Читать книгу В любви все возрасты проворны. Глупые женщины ставят мужчин на колени, умные – на цыпочки - Наталья Киреева - Страница 6

Матч не закончен, пока он не закончен

…Стояло жаркое лето.

Город при +34 был похож раскаленную духовку. От жары в пригороде горели торфяники. Гарь и дымка оккупировали улицы и квартиры. Бороться с этим было так же бессмысленно, как и с властью. Оставался один шанс – убежать.

Быстро упаковав чемодан, я приехала на вокзал и села на ближайшую электричку. Путевка была в кармане, голова на плечах (тогда я еще не представляла, что еще могу ее потерять).

Возраст грубо перевалил за 50. Бояться теперь было нечего, поскольку девичья честь ушла, даже не попрощавшись, а климакс, как говаривал поэт о коммунизме, уже «маячил в отдаленье… По всему по этому» я могла позволить себе – всё.

Причем, даже не очень гигиеничное.

Станция назначения, обозначенная в маршрутной карте, удивила своим названием «Встречная». Никто не знает, а почему при всем богатстве русского языка мы выбираем только самые глупые слова? А я – знаю. Потому что в голове бюрократа знак, обозначающий параграф, заменяет извилину.

..Три часа дороги показались мне адом. Я вообще не привыкла так долго сидеть на одном месте. А тут еще надо было смотреть на маски безразличия и скуки, размещенные на лицах попутчиков. В эти минуты я, как никто другой, понимала белорусских партизан времен Великой Отечественной, объявивших «Рельсовую войну».

Пансионат оказался средненьким по всем параметрам. Запах «старины глубокой» присутствовал стойко и везде. Единственное, что радовало глаз, так это то, чего не касалась рука человека: лес и озеро. Собственно говоря, я только за этим и приехала. Остальное было грубой платой за любование природой.

Не скажу, что такие вот пребывания «в глубинке», сделали мою жизнь счастливее, но то, что они «строили» меня – несомненно. Регулярные прогулки (а это порции кислородного коктейля) надули меня, как воздушный шар. Не, все морщинки не разгладились, но появилась легкость в теле и румянец на лице.

Но однажды предельно допустимая доза кислорода была превышена. Я загремела в больницу. Меня поместили в местную Райбольницу. Заведение еще то! Все, включая реанимацию, было в аварийном состоянии. Говорят: " Подобное притягивает подобное». Вот и меня притянуло в это «райское место», как магнитом.

Из всех лекарств у них были, видимо, только йод и клизма. Но на тот момент они оказались, как нельзя, кстати. Перед тем, как туда попасть, я упала в обморок и рассадила колено. А клизма, сами знаете, верный спутник всех наших жизненных запоров.

Пока я знакомилась с «царскими» апартаментами (на счастье иль беду) привезли одного мужика, также обожравшегося кислородным зельем, и подселили (не поверите!) ко мне. Мотивируя это славным слоганом времен пролетарской эпохи: «Мест нет».

Такого сервиса я еще не встречала. На мою просьбу хотя бы разгородить пространство, ответ был таким: Не графья, чай! И прямо намекнули, что, мол, мне поздновато стыдиться. А с «уткой» – под одеялом поздороваетесь.

К вечеру, правда, появилась обшарпанная ширма с дыркой по середине.

– Ну, что вы на меня так смотрите? Я что-то не так сделала? – обратилась я к рядом лежащему мужчине. – Кстати, как вас зовут?

– С этого можно было и начать, – с недовольством в голосе ответил друг по несчастью. – Русланом меня зовут.

– Ха-ха-ха. А меня Людмила.

– Шутите?

– Нет. Я вполне серьезно. Это судьба, – подмигнув соседу, ответила я.

– Смотрю я на вас и удивляюсь. Вроде не девочка, а ведете себя, черт знает как. Ругаетесь с персоналом. Командуете. О судьбе какую-то чушь несете. Ей Богу, смешно.

– О! Да, вы – зануда. «Повезло» мне.

Резким движением я развернула ширму, разграничив палату на две неравные части (взяв себе большую). Я ожидала возмущения, но мою демаркационную линии он не отверг. Интеллигент, значит.

Ночь прошла, как ни странно, спокойно. Ранним утром солнце легко проникло в палату и буквально пролило свет на происходящее: в зияющую дыру в ширме на меня смотрел глаз.

Его глаз.

Он подглядывал за мной. А я (честно говоря) за ним.

«Интересная игра,» – с ухмылкой подумала я.

А он ничего. Нос, губы, глаза. Высокий лоб. В молодости, наверное, был хорош собой. В такого бы точно влюбилась. Впрочем, я и сейчас не прочь, – рассмеялась я.

– Что вас так развеселило? – послышалось за ширмой.

– Да вот подумала, не влюбиться ли в вас, пока мы тут рядышком лежим. Кстати, и «утки» наши ближе познакомятся…

– А меня спросили? Может, вы не в моем вкусе.

