Читать книгу Путешествие Героя нашего времени - Наталья Князева - Страница 13

Заведующая кафедрой акушерства и гинекологии Уральского государственного медицинского университета, доктор медицинских наук, профессор (Екатеринбург)

НК: Татьяна Анатольевна, добрый день! Спасибо вам большое, что согласились на интервью! Готовы начать?

ТО: Да.

НК: Начнем. Татьяна Анатольевна, вспомните, пожалуйста, когда впервые вам пришла мысль о том, что вы станете врачом?

ТО: Это не была мысль, наверное, а какие-то смутные мечты, ещё в детстве. Естественно, мы все играли в куклы. Детство мое пришлось на 50-е – начало 60-х годов 20 века, излишка игрушек у нас не было. У меня было две куклы: одну звали Маша, она была из опилок, то есть тело было сделано из опилок, а руки-ноги – наверное, из папье-маше. В нее очень хорошо было делать инъекции. Мама у меня была акушерка, и у нас дома были шприцы, но не те шприцы, как сейчас, одноразовые, а стеклянные шприцы с иголками. И вот я этой Маше делала инъекции, в нее очень хорошо входила жидкость, потом она стала вся в разводах от инъекций. Я испугалась и спрятала её, потому что она была вся напичкана жидкостью. Мама это обнаружила, высушила мою Машу, и я ещё довольно долго ею играла. А вторая кукла – это был большой пластмассовый пупс. Конечно, он выглядел не так, как сейчас выглядят куклы, но тем не менее это был пупс. На этом пупсе я делала операции. Как мне это пришло в голову, я не знаю. Телевизоров тогда не было. Может быть, мама мне рассказывала… Но я мазала живот этой кукле одеколоном и делала имитацию разреза скальпелем (скальпель тоже был дома). И у этой куклы весь живот был желтым, потому что я его этим одеколоном обесцветила. Мне было лет 5 тогда, и я играла во врача. Но потом я долгое время хотела быть учительницей. Мы с моей подругой играли в школу, она была учительницей математики (потом она ею и стала), а я была учительницей русского языка и литературы. Мы писали планы, проводили уроки. Это продолжалось до 8 класса. А в 9-м я почему-то решила, вот так раз – и решила, что я стану врачом. Наверное, сыграл роль пример мамы. Она была акушеркой, рассказывала о своей работе. Она приходила домой, от нее пахло больницей – все мое детство с этим прошло. И потом я стала уже представлять, что я стану поступать в медицинский институт, и более-менее к этому готовиться.

НК: Татьяна Анатольевна, а все-таки тот момент, вспомните, пожалуйста. Представьте мысленно себя той девочкой-восьмиклассницей, когда – я решила, и все. Что там еще было в этом моменте?

ТО: Сложно сказать… Я думаю, просто было осознание того, что надо готовиться к выбору профессии и к поступлению в вуз. Никакого особого события не было. Я думаю, это где-то внутри меня зрело, а потом такое решение я приняла.

НК: И такой момент настал – все, решение принято, твердое, без сомнений.

ТО: Да, никаких изменений больше не было. Другое дело, что у меня были сомнения, поступать ли мне в институт. Я же жила в провинции. Даже были мысли, о том, что вряд ли у меня это получится, но мама мне сказала, что надо попробовать. Я самостоятельно готовилась к поступлению в институт, брала в нашей школьной библиотеке какие-то книжки для факультатива, что мне, кстати, помогло..

НК: В тот момент, когда начались сомнения – а вдруг не поступлю – я правильно вас услышала, что мама поддержала?

ТО: Да.

НК: А вот внутри какие еще были мысли? Да, сомнения есть, но…

ТО: Я решила, что, если я не поступлю в этом году, то буду поступать в следующем. То есть я не изменяла желанию стать врачом, более того, я сразу знала, что буду поступать на акушера-гинеколога. Никакие другие специальности я не рассматривала.

НК: Потому что мама – акушер?

ТО: Да, да…

НК: А мама как к этому отнеслась? Что она говорила? Я поняла, что она поддержала в поступлении. А еще?

ТО: Она положительно отнеслась. Как я сейчас уже понимаю, у меня были мудрые родители, и они на меня не давили. Они меня как-то исподволь воспитывали, держали в определенных рамках, но меня никто не угнетал, никто на меня не давил. И мама принимала мое решение.

НК: Татьяна Анатольевна, вспомните тот момент, когда вы уже поступили, учились, когда пришло полное осознание, что вы врач. Не ребенок, играющий в куклы, не юная девушка, поступающая в вуз, и даже не первокурсница… Когда созрело и укрепилось это ощущение: «Я врач»?

