Читать книгу ПОД МУЗЫКУ ШОПЕНА - Наталья Новгородская - Страница 6

Медленно стали тянуться зимние дни; Лизет и Мишель более не были близки, как раньше, и даже Василиса Ивановна стала менее к ней обращаться, что с одной стороны давало ей свободу для своих личных дел, а с другой – очень напрягало, она не понимала, чем вызвана такая перемена. Девушка всё чаще стала оставаться предоставленной самой себе, и только её кузины да младшие дети составляли её небольшой кружок для общения. Эти изменения вроде бы не привели ни к чему серьёзному, но у Лизет появилось странное предчувствие чего-то неминуемого, что должно было произойти с нею, или с кем-то другим, она не знала. Но она вела себя, как прежде – была любезной со всеми, улыбалась и казалась непринуждённой.

Она, конечно, не догадывалась, что её покровительница хочет выслать её в деревню и уже написала письмо своей дальней родственнице Авдотье Матвеевой, в котором ласково просила её пригреть на время бедную сироту, пока они всей семьёй будут за границей. Она прозрачно намекнула на то, что раз Лизет их общая родственница, то они должны вместе взять на себя ответственность по заботе о ней. К тому же, в провинции ей будет привычнее и легче, а здесь, в городе она чувствует себя чужой. И если её кузина оценит все достоинства их племянницы, то может оставить её у себя и подольше, Василиса Ивановна возражать не станет. Она готова пойти на всё, лишь бы бедной сироте жилось удобно и счастливо. Долго она писала и переписывала своё письмо, стараясь в нём одновременно и ясно, и ёмко, и без возможности возражения с обратной стороны, выразить свои просьбы.

Вскоре ей пришёл ответ, более простой и не витиеватый, где её кузина сообщила, что с радостью примет у себя Лизет, что они с мужем от чистого сердца приглашают её у них погостить, и, пусть, если её, конечно, не затруднит, Василиса Ивановна передаст сие приглашение их милой племянница. Хозяйка дома довольно улыбнулась, прочитав письмо, ибо уже некоторое время жила в напряжении, ожидая ответ, и если бы он оказался менее любезным, ей пришлось бы искать другой способ избавиться от предмета, мозолившего ей глаза. Но всё решилось благополучно, и она только сказала мужу, что весной Лизет уедет погостить к родственникам, и скорей всего, не вернётся назад. На что Павел Алексеевич равнодушно кивнул, предоставляя жене право самой разбираться с вопросами по устройству жизни Лизет. Её присутствие или отсутствие его не волновало, потому что он был очень занят, чтобы обращать внимание на женскую половину своего дома. Более никому эту новость его жена не сообщила, не желая при сыне, вообще упоминать имя его кузины, а ей можно всё сказать и перед самым отъездом. Когда снег растает, а дороги подсохнут, можно будет со спокойной душой и чистой совестью отправить её из города.

Лизет всё больше музицировала, предпочитая не показываться на глаза хозяевам, Мишель стал таким, как год назад – всё чаще он возвращался домой утром, весь день спал, а часам к шести вечера спускался ужинать, а потом снова уезжал на бал или в гости.

Наступил май, но в заботах об отъезде во Францию, Василиса Ивановна не забывала о своём решении относительно Лизет. Она уже распланировала всё, что скажет Мишелю и своей племяннице, предугадывая каждую фразу и взгляд, которыми они могут одарить её. Первым она вызвала сына, и прямо, не оставляя места для возможных возражений и увещеваний, сказала ему, что через три дня его кузина отправляется в село Покровское. Она уже обо всём договорилась, там её примут с радушием и теплотой. Мишель сидел в кресле несколько поражённый её словами и тоном, каким эти слова говорились. Он уже и забыл, что мать хочет отправить Лизет из города, а если бы ему и напомнили, то он бы подумал, что, вероятно, она передумала, ведь она никогда больше не упоминала этого разговора, и Лизет, как он мог судить, не знала, что её собираются выслать. Иначе она пришла бы к нему за советом, и он, конечно, пошёл бы к матери и со всем жаром стал бы её отговаривать от этого шага. Но было уже слишком поздно, он видел, что мать настроена более чем серьёзно. Она пыталась ему внушить, что девушке будет лучше в деревне, чем в городе, и она делает это лишь для её же блага.

Она видела, что он переживает, поэтому сказала:

– Конечно, я отправлю её туда со всеми удобствами. Она поедет в нашей карете с гербом, и все будут думать, что это едет какая-то важная персона, и, конечно, я потребую, чтобы она обязательно написала мне по приезде. Так что переживать и волноваться тут не о чем.

