Читать книгу Вальс над бездной - Наталья Калинина - Страница 2

Миссия была непростой, но сулила приличные деньги. Даже та часть, которая перепала бы Митьке, обещала ему приятные перемены: от покупки машины, пусть и подержанной, до похода по клубам в компании аппетитных «цыпочек». Мечты рисовали на простоватом и рябом лице парня счастливую улыбку и примиряли с чугунной тяжестью рюкзака. Лысый, конечно, всю ношу взвалил на него, а сам шел едва ли не налегке. Ну да пусть! Ради «бэхи», которую Митька уже присмотрел, стоит и потерпеть.

Подъем на этом отрезке был пологим. А вчерашняя жара сменилась упоительной прохладой. Потому сегодня шагалось легче, хоть непривычное к восхождениям тело и ныло каждой клеточкой. Они с Лысым за эти два дня поднялись так высоко, что окружавшее со всех сторон небо с наползающими тучами казалось потемневшим перед бурей морем, а пики гор – затерянными в нем островами. Лысый приостановился и обеспокоенно завертел головой в поисках укрытия: оказаться в горах под ливнем и грозой было не только неудобно, но и опасно. Митька вытянул в сторону руку, и она, казалось, погрузилась в махровую толщу грозовой тучи. Он так устал от зноя, липкого пота и стискивающей грудь духоты, что жаждал дождя. И небеса услышали его. Ливень обрушился на землю стеной, словно в переполненных водой тучах некто раздернул гигантские молнии. Лысый громко выругался, а Митька завопил от восторга и задрал вверх лицо, ловя открытым ртом водные струи. Дождь смыл не только пот с лица, но и, казалось, забившийся в ноздри запах пыли. И следом за этим будто спал невидимый покров, сдерживающий живые и острые ароматы. Митька даже ошалел от той «какофонии» запахов, которая ударила ему в нос: сырой земли, грибов, йода и травяной свежести. Лесные запахи смешивались с морскими, кружили голову и наполняли восторгом. Эта экспедиция творила с ним что-то непонятное, но радостное: из хмурого и недовольного жизнью гопника превращала едва ли не в тонко чувствующего поэта. Но только как Митька ни пыжился, охарактеризовать свой восторг словами не смог. Поэтому просто станцевал под ливнем, нелепо размахивая руками и взбрыкивая ногами.

– Совсем идиот, – припечатал Лысый и сплюнул сквозь зубы. Капли стучали по его обтянутому желтоватой кожей черепу, вода катилась струями по впалым щекам и лилась за шиворот. Лысый морщился, ежился, страдал и совсем не понимал настроения напарника. Им все же пришлось сделать привал, пережидая дождь. И эта задержка выбила Лысого из душевного равновесия. Митька его понимал: дорога оказалась сложней и дольше, чем они себе представляли. Еще вчера они должны были встретиться с проводником в деревне, но тот именно сейчас возжелал отшельничества и поднялся в горы. Приди они на несколько дней раньше, застали бы старика дома. Можно было бы, конечно, отсидеться внизу, ожидая, когда проводник вернется. Но житель деревни, с которым разговаривал Лысый, сказал, что старик вместе с внучкой нередко уходят в горы до осени и спускаются, только чтобы пополнить запасы провизии, и то редко. Благо житель указал им примерный путь, по которому те ходили. Лысый, конечно, матерился, сыпал проклятиями и в адрес старика, и того, кто дал им задание. А Митьке, наоборот, приключение казалось забавным. И почему он раньше никогда не ходил в горы?

До нужного места они добрались уже ближе к ночи, когда темнота зацепилась за острые пики гор и повисла клочьями, сотворив над головами путешественников диковинный купол с прорехами-звездами. Дорога вывела на плато, в середине которого виднелась сложенная из крупных камней постройка. Небо развалилось на ее плоской крыше разленившимся котом. И Митьке показалось, что они с Лысым вышли в открытый космос.

– Ишь какой! – то ли восхитился, то ли выругался в адрес старика Лысый, сбросил рюкзак и быстро зашагал к чернеющей на серокаменной стене двери. – Эй, хозяин! – заорал он, стукнул для приличия кулаком в дверь, а затем легко открыл ее. – Жди меня здесь, – буркнул он Митьке.