ТО: Это ощущение пришло даже не в интернатуре, а когда я начала работать. Работать я начала в провинции и сразу оказалась в роли полноценного врача, который принимает решения и несет ответственность. То есть сразу же, буквально интернатуру закончила, приехала в свой городок и начала работать. Там нас было всего двое врачей акушеров-гинекологов. Более того, когда мы приехали, врач, которая работала до меня и с которой мы до сих пор дружим, сразу же ушла в отпуск. И я осталась одна. И у мужа, он тоже врач, старший коллега ушел в отпуск. И мы с ним вдвоем остались на весь поселок, для оказания неотложной помощи, хирургической, акушерской и гинекологической, поэтому моментально на второй день пришло осознание, что я врач.

НК: А как вам с этим ощущением было, Татьяна Анатольевна?

ТО: Я не задумывалась над этим. Я врач, я должна работать. Причем условия тогда были не такие, как сейчас, когда есть клинические рекомендации, интернет. Мы вообще-то были предоставлены сами себе. У нас кроме нескольких книг (!) ничего больше в руках не было. Интуиция? Но какая интуиция, если у тебя нет опыта? Интуиция – это все-таки опыт. Как-то так приходилось принимать решения. Приходилось искать ответы в своих студенческих лекциях и тех нескольких учебниках, что у нас были.

НК: Татьяна Анатольевна, как вы со своим мужем Владимиром Леонидовичем, он на своем фронте, вы – на своем, поддерживали друг друга? Как вы взаимодействовали?

ТО: Вы знаете, люди, которые работают в таких условиях в маленьком городке, а условия и сейчас точно такие же, несмотря на все новшества и интернет, потому что, если ты один или вас двое, все то же самое. Интернет в ряде случаев, может, и подскажет, но все равно последнее слово за тобой.

Мы взаимодействовали не только на профессиональном уровне, потому что у нас были общие пациенты, естественно, мы консультировали друг друга. Более того, первую операцию, кесарево сечение, которую пришлось делать в экстренном порядке буквально через 2 недели с начала моей работы, мы делали вместе. Причем львиная доля выполнения оперативного вмешательства выпала на него, потому что он был лучше подготовлен, чем я. А если говорить о семье, то, безусловно, у нас был маленький ребенок, и нам нужно было друг друга заменять. Более того, работа в таком маленьком медицинском учреждении предполагает дежурство на дому, то есть в больнице дежурный ночной врач только один, любой специальности, это может быть, терапевт, хирург, акушер-гинеколог. А специалиста вызывают по мере необходимости. И вот мне вспоминаются несколько ситуаций, когда муж дежурил в больнице, а я – дома. И несколько раз за дежурство привозили женщин, которым требовалась неотложная помощь. И вот всю ночь практически мы ходили друг за другом: он приходил домой, благо мы рядом с больницей жили, оставался с ребенком, а я шла в больницу, шла в 2—3 часа ночи, оказывала помощь, возвращалась домой. И это касалось не только нас: все, кто там работал, жили в таких условиях. Поэтому здесь без поддержки никак невозможно.

НК: Какие у вас отношения были тогда?

ТО: У нас были прекрасные отношения. Мы были молодыми, и рядом с нами были такие же друзья, такие же семьи, врачебные или полуврачебные, мы все общались. Я с удовольствием вспоминаю это время. Очень хорошее было время.

НК: Татьяна Анатольевна, скажите, в каком городе вы родились и в каком городе начался ваш врачебный путь?

ТО: Я родилась не в городе, а в рабочем поселке под названием Лобва Новолялинского района Свердловской области. И начала работать я именно там. И когда мы заканчивали институт, я неплохо училась, была старостой научного студенческого кружка и старостой потока субординаторов, меня прочили в ординатуру, но в ту пору ординатуру давали крайне редко сразу после института, и мне не досталось ординатуры. Поэтому нам ничего не оставалось, как поехать туда, где начался мой жизненный путь. Там нужны были акушер-гинеколог и хирург, и мы поехали в нашу Лобву. И в «Медицинской газете» (я даже сохранила эту вырезку, это была федеральная газета) была заметка: «Татьяна и Владимир Обоскаловы поехали в поселок лесорубов Лобва». Там на самом деле был лесопромышленный комбинат, а не поселок лесорубов (Смеется). Вот мы туда приехали, там была очень хорошая больница, с хорошим коллективом, для того времени это была действительно хорошая больница, в хорошем состоянии. Там я и начала свою трудовую деятельность.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна. Если вспомнить ваш профессиональный путь, но уже не только в пределах Лобвы, а вообще, кто из ваших наставников и учителей особенное влияние на вас оказал? Какое это было влияние?

