Читать книгу Никаких ведьм на моем отборе! - Наталья Мазуркевич - Страница 3

– Но ведь… – начала было я, пытаясь так выстроить свою мысль, чтобы никого не обидеть, но Дамиан лишь отмахнулся.

– После того, как вы подписали договор, это решенный вопрос, – отрезал блондин и кивнул инквизитору: – Я не заносил о ней записи в общий реестр, но, проверь, чтобы нигде ничего не всплыло. Георг может поручить магистру Трее дополнительную проверку кандидаток.

– Конечно, – легко согласился инквизитор, и я огромными от удивления глазами наблюдала, как папка с моим личным делом, что так угрожающе лежала на столе, начала медленно рассыпаться прахом. Так просто – раз, и все.

– Идемте, Эви, у нас еще много дел, – Дамиан не дал мне насладиться зрелищем, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Пришлось подчиниться, вот только:

– Куда вы меня ведете? – Вопрос застал блондина уже в дверях. Он обернулся, отчего я чуть не врезалась в него, и, перехватив обе мои руки – предосторожность, увы, работающая больше с магами, которым руки нужны были для колдовства, – ответил:

– Вы же не откажетесь погостить у меня эти два дня? – И сказано было так ласково, что сомнений не оставалось: конечно, не откажусь. Жизнь и свобода дороже, а два дня можно и потерпеть.

Впрочем, уже спустя три часа я думала немного иначе, стоя на низком табурете и пытаясь вдохнуть. Воздух отказывался без боя поступать в легкие, намекая, что корсет можно и ослабить. И я бы так и поступила, но госпожа Бонартье бдела, прохаживаясь из стороны в сторону и цепко, чувствовался опыт работы в балетной школе, следила за каждым моим движением. Только-только пальцы чуть качнутся – тут же суровый взгляд напомнит, как нужно стоять, когда вокруг суетятся горничные. А если взгляд не поможет, то поглаживание лакированной тросточки, что госпожа Бонартье не выпускала из рук, любовно оглаживая, приведет в чувства. Очень уж не хотелось ощущать ее нежных прикосновений.

– Расправь плечи… Не сутулься… Что у тебя с руками?.. Неужели так сложно пару минут постоять неподвижно?.. – Сыпалось на меня как из рога изобилия, а корсет затягивался все уже, словно был не элементом одежды, а пыточным орудием.

– Достаточно. – Госпожа жестом остановила одну из горничных, но я не обольщалась. Дважды уже ошиблась, приняв это «достаточно» на счет прекращения своих мучений. А потому я затаила дыхание, но почти не расстроилась, когда комнату покинула одна из горничных, принесшая из кухни чашки с водой.

Взгляд, каким «наставница» наградила меня, мне не понравился. Еще больше мне не понравилось, когда на голову водрузили книгу, заставляя стоять не шелохнувшись, а на разведенные в стороны ладони поставили эти самые треклятые чашки с водой. Хорошо еще, что горничные перестали сновать вокруг и корсет больше не затягивали, иначе быть нам всем мокрыми.

То, что кто-то вошел, я почувствовала сразу. Сквозняк мазнул по босым пяткам, сделал попытку забраться под юбку, поднимая подол, но потерпел поражение, едва гость захлопнул за собой дверь.

– Как успехи? – поинтересовался новоприбывший голосом, как оказалось, герцога Аверстала. То-то мне подменный инквизитор сразу не понравился, а уж после официального представления… Одно обнадеживало: пока замену мне не нашли, дела мои были не столь печальны, как могли бы быть. Но герцог Аверстал… Хотя, к чему бояться герцога, когда он меня толкает на ложь королю?..

– Ей не мешало бы похудеть, – пожаловалась госпожа Бонартье, касаясь концом трости моей талии с обеих сторон. – Как бы мы с бедной Хлоей ни старались, но до идеала еще далеко! – Возмущение, отразившееся на моем лице, госпожа проигнорировала, продолжая изливать душу: – А осанка? Это просто издевательство! Стоит мне отвлечься, как она, – мне достался уничижительный взгляд, – теряет всякое сходство с человеком. Это не леди, это абориген Южных островов. А ее походка…

– Каблуки скорректируют, – оборвал стенания госпожи Бонартье герцог, а я пошатнулась, почувствовав, как чужие ладони легли на мою талию, а шею опалило теплое дыхание. От смущения мое лицо запылало. Так неудобно мне не было даже в кабинете инквизитора, когда герцог позволил себе лишнее. В тот раз на мне хотя бы был весь комплект одежды, а сейчас… стоя вот так, посреди комнаты, в одной сорочке, поверх которой затянули корсет, проверяя на крепкость мои ребра, я чувствовала себя крайне уязвимо.

От чужих прикосновений по спине пробежали мурашки, а когда герцог, усмехнувшись, взялся за казавшийся мне декоративным бант у воротника и после легко потянул вниз больше не удерживаемые вместе части сорочки, обнажая не только шею, но и все, что не было объято корсетом, у меня перехватило дыхание. Дрогнули руки, и, если бы не расторопность служанок, выхвативших из пальцев чашки, мы оба оказались бы мокрыми. И если Дамиану в его полном облачении, едва ли было бы стыдно от нескольких мокрых пятен, то мне…

А меж тем его пальцы водили по коже, словно желая узнать, сколько волн мурашек могут вызвать его прикосновения и… холод. Я надеялась, что все спишется на последний, но тщетно. Судя по тихому фырканью у меня за спиной, Дамиан прекрасно знал, что и зачем делает.

Книга съехала с моей головы, когда, в очередной раз оценив мою талию, мужчина крутанул меня на месте. Теперь он мог видеть все: и мое красное от смущения лицо, и как часто вздымается грудь, и насколько ее подчеркивал узко затянутый корсет.

