Читать книгу Черное Солнце. За что убивают Учителей - Наталья Корнева - Страница 9

Эпоха Красного Солнца. Год 274.

Сезон малой жары

Дуют жаркие ветры

Ром-Белиат. Красная цитадель

*черной тушью*

Ром-Белиат уже утонул в сине-сиреневой мути, когда они подъехали к венчающей город Красной цитадели.

Легендарный храм Закатного Солнца, сердце Красной цитадели, возвели на месте высадки боевых кораблей, почти три столетних периода назад спасшихся с Лианора. Спустя сорок семь лет после окончания строительства новый храм был освящен схождением благодатного солнечного огня, знаменующего долгожданное, дарованное вновь благословение небожителей. С этого сакрального момента и вела начало эпоха Красного Солнца или, как ее называли Совершенные, эпоха Второго Рассвета, сменившая Смутное время, которое никто из них не хотел принимать в расчет. Совершенные предпочли бы забыть о позорной странице своей истории, ибо в ту пору они были слабы, рассеяны по Материку и лишены покровительства бессмертных обитателей Надмирья.

Поражающая воображение архитектурная конструкция шпилем уходила в небо, высотой превосходя любое здание Запретного города. На фоне виденных сегодня монументальных циклопических сооружений Райар невольно почувствовал себя совсем маленьким и незначительным – словно крохотное насекомое, по ошибке залетевшее в каменный мешок города. Все же таким, как он, здесь неуютно: большой Ром-Белиат подавлял своим величием.

Вход в храм Закатного Солнца украшала фигура феникса из красной яшмы. Расправив гигантские крылья, огненная птица величаво взирала на явившихся с вершины маршевой лестницы из редкого розового мрамора. По этой длинной парадной лестнице к ним спускался молодой человек. Он шел не быстро и не медленно, а в самый раз так, как положено, чтобы приветствовать верховного жреца. Движения его не выглядели ни непочтительно суетливыми, ни излишне формальными – оставаясь при этом в достаточной степени торжественными, как и обязывал момент.

Райар вытаращил глаза, с живейшим любопытством рассматривая незнакомца и про себя дивясь до такой степени отточенным манерам и светской выучке. По сравнению с Красным Фениксом и Карателями молодой человек был не слишком высок ростом, с кожей тонкой и почти прозрачной, что, в целом, характерно для уроженцев Севера, а одежды запрещенного цвета сообщали окружающим, что перед ними – старший ученик храма Закатного Солнца.

Хрупкий и изящный, как фарфоровая статуэтка, незнакомец имел правильные черты и необычную, хоть и привлекательную, наружность. Белоснежные волосы, напоминающие журавлиные перья, рассыпались по плечам, мягко присобранные у концов в свободную косу. На лице застыло восхитительное ледяное равнодушие, а прозрачные северные глаза больше всего на свете походили на две голубые льдинки.

Райар фыркнул. Что и говорить, человек с такими бледными и тяжелыми глазами не мог не быть породистым аристократом с развесистым родословным древом за плечами. И последний штрих – надменно вскинутая голова с первого же взгляда выдавала в нем гордеца.

А первое впечатление редко бывает обманчиво.

– Аве Великому Иерофанту! – не удостоив остальных присутствующих даже беглым взглядом, произнес северянин и преклонил колени пред Красным Фениксом. Негромкий голос его прозвучал ровно, почти безразлично, безо всякого намека на благоговение.

Несмотря на отсутствие показного пиетета, Райара здорово покоробило такое унизительное, по его мнению, приветствие. В Халдоре нравы были куда проще, и более любых материальных благ ценилась свобода. Вождь Степных Волков никогда не заставил бы соплеменников, словно жалких рабов, падать ему в ноги.

Но интересно то, что и встречавший их юноша прибыл из краев, где никогда не было рабства: испокон веку владетели Севера решительно противостояли военной ярости Лианора. Когда только началась первая волна вторжения, мореходам удалось быстро захватить прибрежные земли и установить на них свои порядки, но на этом атака захлебнулась: долгое время Совершенные не могли продвинуться вглубь Материка.

Север же так и остался неприступен – и во время первого, и во время второго вторжения.

И вот тринадцать лет назад между Ангу и Ром-Белиатом впервые был заключен мирный договор, и гарантом этого мира выступил не кто иной как шестилетний наследник владетеля Ангу, отправленный в Ром-Белиат в качестве ученика храма Закатного Солнца. Ученичество было необходимым условием для заключения мира, ради которого трудились долгими годами. Эта история была известна всем.