ТО: Я бы тогда, Наташа, еще хотела вернуться к тому периоду, когда я в Лобве работала и когда мы приняли решение уехать дальше на учебу. Наверное, это значимый момент, потому что мы отработали только три года, и я тогда решила поступать в ординатуру. Это тоже было так непросто, потому что нам пришлось бросить устроенный быт. Вот опять же к вопросу о взаимодействии в семье… Когда меня приняли в ординатуру, и мы переехали в Свердловск, у нас ничего не было, ни квартиры, ничего, мы снимали жилье, и вообще все было очень сложно… И мой муж тогда сказал: «Хорошо, ты будешь учиться, а я буду деньги зарабатывать.» И вообще эту житейскую сторону он и обеспечивал в пределах возможностей советского врача того времени. То есть, получается, сейчас ретроспективно я могу сказать, я не знаю, что меня вело, потому что наша жизнь в Лобве была вполне благоустроенной, у нас все было хорошо: была квартира, детский сад для ребенка, рядом родители, друзья – все прекрасно. И вот все это мы бросили ради меня. В ординатуре я училась на той же кафедре, что и раньше. Заведующим кафедрой был тогда Бенедиктов Иван Иванович. Со студенческих времен он играл главную роль в плане моего формирования. И когда я заканчивала ординатуру, он мне предложил поступить в аспирантуру. Видимо, он разглядел во мне какие-то задатки… Потому что Иван Иванович был человеком своего поколения, переживший войну и разные трудности, с которыми люди сталкивались в то время. На кафедре его слово было законом. И вот он мне предложил. Я, конечно, дома посоветовалась и решила принять это предложение. После ординатуры я поступила в заочную аспирантуру: работала врачом в 40-й больнице и писала диссертацию. Кроме Ивана Ивановича, еще была его помощница, доцент Скорнякова Маргарита Николаевна. Иван Иванович был небожителем, а к нам ближе была Маргарита Николаевна, все наши диссертационные работы правила она. Сейчас даже смешно вспоминать. Как сейчас мои диссертанты: набрали на компьютере главу, сдали мне, я в компьютере же поправила, они у себя поправили – все, выдали готовый результат. А в то время надо было напечатать на машинке (я научилась печатать на машинке), надо было отдать Маргарите Николаевне на правку, она правила своей рукой, снова мне отдавала, я опять печатала ну и так далее… Потом мы вырезали эти странички, переклеивали.. Именно эти люди повлияли на мое становление. Кроме того, у нас была ассистент Акопян Нина Анатольевна, она была большая умница, она была моложе всех сотрудников кафедры, большая умница и красавица. Она для меня была образцом того, как надо держаться, как одеваться, как говорить, как строить взаимоотношения со старшими и младшими коллегами. Вот эти люди в основном на профессиональное становление и повлияли.

НК: Татьяна Анатольевна, я очень хочу вам задать вопрос. Прошу вас этих людей представить, их образы у вас в воображении уже всплыли, я думаю. Такие замечательные, и даже можно сказать, близкие вам люди. Чувствуете ли вы сейчас с ними связь?

ТО: Да, без сомнения. Нина Анатольевна, слава богу, жива, она живет в другом городе, и через свою подругу Марину Геннадьевну Аскерову (доцента нашей кафедры) она мне передает приветы. Понимаете, ну кем я была? Ординатор, аспирантка, а она меня до сих пор помнит. Мне, конечно, это очень приятно, и я ей тоже передаю приветы. Что касается Маргариты Николаевны и Ивана Ивановича, то, если не каждый день, то 2—3 раза в неделю я их вспоминаю, и не просто в своем сознании: я их упоминаю в своих лекциях, привожу примеры студентам, ординаторам, рассказываю об их отношении к работе, пониманию клинических вопросов. Это все не устарело. Что удивительно, и я стараюсь это в своих лекциях подчеркнуть, что некоторые мысли, которые Иван Иванович высказывал в 70-х годах прошлого века, тогда воспринимались как некие странности… Например, он ратовал за то, чтобы направо-налево не оперировать женщин, не удалять им органы. Его тогда воспринимали как чудака. А сегодня это общепринятая практика, сегодня разрабатывают органосохраняющие технологии и новые виды операций. Он тогда еще говорил, что с антибиотиками надо быть осторожнее, нельзя их бездумно принимать. Сегодня это каждый человек знает. Я просто удивляюсь тому, как люди могли это предвидеть, понимать, еще тогда, на том уровне развития науки, не имея тех данных, которые имеем сегодня мы.

НК: Татьяна Анатольевна, получается, что эти люди практически ежедневно с вами, в вашей жизни присутствуют до сих пор.

ТО: Да… Мне никто не задавал такого вопроса, но я сейчас думаю, это на самом деле так…

НК: Это удивительно, потрясающе… А что вам дает их присутствие в вашей жизни?