– Все вон, – приказал герцог, и я бы с радостью последовала его приказу, как тому беспрекословно повиновались и слуги, и госпожа Бонартье, но мою робкою попытку сойти с табурета пресекли, одной рукой придержав за талию, а другой скользя по обнаженным лопаткам.

– Вы ведете себя недопустимо, – шепотом выдохнула я и потянулась было, чтобы остановить поползновения чужих конечностей, но мои руки перехватили. А после, сведя запястья вместе и удерживая их одной рукой, второй, как ни в чем не бывало, продолжили исследование.

– Я знаю, – довольно сообщил Дамиан, а его пальцы зарылись в мои распущенные волосы. – Но не могу отказать себе в удовольствии.

– Это!..

– Т-ш. – Подушечка большого пальца коснулась моих губ, призывая к молчанию. И мне пришлось повиноваться, чтобы… Чтобы ситуация не стала еще более недопустимой, чем уже была. А герцог был доволен. Моим смущением, моей вынужденной покладистостью…

От обиды захотелось плакать, и, кажется, лицо я не удержала, потому что не прошло и пары минут, как меня сняли с табурета и позволили портить слезами дорогую ткань. Но даже эта маленькая месть не принесла успокоения. Слезы текли, прочерчивая неровные дорожки на щеках, впитывались в рубашку герцога, а он молча гладил меня по волосам, не делая попыток прекратить все это, терпеливо дожидаясь, пока я успокоюсь сама.

– Я вас ненавижу, – всхлипнув, призналась, поднимая на него заплаканные глаза.

– Вы даже так красивы, – заметил герцог, а я отвернулась, повела плечами и с удивлением обнаружила причину, по которой рыдала в его рубашку, а не камзол. Последний был накинут на мои плечи, прикрывая спину и согревая чужим теплом.

– Если кто-то посмеет сделать то же, что и я недавно, – он взял меня за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза, – вы не должны ему этого позволять.

– А вам, значит, можно? – с обидой спросила я, тряхнула головой и отметила, что мне позволили отстраниться.

– И мне нельзя, – спокойно сказал Дамиан и заметил чуть насмешливо: – Но я не мог не воспользоваться своим шансом. Ведь теперь, когда я сам позволил вам защищаться, едва ли вы дадите мне шанс вновь насладиться вашей неопытностью.

– Не дам, – торопливо заявила я, когда поняла, что пауза затянулась. Стерла с лица последние следы слез, и напомнила: – И вы сами это разрешили.

– Разрешил, – подтвердил герцог и добавил: – А теперь будем тренировать ваше сопротивление. Полагаю, вы получите от этого куда больше удовольствия, чем я. – Он замолчал, а я была так удивлена, что не знала, как ему ответить. Впрочем, ровно до следующего его предложения: – Или вернуть госпожу Бонартье?

Допустить подобного я не могла и вечером, уже почти засыпая, улыбалась, вспоминая, как недавний обидчик потирает ушибленный бок, падает на одно колено, а порой, в особо серьезных случаях, и на спину. И, странное дело, после двух часов «упражнений», герцог больше меня не пугал. Даже когда хватал за запястье или обнимал сзади. Ибо в следующий миг мужчина был обречен на падение.

* * *

Утро началось рано. Не то чтобы я не ожидала скорой побудки, но надеялась, что после долгого тренировочного дня мне удастся хоть немного отдохнуть. Но куда там!

Завтрак пришлось провести в компании сонной и оттого недовольной пуще прежнего госпожи Бонартье, которая действовала по принципу «не угадал вилку – минус блюдо, для которого она была подана». Стоит ли говорить, что, понимая к чему идет, при первой же возможности, когда моя наставница отвернулась, я стащила пирожков про запас. Благо, под стол женщина не заглядывала, а я заранее подготовилась: наволочку с подушки сняла и в рукаве пронесла.

– Что вы прячете? – сухо уточнила госпожа Бонартье, когда я столкнулась с внезапной проблемой: как спрятать свою добычу под юбку так, чтобы у меня не отобрали последнюю вилку. Ведь именно их падение я использовала как повод для того, чтобы наклоняться под стол, не дожидаясь помощи слуг.

– Хлоя? – Одно слово и прибывшая, как я узнала из перешептываний слуг, вместе с госпожой Бонартье горничная юрко скользнула под стол и попыталась забрать мою добычу.

Я, конечно, сопротивлялась. Так вцепилась в свой завтракообед, что Хлоя в лице изменилась, пытаясь выполнить безмолвное распоряжение своей хозяйки. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы герцог не решил почтить нас своим вниманием, показавшись в дверях и застав не самую прозаичную картину: гостья и служанка перетягивают наволочку, а за ними, поджав губы, наблюдает чопорная госпожа-наставница.

– Довольно, – одним словом остановил намечавшуюся драку герцог. Хлоя, дождавшись кивка своей госпожи, отступила, а я по ее сузившимся глазам поняла: одним врагом в этом доме у меня стало больше. Но пусть так, зато пирожки отвоевала!

Увы, радость моя была преждевременной. По пути к своему месту во главе стола герцог остановился и требовательно протянул руку. И я решила пожертвовать малым. В длинные пальцы мужчины лег один пирожок. Я надеялась – невкусный.

– Ваша доля за покровительство, – пояснила я в ответ на вздернутую бровь.

– Я полагал, что мое покровительство стоит больше, – заметил он, и я с тяжелым вздохом добавила к взятке еще один пирожок. Наволочка в моей руке ощутимо полегчала. Еще один пирожок – и даже мои труды по их добыче не окупятся.

Определенно, герцог мои мысли ухватил и, усмехнувшись про себя, занял положенное ему по статусу место. Госпожа Бонартье поспешила сесть.

– Отдохнули, Эвильен? – поинтересовался герцог, наблюдая, как споро сервируют стол слуги.