Она глядела на него с таким спокойствием и так была равнодушна к предмету их разговора, что он возмутился:

– Девушка поедет одна! Такая долгая и тяжелая дорога, и совсем одна! Вам не совестно, матушка и совсем её не жаль?

Она поджала губы, пытаясь сдержать своё возмущение, и сказала:

– Шестьдесят вёрст – не так уж и много, женщины могут преодолеть и бόльшие расстояния. А Лизет молода и здорова, ей не составит особого труда проделать этот путь, тем более что погода сейчас устоялась, а дороги в хорошем состоянии.

– Вы настолько бесчувственны и холодны, что это ранит меня! – продолжал возмущаться он. – Она провела в этом доме почти год, а вы так и не поняли, не полюбили её, даже не пытались! Хотя она достойна этого и даже большего! И если бы вы позволили ей, она бы раскрылась, она бы стала блистать в свете, но вы не захотели! Вы испугались!

– Ну, хватит! – воскликнула она, не сдержавшись. – Ты сказал очень много, о чём после пожалеешь. Ты не вправе осуждать меня, я твоя мать, и всё, что ты имеешь, это благодаря мне! – Она тяжело выдохнула. – Мы с отцом дали тебе самое лучшее, и вот твоя благодарность – всё, что ты можешь, это тратить его деньги! Ты влюбился в неё только оттого, что тебе нечего было делать, только от скуки, а не потому что она какая-то особенная!

В последнее она вложила всё своё возмущение, накопившееся за долгое время, и, наконец, смогла взять себя в руки, а он, наоборот, ещё больше разошёлся:

– К вашему сведению, матушка, не я один в этом доме бездумно трачу деньги отца. Вспомните, ваши недавние обеды, которые изрядно потрепали нервы вашему мужу. – При этом она побледнела, не силах что-либо вымолвить, а он продолжал. – Так что хватит попрекать меня, я веду жизнь мало чем отличающуюся от жизни других. Но то, что вы сделали с Лизет, я никогда не забуду и вам не прощу!

Он встал, и, кинув тяжёлый взгляд на мать, направился к двери. Чуть помедлив, он повернулся, и сказал:

– Я поеду вместе с кузиной, я обязан сопроводить её и убедиться в её безопасности. Не пытайтесь остановить меня, я уже всё решил.

Она тоже встала, поражённая его внезапным решением:

– Ты не можешь ехать! Вы вдвоём окажетесь в неловком положении! Опять пойдут слухи, от которых я с таким трудом избавилась в прошлый раз!

Она чуть ли не умоляюще смотрела на него, потеряв всю свою холодность и чопорность. Он, чувствуя себя победителем, был доволен произведённым эффектом, но затем решил сгладить между ними напряжение, сказав ласково:

– Ну, подумайте, матушка, что будет намного приличнее, если девушку будет сопровождать родственник. Я делаю это не из каких-то своих личных побуждений, а только для того чтобы сохранить репутацию нашей семьи. Подумайте, что скажут родственники в деревне, увидев Элизабет одну? Что вы грубо обошлись с ней, что выгнали её из дома, что она попала в немилость. И вы думаете, они захотят принять у себя надолго такую особу?

Он усмехнулся, видя, что она постепенно принимает ход его мыслей. Она поняла, что его аргументы обоснованы, и как бы ей не хотелось его отпускать, как бы её не страшила мысль об их совместном путешествии, она приняла его идею с несвойственным ей смирением.

– И когда ты вернёшься?

– Выеду утром на следующий день. Полагаю, что прекрасно проведу немного времени с тётушкой и дядюшкой, передам им от вас горячие приветы, думаю, они будут в восторге.

Он сиял, радуясь, что задуманное ему удалось, а она лишь глубоко вздохнула, провожая его взглядом, а затем задумчиво посмотрела в окно. Как же так вышло, что он склонил её в свою сторону? Ладно, она переживёт этот неприятный момент, ведь скоро они заживут прежней жизнью, и следа не останется в их доме от Лизет.