ТО: Что дает? В научной деятельности – понятно что. Когда я писала свою первую диссертацию, Иван Иванович мне сказал, что все данные, которые я получу, нужно сгруппировать. И вот он сказал: «Сколько способов группировки вы придумаете? Как вы сгруппируете эти данные?» Я придумала 5 способов, пришла и сказала ему, какие. Он назвал 9 способов. И вот с этого я сейчас начинаю работу со своими аспирантами. Маргарита Николаевна совершенно изумительно владела русским языком, у нее мама была учительницей русского языка и литературы. И Маргарита Николаевна очень хорошо говорила и писала по-русски. Для научной работы умение излагать свои мысли очень важно, не меньше, чем для художественного произведения. В научной работе должна быть логика с правильной расстановкой акцентов, правильным языком. Даже рецензенты говорят: «Диссертация написана хорошим русским языком без грамматических ошибок». Маргарита Николаевна этим всем владела. И когда я вычитываю работы своих учеников, безусловно, на все это обращаю внимание. Или вот чисто женские вещи. Нина Анатольевна уехала от нас эффектной молодой дамой, а Маргарита Николаевна оставалась с нами до глубокой старости. И, надо сказать, что эту истинную интеллигентность, обаяние, умение одеваться, умение себя вести отмечали все мы, кто знал ее: до самой глубокой старости это был аккуратно причесанный человек, со вкусом одетый, с бусами, с брошкой, в туфельках. А это же тоже пример. И я даже замечаю, что несмотря на то, что жизнь внесла свои изменения: мы не такие уже сейчас, у нас другой стиль одежды, мы более раскованные, более свободные – это влияние помнится, чувствуется, хочется этому соответствовать, хотя я сама уже более чем зрелый человек.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна, это очень интересно. Двигаемся дальше. Если взять ваш профессиональный путь в целом, были ли такие моменты, что какое-то непреодолимое препятствие возникало? Настолько непреодолимое, что появлялись мысли: «Да ну его…»

ТО: Ну я не могу сказать, что какие-то непреодолимые препятствия были, но я пришла к выводу, что вся моя жизнь делится на периоды примерно десятилетней продолжительности. Проходит десять лет, и у меня появляется внутреннее желание что-то изменить. Я не знаю, чем это объяснить. Вот, например, я стала врачом, потом меня позвали на должность заместителя главного врача по акушерству и гинекологии в больнице №40. Я согласилась, будучи совсем молодым человеком, не знаю, что меня подвигло на это. Сейчас ретроспективно могу сказать, что несмотря на молодость я справлялась с теми сложнейшими задачами, которые стояли передо мной. Мало того, что нужно было организовать лечебный процесс, на это время выпал большой ремонт роддома, гинекологических отделений и так далее. Я со всем этим справилась. Коллектив меня уважал, проблем не было, но мне это осточертело через 10 лет. Примерно через 10 лет, я подумала: «Нет, что-то я так уже не могу». И в этот момент в моей жизни появился другой человек, который имел поворотное значение в моей профессиональной жизни. Это была Галина Ивановна Колпащикова. Она была заместителем начальника Управления здравоохранения Екатеринбурга, и в это время пришлось менять главного акушера-гинеколога города, и она мне предложила эту должность. Я, правда, не сразу согласилась. Опять же, она мне предложила за 5 лет до того, но я тогда не согласилась и сказала, что буду продолжать работать в своей роли, а когда прошло еще 4 года, я уже была готова. Я уже не сомневалась и сразу дала согласие. Это была уже другая роль, роль организатора здравоохранения. Получается, что до того я была клиницистом и немножко организатором на своем уровне, а тут мне пришлось заниматься глобальными вопросами и, надо сказать, что много тогда было сделано. Буквально вчера я была в женской консультации 24-й больницы, до этого я там давно-давно не была, я такое удовольствие испытала, мне было так приятно, потому что люди, которые меня лет 5 уже не видели, были искренне рады мне. Они мне говорили: «Татьяна Анатольевна, как мы с вами хорошо работали!» Прям до слез… Кстати, докторскую диссертацию я защитила уже на основании того материала, который я получила в Управлении здравоохранения. Галина Ивановна требовала от нас научного анализа нашей деятельности. Например, у нас приветствовалось, чтобы после поездок на конференции, мы ей докладывали о результатах, публиковали тезисы. В конечном итоге она и поддержала меня при написании докторской диссертации. Это еще один этап в моей жизни, который был значим. И опять я работала-работала, вроде было все неплохо, но чувствую, что уже все, наступает предел. В этот момент опять раздается звонок от проректора нашего университета профессора Надежды Степановны Давыдовой, которая от имени ректора Сергея Ивановича Кутепова приглашает меня возглавить кафедру акушерства и гинекологии. И это опять совпало с моим внутренним состоянием, я согласилась и вот уже 15 лет я заведую кафедрой. А непреодолимых препятствий как-то и не было… Вроде все естественным путем шло, всегда появлялись люди, которые способствовали движению вперед. Без них, может, я бы и не делала этих движений.

НК: Татьяна Анатольевна, позвольте поделиться своими наблюдениями. Получается, что появляется это внутреннее ощущение, как вы говорите, раз – и надо ехать учиться, раз – и 40-я больница должна остаться позади, раз – и Управление здравоохранения должно остаться позади, и, действительно, так складываются обстоятельства, как будто весь мир, все пространство открывает вам эту дорогу. Насколько сильная связь вашего внутреннего зова, импульса и готовности мира принять вас в новой роли.