В какой-то степени судьбы их были схожи, да и выходец из Ангу был ненамного старше самого Райара, а потому он с пристальным вниманием вглядывался в собрата по несчастью, пытаясь понять, что за человек перед ним. Тот выглядел превосходно воспитанным и утонченным, однако в манерах скользила известная надменность.

– Ваша светлость мессир Элирий Лестер Лар, благословенный небесами Красный Феникс Лианора, – опустив ладони на мрамор, тем временем продолжил молодой северянин. – Храм Закатного Солнца приветствует верховного жреца и хранителя священного цвета.

Длинное имя и титулы будущего наставника вновь прозвучали для Райара как заклинание.

– С возвращением, Учитель, – все тем же бесстрастным голосом добавил сын владетеля Ангу и, низко склонив голову, прикоснулся губами к когда-то блестящему, а сейчас покрытому грязью остроносому сапогу Красного жреца.

– Яниэр, душа моя, встань. – Шелковый голос Красного Феникса медом пролился в лиловый полумрак. – Не обязательно приветствовать меня как низкорожденному.

Не сдержавшись, Райар громко хмыкнул. Неужели? Чего ж тогда жрец не остановил Яниэра и не поднял его, когда тот униженно валялся перед ним в пыли? Дожидался перечисления всех регалий? Какое лицемерие.

– Учитель отсутствовал так долго. – Почему-то Яниэр не торопился вставать, воспользовавшись щедрым предложением Красного Феникса. – Ваш ученик счастлив оказать наставнику должные почести. Это радость для меня.

Видимо, все присутствующие расслышали еще один неуместный смешок с его стороны. Поднявшись, Яниэр мимоходом глянул на Райара, глянул с отвращением, как глядят на последнее отребье или, допустим, кусок грязи, прилипший к походной обуви Красного Феникса, которую он только что целовал. На бледных губах северянина остался след от желтой дорожной пыли, которую он не смел смахнуть перед лицом своего наставника.

Взгляд Красного Феникса оставался все так же холоден, но теперь в нем отчетливо сквозила благосклонность. Он поднял руку и большим пальцем сам стер этот след.

– Как прошло путешествие Великого Иерофанта? – вежливо поинтересовался Яниэр.

– Благополучно. Но дикие земли неизменно утомляют меня.

– Не сомневаюсь. – Яниэр говорил с интересным северным выговором, чуть растягивая и смягчая слова. Но речь его все равно была далеко не так мелодична, как речь выходца из Лианора. – Ваше возвращение – большое утешение для города.

– Я и сам рад наконец вернуться, – улыбнулся Красный Феникс. – Но в этот раз поездка прошла не зря: я нашел для храма очень способного мальчишку. У тебя появится младший брат.

На спокойном лице Яниэра промелькнуло сдержанное удивление.

– Учитель намеревается взять нового личного ученика? Из племени… дикарей?

Красный Феникс негромко рассмеялся.

– Поверь, я и сам не в восторге. Но этот забавный звереныш поцелован самим солнцем. В нем так много цвета, что он проявляется даже внешне, на грубом материальном плане. Только взгляни на него. Такому выдающемуся дарованию нельзя пропадать.

Яниэр послушно перевел взор на кочевника, на сей раз задержав его гораздо дольше, в особенности на длинных, забранных в высокий хвост волосах, что цветом напоминали красно-рыжее солнце. Золотые глаза, нередко пугавшие соплеменников Райара, не остались без пристального внимание северянина. Должно быть, в закатном сумраке они потемнели и тлели необычными оранжевыми всполохами.

– Несмотря на юный возраст, он достаточно развит: каждое движение выдает физическую силу, – негромко и как будто одобрительно заметил Яниэр. – Кроме этого, я вижу в нем зачатки силы духовной. Учитель совершенно прав в своих предположениях.

Райар молчал, не представляя, как следует вести себя в настолько дикой ситуации. Жрецы беззастенчиво обсуждали и оценивали его, будто какую-то выставленную на продажу молочную корову, а потому он просто стоял и праздно наблюдал за беседой. Что еще мог он поделать?

– Но разве сможет кочевник адаптироваться к сложной храмовой жизни и чуждым ему порядкам? – с сомнением протянул Яниэр, кажется, все еще не слишком убежденный в необходимости его пребывания здесь. – Мальчик, хоть и очень молод, уже довольно взрослый для того, чтобы начинать обучение. И разве не запрещено низкорожденным становиться воспитанниками Красного ордена – и тем более надевать ученическую форму священного цвета?

Как и все уроженцы Севера, Яниэр был сдержан и внешне почти не проявлял эмоций. Несмотря на это, Райару вдруг подумалось, что, должно быть, северянин сильно привязан к своему наставнику. Вон как забеспокоился, что Красный Феникс берет нового ученика!.. В каждом скупом движении читалась тревога.