«Вот уж кто точно не ошибается в вилках», – завистливо подумалось мне, и Дамиан фыркнул.

– Все приходит с опытом, – заметил он. – Но времени на это у нас нет. Госпожа Бонартье, я приношу вам свои извинения, но ваши занятия с Эвильен придется перенести на послеобеденное время. – Наставница чинно кивнула, принимая волю нанимателя. – Эвильен, сразу после завтрака жду вас в библиотеке, – распорядился Дамиан, и мне не оставалось ничего иного, кроме как молча принять волю его светлости. Впрочем, в библиотеке, подальше от чужих взглядов и шепотков, можно было и покушать, ибо под мрачным взглядом госпожи Бонартье и насмешливым герцога Дамиана Аверстала аппетит весь исчез.

Не появился он и в библиотеке, куда четверть часа спустя я входила вслед за его светлостью.

«А ведь солнце еще даже не взошло», – заметила я, вглядываясь в черноту за окном.

– Во дворце отоспитесь, – хмыкнул Дамиан и быстрым шагом направился куда-то вглубь помещения, не давая мне и минутки на то, чтобы оглядеться.

Мы шли мимо ломящихся под тяжестью древних книг стеллажей, и я завистливо вздыхала: книги – вот что действительно было дорого. Даже сейчас, когда печатный станок более не роскошь и в каждой маленькой типографии он имелся, большинство работ оставалось недоступно широкому читателю. Особенно те из них, что касались колдовского искусства. Их словно бы нарочно не печатали, чтобы не плодить конкурентов и не давать повода для экспериментов самородкам.

– Примерно так все и есть, – подтвердил мои размышления герцог, останавливаясь. Я вовремя затормозила и уберегла свой нос от встречи с твердой спиной спутника.

Мужчина меж тем замер у обычной, ничем не примечательной двери. Вот только стоило его пальцам сжать ручку, как любопытная я смогла почувствовать, сколько чьих-то сил вложено в защиту того, что находилось по ту сторону прохода. И – самое удивительное – над защитой помещения поработали не только маги, но даже что-то родное чувствовалось во вспыхнувших линиях, что проступили на раскрытой двери.

– Проходите, Эвильен, защита вас не тронет, – сообщил мне герцог, но я все равно непроизвольно втянула голову в плечи. – Вас совершенно не заботит ваш внешний вид?

– Лучше быть живой и сутулой, чем гордой и обезглавленной, – отмахнулась я перешедшей мне по наследству от наставницы истиной. Пусть мы с ней провели и мало времени вместе, самое главное она мне привить успела: лучше быть живой и негордой, чем гордой и в обществе неудачливых пациентов лекаря.

– Кем она была? – заинтересовался герцог, оборачиваясь ко мне.

– Не знаю, – я пожала плечами. – Она не любила вспоминать свое прошлое, а я не менталист, чтобы лезть в чужие головы без разрешения.

В ответ на шпильку герцог подарил мне очаровательную улыбку, словно я его не уколола, а комплимент сделала.

– Жаль, могли бы удовлетворить мое любопытство, – посетовал он и взмахом руки заставил дверь захлопнуться, едва не наподдав мне на прощание.

Мой полный осуждения взгляд его светлость проигнорировал, а вот я его выжидающий уже не смогла. Пришлось чинно садиться на краешек кресла у стены и опускать наволочку с пирожками на стоявший рядом столик. Судя по следам на дереве, обычно на нем стояли бокалы с вином, но и для пирожков столик сгодился. Бросила быстрый взгляд на следившего за мной герцога и отметила, что ему на меня вид открывается куда лучший, чем доступен мне. Все же в отличие от рабочего кабинета, где стулья, стоявшие друг напротив друга, были разделены столом и давали возможность заглянуть в глаза собеседнику, здесь все было иначе.

Больше всего комната походила на гостиную. Мягкой мебели здесь было в избытке, и нигде она не стояла так, чтобы взгляды гостей могли встретиться.

– Среди менталистов не принято смотреть коллегам в глаза, – пояснил герцог, падая в мягкое кресло. Оно единственное было достаточно потертым, чтобы можно было определить фаворита здешнего хозяина. – А потому такой взгляд всегда интригует.

Я промолчала, делая вид, что занавески занимают меня больше разоткровенничавшегося собеседника. Впрочем, занавески и сами по себе были неплохи, из тяжелой, сразу видно дорогой, ткани, но больше меня занимал вид из окна.

В поместье герцога мы попали в два перехода. Первый – совсем незначительный – произошел в здании инквизиции, когда мы переместились к стационарному порталу. И второй – собственно, сам портальный переход сюда, в поместье. И за все это время никто не потрудился мне сообщить, где именно я нахожусь.

– Аунтерон, если вас интересует ближайший город отсюда, – сказал Дамиан и добавил: – Вы не спрашивали, куда я вас привел, потому и не получали ответа.

Я промолчала, только насупилась. Попыталась ссутулиться, но корсет не позволял принять любимую позу. Собственно, именно из-за него я все еще сидела на краешке кресла, с тоской думая, как могла бы развалиться в мягком даже на ощупь кресле.

– Вам надо привыкнуть к нему, – без всякого сочувствия – о черствый человек! – напомнил герцог и похвалил: – Вам идет.

Я решила игнорировать издевку. Впрочем, желтый действительно оказался моим цветом, но я бы с радостью пожертвовала этим платьем, лишь бы избавиться вместе с ним и от корсета, и от нижних юбок. Хорошо еще, что обошлось без турнюра и кринолина с его жестким каркасом.

– После обеда примерите, – пообещал герцог, а мне вдруг захотелось повторить наш предыдущий вечер. – Понравилось видеть меня у ваших ног? – рассмеялся мужчина. И было в его голосе что-то, что заставило сердце пропустить удар, а после с удвоенным рвением погнать кровь по венам.