ТО: Да, так получается. Это удивительно, но так и есть. В нужном месте, в нужный час это происходит. Я вспоминаю, как Иван Иванович говорил, когда одна женщина хотела прийти работать на кафедру, он сказал: «На кафедру не просятся, на кафедру приглашают.» Так и я никогда никуда не просилась. Меня везде приглашали (смеется).

НК: На мой взгляд, это говорит о том, что тот путь, который вы прошли «до», достоин того, чтобы пригласить вас.

ТО: Наверное…

НК: Все-таки возвращаясь к метафоре сказок, попадались ли вам Бабы-Яги, Кощеи на пути?

ТО: Конечно. Я не буду называть их имен, безусловно, но это было уже здесь, в Свердловске, когда я стала заместителем главного врача и потом главным специалистом, потому что, когда ты руководитель, у тебя в коллективе что-то происходит, и, конечно, появляются люди, которые начинают тебя не только критиковать, но и уничижать, обижать. Такие были, и не так уж их и мало, и в ту пору были весьма значимыми персонами в нашем городе и в нашей службе, но я каким-то образом устояла и не поддавалась на инсинуации, на эти провокации. Прошли годы, десятилетия, и сейчас я с этими людьми в прекрасных отношениях. Видимо, я избрала правильную тактику, не вступая в конфронтацию, не устраивая скандалов, не подвергая себя внутренней деструкции.

НК: Вы сразу на мой следующий вопрос ответили, что вам помогло устоять: не вступали с ними в конфликты, не занимались самобичеванием, саморазрушением.. Может быть, что-то еще было?

ТО: Я просто, понимаете, была не одна. Когда я работала в 40-й больнице, эти неприятности я испытывала со стороны органов управления здравоохранения, но рядом был Иван Иванович (Бенедиктов – прим. автора), с которым мы не были как-то по-особому близки, но я всегда знала, что он такой человек: он может внутри коллектива кого-то наказать, поругать, может, неприятное что-то сказать, но на «внешнем рынке» он всегда стоял стеной за коллектив. И поэтому в этом смысле я была защищена. Ну и также потом, когда я работала в Управлении здравоохранения, рядом со мной была такая мощная сила, как Галина Ивановна Колпащикова. Если бы я была одна, не знаю, устояла бы я. Это один аспект. А второй аспект – это внутри меня… Вы знаете, есть такое выражение: «Делай что должно, и будь что будет» – я как-то внутри себя чувствовала правоту. И целый ряд позиций, который мы сделали в городе тогда – их никто не делал, до сих пор во многих городах ничего этого не сделано. А мы с коллективом врачей, которые были в городе, это создали. И я очень сожалею, что сейчас некоторые позиции утрачиваются, то есть нынешние руководители, нынешнее поколение, считают, что это неактуально, незначимо, хотя это неправильно.

НК: Татьяна Анатольевна, позвольте еще уточнить, правильно ли я вас услышала. Получается, эта внутренняя уверенность, внутренняя опора, что я права, я знаю, что я поступаю правильно – это связь с самим собой, со своей точкой опоры, плюс связь с коллегами, с наставниками и ощущение присутствия их силы.

ТО: Да, да. Но не только наставников, но и тех, кто был со мной рядом – моих коллег. Их поддержка, их глаза, когда я что-то говорю, какие-то разговоры между прочим, в неофициальной обстановке – ты чувствуешь, что все делаешь правильно, ведь люди реагируют адекватно на твои действия, на твои слова. Один человек, на мой взгляд, ничего не может сделать, он живет среди людей и должен взаимодействовать с ними.

НК: Татьяна Анатольевна, получается, если я вас правильно понимаю, то ваша сила как врача, как специалиста, как ученого в том, что вы на связи с медицинским сообществом, если так можно выразиться.

ТО: Конечно! Понимаете, даже если мы говорим о коллегах, это одно, но сегодня я работаю в другом качестве. Когда-то я хотела быть учительницей, так я и стала учительницей. Понимаете, что самое интересное? И хотела я быть учительницей русского языка и литературы, и этот навык мне пригождается сейчас, хотя я врач. И многие мои коллеги-преподаватели, мы счастливы тем, что у нас есть это молодое поколение. Они ведь заставляют быть в тонусе! Мне же стыдно, если я не могу выйти в Zoom, в Teams… И я горжусь, что я могу свободно любую презентацию сделать, нисколько не хуже, чем они. Я могу с ними разговаривать на одном языке, я вижу, как они откликаются на то, что я не слишком далека от них. Мне кажется, это правильно сейчас, в наше время. Если Иван Иванович был небожителем для нас, то я… Может быть, я слишком демократично себя веду, но мне кажется, наоборот, если я с ними разговариваю практически на равных, уважая их отношение к жизни, уважая их видение жизни, то это хорошо. Я вижу отклик от них, они на меня положительно реагируют. Вот, например, помните, у нас была серия лекций, где мы говорили о войне, и у меня была подборка про сотрудников университета, которые участвовали в Великой Отечественной войне, я вставила ее в одну из последних лекций. И хотя у нас лекция проходила онлайн, я чувствовала, как они были мне благодарны в конце лекции. Я думаю, что это правильно, что мы пытаемся до них что-то донести, в какой-то степени используя их терминологию, их образность, но при этом оставаясь на своем месте.