И хоть парню ужасно хотелось поглядеть на жилище отшельника изнутри, он остался с рюкзаками снаружи. Ждал Митька долго. Поначалу заинтересованно вытягивал шею, силясь расслышать то, что происходило внутри. Затем, заскучав, сделал круг по неширокому плато, подошел к самому краю, заглянул в бездну и испуганно отшатнулся. Мир будто перевернулся: в клубящейся темноте внизу отражались звезды, а по небу, наоборот, расплывались абстрактные тени. Испуг сменился восторгом. И Митька снова пожалел, что никакой он не поэт, не художник и даже не фотограф, потому что распирающие его изнутри чувства нужно было как-то передать. Пацаны, с которыми он тусил, стихов, конечно, не поймут. А вот «цыпочкам», которых Митька собирался катать на «бэхе», поэзия понравилась бы. Он наморщил лоб, потом скривился, помогая себе мимикой подобрать красивые слова в рифму, но стихи не шли. Поэтому Митька выразил свое восхищение двумя непечатными словечками и смачно сплюнул в пропасть. Может, он бы придумал, как еще выказать свой восторг, но тихую идиллию космической ночи нарушил донесшийся из постройки шум: возня, затем приглушенный грохот, будто упало что-то тяжелое. Митька бросился к двери, чтобы заглянуть внутрь жилища, но из постройки уже выскочил, матерясь и размахивая руками, Лысый.

– Пошли! – скомандовал он и, забыв про рюкзаки, почти бегом направился к тропе.

– А проводник?

– А уже того! – рявкнул Лысый. И его и без того пугающее лицо искривил страшный оскал. – Проводил… Я его. Туда! Етить. Дрянь какая.

Митька подхватил рюкзаки и испуганно оглянулся на открытую дверь. В тускло освещенном проеме торчали босые ноги с тощими щиколотками. Митьку затрясло, но не от ночного холода, а от накатившего густой волной понимания, что случилось нечто страшное и непоправимое.

– Ты его, что… Того? А внучка?

– А не было ее. Где-то шляется. Пошли! – повторил Лысый и сплюнул. – Ишь какой… Сейчас он не водит. А хрен! Нечего было…

Митька вдруг услышал тонкий вой – страшный, испуганный, бабий. И не сразу понял, что воет на одной ноте он сам.

– Тише ты, придурок! – заорал Лысый, а затем прыжком подскочил к нему и одной рукой сгреб его за горло. – Кому пикнешь о том, что случилось, и тебе не жить. Или тебя лучше сразу, а? Я ведь могу!

Хватка у Лысого, несмотря на его изможденную комплекцию, оказалась стальной. Пальцы больно сдавили горло, и Митька сразу поверил Лысому, что он его тоже может, как старика. Поэтому послушно что-то пробулькал. Лысый разжал пальцы, а затем вытер руку о штаны.

Они долго спускались в сумраке и тишине, нарушаемой лишь потрескиванием сучьев под их ботинками. Многоглазое звездное небо раскачивалось над ними, словно гигантская летучая мышь. А Митьке казалось, что за ними следит не только небо. Вдруг старик не умер и теперь тащится за ними? Или, что еще хуже, умер, но тоже идет – шатаясь, светя глазами и простирая к ним тощие руки…

– Где ты застрял, идиот? – подстегнул Лысый, когда Митька остановился поправить рюкзаки. Один он тащил на спине, другой повесил на грудь и шел так, обложенный ношей, словно подушками. Но от страха даже не чувствовал веса.

– Там… Кажется, кто-то есть, – Митька не удержался и нервно оглянулся.

– Никого там нет!

– Старик точно мертв?

– Мертвее быть не может! Тыквой о камень тюкнулся, – зло бросил Лысый. До Митьки донеслось его еле слышимое бормотание: – Не ходит он туда сейчас, етить… Ну и катись в ад. Мы сами найдем эти «слезы».

Вот тут Митьке по-настоящему стало страшно. Он-то думал, что теперь они вернутся домой: как же без проводника дойти до места, в которое, говорили, попасть было много охотников, да только никто не вернулся живым. Одна надежда была – на этого старика, который, опять же, говорили, знал все тайные тропы, спуски, подъемы и обходы. А без него соваться туда – верная гибель. Он так и сказал Лысому. На что тот не заматерился ожидаемо, не закрыл Митьке рот, а после недолгой паузы страшным шепотом произнес:

– Вернемся ни с чем – точно подохнем, придурок.

Митька втянул шею в плечи и зашагал, уже молча, размышляя над тем, как они с Лысым умудрились так вляпаться. Ему очень хотелось бросить обвинения в лицо напарнику, заорать, что это он во всем виноват: и в том, что связался с опасным человеком, и в том, что убил старика, а с ним – и их шанс вернуться из похода живыми и с результатом. Но Митька до сих пор ощущал на горле стальную хватку пальцев Лысого и невольно вспоминал, что сидел напарник за убийство. Старик – не единственная жертва Лысого. От безысходности Митька вновь заскулил, но тихо, в кулак. Какая уж тут «бэха» и «цыпочки»! Шкуру бы спасти. А Лысый, напротив, зашагал вдруг бодрее и даже засвистел веселый мотивчик. Причина его настроения оказалась простой:

– Если за граммы этого мышиного помета готовы такие деньжищи отвалить, прикинь, сколько за килограмм дадут! Это ж миллионы!

