Читать книгу Многоголосие - Наталья Валерьевна Лайдинен, Наталья Лайдинен - Страница 4

Опять дорога змеится,

Туман нисходит вечерний,

Уносит дальше возница…

Судьба – лишь смена кочевий.

Горька цикута скитаний:

С холмов родной Палестины —

В костры испанских рыданий,

Тьму африканской равнины.

Летит на юг и на север,

Как будто жаждет забвенья,

Чужое горькое семя,

Чтоб прорасти – в поколенья,

Любить, гореть и метаться,

Не обретая покоя,

В креольском огненном танце,

Соленой ласке прибоя.

Случайны встречи, жилища,

Звучат несладко наречья.

Чего столетьями ищем?..

Изгнанья путь бесконечен.

И в каждом новом рожденье

Горящим солнцем гонимы.

И день, и ночь – сновиденье:

Восходим к Иерусалиму!

Над безмолвной землей израильской

Звезды сыплются, хороводятся:

То ли души дружины ангельской,

То ли искры иного воинства.

Небеса разошлись над Негевом,

В безграничности сопричастия.

Ловит время незримым неводом

Всех, кто в камни не превращается.

Эта ночь – как судьбы знамение,

Перемены приходят главные.

За молчание и терпение —

Обнимают родные, равные.

Он чинит время в старом Амстердаме,

Вращаются века, созвездья, стрелки.

Блуждают лица в потемневшей раме,

Кругом повторы, двойники, подделки.

Волнуется вода, дрожит в каналах,

Плывут по ней то облака, то льдины.

Ему всегда чужой эпохи мало,

И окликом в ушах звучит ладино.

Опять бредут в пыли дорожной предки,

От ужаса, беды непоправимой.

Им в ноздри бьет изгнанья запах едкий,

Кочевья, одиночества и дыма.

А для потомков жребий уготован

Забвения, предательства, скитаний,

Скорбей и ласки родины суровой,

Которая надолго домом станет.

Колдует он над хрупким циферблатом,

Горит в костре заката мастерская.

А память все зовет, влечет обратно

И никогда его не отпускает.

Он чинит время в старом Амстердаме,

Рождаются, уходят с миром люди.

Поют и плачут о далеком Храме,

И молятся, не ведая, что будет.

Под сводами Иерусалима

Я вечно молода, любима,

А годы пусть проходят мимо,

Не разделяя пеленой

Былое меж тобой и мной,

Как мир небесный и земной:

– И с памятью жизнь – совместима!

Есть одно стремленье: скорей бежать

От предчувствий боли, страданий, смут,

Слишком рана в сердце еще свежа,

Слишком опыт прошлой потери крут.

Берегу надежду: обняв теплом,

Всех моих сомнений растопишь груз,

И на тихий шепот «Шабат шалом!»

Я отвечу, что остаюсь…

Слишком дерзок, безумен и рьян,

Он в равнинное русло не верит! —

С горной кручи летит Иордан,

Для того чтоб сорваться в Кинерет.

По ущельям опасны прыжки,

Искры брызг, водопады, пороги.

Коридоры базальта – узки,

Ледяные касанья – ожоги.

А затем тишина и покой,

Из озерных глубин величаво

Выплывает – священной рекой,

Позабывшей лихое начало.

Облаками мелькают валы

На поверхности сине-зеленой,

В череде отражений былых —

Многократно воспетые склоны.

Смывая грех за всех, кто не раскаян,

Поплачь в ночи и не гадай вперед.

Пусть стороной пройдет молва людская,

Счастливым будет благодатный год.

Прости лжецов, забудь мгновенья боли,

Предательства, отчаянья, обид,

Смирись с еще не ведомой судьбою

И переменам жизни будь открыт.

Пусть яблок вкус, тягучий дух медовый

Мне на твоих запомнится губах.

Произнеси любви живое слово,

Одолевая боль и смертный страх.

Я очнулась – и яркие краски легли на холсты,

И грибные дожди в запыленные будни упали.

Мне открылось внезапно, что скован бессилием ты,

Дух в плену под землей, охладевшее сердце – в металле.

Облик твой – как собрание многих теней,

В нем отрывки из книг, переклички чужих разговоров…

Я рискнула войти – и обратных не вижу дверей,

Разбиваюсь о грани смертей, отражений, повторов.

Но мой голос звучит, вызывая движение чувств,

Возбуждая сознанье мечтой о пути невоспетом,

Словно я изнутри до тебя достучаться хочу

И весь мир озарить из глубин обретаемым светом.

Будь кем хочешь, но только сейчас поднимись и твори,

Я тебе возвращаю любовь и восторг вдохновенья.

Черный лучник с псалмами Давида в крови,

Мы во власти судьбы, но над нами – закон исправленья.

Не сходя с оскверненной земли,

Я к тебе через мысли летела.

…Озирая костры и расстрелы,

Желтоватые звезды взошли.

Постижения глубь холодна,

Затихает в ночи гомон птичий.

Искупленья свершился обычай

Опустилась на мир тишина.

Захоронены в ней голоса,

От скорбей замолчавшие струны,

И будить их до времени трудно,

Прошлым вехам судьба – угасать.

Но тебя я во тьме различу,

Наполняя пространство звучаньем,

Поборю непрерывность молчанья,

Оживлю золотую свечу.

Я замысел смогу постичь нескоро,

Молчание вселенной между нами,

Но светится души твоей менора

Семью великолепными лучами.

Ты исподволь заботишься о главном,

Пронизывая память поколений.