НК: Татьяна Анатольевна, снова хочу поделиться. Вы сказали, Иван Иванович был человеком своего времени, но в то же время он опережал его, заглядывая в будущее. Мне кажется, этот навык он передал вам, потому что вы сейчас тоже опережаете время, поддерживая связь со студентами, с учениками.

ТО: Я считаю, что сейчас это очень важно. Мы были воспитаны в Советском Союзе, в условиях четкой идеологии, в нашем сознании не было разброда и шатания. А сейчас все это присутствует: много наносного, много просто вредного. Мне кажется, что преподаватели, особенно старшее поколение, мы должны этот тоненький стержень внутри современной молодежи формировать. Иначе они не смогут жить в этом мире и не смогут выполнить ту миссию, которая им дана. В нашем деле, это охрана здоровья людей.

НК: Так же как до вас это сделали Иван Иванович, Маргарита Николаевна…

ТО: Конечно, конечно. Они же воспитывали нас своим примером.

НК: Татьяна Анатольевна, еще хочу вопрос задать. У меня, конечно, есть внутри ответ на него, но все-таки хочу спросить. А были ли такие моменты, когда вы вообще хотели уйти из профессии, из медицины?

ТО: Нет, такого не было никогда.

НК: То есть как бы не было трудно, как бы не было тяжело и какие бы не встречались Бабы-Яги и Кощеи…

ТО: Нет, нет. У меня этого вообще не было. Даже ситуация, в которой я была, до того как меня пригласили в университет: я была уже пенсионного возраста, а с пенсионерами по законодательству заключают договор на год. И я понимала, что мне могут не продлить договор на следующий год, и я продумывала варианты, куда я могу пойти, где я буду работать, но я не опускала руки. Так же, как и сейчас: скоро состоятся перевыборы на заведование кафедрой, и мне придется уходить с кафедры. Я уже сейчас думаю, что да, я уйду с кафедры, я не буду занимать место, пусть люди работают, те, которые должны прийти после меня. А я найду себе нишу, так что у меня проблем с этим пока нет.

НК: Татьяна Анатольевна, если взглянуть на весь ваш путь до настоящего времени: чем вы отличаетесь сейчас, Татьяна Анатольевна, заведующая кафедрой, профессор, доктор медицинских наук, от той девочки из Лобвы, поступающей в медицинский институт? Как этот путь изменил вас как личность?

ТО: Конечно, появилась уверенность. Тогда у меня был комплекс, наверное, комплекс любого жителя провинции. Я помню, что я сидела и раздумывала: «Где же мне тягаться со школьниками из Свердловска? Они учатся в таких школах, а я…”. Сейчас я не могу сказать, что я полностью избавилась от комплексов, они у меня присутствуют, особенно когда я общаюсь с коллегами из других городов, из других вузов – вот это, я считаю, проблема для меня. Все равно где-то во мне сидит эта провинциальность, чувство неполноценности. Но, с другой стороны, я же вижу, что все, что я делала в жизни, оказалось правильным. Даже создание моей клиники. Да, не получилось, чтобы она продолжала работать, но ведь я ее сделала сама с нуля, мне никто не помогал. Я смотрю на своих более успешных в этом смысле коллег: одним помогло промышленное предприятие, другие сделали медицинскую клинику из существующего муниципального учреждения или государственного. А я ведь сделала сама, просто сама. Поэтому уверенность в себе сегодня больше, вот этим я и отличаюсь. А то, что я все-таки критически к себе отношусь… С одной стороны, это недостаток, а с другой стороны, наверное, это правильно, это не дает зарваться, вовремя останавливает от каких-то неправильных шагов.

НК: В этом, на самом деле, тоже для вас есть смысл, это помогает вам следовать по избранному пути.

ТО: Да, конечно, очевидно, что сформировался некий баланс всех качеств, которые у меня есть. И еще, что тоже важно, я вижу, как меняются люди, когда достигают каких-то должностей, но, мне кажется, я в этом смысле не изменилась, и мне это позволяет эффективно управлять людьми и выполнять свою работу.

НК: Татьяна Анатольевна, я позволю себе здесь тоже прокомментировать, потому что я знаю вас уже много лет… Если первый Конкурс для будущих мам мы с вами сделали в 2006 году, это было 16 лет назад, но мы познакомились раньше… Наверное, мы знаем друг друга уже лет 18…. Я с вами согласна и хочу, чтобы эти строки вошли в книгу: вы действительно сохранили свою человечность, истинную человечность, не зависящую от того социального поста, который вы занимаете. И я считаю, что вас любят и ценят за многое, и за это в том числе. А может быть, за это, в первую очередь.