– В вашем возрасте вкусы уже не имеют значение. Главное возможность. А что вы боитесь? Будьте смелее, и удача не отвернется от вас! Замечу, кстати, что во мне есть много прекрасного. Я не только про грудь, но и про характер. Я именно та женщина, которую нельзя не любить.

И, отодвинув ширму, я и выставила на обозрение сопредельной стороны свою прекрасную уже оправившуюся от синяков ногу. Её неземная красота несомненно должна была поразить его.

– Послушайте, уберите свою конечность. Откуда вы свалились на мою голову? А вы не могли бы болеть, не испуская глупости? Надо же было забраться в такую глушь и встретить Брижжит Бордо районного разлива.

И он осуждающе посмотрел на меня.

Любопытно, а этот старый пень понимает, что для молодых женщин (как я, например) Бордо это уже, скорее, вино, а не женщина. Кумиры нашей эпохи скорее Моника Белуччи и Шарлиз Терон.

– Таких самонадеянных дам мне еще не доводилось встречать, продолжал бубнить он.

– Послушайте, зануда, – ответила я. – Я же нравлюсь вам. Даже с «уткой». Я же вижу. Только не пойму, зачем вы скрываете это. Нам еще долго лежать бок о бок. Как там говорится в романах? «Они любили друг друга долго и умерли в одной постели».

– Прекрасно, – возмутился сосед, – наши отношения еще не начались, а уже сразу перешли в район сельского кладбища. Заметьте: я с вами не ссорюсь. Я ссорюсь только с людьми своего круга.

– А я что? Из квадрата? Знаете, вот влюбитесь в меня и вам сразу станет легче. Будете смотреть на мир добрыми глазами. Заметили, чем меньше в мужчине сперматозоидов, тем больше в них гуманизму. У женщин, понятно, все наоборот…

– Вы невыносимы. Я устал от вас. Вы атомный реактор какой-то.

– Но вы, скажем, тоже не подарок, но я, как воспитанный человек, смогу с этим что-то сделать.

– А вообще, – продолжила я философскую мысль, – влюбляться в больнице это, видимо, у меня наследственное. Моя бабка познакомилась с мужем в больнице. Ночью сослепу она зашла в мужской туалет, а будущий дед там мочился. И в этой диспозиции он ей дюже приглянулся. Вы, часом, на «утку» не хотите?

В этот момент глаза у соседа готовы были вылезти из орбит. Такой наглости он не ожидал. А кто обещал, что все будет хорошо?

– Интриганка, – это все, чем он мог мне ответить.

А с виду образованный человек. Поди, и Кафку читали.

Он отвернулся и нервно задышал.

Не знаю, до чего бы мы договорились, но дверь в палату открылась, и дежурная санитарка грубо объявила о санобработке помещения. «Концом света» называют эту уборку в сельских больницах, поскольку уровень концентрации хлорки в ведре всегда превышает все допустимые нормы.

Хреновенько начался наш медовый месяц.

Мы зажали носы и приготовились умереть без оргазма.

***

Оставшуюся половину дня мы провели молча, думая каждый о своем. Я лежала, разглядывая потолок. Многообещающее зрелище, скажу я вам. Разводы от протекающей крыши, в углах пробивающаяся плесень и зловеще свисающий кусок штукатурки (но не над моей головой, а, к счастью, над его).

«Он мне нравится», – поймала я себя на мысли. Что-то неординарное в нем все же есть. Интеллигентен – несомненно, даже «уткой» в меня не запустил. А я провоцировала. Опять же характер – строптивый, несговорчивый. Но это пока. Я же знаю, что будет дальше. Хочется такое: «Они жили долго и умерли в одной постели»…

Он тоже не спал. Наверно думал: «Просто так я тебе не дамся. Я так долго отвоевывал свою свободу, чтобы в миг ее потерять! Не дождетесь, мадам – самозванка! Я готов к обороне».

Но не мог же он не видеть мою фигуру. Я ж ноги из-под одеяла сколько раз выпускала. Но, наверно, он безнадежен, если даже на мою шикарную грудь не клюнул.

…Час примирения все же настал. Вставая с кровати, он случайно задел графин с водой и опрокинул его. Проблема яйца выеденного не стоила, но он разволновался. Поднялось давление. Стало плохо с сердцем. Медсестра сделала укол и исчезла, как летучий голландец. А успокаивать и ухаживать за ним досталось мне.

Я сидела рядом с ним, держа его руку и изредка нащупывая пульс. Он не активно подавал признаки жизни. Лоб периодически покрывался испариной, и я аккуратно вытирала салфеткой пот. Мне приятно было заботиться о нем.

Вспомнила давно забытое чувство, известное под словом «Нежность».

Продежурив всю ночь, я уснула, сидя у него на кровати, прислонив голову к его коленям. Неожиданно он дернулся и что-то прошептал. Спросонья я ничего не поняла и подвинулась ближе (почти к самому лицу).

