Читать книгу Духовная - Наталья Кашина - Страница 4

Полина Ивановна Земская стояла напротив огромного трюмо в своей новой комнате, в которой было целых три окна. Как ей сказала горничная, раньше эта комната принадлежала покойной жене генерала, в прошлом актрисе и первой красавице Петербурга. Ее портрет висел над камином, и казалось, что он мог принадлежать какой-нибудь древнегреческой богине. Все в комнате было наполнено светом и цветом. И, как казалось самой Полине – легкомыслием.

Все, кроме отражения Полины в зеркале. Даже сменив подрясник на платье, Полина являла собой иллюстрацию выражения «церковная мышь». И невозможно было не заметить, какое впечатление она произвела на генерала с Николаем, да и на нотариуса с гувернером, когда спустилась к обеду. Они явно надеялись, что, сняв рясу, девушка волшебным образом превратится в светскую даму и станет если не украшением общества, то по крайней мере перестанет быть его темным пятном.

Но чуда не произошло. Мужчины явно выглядели разочарованными. И хоть Полина и твердила, что ей нет никакого дела до их мнения, всё-таки чувствовала себя уязвлённой.

Обед прошел спокойно, в отличие от утренней встречи в гостиной. Генерал рассказывал истории о её покойном батюшке, о том какого необычайного ума это был человек. Однако все больше обходился общими фразами, из чего складывалось впечатление, что сам генерал с ним близко знаком не был.

После обеда нотариус пригласил всех ознакомиться с текстом брачного соглашения. Полина попросила его не оглашать публично предложенные ею «Правила супружеского общежития», и с разрешения всех присутствующих нотариус пошёл ей навстречу.

Когда соглашение было подписано, Полина было подумала, что на сегодня все, и хотела откланяться, но тут приехала Александра Михайловна.

До появление этой дамы в жизни Полины, она и не знала, что на свете бывают такие женщины. Женщины, которых боятся генералы. Зайдя в гостиную, Александра Михайловна сразу же завладела всеобщим вниманием, одновременно интересуясь у генерала, как поживает его подагра, отдавая распоряжение лакею по поводу своей коляски, горничной – по поводу своего багажа, при этом всём тут же успевая отчитать Николая Павловича за то, что так долго у неё не появлялся, дать несколько пространных комментариев о погоде в Петербурге и качестве мостовых. При этом в ее движениях не было никакой неловкости, а в речи никакой спешки. Просто без нее в доме было пусто, а с ее появлением в комнате появился безусловный центр притяжения.

Наконец этот самоназначенный центр мироздания обратил внимание на Полину:

– Так вот кто теперь будет жить в комнате Ольги?

Ее слова были язвительные, но глаза теплые и по-доброму лукавые. Александра Михайловна была из тех людей, что с возрастом обзавелись лучиками в уголках глаз, от чего ее от природы красивое лицо стало только милее.

– Вы, моя дорогая, очень красивы. Но пока вы сами не будете готовы это принять, о вашей красоте никто не узнает.

Сказав это, она снова переключила свое внимание на Николая Павловича, заявив, что наводнения в Петербурге это его рук дело, так как сколько же можно заставлять бедных девушек столицы плакать от неразделенной любви? И как хорошо, что скоро он, наконец, женится, и этому безобразию придет конец.

Кто знает сколько еще колкостей смогла бы наговорить эта дама, но тут она обратилась к Штольцу, который, поздоровавшись, хотел было выскользнуть из гостиной, вероятно позабыв, что вырваться из гравитационного поля Александры Михайловны совершенно невозможно.

– А что Австро-Венгерские войска логики и здравого смысла опять отступают?

Поняв, что его раскрыли, Штольц убрал руку с дверной ручки:

– Скорее капитулируют. Против вас, Александра Михайловна, логика, как известно, бессильна.