ТО: Ну, они меня не боятся, они не боятся ко мне подойти, задать вопросы. Они не считают, что какой-то вопрос глупый. Это касается и врачей, и студентов.. Я считаю, что это правильно. Если бы я была глупой или неинформированной, не имела должных знаний, никто бы ко мне не подошел, какой бы я демократичной ни была. А раз люди подходят, значит, они надеются услышать что-то полезное для себя, а я считаю своим долгом этим поделиться.

НК: Татьяна Анатольевна, что вы приобрели самого ценного за все время своего профессионального путешествия до настоящего момента? Какие дары вы берете с собой в свое будущее?

ТО: Даже не знаю… Наверное, уважение и любовь. Я бы так сказала. Истинное уважение и любовь людей, которую я ощущаю.

НК: Татьяна Анатольевна, меня это до слез трогает, потому что. вы знаете о моем отношении к вам… слезы наворачиваются… (утирает слезы)

ТО: Вы знаете, я сейчас думаю, наверное, это правильно такую исповедь когда-то представлять.. Я же обычно в жизни об этом не задумываюсь, а вы мне сейчас задаете вопросы, которые заставляют меня все это обдумывать и как-то формулировать.

НК: Да… Что бы вы хотели оставить своим потомкам, своим ученикам?

ТО: Что бы я хотела оставить… Вот я говорила, что я родом из Советского Союза, и нас там сформировали такими, какие мы есть, все наше поколение. И многие вещи очень правильные были: мы в большинстве своем альтруисты, мы за работу, за идею, за самоотдачу, и корысти в нашем поколении не так уж много. А в современном поколении – все-таки есть корысть и выгода. И я бы как раз хотела передать чуточку этого советского отношения к жизни и к работе. Альтруизма и самоотверженности. Врач в определенных ситуациях должен быть самоотверженным, то есть он про себя должен забывать во имя спасения жизни человека. Не в том плане, что он должен жертвовать своей жизнью, а в том, что он должен сосредоточиться и все, что его окружает, его мысли о семье, своих собственных проблемах – все это должно отойти на второй план, когда перед ним пациент, с которым он должен работать и помочь ему справиться с болезнью.

НК: Да, это очень ценно. Татьяна Анатольевна, если бы можно было отмотать ленту времени назад и что-то изменить, то что бы вы изменили в своем профессиональном пути?

ТО: Я даже и не знаю… Может быть, только сократила бы эти периоды жизни, свои профессиональные вехи, чтобы не десятилетия, а покороче… потому что, мне кажется, поздно я пришла в науку. Хотя без того опыта, который у меня был, я бы сейчас не была сама собой. Но все-таки с наукой я запоздала. Я считаю, что я хороший преподаватель (во мне это, видимо, было изначально), а вот что касается исследователя, научного работника, я считаю, что я не соответствую моему представлению о том, каким должен быть истинный ученый. Потому что поздновато у меня этот период начался.

НК: Что сейчас вы можете сделать для этого?

ТО: Ну что сейчас… Остается продолжать работать, дорабатывать диссертации, проводить новые исследования, публикации. На этом останавливаться нельзя, это можно делать сколь угодно долго, пока у тебя Альцгеймер не наступил, это все можно делать.

НК: Может быть, лет через десять или пятнадцать, когда я вам снова задам этот вопрос, вы ответите по-другому?

ТО: Через пятнадцать я уже вряд ли что-нибудь скажу (смеются), а лет через десять, может быть, еще что-нибудь и скажу…

НК: Я надеюсь, что скажете, Татьяна Анатольевна.

ТО: Вот понимаете, как жизнь интересно устроена: я работала врачом какое-то время, потом я работала организатором здравоохранения на уровне больницы, это тоже близко к клинике, потом я была организатором в Управлении здравоохранения, а теперь я стала преподавателем и ученым. Конечно, за эти годы, что я работаю на кафедре, у меня появились новые навыки, но я не совсем понимаю своих коллег, которые, заведуя кафедрами, вмешиваются в практическую деятельность. Они пытаются давать указания руководителям службы. Может быть, они себя не реализовали в этом смысле – они же не были начальниками, как я.. А я-то себя реализовала сполна, и я не хочу влезать в эту работу, я себе говорю: «У меня сейчас другая работа, мне надо обеспечивать учебный процесс и научные исследования, что требует других знаний, других навыков, огромного количества времени. И вот сейчас я этим должна заниматься. А здравоохранение – этим пусть занимаются другие.»

НК: Татьяна Анатольевна, у меня к вам последний вопрос. Что было самого ценного для вас в нашем сегодняшнем разговоре?