Он открыл глаза и с изумлением спросил:

– И что вы делаете в моей кровати? Я вас сюда не пригла…

В этот момент в его раскрытый рот с потолка упал тот самый кусок штукатурки. Клянусь, я не просила об этом Боженьку.

Я, конечно, всхохотнула…

– Все-таки, есть правда на Земле. Бог все видит! Приятного аппетита, Мин Херц. Оральные ласки с потолком вам к лицу, – смеясь, еле выговорила я, помогая ему избавиться от десерта.

– Иди вы к черту со своей любовью! Позовите сестру, – разозлился он…

…А через трое суток нас выпустили из «Рая». Я думаю, потому, что лечить нас было нечем.

Пансионат нас встретил равнодушно.

Теперь мы виделись только издалека. Он наотрез отказывался подходить ко мне, а я и не настаивала, поскольку знала, что скоро все повернется вспять. Откуда? Сама не знаю. Чувствовала.

Он уехал раньше меня, не дождавшись окончания заезда. Но записку все же оставил, передав ее дежурной.

«Счастливо оставаться, мадам Людмила».

***

Все не молодые и немного голодные женщины склонны идеализировать даже бракованных мужчин, охотно закрывая глаза на их недостатки и даже пороки. Этому есть свои объяснения. Нам так проще проникнуть в суть происходящего и, не торопясь, разобраться в нем. Возможно, будут разочарования. Но когда встречаешь своего человека, четко понимаешь – он не идеал, но в нем есть то самое, без чего тебе сложно жить. (Можно, но не желательно).

Да, в этих случаях красавцы – большое везение. Но если при внешней неказистости, его внутренний мир похож на твой, то это быстрее сближает и и увеличивает шансы на… А в случае успеха, надо быстро гасить свет пораньше и не видеть, как неловко он покидает свои брюки.

У ювелиров есть правило: брать одним пакетом. Несмышленые юнцы, увидев в пакете самородок, хватают его (считая себя удачливее всех) и не подозревают о подвохе, таящемся на дне пакета. Россыпь не самых лучших камней заполняет дно. Сможешь ты с ними что-то сделать? Если нет, то никакой самородок не спасет положение дел.

Опытные мастера знают об этом, поэтому всегда готовы принять разумное решение. Брать одним пакетом или нет.

Правило одного пакета стало и моим правилом. Лишь бы был, блин, самородок в известном месте.

И прошу, Господи, только не маленький!

***

Мы старательно убегали от старости, а она от нас.

Связываться с нами, такими придурками, богатыми на всю голову своей непредсказуемостью, она не хотела. В нас еще горел огонь желаний, а ей хотелось тишины. Так что пути наши (на время) разошлись. Таймы нашей активности по-прежнему присутствовали в жизни. Мы, не сговариваясь (я же говорила – Судьба), двигались навстречу друг друга.

И эта встреча состоялась, не где-нибудь, а на марафоне в парке. Среди толпы, заочно ведущей здоровый образ жизни, я вдруг увидела знакомый силуэт. О! Эту кривизну ног я запомнила на всю жизнь!

Я приблизилась к знакомым извилинам и, что было силы, хлопнула по плечу кривоногого под номером 1075.

– Ну, что, старый хрыч, попался! Я же говорила – от Судьбы не уйдешь.

Толпа разразилась хохотом.

Изумленный номер 1075 обернулся и с возмущением посмотрел на меня.

Это был совершенно не знакомый мне человек.

– Осечка вышла. Пардоньте, но вы прекрасны, как мой суженный, – смутившись, произнесла я.

Он покрутил головой и приготовился к старту.

А в двух шагах от меня, спиной подпирая дерево, рыдал от смеха – кто бы вы думали?

Он.

– Я всегда знал, что вы вздорная бабенка. Какое счастье, что вы обознались. Избежал позора. Но надо признаться, что я с удовольствием вас нашел.

Мы обнялись и присоединились к стартующим. Предстоял забег, но не на короткую дистанцию, а длиною в оставшуюся жизнь, к которой мы, как выяснилось, оба были готовы.

Мы бежали не спеша, смакуя каждый миг и наслаждаясь.

Близость (классический случай) делала нашу жизнь по-настоящему счастливой. Мы ходили, держась за руки, обнимались и целовались прилюдно. Гоняли на великах, как ненормальные, а потом лежали на газоне. Одетые.

А когда заходили в метро, доставая (из широких штанин) теперь уже свои пожизненные мандаты, закатывались от смеха, глядя друг другу в глаза. Ведь это был наш компромат.

На двоих нам было…

Но ведь в любви все возрасты проворны! Так что, пошло все к черту! И еще.

Очень часто люди спрашивают: За что ты его любишь?

Если слышу в ответ: Во-первых, за…

Во-вторых,…

Простите, но это уже не Любовь. Если знаешь, за что любишь, то это уже расчет. Любовь, настоящая, как правило, слепа, глупа и не объективна.

Погодите, я сейчас сформулирую это необъяснимое. Если с ним ты чувствует себя красивой женщиной, то это и есть Любовь.

Остальное – просто удачный секс.