Читать книгу Галактика любви - Наталья Козлова - Страница 4

Отрывок из романа «Ловец заблудших душ»

– Не молись Лакшми, – проскрипела старуха, рисуя в пыли знаки и тут же же их стирая, – Взывай к богине Кали! К той, что дразнит раздвоенным языком самого Брахму и забирает кровь у трупов, сложенных для сожжения. К той, что трясёт обнажёнными бёдрами, на которые нанизаны оскаленные черепа и первые цветы, родившиеся после великой засухи. К той, что разрушает шёпотом и создаёт, бряцая ожерельями, криком Камы и рыком белых тигров. К той, что видит, закрывая глаза, и ослепляет жрецов, заливших раскалённый воск в уши любознательным. К той, что дышит глубоко, достигая убежища Нагов, и запрещает апсарам плясать для Богов. Чёрная Кали – твоя мать, и нет для тебя пути иного, чем продолжить играть с Огнём её похоти, алчности и желания убивать.

Гангашвари, протестуя, выставила перед собой ладони, умоляя не навлекать на неё древнее проклятие. Но бормотание бывшей девадаси, отдавшей годы служению властным жрецам, только ускорилось.

– И я была молода и хороша собой, – прошипела она. – Танец был для меня всем: отцом и мужем, лепёшкой и глотком воды, жгучим перцем и золотистой куркумой, слоном и мышью, Сати и Драупади, храмом и глубоким колодцем, верёвкой и тонкой нитью. Мелькали мои ладони, отсчитывая кальпы между пляшущим хаосом и поющими гандхарвами, между Марутами, несущимися бурей над землёй, и вкусом амриты, между раджой, меняющего изумруд на признание чужеземцев, и коровой, лениво бредущей вдоль дороги. Я снимала сари, чтобы обнажённой исполнять древние обряды… Меня одаривали бирюзой и рубинами, но я знала, что знак замужней женщины никогда не появится на моей переносице. Я могла оплакивать недолговечность мужского признания, но при этом белое сари и сломанные браслеты вдовы не грозили мне.

Она хихикнула и плюнула, оставив бетельный красный след.

– Любовь! Я так гордилась тем, что посвящена в великие тайны и моё тело соединяет мужчину с Богами, что далеко не сразу почувствовала, как скатываюсь с вершины Гималаев к грязным ногам неприкасаемого.

Брякнулась, как статуя луноликой Тилоттамы, побеждённая варварством и женскими шепотками. И тогда я выгнала Лакшми из своего сердца, омыла его едким соком и позвала Кали. Я стала убийцей, подсыпающей яд владыкам и метельщикам, подкладывающей колючки под седло коня и спаивающей до безумия слонов, всаживающей иглы в основание шеи и излечивающей от жизни.

Но и это прошло! А теперь я терпеливо жду, кому бы отдать тёмно-красное сари и венок из лотосов, в которые Брахма нарядил смерть. Посмотри на меня, девушка!

Гангашвари нехотя взглянула на старуху и увидела своё отражение в её глазах. Безумие, мутью застилавшее сознание бывшей девадаси, исчезло, и она запела, бросая в пыль разноцветные бусины:

– Чумой!!!!! – дикий вскрик эхом ударился о каменного льва, обхватил влюблённую пару, замершую навеки у входа в храм стараниями зодчего и нырнул в прохладную тьму, чья чернота и таинственность схожи с Багиром – индийским леопардом.

– Мне осталось жить самую малость, – прошептала старуха, потратившая на вопль последние силы.

– Теперь ты – служанка Кали, равновесие между миром людей и царством Ямы. Помни, дитя, что тебе не удастся отвертеться от объятий мужчин, сбежав в горы и став отшельницей.

Ты захочешь одиночества, и за тобой побегут алчущие твоего тела. Решишься на верность, и плотина твоих надежд будет сломлена ретивостью и азартом «жеребцов».

Будешь молить Богов о чистоте и праведности и притянешь сластолюбцев и распутников. Они, как дикие звери, будут чуять твою суть – гневную и податливую, дрожащую и властную, сияющую и мерзкую. Всё, что может подарить

Кали, ты передашь мужчинам, решившим воплотить образы Кама-сутры с обворожительной танцовщицей.

Твоя страсть – оружие, от которого нет спасения.

Ты – отрава, вкус которой изменён сильными специями.

Любой, овладевший тобой, смертник. Чем равнодушнее ты станешь воспринимать ласки, тем дольше проживёт мужчина. Чем яростнее проявит свою похоть Кали, тем ближе река мёртвых.

Ступай, великолепная, и пусть твоё милосердие станет силком для искушённых жрецов и мудрых брахманов, для заносчивых воинов и торговцев цветами, для крестьян и чиновников, для рыбаков и канатоходцев. Их будет много, и для каждого ты выкрасишь соски в чёрный цвет и напомнишь о вечности любви, которая зовётся Смертью.

Она упала на землю, агония свела её тело в судороге, и через мгновение морщинистое лицо наполнилось покоем. Улыбка застыла на коричневых губах. Из ладони выпала бусина – чёрная жемчужина. Грязный жёлтый пёс подкрался к умершей и слизнул капли крови с её подбородка.

– Моё имя – Верини, Ночь, – сказала сама себе Гангашвари и подобрала жемчужину. Из дома умершей девадаси она взяла шкатулку с деньгами, запрягла в повозку гнедого мерина и бросила факел, быстро уничтоживший останки старухи и сундуки с истлевшей одеждой.

– Я призываю тебя, мать моя, Чёрная Кали!