Читать книгу Быстрее пули - Наталья Корнилова - Страница 3

Я бросилась перед Счастливчиком на колени и поцеловала шарпея в морщинистую морду.

Тот перестал лаять, завилял хвостом и лизнул в лицо так, что размазал макияж. Но я не способна была обидеться на него в такой момент.

– Ну хоть чем-то пригодился! – воскликнула я. – А то я уж думала, неотложку нужно вызывать. Молодец, песик, выгнал эту старую грымзу!

Родион поскреб в затылке, а потом произнес:

– Если поразмыслить, то старушка, быть может, в чем-то и права. Хотя манера изложения своей информации у нее, откровенно говоря, не очень…

– А что ж вы хотите, босс, – вставила я, – муж-то в НКВД работал.

Босс прошелся по кабинету и сказал:

– А рисуночек-то в самом деле интересный. Сама знаешь, Мария, какая у меня зрительная память. Так вот, он в самом деле соответствует тем рисункам, что нашли у Рейна и Семина, до мельчайших подробностей. Конечно, для полного документального сличения не мешало бы затребовать копии тех рисунков, но мне кажется, что я и так с уверенностью могу сказать: оно.

Я тут же остыла. Значит, босс вовсе не принял слова старухи за болезненный бред маниакально подозрительной персоны? Или он так хочет поработать, что может взяться за что угодно, даже бесплатно? Ведь от злобной бабки не следует ожидать денег.

– Дело в том, что я знаком с этой Лилией Адамовой, внучкой такой боевой бабушки, – продолжал Родион. – Та действительно работает фитнес-инструктором в «Черноморе» и является мастером спорта по альпинизму и кандидатом в мастера по «художке». Разноплановые виды спорта, не правда ли?

Я оттолкнула Счастливчика, который что-то уж слишком усердно взялся вылизывать мою туфлю, и спросила:

– Значит, вы не исключаете, что сказанное этой полоумной старухой может быть правдой?

– А кто его знает, – отозвался Родион. – Единственное, что я могу добавить к словам бабушки о своей внучке, так это то, что Лиля, бесспорно, любит общество богатых мужчин и часто проводит с ними время. Так что ее вечернее посещение «Клеопатры» еще ничего не значит. Даже несмотря на то, что ресторан принадлежит Каллинику.

– Ну ладно, – сказала я, – я все-таки, с вашего позволения, пойду завтракать в кафе.

– Да, конечно. Вот что, Мария, – вдруг остановил меня Родион Потапович на самом пороге, – а касательно ужина у вас есть какие-то планы?

Я улыбнулась и тоном, не лишенным известной доли ехидства, проговорила:

– Что, Родион Потапович, не успела законная супруга уехать на некоторое время, вы уже интересуетесь распорядком дня других женщин?

Босс пожал плечами и сказал:

– Тогда я хочу пригласить тебя на ужин в ресторан. Жрать-то надо. Можешь расценивать это как рабочую вылазку. Тем более что ужинать мы будем в ресторане «Клеопатра».

* * *

Когда я, плотно позавтракав и даже выпив немного мартини, вернулась в офис, я застала здесь вторую старушку. Эта выглядела куда менее свирепо, нежели ее предшественница, и, главное, я ее знала: это была Марина Борисовна, пенсионерка, одна из внештатных сотрудниц нашего агентства. Раньше она работала в прокуратуре, сначала следователем, потом, по выслуге лет и отправке на пенсию, уборщицей. А затем, когда нашла более приемлемый способ приработка к пенсии, то есть выполнение тех или иных заданий Родиона – преимущественно собирание сведений по инстанциям, она окончательно рассталась и с прокуратурой, и с тряпкой с ведром.

– Я же не знала, Родион Потапович, что она прямо от меня пойдет к вам, – говорила она, виновато потупив глаза. – Она вообще какая-то не того… недавно на соседа Гришку из двадцать первой квартиры заявление накатала. Гришка в квартире не живет, он у брата в основном кантуется, так он сдал свою квартиру двум ребятам-студентам. А эта грымза тут же пошла с заявлением: дескать, нарушение паспортно-визового режима.

– А что там за жуткая история с внучкой? – спросил Родион.

– Да что с внучкой! Внучка ее – великомученица, как она эту старуху терпит – непонятно. Живет только потому, что нельзя Измайловну одну оставлять: старая, мало ли что… Да и квартира, не дай бог, пропадет. Вот и мается Лиля.

Марина Борисовна наклонилась к Родиону поближе и, таинственно понизив голос, проговорила:

– Я боюсь ее, Измайловну-то. Она немного не в себе… и, говорят, запросто сглаз навести может. А что? Это уже научно доказано – бывает и сглаз, и порча.