– Нет, – покраснев, ответила я, отводя взгляд, чтобы герцог не мог видеть выражение моего лица.

– Ну что ж, раз уж вы отказались от столь занятного времяпрепровождения, перейдем к рабочим моментам, – легко переключился на новую тему его светлость, и мне на колени упала тонкая папка. – Ваша история. У вас полчаса, чтобы с ней ознакомиться, а после будете мне пересказывать.

– Сколько раз?

– Сколько придется, – развеял все мои надежды на скорое освобождение его светлость. – Это ваша новая жизнь, Оливия Эвильен Шантре, дочь графа Анри Шантре и, по совместительству, моя очень дальняя родственница, в которой я души не чаю.

– А она существует? – Я осторожно открыла папку.

– Отчасти. Девочка действительно была и записана во все храмовые книги, есть свидетели, кто видел ее до десяти лет, но никакого отношения та девочка к графу Шантре не имела. Анри нужны были документы, а мне нужно его имя, чтобы отправить вас во дворец.

– Но он может…

– Не может, – отрезал герцог. – Граф Шантре отбыл по делам и не вернется в ближайшие полгода. Те же, кто видел ту девочку… Ей тогда было десять, сейчас было бы девятнадцать. На год больше, чем вам, но разница несущественна.

– Вот как, – протянула я и углубилась в чтение. К моей радости, впрочем, омраченной тревогой за свою предшественницу, что носила это имя, сведений об Оливии оказалось немного. Граф не слишком любил неизвестное дитя и в свет ее не вывозил, потому сведений о леди Оливии имелось мало. Основная же информация в папке касалась родословной графа Шантре, их ближайших соседей и географии.

Признаться, раньше я думала, что проблем с памятью у меня нет, но в надцатый раз перечисляя герцогу родословную графа и пытаясь не сбиться в дядюшках и тетушках, я заподозрила, что просто прежде мне не приходилось удерживать в ней столько имен. А мы ведь даже до самого герцога не дошли, хотя, в этом не соврал, граф Шантре приходился ему очень дальним родственником. Настолько дальним, что обычные люди бы и не знали такого родства, но аристократы бдели.

– Это издевательство, – простонала я, когда и пирожки были съедены, и герцог переместился из-за стола, подтянув поближе соседнее кресло и положив ноги на пуфик.

– Ничего выдающегося, – пожал плечами его светлость. – Но нужно же чем-то заполнять свои будни тем, кто едва ли когда-то окажется в столице и слишком труслив, чтобы служить стране, как их предки. Чем чаще люди вспоминают о подвигах предков, тем очевиднее, насколько они их ничтожнее.

Я промолчала. В моей жизни место подвигу было всегда. Порой просто потому, что обойтись без приключений закон подлости не позволял, но героем я себя от этого не чувствовала. Напротив – хотелось простой тихой жизни…

– Именно поэтому вы подались в столицу? – усмехнулся герцог. – Не самое тихое место для таких, как вы.

Я вспыхнула. Увы, не в прямом смысле, как могли себе позволить огненные ведьмы, но тоже эффектно. Так эффектно, что его светлость вздернул бровь, ожидая то ли тирады, то ли моего побега от неудобной темы. Пришлось брать себя в руки и смиренно внимать. Все же признавать очевидное, пусть и было обидно, но необходимо.

Решение в самом деле оказалось не самым верным. Пусть в столице и было много людей, среди которых и прятаться легче, и которым абсолютно все равно на появление очередного соседа и его дальнейшую судьбу, но… контроля здесь тоже было больше. Ну вот что мешало уехать в тот же Грастин? Или в Висталь?

Да, там самостоятельности никакой, старшие все решают, а ты только сиди, слушай, кивай и делай, как сказано. Зато инквизиции нет. Почти. Но, ходили слухи, в Грастине даже инквизиторы за ведьм были, всячески их оберегая. Не город – мечта! Если амбиций нет, согласен всю жизнь идти на поводу у старших и не мыслишь себя без коллектива. Увы, мне ближе были звери и травы, чем шумное людское общество.

– И именно поэтому вы подались в столицу, – повторил насмешливо герцог.

– Всем свойственно совершать ошибки, – буркнула я. – Вот разберусь с вашим поручением – и уеду. Куплю домик в деревне, заведу…

– …коз?

– Белок, – сердито отмахнулась я. – Приманю ворон, ужиков, травы болотные высажу и…

– Будете всячески притворяться темной ведьмой, – заметил герцог. – Не слишком хорошая идея. Кроудгорд не терпит конкуренции, вас вскоре навестят и объяснят, почему нельзя притворяться темной ею не являясь.

– Тогда… – Я запрокинула голову, хотелось придумать новый план. Но такой, чтобы к нему нельзя было придраться, и спустя пару минут, что его светлость меня не тревожил, разочаровано вздохнула: – Вы же, что бы я ни сказала, найдете к чему прицепиться?

– Приложу все усилия, – герцог чуть склонил голову и заметил: – И раз уж вы отдохнули, мы можем продолжить.

Вырвавшийся у меня вздох был полон разочарования. Впрочем, он был все лишь первым из череды звуков, какими мой организм просил пощады. Госпожа Бонартье, получившая меня в свое полное распоряжение сразу после обеда, принялась шлифовать мою осанку, не давая мне ни секунды покоя. И если спустя три часа мое знание вилок было признанно удовлетворительным, то с искусством дела обстояли хуже. Как и с походкой. И осанкой во время нее.

Ну не могла я плыть по воздуху, как того хотела наставница. Взгляд то и дело срывался вниз, чтобы убедиться: на волочащийся подол я пока не наступаю. Плечи сутулились, привычно делая меня одной из толпы, непримечательной горожанкой, что торопливо бежит по своим никому не интересным делам, не поднимая головы и вовремя отскакивая от таких же торопливых прохожих.