Не исключено, что эти холодные манеры скрывают теплые чувства.

– Все верно, – отчеканил Красный Феникс, будто бы раздраженный тем, что ему посмели напомнить о правилах, которые сам же он и создал. – Придется сделать мальчика личным рабом, чтобы моим именем ему были даны все необходимые возможности. Не будем затягивать с этим. Подготовь адитум для ритуальной церемонии: как раз сейчас, пока догорает закат, наилучшее время. Будешь мне помогать.

– Хорошо, ваша светлость. Надеюсь, ваш новый воспитанник окажется достоин оказанной ему чести.

Райара перекосило от праведного негодования: в Великих степях не знали слова раб. А эти двое называют его так при нем же как ни в чем не бывало, будто это в порядке вещей! И что это еще за церемония? Торжественное посвящение в невольники?

Яниэр считал, конечно, что степной босяк не ровня ему, наследнику престола Ангу, который может похвастать благородной родословной, безупречной, точно у племенного жеребца. Он даже не скрывает своего презрительного отношения и неприязни.

Знал бы он, что сам Райар желает «почетного» обучения у Великого Иерофанта еще меньше этих двоих, чтоб им провалиться! Для него это вовсе не честь, не награда и не повод для гордости, а самое худшее наказание!

Тем временем, решив, что разговор закончен, Красный Феникс начал восхождение по ступеням. Яниэр последовал за ним, чуть поодаль, почтительно склонив голову.

Райар закатил глаза, глядя, как наливается тьмою большое сиреневое небо. Кочевнику начинало казаться, что в здешнем обществе полно условностей, притворства и глупых надуманных правил. Пес его знает, что допустимо тут, а что нет, и, честно говоря, разбираться в этой ереси совсем не хотелось.

Никто не обращал на него внимания. В полной растерянности, не зная, как поступить, Райар хмуро поплелся третьим – позади Учителя и ученика. Каратели замерли как статуи и остались стоять навытяжку у подножия лестницы, до тех пор, пока вся процессия не скрылась из виду.

Одновременно с тем на флагшток торжественно поднималось полотнище флага с пылающим алым солнцем. Поднятое над острым шпилем Красной цитадели, знамя сообщало всему городу, что Великий Иерофант пребывает в своем храме.

Это значило: солнце вновь появилось в сияющий небесах Ром-Белиата, потому что Красный Феникс и был солнцем над головою своего народа.

* * *

Не оборачиваясь, Красный Феникс сделал небрежный знак рукой, давая понять, что отпускает сопровождавших его учеников.

Яниэр остановился и еще долго стоял недвижно, склонившись в поклоне, пока фигура Красного Феникса не скрылась из виду в полумраке храмовых переходов, пока поступь его не перестала звенеть в отдалении. Затем, без разговоров и каких-либо разъяснений, отвел новоявленного младшего товарища в полупустую подсобную каморку и запер там, по всей видимости, руководствуясь принципом предосторожности: как бы подозрительный кочевник не стащил или не испортил чего-нибудь ценного в святом месте.

Довольно скоро Яниэр явился вновь и так же молча проводил его в алтарную комнату. Райар из вон рук плохо разбирался во внутреннем устройстве храмов, но, кажется, это было главное помещение для священнодействий, святая святых. По крайней мере, здесь находился большой алтарь.

Красный Феникс успел сменить дорожные одежды на титульное жреческое одеяние; на челе его сиял традиционный головной убор Великого Иерофанта, похожий на венец из огня.

Райар с тревогой всмотрелся в необычный предмет в руках того, кто по прихоти злой судьбы должен был стать его наставником. На конце продолговатого железного прута красовался знакомый узор солнца, того самого алого солнца, что плескалось сейчас снаружи – на высоком флагштоке, на сахарной ткани знамени. Вероятно, такое изображение закатного солнца – личный знак Красного жреца.

Кочевник прекрасно знал готовившуюся процедуру: в их племени подобным образом клеймили жеребят на втором году жизни. Уж не собирается ли проклятый заклинатель заклеймить его самого, как несмышленое бессловесное животное? Какой позор!

На алтаре расцветали языки священного солнечного огня. Его светлость мессир Элирий Лестер Лар чинно ступил к пламени и, величественно произнеся что-то нараспев, сделал небольшой надрез на ладони. Красивой краской цвета киновари на узких ладонях его были нарисованы раскрытые глаза, и прокол пришелся аккурат на зрачок. Несколько капель вытекли и тягуче упали в огонь, накормив его силой.