Бывшая работница прокуратуры всегда хотела выглядеть современно.

– А что Лиля с богатыми мужиками водится – видела я, как за ней подкатывали на «мерсах», – так это ж разве плохо? Вон у моей подруги, Аньки Кавардаевой, внучка вышла замуж за болвана, голь перекатную, да еще двух детей родила непонятно зачем – так теперь одни расстройства. Причем все больше кишечные, – непонятно к чему добавила пенсионерка. – У Аньки вся пенсия на одни памперсы уходит, а куда деваться? Болван тот, внучкин муж, не работает, сократили его, внучка с младшеньким сидит в декрете. Вот и говори после этого, что с богатыми зазорно!..

Родион с умным видом покачал головой, а потом проговорил:

– Ну а «жучок»-то вы ей зачем дали, Марина Борисовна?

– Что? Ах это… Да куда ж мне деваться, когда она своими глазищами как уставилась – хлоп-хлоп. Говорит, есть у тебя такая штучка. Подавай.

– М-да, – скептически произнесла я.

Пенсионерка взглянула на меня, поднялась с дивана и поспешила откланяться.

* * *

Ресторан «Клеопатра» находился недалеко от нас.

Это заведение, в свое время бывшее заурядной точкой общепита под удручающе скучной вывеской «Столовая», а теперь переделанное согласно веяниям нового времени, было отнюдь не самым дешевым.

Но тот факт, что наше агентство уже больше недели сидело без работы, не могло расстроить относительного финансового благополучия. Посидеть в заведении господина Каллиника мы пока вполне могли себе позволить.

Откровенно говоря, я не до конца поняла, зачем боссу, собственно, понадобилось туда идти: то ли для того, чтобы разнообразить свою жизнь, то ли потому, что он усмотрел в рассказе свирепой старухи какое-то рациональное зерно и теперь ожидал, что в «Клеопатре» может произойти что-то наподобие трагического происшествия в клубе «Пирамида» или расстрела у дома бизнесмена Семина.

А может, он просто воспользовался отсутствием своей жены и решил выбраться со мной в свет. Ведь, если отбросить ложную скромность, я куда красивее Валентины, и ему приятно видеть в моем лице не только компаньона и сотрудницу его агентства, но и просто очаровательную женщину.

Родиона Потаповича даже не смущало то, что я никогда не воспринимала его как мужчину.

В этом плане я предпочитала иной тип представителей так называемого сильного пола: высоких, аккуратно выбритых и причесанных и с хорошими манерами.

А Родион – Родиона я едва заставила причесаться и побриться. Босс, будучи не особо высоким, к тому же довольно тощим и с тонкой шеей, которая удерживала слишком большую и тяжелую голову, был полной противоположностью моему идеалу мужчины.

Надев вечерние туфли, я выяснила, что на полголовы выше босса, который намылился надеть в ресторан чуть ли не какие-то тапочки.

После пяти минут нервотрепки Родион все-таки надел туфли.

Нацепив стильные очки в дорогой оправе, которые он неизвестно зачем держал в нижнем ящике стола, а носил такую раскоряку, какую Маяковский метко поименовал «очки-велосипед», и надев легкий темный костюм, Родион стал похож на Стивена Спилберга.

– Вот это уже совсем другое дело, – с удовлетворением сказала я.

«Клеопатру» мы пришли приблизительно в восемь часов вечера. В это время ресторан был еще не полон, однако тут оказалось существенно больше людей, чем я ожидала. И в основном зале, и на широкой белокаменной балюстраде, обводящей ресторан по периметру.

Вот на последнюю-то мы и отправились.

Мы уселись за столик как раз по соседству со скульптурой Клеопатры со светящимися змеями в руках. По всей видимости, последние были сделаны из пластика под мрамор и содержали фосфоресцирующие световоды. На фигуру египетской царицы какой-то шутник приклеил счет с итоговой цифрой в пять тысяч рублей.

Нам подали меню, и мы немедленно углубились в него. Определившись с выбором блюд, я начала рассматривать помещение ресторана. Тем временем Родион сделал заказ официанту, и тот удалился.

– Надо полагать, господин Каллиник не принадлежит к числу самых бедных сограждан, если владеет таким рестораном, – заметила я.

– Да, – отозвался Родион, – я сегодня просматривал его файл в базе данных ФСБ.

– Опять попросили доступ к ней у Саши-чекиста? – насмешливо спросила я.