Ведет вперед горящий след в неявном

Переплетенье многих измерений.

Ставлю книгу на полку шкафа —

Быль свиданий, нам Богом данных.

Мы не встретимся в Старом Яффо

И не будет прогулок дальних

По безлунному побережью…

Ждут иные пути, маршруты,

Но любовь я храню, как прежде,

Ожиданьем живу как будто.

Страсть мою переплавил в зрелость,

Был суровой судьбой отпущен.

Я разлуку принять сумела,

Мир из прошлого стал грядущим.

Возвращение сердцу мнится,

Где я буду иной, счастливой.

А пока бьюсь бескрылой птицей

В сердце белого Тель-Авива.

Горько пахнет ветвями еловыми,

Ввечеру холодеет слегка.

Наполняется лицами новыми,

Каждый год оживает сукка.

От сердечной тоски избавление,

Для души долгожданный приют.

Ребе скажет благословение,

Долгожданные гости войдут.

Между прочих усевшись в собрании,

Нас вернут к обретенью начал.

Встанут звезды, осенние, ранние,

В каждом сердце зажжется свеча.

Ты сумрачен, как облачный закат,

В твоих глазах отражена усталость.

Ты знаешь всех, но нет пути назад,

Туда, где жизнь счастливая осталась.

Грядущее давно предрешено,

Ждут в декабре тоскливые недели.

Спасенье в снах, где свет любви шальной,

И финский дождь слезами на Кармеле.

Я как будто застряла где-то

И вернуться хочу скорей

Из объятых пожаром гетто,

Через трубы концлагерей.

Там, со всеми, кто был раздавлен,

Перемолот, сожжен в труху,

Часть судьбы моей – боли давней —

Перед вечностью на духу.

В каждом сердце – беды осколок,

Нам расстрельные рвы тесны.

Как же труден, тернист и долог

Покаянный путь у страны.

Мы доныне несем расплату

За забытые имена.

Может быть, в поколенье пятом

Будет память воскрешена.

Справедливости, а не мщенья! —

Призывает огонь свечи.

И за всех я прошу прощенья,

Кто сегодня, стыдясь, молчит.

Забыли то, зачем сюда пришли,

Падение в безумство испытали:

Делили троны, предавали, крали,

Чужим богам кропили алтари,

Несправедливость возвели в закон,

Служить толпе заставили искусство,

Добро и зло перемешали густо,

Не различали судеб и времен,

Развязывали ужас новых войн,

Захлебывались желчью лжесвидетельств…

Кругом рыдали женщины и дети,

Достиг небес душ уязвленных вой.

И в Судный день восстали из земли —

Был каждый миг порочной жизни взвешен.

Вердикт суров, оправдан, безутешен…

…Так вспомнили, зачем сюда пришли.

В душе звучит твоя виолончель,

Ее вечерний голос не случаен:

В нем вехи разных судеб различаю

И тысячи мерцающих свечей;

Плач вдов и обезумевших детей,

Всех стариков, невинно убиенных,

Огонь людьми распахнутой Геенны,

Раскаянье молитвы «Коль нидрей»;

Седины покрывающий талит,

Шофара скорбь, глубинный отклик хора,

Пророчества, истекший кровью город

Иерусалим, что над землей парит…

Во времена жрецов и палачей

Стремление к любви не умирает,

Напоминая о блаженстве рая,

Пока звучит Творца виолончель.

С волнением воспоминанья,

Покинув рабство, вольным став,

Отведай черствый хлеб изгнанья,

Соленость слез и горечь трав.

Вкус многотрудного исхода

Из сытости небытия,

Где в людях умерла свобода,

Отвергнута любовь моя;

Кто знает, сколько лет в пустыне

По собственным следам блуждать?

Пусть вера в сердце не остынет

И станет путь как благодать.

Иди за мной в лучах надежды —

Спасенья знаки впереди,

Не будет мир таким, как прежде,

Кругом поют: Господь един!..

Прими лишенья и страданья

Как искупление стыда,

А долгожданность оправданья —

Решенье высшего суда.

В предчувствье великих событий,

Под синим шатром небосвода,

Не спите, евреи, не спите,

На дымных дорогах исхода.

Зажгите светильники срочно,

Молитесь душой неустанно,

А вдруг наступающей ночью

Откроется высшая тайна?

Пусть зов милосердный услышат,

Все те, кто открыться готовы,

Сойдет, как спасение, свыше,

Создателя мудрое слово,

Его вы даруете детям,

Связав бесконечные нити…

На нашей тревожной планете

Ищите друг друга, любите.

Пусть будет ваш дом, как шатер Авраама,

С любой стороны для пришельцев открытый,

Пусть всех привечает счастливая мама

И в сердце хранит ослепительный свиток.

Пусть станет отец мудрецом и провидцем,

Щитом и главой многославного рода,

Пусть милость Творца через души струится,

Детей собирает любовь с небосвода.

Оставив сердце в Иерусалиме,

Бежать в Гавану, Тегусигальпу,

Надеясь, время обеты снимет,

Пить эту жизнь не глотками – залпом!

Потерь, падений не счесть на карте,

Где нас ровняли под всех, кроили,

Но поднимались мы многократно,

Чтоб просиять – в Кордове, Каире.

И в этой жизни – сильна десница,

Пока язык не присох к гортани,

Судьба о встрече с тобой молиться,

Бросаться в бездны воспоминаний.

Куда бы ветром ни заносило,

В каких морях ни срывало парус,

Но сердце бьется в Иерусалиме,

Где песня с небом соприкасалась.