До Митьки дошло, о чем кумекает Лысый. В его мечтах подержанная «бэха» мигом превратилась в «Феррари», а местные «цыпочки» – в заграничных топ-моделей. И дорога уже перестала казаться опасной.

Они шли всю ночь и сырое прохладное утро, а днем, когда солнце опять стало припекать, сошли с тропы в лес и поспали несколько часов. Потом вновь зашагали – вниз, к деревне, откуда начинался путь уже в другую сторону. Они бы дошли к ночи и заночевали в чьем-нибудь доме, но Лысый сбился с пути. Узкая тропа вывела их не к поселению, а на широкую пыльную дорогу.

– Ничего, дорога – это не горы. Попутку поймаем, – бормотал себе под нос Лысый, вставляя после каждого слова ненормативную лексику. Но темнота уже сгущалась, как кисель, а они все так же брели в одиночестве по дороге, загребая грязь стертыми до ран ногами.

– Машина! – заорал внезапно Митька и ткнул пальцем туда, где темноту разрезал яркий свет фары.

– Тише ты! – одернул его Лысый, но, однако, приложил ладонь ко лбу, словно в сумерках мог что-то разглядеть. – Мотоцикл. Фара одна.

– И что делать будем? – сник Митька. На что им мотоцикл? Подвезти не сможет. Ну, разве что мотоциклист дорогу укажет. Но Лысый был другого мнения: решительно провел рукой по черепу и осклабился. Это Митьке категорически не понравилось, и он мысленно пожелал мотоциклисту проехать мимо, потому что остановка может стоить ему жизни. А свет тем временем приближался. И вскоре стало ясно, что по дороге бесшумно катит вовсе не мотоцикл, а автомобиль с одной разбитой фарой. Машина тяжелым бегемотом вылезла из болота, в которое превратилась непросохшая после ливней дорога, мигнула единственной фарой и, поравнявшись с путниками, фыркнула совсем по-звериному. Лысый опять провел ладонью по черепу и тихо пробормотал:

– Откуда такая рухлядь взялась?

Автомобиль и правда был настолько стар, что удивительно было видеть его на ходу. По обтекаемой форме «броневика» Митька предположил «Победу». И у кого ж из местных сохранился такой раритет? Пока он восхищенно пялился на «антиквариат», Лысый открыл дверь и заглянул в салон. За рулем сидел закутанный то ли в плащ, то ли в дождевик мужчина.

– До деревни подбросишь? – спросил Лысый и назвал сумму. Водитель ничего не ответил, но, видимо, дал знак. – Садись! – скомандовал Лысый через плечо.

Митька засунул вначале на заднее сиденье рюкзаки, а затем забрался сам, отметив про себя, что в машине пахнет странно и неприятно: ветошью, сыростью и еще чем-то сладковатым. Впрочем, какая разница, чем воняет в старом салоне! Главное, чтобы водитель довез их до деревни.

– Мы заблудились, – пояснил Лысый, когда машина тронулась с места. – Переночевать бы у кого и опять в путь.

Водитель вместо ответа лишь кивнул. Машина тихо плыла по ночной дороге, слегка переваливаясь с бока на бок, когда колесо съезжало в борозду. Лысый молчал, и тогда Митька решил нарушить затянувшееся молчание:

– Классная тачка! Это «Победа»?

Водитель, не прекращая своего дела, вновь склонил голову. Митька заглянул ему через плечо и с удивлением увидел, что руки того затянуты в черные перчатки. Бывают же такие чудаки. Видя, что водила не настроен разговаривать, он тоже замолчал. Но когда прошло, казалось, полчаса, а окно так и продолжала застилать непроницаемая темень, не выдержал:

– А до деревни еще далеко?

– Братан, ты куда нас везешь? – поддержал Митьку Лысый и нервно закрутил башкой.

Водитель и тут никак не отреагировал. Даже не кивнул. Только удерживал руль и смотрел ровно перед собой, словно на дороге было невесть какое насыщенное движение.

– Эй! – заорал уже Лысый. – Ты эти шуточки брось! Куда везешь, спрашиваю?

Митька наклонился вперед и цапнул водителя за плечо. Но лучше бы он этого не делал, потому что мужчина медленно оглянулся, и ярко сверкнул его единственный глаз.