Читать книгу Когда было больно. Сборник Самоисполняющихся Сказок. Книга 1 - Наталья Леонидовна Дмитриева - Страница 7

Любаня плакала уже третий день. И так горько ей было, так горько…

– Что ж ты плачешь, Любонька? Глазоньки свои портишь? Гляди, как личико-то поплохело, да посерело? Что за кручина у тебя, внученька? – спрашивал её Дед Ефрем.

– Ах, дедушка, ну опять Иваша меня предал, опять обманул! – слезы вновь брызнули из глаз Любоньки. – Обещал мне корову выгулять, да траву накосить, да цветов подарить! Я ждала его, ждала, а у него —обстоятельства! Федька на рыбалку позвал да Гунька на работу вызвал!

– Ох, девонька, строга ты к Иваше! Ох, строга! Да что случилось —то такое страшное? Ну, обстоятельства! Ты ж знаешь, что Иваша – парень добрый, всем угодить любит. Да важно для него, что люди скажут! Ведь не впервой же, Любонька!

– Он обещал, он меня предал! – рыдала Любонька.

А Дед Ефрем всё своё ей:

– А ну-ка, скажи мне, милая, что ты кличешь предательством?

– Деда, он говорит одно, а делает другое!

– Ох, Любонька, так думает- то вообще третье! И сам мыслей тех боится. Бегает, себя уговаривает. И тебе говорит так, как ждешь ты от него услышать. Ты, девонька, не жди ничего, не требуй, и горя у тебя не будет! Ведь горе-то, Любонька, тогда, когда за другого думаешь, за него честной да верной быть стараешься! А свою силу, девонька, теряешь! Ту, что на красу твою пошла, на радость девичью!

– Ой, дедонька, а у тебя так было? Что про предательства?

– Ии, милая! Сколько было этого. Да страдал я, называя их недругами, да по-всякому! И тошно было смотреть на них, и тело моё стонало да плакало! Думал я, что сделать-то с этим надо? Как боль свою облегчить? И подумал я, а кем они себя считают? Встал я на их место, головою их подумал, и понял вдруг, что они-то сами запутались! Что поступая так, как привыкли, радость они чувствуют от того, что всё, как прежде, менять не придётся. А там, где прежде, ясно всё, да и понятно. Привычно, стало быть, Любонька! Ведь не может же человек сказать, что плох он оказался. Вот и твердит, что так и надо. Что, мол, прав он. И состраданием наполнился я к метаниям их, к беде такой, что думают одно, чувствуют другое, а делают третье! Хворают они, Любонька!

– Ой, дедуля, они что ль психами называются?

– Да что ты, милая! Просто каждый по-своему удобство понимает. А сказать не может. Потому как сам в тот момент так думает. А потом меняется что-то, вот как удобно —обстоятельства! Они, обстоятельства, всегда меняются! Да не каждый управлять ими может! Вот и ты, Любонька, каженный раз так плачешь, да горюнишься! Ан, дело ли? А ну, давай-ка удовольствие не в обиде найдешь, а в том, что сделал так Иваша – а значит, показал тебе, Любонька, что тебе самой понять надо. Чтобы глазоньки не болели. Да личико не морщилось.

– Что ли он хороший, дедушка?

– А как же, милая! Гляди, как старался для тебя добра сделать, что себя покривил! А то, что Иваша —такой близкий, и вместе вы уж давненько, вот и такая у тебя боль на него сработала. А без боли, детонька, да без трудностей, ничего не бывает! Так что, поблагодари Ванюшу за подарок ентот. Да, девонька! Река-то Жизни – она такая! С порогами. Ты свой —то плот ровняй, милая. Чтобы пороги пройти буйные.

И просветлела лицом Любонька – так ей легко стало! «Ох, Иваша! Ох, старается для меня! А что я ждать —то буду? Вон, Миха без работы мается. Яичек Рябовых ему отдам, да молока Бурёнова, да слово ласковое за помощь! И чтоб не ждать, не ждать. не ждать! Ведь я сама вынуждаю Ивашу так со мною сделать-то. А коль во мне та хворь уйдет, другое отразит Иваша!»