А в купе с тем, что после быстрой экскурсии по галерее, от меня требовалось не только «плыть», не глядя под ноги, с гордо вздернутым подбородком и с увесистым, так и норовившим упасть, томом на голове, но и вспоминать автора картины, ее отличительные черты, что характеризовали направление, к которому полотно принадлежало, и других художников, что творили в такой же манере… Стоит ли говорить, что к вечеру у меня в голове осталась лишь одна мысль: когда же это все закончится?

Правда, была и вторая, но я тщательно ее гнала, чтобы его светлость не унюхал и не записал мне таки государственную измену, ибо моим обреченным на забвение вопросом было: почему этого короля не свергли до того, как ему вообще в голову пришла эта глупая идея отбора?

Подумала и прикусила язык. Открыла глаза, убедившись, что лежу все еще в постели, в гостевой спальне герцогского поместья, и шумно выдохнула. Несмотря на усталость, сон не шел.

Я ворочалась, не зная, куда бежать и за что хвататься. И чем выше поднималась луна, чем ярче она сияла, даря свой бледный свет моей комнате, тем тревожнее мне становилось.

Заснуть я смогла только на рассвете. И, как неотвратимое наказание за мои прегрешения, не прошло и четверти часа, как меня разбудили.

Операция «Отбор» входила в активную фазу.

* * *

Единственным дворцом, в котором мне доводилось бывать раньше, были руины недалеко от деревушки Вест-Линг, что стояла в нескольких часах быстрой ходьбы от Висталя. Там, на месте бывшей оранжереи, росли удивительные травы, которые даже не всегда можно было купить у прибывавших в порт торговцев. А уж если не хотелось демонстрировать род своей деятельности – то в порт и вовсе путь был закрыт, а вот в Вест-Линг – нет.

Я с грустью вспомнила, как чуть не сломала там ногу, перебираясь по руинам стен. Хотела пару минут сэкономить, а получилось, что едва-едва успела вернуться к закрытию дверей общежития школы. Полученное растяжение еще долго откликалось тупой болью, но идти признаваться целителю я не рискнула. Слишком уж хорошо все причастные знали, зачем ходят в Вест-Линг.

Королевский дворец Билена имел мало общего с руинами. В первый миг я даже не удержалась от восторженного восклицания, запрокинула голову и попыталась рассмотреть шпиль центральной башни. Казалось, еще чуть-чуть и здание оторвется от фундамента, устремляясь навстречу облакам, разрежет их и повиснет там, наверху, недоступное ничьим взорам.

– Потом налюбуетесь, – вернул меня с небес на землю Дамиан, сжимая локоть.

Я моргнула, и очарование момента схлынуло. А вот страх, с которым я боролось все то время, что меня одевали, как куклу, укладывали волосы и наносили легкий макияж, напротив – вернулся с новыми силами. А все потому, что теперь, глядя на центральный вход, у которого мы с герцогом стояли, я видела вовсе не устремленные ввысь башни дворца, а банальную магическую защиту, равных которой мне до сего момента не доводилось встречать. И если бы не герцог, банально встащивший меня в холл, я бы не решилась переступить порог.

В холле было достаточно многолюдно. Начищенный до блеска паркет выдавал не один час подготовки. Сновали отправленные с поручениями мальчики-слуги, служанки торопливо меняли канделябры с расплавившимися свечами на новые. Что-то обсуждали одетые в одинаковые синие мундиры мужчины. Их собеседник, мужчина в черном с серебром мундире и закрученным свитком в руках, заметив нас, осекся и поспешил преградить нам дорогу.

– Леди Оливия Эвильен Шантре, – представил меня герцог подошедшему к нам мужчине. Редкие морщинки прочертили лицо встречающего, но вот седина… Она паутинкой легла на темные волосы, выдавая истинный возраст мага. В том, что мужчина принадлежал к одаренным, сомнений не осталось, едва цепкий взгляд мага, не церемонясь, начинал скользить по ауре.

– Одаренная? – уточнил у его светлости, вероятно, распорядитель, раз его поставили встречать прибывавший участниц.

Я затаила дыхание. Пусть герцог и уверял, что моя аура практически идентична таковой обычного человека, что было весьма распространено среди ведьм, работавших с природой, и чем дольше я воздерживаюсь от применения силы, тем незаметнее становятся отличия, я все равно боялась. Тот же индариум раз и навсегда легко бы прояснил вопрос моей принадлежности к одаренным…

– Это излишне, – поморщился Дамиан, заступая мужчине дорогу и скрывая меня за своей спиной. – Оливия – моя подопечная, или вы сомневаетесь во мне, магистр?

В голосе герцога появились угрожающие нотки. Я непроизвольно ссутулилась, желая стать как можно более незаметной, но маг даже бровью не повел. Хорошо хоть перестал смотреть в мою сторону, полностью переведя внимание на моего провожатого.

– Как можно, ваша светлость. Не смею вас задерживать, – усмехнулся он, отступая на шаг. Всего один, но у меня от облегчения чуть ноги не подогнулись.

Дамиан удовлетворенно кивнул и направился было дальше, вот только меня, в отличие от герцога, маг пропускать не спешил, вновь заступая дорогу. И я кожей чувствовала: что-то во мне магу не нравилось.

– Как это понимать? – Герцог обернулся и с нехорошим прищуром оглядел магистра.

– Вы можете идти. А девушке придется умыться. Косметика, как и все иные способы введения окружающих в заблуждение, запрещены для всех участниц отбора. Распоряжений о поблажках для вашей подопечной не поступало, – насмешливо заметил маг и поднял руку, подзывая кого-то. – Марта, проводи леди в ее покои и объясни правила.