– Разумеется. Так вот, господин Каллиник весьма преуспевающий бизнесмен. Имеет обширные связи в различных влиятельных кругах. Например, прямой выход на банки – к кредитам и выгодным договоренностям обеспечивал ему господин Рейн, управляющий «Торо-банком». В политических кругах Каллиник имел представительство в лице второго своего близкого друга, господина Семина. Господин Семин, как известно, являлся членом Госдумы. Туда он попал по спискам партии, которая так не любит буржуев. А Виктор Иваныч Семин и есть самый что ни на есть ортодоксальный буржуй – владелец сети крупных автосалонов и авторемонтных мастерских.

– Позвольте, Родион Потапович, но член Госдумы не может иметь свой бизнес, – сказала я.

Босс улыбнулся:

– По закону – да. Но, как известно, строгость российских законов смягчается тем, что их никто не выполняет. Закон легко обойти, Мария. Весь его бизнес был оформлен на подставных лиц. Кстати, говорят, Семин потому и в Думу попал, что удачно подарил кому надо на день рождения замечательную буржуйскую машину «Мерседес». Широким народным массам эта демократическая модель известна под именем «шестисотого». Анекдотично, правда?

– Вы так рьяно взялись за это дело, босс, как будто вам его уже заказали, – отозвалась я.

Родион Потапович сразу скис. Пыл пропал, огонь в глазах угас, и он без особого энтузиазма оглянулся и произнес вялым голосом:

– И где там наш ужин?

* * *

Уже через полчаса все было кончено.

Нет, я не придаю этой фразе трагического звучания, как это время от времени бывало в моей бурной биографии. Просто иначе сложно поименовать мизансцену: мой босс Родион Потапович Шульгин с потерянным видом смотрит на тарелку с бренными останками оприходованного цыпленка, который наверняка влетит боссу в копеечку. Но самый трагический взгляд, бесспорно, был брошен в сторону совершенно опустевшей бутылки белого вина.

Я не выдержала:

– Да что вы, в самом деле, как маленький, Родион Потапович? Закажите бутылочку приличного коньяка. Дело хорошее… я тоже немного выпью.

– А ведь это мысль, – сказал он с таким видом, словно это я навела его на подобную идею, а не крутилась она, злополучная эта идея, все полчаса в голове моего начальничка, так смахивающей на голову Стивена Спилберга.

Уже через пять минут на лице Родиона Потаповича сияла самая что ни на есть жизнерадостная усмешка: ему принесли превосходный армянский коньяк в пузатой матовой бутылочке.

– По всей видимости, о поводе, который привел вас сюда, босс, вы уже скоропостижно запамятовали, – полушутя-полусерьезно сказала я. – Во всяком случае, никаких оперативно-следственных потуг на предмет обнаружения коварной Лили Адамовой, внучки столь замечательной бабушки, вы что-то не предпринимаете.

– А… не порти аппетит, – легкомысленно отозвался шеф, – давай лучше выпьем за то, чтобы всегда был повод выпить…

– Что-о?

– Ты меня не дослушала. Выпьем за то, чтобы всегда был повод выпить за удачно раскрытое и щедро оплаченное дело. Чтобы не сидеть нам без работы.

– Вот это совсем другой разговор, – сказала я.

Мы чокнулись, и тут же, как по заказу, а может, оно и было по заказу, верхний свет потух, просторный зал ресторана осветился настенными светильниками, а внизу, под балюстрадой, засверкал фейерверк и полилась оркестровая музыка.

– Баха играют, – с некоторым недоумением сказала я. – Это с каких же пор в московских ресторанах играют классику, да еще под фейерверк?

– Какая тебе разница? Может, у них предусмотрена культурная программа? – беспечно произнес Родион.

К тому времени как мы с боссом более чем наполовину осушили бутылку, болтая о том о сем, оркестр успел переиграть несколько наиболее известных произведений Моцарта, Баха, Глинки и Чайковского.

Родион снова налил, и в этот момент заиграли «К Элизе» Бетховена.

Я очень любила эту вещь и потому даже прекратила разговор и начала слушать; надо сказать, что играли хорошо, да и сложно предположить, что в приличном ресторане будут играть плохие музыканты. Все-таки большую часть ресторанных оркестров составляют профессиональные музыканты, игравшие ранее в филармониях и театрах, а ныне по финансовым обстоятельствам поменявшие работу.

Но как раз в тот момент, когда я совершенно перестала слушать, что мне говорит Родион, и погрузилась в музыку, оркестр вдруг сбился: пронзительно взвизгнула, как поросенок на мясохладобойне, труба, захрипела скрипка…

Я перегнулась через перила балюстрады, и моим глазам предстало в высшей степени занимательное зрелище.