Пораженный до глубины души, Райар увидел, как, приняв предложенную жертву, пламя в мгновение ока поднялось высоко и увеличилось в несколько раз, похожее на тысячелепестковый бутон лотоса. Темный кроваво-красный цветок созревал и распускался у него на глазах, а в воздухе, посреди специфической смеси запахов удушливых ритуальных благовоний, воска и горячего лампадного масла, отчетливо потянуло свежим цветочным ароматом.

Скупым и точным движением Красный Феникс опустил тавро в огонь и выждал несколько томительных мгновений, пока металл печати не раскалился добела, а по рукояти не начали виться хищные красные стебли огненного цветка, которые, к изумлению Райара, не обжигали наставнику руки.

Удостоверившись, что все готово, Красный Феникс вытащил из пламени подготовленное орудие пытки и приблизился. Райар невольно отметил высокие породистые скулы, холодные глаза – зимний штормовой океан. Безо всяких эмоций на лице в этот миг Красный Феникс являл собою странный облик рафинированного экзекутора.

Райар в бешенстве стиснул зубы, давно смекнув, к чему идет дело. А дело было – дрянь. Увы, что-то непостижимым образом удерживало его на месте, не давая защищать себя или хотя бы постыдно бежать прочь. В те далекие времена кочевник еще не был знаком с древним искусством духовного пленения, но прозорливо подметил: с первого взгляда невзлюбивший его Яниэр стоит прямо за спиной и, вероятно, сделал с ним что-то такое, что не давало пошевелить даже пальцем!

Ненависть к жестокому Красному Фениксу и невыносимая ярость от осознания собственного бессилия затопили и переполнили чашу сердца. Как смеет надменный ублюдок учинять подобные пытки и унижения? Как смеет он…

Боль прервала поток гневных мыслей. Вновь произнеся неведомые слова на своем птичьем языке, Красный Феникс плотно прижал переливавшуюся духовным цветом печать к телу парализованной, не способной сопротивляться жертвы.

Проклятье! Райар думал, что подготовился к боли, но оказалось – не настолько. В тот же миг красное солнце вспыхнуло на коже, похожее на яркого ядовитого паука. Огненный паук немедленно впился в глотку, когтистыми суставчатыми лапами вцепился в измученную шею, с которой не сошли еще следы жестоких поцелуев, оставленных Хвостом Феникса.

Крик умер в груди, так и не родившись. Связавшие Райара незримые путы были так крепки, что не позволяли даже разжать губ и, казалось, он вот-вот захлебнется собственным напрочь сбитым, сумасшедшим дыханием… безмолвной бранью… а может быть, и кровью. Отчаяние и злость сплелись в диковинный клубок. Находясь под безжалостным контролем техники пленения Яниэра, Райар случайно прикусил язык, и теперь во рту разливался терпкий привкус соленой горечи.

Брови Красного Феникса сошлись на переносице, когда он вновь увидел в залитых болью золотых глазах не страх, но – все ту же лютую ненависть к себе, которая, против ожидания, только возросла. О, то была чистая, ничем не замутненная ненависть! Взгляд Райара неожиданно отыскал свою цель и прошел навылет, как золотая стрела.

– Мужество, достойное лучшего применения… – едва слышно прицокнув языком, пробормотал Красный Феникс и отвернулся. Удивительное дело: дикая боль прорастающей печати, которая сломала бы и опытного жреца, как будто дала обратный эффект и только многократно усилила волю Райара.

Но самому Райару казалось: сейчас он умрет. Солнце встало ему поперек горла, не давая вдохнуть. Сердце поднялось и яростно билось, кажется, прямо в этом израненном пыткой горле. Оно кипело и бушевало, не желая сдаваться, отказываясь умирать. Дух Райара был силен.

– Довольно, – задумчиво приказал его светлость мессир Элирий Лестер Лар куда-то в алтарный полумрак. – Отпусти моего звереныша.

Как только по милости Совершенного тело его получило свободу, Райар почувствовал, насколько оно ослабело от боли. Руки дрожали, ноги предательски подкосились, и он наконец закричал, почти с облегчением закричал, падая перед Красным Фениксом ниц на холодные храмовые плиты – и оставаясь лежать. Полная священного цвета кровь смыла проклятия, которые он собирался произнести.

Величественно расцветал и наливался багровым глубокий ожог могущественной печати контроля. Длинные, острые как пики, лучи Запертого Солнца вольготно растекались на горле – выжигая прошлое, выжигая все, что было прежде, и все, что могло быть после…

Отныне и навеки делая рабом того, кто больше всего на свете любил свободу.