ТО: Наверное, то, что вы меня спросили про то, что было главного в конечном итоге в жизни и что я хотела бы передать своим последователям. Наверное, это. Вдруг я об этом подумала сегодня, я об этом не думала никогда, а вы меня заставили, коварная женщина. (Смеются) И вот понимаете, я это сформулировала. Недавно у нас в университете была актовая речь, её произносил Михаил Иосифович Прудков (заведующий кафедрой хирургических болезней ФПК и ПП УГМУ, доктор медицинских наук, профессор – прим. автора) Вы слышали об этом? Актовая речь – это вообще такое знаковое событие в жизни каждого профессора, человек ее читает один раз в жизни. Я помню, я была на актовой речи Ивана Ивановича Бенедиктова, еще будучи студенткой, потом Вячеслава Иосифовича Коновалова (заведующий кафедрой акушерства и гинекологии УГМА 1999—2011 гг. – прим. автора), я ему готовила эту речь. И вот по поводу пути героя, тоже очень интересная жизнь у Михаила Иосифовича. И я слушала его и думала: “ А мне будет дано право произнести эту актовую речь?» Но я надеюсь, что будет дано. И как раз в актовой речи должны будут прозвучать те позиции, которые мы сейчас с вами рассматривали. Потому что актовая речь произносится для большой аудитории преподавателей и студентов, прежде всего для студентов, и смысл актовой речи в том, чтобы показать молодежи, как формируется жизненный путь профессоров. И я думаю, там нужно не просто рассказать о своей жизни, а о том, с чего ты начал, и к чему ты пришел, что главное есть в твоей жизни, и что ты намерен передать потомкам. Вот это должно звучать на таких мероприятиях, чтобы молодежь это слышала. Чтобы это не воспринималось, как какой-то отчет, а чтобы это было осмыслением всей твоей жизни.

НК: Татьяна Анатольевна, все-таки еще один вопрос у меня есть. Но сейчас точно последний. Я так и называю свою книгу – для врачей. Я хочу, чтобы она могла их поддержать в какие-то трудные моменты, воодушевить, вернуть веру в себя в те моменты, когда бывает тяжело, в моменты слабости, которые случаются у любого человека. Что бы вы хотели читателям этой книги пожелать, передать, сказать? Это будут разные врачи, возможно, не только российские.

ТО: Во-первых, учиться, постоянно. Нигде так не требуется обновление знаний, как в медицине. Причем не только знаний, но и навыков, потому что все меняется, появляются новые технологии. И если ты работаешь руками, то ты постоянно должен быть в тонусе, постоянно учиться. Во-вторых, если ты чего-то достиг в жизни, то ни в коей мере не почивать на лаврах. Как только человек начинает думать, что он суперстар, тотчас же судьба бьет его по макушке. Глуп тот врач, который говорит: «Я супер, я профессионал!», потому что тут же ему Господь Бог, или я не знаю кто, напомнит о том, кто он такой, и где его место. Поэтому никогда нельзя зарываться. В-третьих, надо уважительно относиться к своим коллегам, и старым, и молодым. То есть когда ты со своим сверстником, ты его побаиваешься: он же может тебя и обойти – а со старым что, он же старый, а молодому – еще расти и расти до тебя. А на самом деле, нет. Во-первых, к старым надо прислушиваться, потому что они, может, и скромные люди, не профессора, но у них за плечами огромный опыт, и лучше бы присматриваться к тому, что они делают и говорят, как они поступают, спросить лишний раз. А молодые – молодые, но завтра они вырастут и, может быть, займут высокие посты. Надо эту ситуацию понимать. Вот, наверное, так.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна, я благодарю вас от всей души. Это был прекрасный час вместе с вами. Спасибо вам большое!

ТО: Спасибо, Наташенька!

НК: И еще, Татьяна Анатольевна, хочу вас поблагодарить за то, что мне так повезло в жизни, что я иду рядом с вашим прекрасным, удивительным и выдающимся путем. Спасибо вам большое за доверие и за возможность идти рядом с вами!

ТО: Наташенька, вам тоже спасибо! Я вам желаю успеха и удачи, потому что это будет очень хорошее дело, если такая книга выйдет. Именно из тех соображений, чтобы показать тем, кто ее будет читать, как человек идет по этой жизни, как он становится тем, кто он есть, не имея, как в моем случае, родителей, которые тебя бы двигали, человек просто жил и прошел свой путь вроде как неплохо.

НК: Очень неплохо. Я горжусь, что дружу с вами. Ваш путь действительно заслуживает уважения, поверьте.

ТО: Да, я тоже считаю, что это на самом деле может быть примером для других, чтобы люди понимали, что не боги горшки обжигают. Пусть я не нажила большого богатства, не имею дворцов, машина у меня самая простая, но зато все остальное…

НК: Зато вас окружает любовь.

ТО: Да, да, это точно.

НК: Спасибо вам огромное еще раз!