Я моргнула, переводя взгляд с мага на показавшуюся в поле моего зрения невысокую рыжеволосую женщину. Она, не смущаясь, ухватила меня за запястье и потянула за собой, пользуясь моим замешательством. Я растерянно посмотрела на Дамиана, тем не менее покорно плетясь за Мартой. Стоять на месте было просто невозможно.

– Я мог бы сам…

– Ваша светлость, – в голосе мага сквозила усталость, – ваша подопечная семнадцатая из двадцати девушек, что я должен встретить. И каждый из опекунов желал пройти во дворец. И каждому из них я отказал. Вам не смею лишь из-за вашего положения, но не стоит злоупотреблять расположением его величества. Для проживания участниц отбора выделено восточное крыло дворца. Вход в него запрещен всем без исключения опекунам, какие бы должности они не занимали. На период проведения отбора все девушки будут обеспечены необходимыми вещами за счет казны, поэтому любой багаж будет отправлен обратно. Его величество не ставит своей целью оскорбить кого-то, но даже для вас и вашей подопечной не будет сделано исключение.

– Вот как, – протянул Дамиан, мрачнея.

– Его величество ожидает вас в своем кабинете, – кивнул маг. – Ваше покровительство одной из участниц его весьма удивило.

Я еще успела заметить, как герцог оборачивается ко мне, но что-то услышать или увидеть какие-либо знаки не успела. Дверь за моей спиной надежно закрылась, отрезая нас с Мартой от холла и его суеты.

– Не отставай, – недовольно буркнула мне Марта, и я быстро кивнула, подстраиваясь под ее шаг. Вот только уже спустя пару мгновений мы остановились, и женщина смерила меня уже совсем другим, не недовольным, а заинтересованным взглядом, словно я что-то сделала не так.

– И никаких возражений? – вздернула бровь сопровождающая.

– А разве это что-то изменит? – Я попыталась изобразить что-то вроде хладнокровного презрения, но едва ли у меня получилось пронять служанку.

– Не старайся, – полностью свела на нет мои усилия Марта и пробормотала себе под нос: – Хоть с этой проблем не будет. – И громче: – Идем, в своих покоях умоешься.

Я послушно кивнула. Не знаю, на что рассчитывал герцог, но, похоже, его влияние не распространялось на эту конкретную особу. Впрочем, если бы я была на месте короля, то, прежде чем затевать подобное мероприятие, сменила бы весь штат слуг.

– Прошу прощения, – начала было я по привычке и прикусила язык, когда Марта вновь усмехнулась и, остановившись, снисходительно мне кивнула, дескать, продолжай. – А вы давно здесь работаете?

– Со вчерашнего дня, – не стала скрывать Марта и добавила с непонятным мне превосходством, предвосхищая дальнейшие вопросы: – Специально приехала из Ла-Гриена.

– Вот как… – протянула я, мысленно пытаясь понять, намеком на что является упоминание, наверное, городка. Вот и аукнулось мне мое специфическое образование. Про шитье и вышивку я знала достаточно, умела – еще больше. Про травы, яды и прочие зелья – могла часами говорить, а вот какой-то Ла-Гриен… Не мог он оказаться рядом с родовым поместьем Оливии, чтобы я хоть примерно знала, где он находится и чем славен?

Марта просвещать меня не торопилась, быстро и уверенно ведя по коридорам дворца. Слишком быстро для нанятой лишь вчера служанки, и в купе с ее замечанием про Ла-Гриен…

– Вы давно знаете короля? – закинула я удочку.

– С детства, – не стала отрицать Марта и резко остановилась. Наверное, если бы я тайком не успела переобуться, упала бы с высоких каблуков, но так лишь проскользила немного по лакированному полу.

– Ваши покои, леди Шантре.

Мне кивнули на дверь, а после распахнули ее и вошли первой, демонстрируя, что никаких случайных (и неслучайных) неожиданностей по ту сторону ожидать не следует. А вот встрепенувшихся служанок – очень даже. Их было трое, и все смотрели на меня с нескрываемым предвкушением, словно долгожданное развлечение наконец-то явилось к ним.

– Без энтузиазма, – предупредила девушек Марта, и взгляды служанок стали задумчивыми. – Помогите леди привести себя в порядок. – Две девушки понятливо кивнули. – Деби, не забудь снять мерки.

– Да, госпожа Марта, – не ограничилась кивком третья. А я страдальчески вздохнула, заметив рядом с ней знакомый чемоданчик. У меня во время учебы тоже такой был, и как же я рада была от него избавиться. До тех пор, пока не увидела цены на готовые платья в столице.

Еще раз наградив каждую из нас внимательным, предупреждающим взглядом, Марта удовлетворенно хмыкнула и ушла, оставляя меня наедине со служанками.

– Вам нужно умыться, – напомнила о себе одна из тех девушек, что должна была проследить за моим переодеванием.

– Мы вас проводим и поможем. – В отсутствие Марты обе служанки немного расслабились, а в их голос вернулось предвкушение.

– Достаточно будет просто указать, куда идти, – я попыталась избавиться от их опеки.

– Нам жаль, леди, – притворно посочувствовала одна из них, – но мы должны убедиться, что вы избавились от всего, что есть на вас сейчас.

– Такова воля его величества, – решила придать веса своим словам вторая.

– Тогда смиренно ей подчиняюсь, – вздохнула я и уточнила заговорщицки: – А можно сделать так, чтобы это, – я обвела руками корсет, – при моем отъезде не нашлось? – Девушки переглянулись, а после покровительственно кивнули.

– Спасибо, – прошептала я и посеменила вслед за служанками к одной из дверей. Да уж, настоящей леди, горделивой и бесчувственной, из меня не вышло, но может оно и к лучшему. Провинциальной чудачке прощается больше, а слухи обо мне и так пойдут.

