на чем, кстати? Лично я бы предпочла ковер-самолет. И подушки помягче, да бокал шампанского. В общем, бизнес-класс. И поесть бы перед отъездом не мешало.

– Ковра, увы, нет. Шапма… шампу… Этого тоже нет, – с легкой растерянностью ответил Костопрах. – А накормить – накормим, разумеется. Как же отправляться в дорогу дальнюю, путь неблизкий, не откушав?

– Только учти, лягушек есть не буду! – забирая посох, на всякий случай предупредила я.

– Как можно, царевна! – помотал черепушкой Костопрах и посторонился, пропуская меня вперед, к выходу из кабинета.