Купальня заставила меня всерьез задуматься: так ли уж мне неприятно принимать участие в представлении, в которое меня вписал герцог. Просторная, выложенная мозаикой и больше походившая на бассейн, ванна уже была готова. От поверхности воды поднимался пар, а уж аромат, заполнивший всю комнату…

Я принюхалась и… едва удержалась от уважительного свиста. Хороший сбор, не сказать чтобы редкий, но пока все заготовишь – тысячу раз пожалеешь, что вместо настоящих, творящих чудеса и непотребства зелий ушел в изготовление косметики и масел для ванн.

Заметив, что одна из служанок потянулась к другому флакону, жестом ее остановила.

– Не надо, – попросила я торопливо. Каждое из подобный зелий – полностью завершенная композиция, и если их смешать… в лучшем случае невинная жертва отделается головной болью, в худшем – тут уж как распорядятся боги.

Служанка пожала плечами, но под мой облегченный выдох флакон отложила. Правда, ее напарница заинтересовалась:

– Леди Оливия, – обратилась она ко мне, – а вы разбираетесь в зельях?

– Не во всех, – честно ответила я, – но в расслабляющих составах немного смыслю. – «И вспоминать о них крайне не люблю», – не стала добавлять я, но нос чуть не зажала. Наставница подобных зелий не чуралась, а грязная работа – всегда удел учеников. – Всегда же приятно понежиться в теплой водичке и ни о чем не думать? – предположила я, и девушки согласно закивали. Кажется, я чего-то не знаю об оплате труда во дворце или, как его там, Ла-Гриене.

Разговор ненадолго стих, и обе служанки помогли мне наконец избавиться от всего того нагромождения вещей, в которое меня упаковали, чтобы талия казалась тоньше, а попа разрослась в такую ширь, что будь это правдой, я бы сама себе посочувствовала.

– Вы точно намерены избавиться от корсета? – на всякий случай уточнила одна из девушек, прежде чем совершить непоправимое.

– Абсолютно, – заверила я служанку, уходя под воду до самого подбородка и наслаждаясь комфортом. Да уж, это вам не из чайника себя поливать или нырять в полную колодезной, холодной, как лед, воды бочку.

Не удержалась и нырнула в воду, таким нехитрым образом размывая косметику на лице. Не получилось. Коллега (пусть наши дорожки никогда не пересекутся!) работал на совесть, а потому ни единого развода не появилось на потревоженной глади.

– Держите, – стоило мне вынырнуть, рыжая служанка протянула смоченную каким-то незнакомым составом салфетку. – Меня Мэри зовут, – представилась она и хитро подмигнула.

– Оливия, но можно и Эви, – отозвалась я. – А…

– Труденс, – опередила мой вопрос Мэри и показала, как следует снимать косметику. – Раньше не доводилось? – сочувственно осведомилась служанка, и я не стала отпираться:

– Из-за этого отбора – столько всего впервые, – посетовала я и тяжело вздохнула: – Ума не приложу, зачем.

– С королем породниться, – хмыкнула Мэри, пожимая плечами.

– Вот сам бы и роднился, – буркнула я, представляя герцога в свадебном платье, а рядом облаченного в черное с золотом короля. Кажется, таковыми были родовые цвета его величества.

Мэри фыркнула и, смочив губку, принялась тереть мою кожу. Я не протестовала: девушка действовала аккуратно, практически невесомо касаясь шеи, плеч… Вкупе с поднимавшимися от воды ароматами…Определенно, здесь я могу провести целую вечность. И наверняка бы провела не менее пары часов – вода отчего-то не торопилась остывать, если бы в дверном проеме не показалась Деби и не напомнила о собственных обязанностях. Теперь, когда весь мой багаж был отправлен восвояси, даже не прибыв, вопрос одежды становился острым и животрепещущим.

– Простите леди, – извинилась Деби, когда я запахнулась в протянутый Мэри халат, – но нам нужно как можно быстрее снять мерки. Часть я уже сняла с вашей одежды, но хотелось бы убедиться… Госпожа Марта не любит лишних трат, – Деби покосилась на Мэри, но та словно бы и не заметила. Зато я заметила, что обе – и Мэри, и Марта – отличаются невысоким ростом, ямочкой на подбородке, рыжими вьющимися волосами и ярко-зеленым оттенком глаз. И это не говоря уже о сходстве интонаций в голосе. Родственницы?

– Она моя тетя, – призналась Мэри в ответ на мой вопросительный взгляд. – Не сказать, чтобы я мечтала быть чьей-то горничной, но это неплохая возможность заработать на приданное. Его величество еще и подарок обещал… – Рыженькая прикрыла рот ладошкой, ее глаза расширились от изумления. Определенно, так откровенничать она не собиралась.

– Это все ванна, – поспешила указать на виновницу нечаянной откровенности я, пока меня не причислили к одаренным. – Видимо, кто-то хотел, чтобы мы откровенничали друг с другом.

– И? – Взгляд Мэри стал тяжелым.

– И я не против, – легко ответила я. – Каждому из нас нужно с кем-то общаться, так почему бы и не нам с вами?

– Леди говорит со слугами?

– Леди говорит со всеми, – хмыкнула я, позволяя стянуть с себя халат. Натянула панталоны, нижняя рубашка скрыла плечи… – А здесь так не принято?

Я поднялась на табурет и развела руки, позволяя Деби приступить к снятию мерок. После того, что мне пришлось пережить в доме герцога, дворец пока удивлял лишь в хорошем смысле этого слова. Не считая теплого приема, разумеется.

– Для многих прислуга – часть интерьера, – пожала плечами вернувшаяся Труденс. Именно она ходила избавляться от моего платья и, судя по хитрой улыбке, операция «Избавление» прошла успешно. – Но мы рады, что вы от них отличаетесь.

– Только я? – лукаво улыбнулась.

– Еще леди Вивьен и леди Ариналия, – поделилась сведениями Труденс, а я сделала мысленную пометку, к кому следует присмотреться. Видимо, как и я, эти девочки знали, что слуги не просто часть интерьера, а порой главные действующие лица подковерных интриг. Вспомнить только, что творилось в школе. Да и у мэтра Клерье… Казалось бы, мелочь, но то, в каком порядке поданы пришедшие письма, всегда влияло на настроение мага и, как следствие, на ответы клиентам и нашу премию.

– Я закончила, – вырвала меня из размышлений Деби, отходя от табурета и сворачивая мерную ленту. – Сегодня еще походите в готовом, а завтра…

– Только без корсета, – взмолилась я.

– Вы не желаете подчеркнуть талию и придать полноты груди? – очень серьезно уточнила девушка.

– Не такой ценой, – я покачала головой.

– Как прикажете, – улыбнулась Деби. – Тогда сегодня еще поносите с корсетом – других готовых нарядов нет. Девочки вам помогут одеться. А уже завтра я вас спасу.

– Считаю секунды, – призналась я и тяжело вздохнула: – Смиренно жду готовое платье.

Мэри прыснула в кулачок, Труденс опасливо на меня покосилась, словно не зная, как я отнесусь к подобной вольности, но я и сама расплылась в улыбке. В компании служанок я чувствовала себя своей, но, увы, просидеть в отведенных мне покоях весь день было бы нарушением моего контракта наблюдателя, а потому, едва на меня надели новое платье – зеленое с белым, как ромашка, я засобиралась на прогулку. Других посмотреть, себя, по возможности, не показать.

– Его величество любит проводить время у пруда с кувшинками, – шепотом, словно нас было кому подслушивать, подсказала Мэри.

– Спасибо, – я серьезно кивнула, мысленно делая пометку: «При виде кувшинок – бежать со всех ног в противоположную сторону». Что-что – а короля я хотела видеть в последнюю очередь. Кто его знает, какие у него скрытые способности. Может, он, как герцог, менталист, а может и чего похуже. В любом случае, встречаться с таким лишний раз – приближать свое раскрытие и позорное выдворение. А то и наказание за обман, если герцог не вступится. И пусть он обещал… всякое может в жизни случиться, а потому рассчитывать стоило лишь на себя. И немного на животных.

Пообщаться с последними я и направилась: звери – не слуги, жалованье во дворце не получают и клятвами не связаны. А поболтать любят. Самое то, чтобы послушать недоступные людям сплетни.

Самое странное, что ни одна из служанок не пожелала составить мне компанию. Хотя я даже рискнула предложить. Деби отговорилась делами – и спорить с ней было невозможно, Мэри – необходимостью охранять от посягательств покои, а Труденс занялась уборкой ванной. Потому они втроем с подозрительной радостью отправили меня гулять. Я пожала плечами и гордо ушла. Ровно до двери. После притихла, прислушиваясь к происходящему по ту сторону, и на цыпочках, благо на высоких каблуках никто не настаивал, проскользнула в коридор. Воровато огляделась, отыскала открытое окно и, пользуясь тем, что поселили нас на первом этаже, выскользнула в него.

Присела, затаившись, и, убедившись, что никто не торопится меня ловить, поднялась, расправила плечи, как учили, и… ссутулилась. Ибо леди без горничных гулять не следовало, а вот служанке…

Приняв на себя эту роль, я заторопилась. Куда? Куда-нибудь, но главное с опущенной головой, ссутулив плечи и быстро, словно так и следовало.

Окруженный с трех сторон парк плавно перетек в сад, а после и в настоящий лес, и уже там, забравшись на склонившийся к реке ствол, я с облегчением выдохнула и, разувшись и стянув чулки, сунула ноги в воду. Не сказать, чтобы мне этого хотелось, но проточная вода была лучшим средством приглушить для поисковых чар мою магию, потому приходилось идти на жертвы.

Первыми на зов явились белки. Пышнохвостые красавицы протянули мне орехи, добытые непосильным воровством, судя по карамельным подтекам на ядрах, и, получив порцию одобрения, ласки и силы, умчались по своим делам. Я вздохнула, покосилась на добычу и, решив, что краденные орехи, побывавшие в лапах белок, меньшее чего мне стоит опасаться из угощений дворца, отправила парочку в рот.

Вторыми прилетели во́роны. Этих гордых птиц, не чуравшихся ни чужих вещей, ни слухов я и ждала. Три больших птицы, одна из которых опустилась мне на руку, сжав ее когтями, и заглянула в глаза.

– Что происходит во дворце? – тихо спросила я у птицы. Ворон нахохлился и недовольно пробурчал:

– Лю-юдей ста-ало слишк-ком мно-ого.

Для меня его голос был скрипучим, как у старика, но едва ли, если бы кто-то решил нас подслушать, разобрал бы что-то кроме карканья. Конечно, если бы сам затаившийся слушатель не был природником.

– И вам это не нравится?

– Ник-кому не нра-а-вится, – перехватил инициативу другой ворон. Он был моложе того, что умостился мне на руку, с более ярким черным оттенком оперения, но, стоило его собрату недовольно зыркнуть на посмевшего перебить смутьяна, как молодой скрылся в кроне и притих.

– Гео-р-рг на г-гер-рцога зо-ол. Пр-ри-вел тебя г-гер-рцог. Н-не дог-го-вар-ривались он-ни так. Н-не-довол-лен сильно.

– Разругались?

– Н-нет. Бес-седов-вали дол-го. Тих-хо, спок-койно. Г-геор-рг не ев-во от-тец, – с гордостью заметил ворон, и я не могла не согласиться: если человек способен не срываться на крик и мыслить здраво, он действительно достоин короны. О старом короле, почившем пару лет назад, такого сказать было нельзя. Даже в нашей провинции траурные процессии больше напоминали карнавал, так любили в народе монарха.