Вечером Василиса Ивановна вошла в спальню своей племянницы с намерением сообщить ей новость об отъезде. Она ласково улыбнулась и взяла её за руки. Говорила она мягко и сладко, пытаясь дать понять, что не желает ей зла, а всё делает только ей во благо. Лизет только сейчас явственно осознала, что этого она боялась больше всего на свете, и что это рано или поздно должно было произойти. Но всё равно она была опечалена и до конца не верила, что вот уже через несколько дней покинет этот дом, который уже считала своим, что, быть может, навсегда распрощается с его обитателями. Хоть её покровительница и говорила, что она может вернуться в любой момент, Лизет понимала, что её здесь видеть не хотят и ждать не будут. Василиса Ивановна не упомянула, что Мишель хочет тоже ехать, в надежде, что он может передумать, поэтому Лизет осталась в неведении, что между сыном и матерью состоялся разговор. Хозяйка дома пожелала девушке спокойной ночи и даже поцеловала её слегка в лоб, после чего тихо покинула её комнату, оставив Лизет всю ночь переживать самые неприятные и тревожные чувства. Она и плакала, и молилась, и убеждала себя в том, что дело не стоит таких переживаний, но успокоения так и не нашла.

Пара дней прошла в хлопотах по сбору вещей, благо их оказалось у Лизет немного, да в последних приготовлениях к отъезду. В последний день к ней в комнату заглянул Мишель, чего не делал уже давно. Он извинился за вторжение, но, напустив на себя весёлый и беззаботный вид, сообщил ей, что завтра будет иметь честь сопровождать её в пути и клянётся, что доставит её к родственникам в целости и безопасности. Она и не заметит, как пролетит время! Её не слишком воодушевили эти слова, радости от будущей поездки она не испытывала, покидать дом не хотела, но она поблагодарила его, как полагается, выразив надежду, что ему не будет слишком скучно с нею в карете, ведь он предпочитает более высокое общество. Он слегка опешил, а затем сказал, что это было его решение. Он настоял, и матери пришлось согласиться! Теперь Лизет, застыла у окна, поражённая мыслью, что тетушка собиралась отпустить её одну в такой долгий путь, и если бы не Мишель, то никто бы не позаботился о её безопасности. Когда он ушёл, она ещё долго обдумывала его слова, подозрения в его симпатии снова завладели ею. Она надеялась только, что он не осмелится оказывать ей никакие знаки внимания в пути.

Вечером она зашла попрощаться к своим маленькими кузинами и кузенами, которые, не желая её отпускать, тянули её к себе за подол платья, висели на шее, а кое-кто даже заплакал. Старшие её кузины были более сдержанны. Они обещали ей писать и рассказывать во всех подробностях о модах, которые придут в Петербург после её отъезда. Уже когда она собралась спать, к ней зашла Василиса Ивановна пожелать спокойной ночи и доброго пути. Она ещё никогда не была с Лизет такой ласковой, никогда ещё не смотрела на неё с таким участием, как в тот день, и Лизет уже была готова поверить в её искренние чувства, но вовремя вспомнила о том, кто её высылает.

На утро Мишель и Лизет завтракали одни. К ним никто не вышел из домочадцев; в доме было принято завтракать не раньше девяти, а сейчас на часах было только половина восьмого. У Лизет словно ком стоял в горле, она почти ничего не смогла съесть, полная тревог и волнений, её спутник, напротив, хорошо подкрепился и пытался шутками и разговорами поднять настроение своей кузине. Ей было неприятно, ведь вместо слов поддержки, вместо сочувствия она видела только его легкомыслие и напускную небрежность. Как ей было бы легче, если бы он мог разделить с ней грусть и её тяжелые думы! Но увы! Она не могла ему довериться, ибо знала, что он избегает тяжёлых мыслей и как огня боится глубоких переживаний.

Вскоре вещи были погружены в экипаж, и кучер уже сидел на козлах, когда она бросила последний печальный взгляд на дом. Снова переезд! Снова она должна привыкать к новому месту и чужой, незнакомый ей дом назвать своим. Хоть здесь она и была не очень счастлива, но и никаких бед не знала, она ко всем уже привыкла, обитателей по-своему любила, каждому прощала их слабости. Нет, её не пугала простая жизнь, которую ей предстояло вести в деревне, но знакомство с новыми людьми и выстраивание новых отношений казалось ей тяжким бременем, которое она вынуждена была взять на себя.

С наступлением мая снег на дорогах уж весь растаял, хоть ветер и был ещё довольно холодным и порывистым, солнце уже светило вовсю и обещало двум пассажирам приятную, без вынужденных задержек из-за распутицы, поездку из столицы в село Покровское.

Они уже проехали больше половины пути, и уж давно меж ними установилось молчание, хотя поначалу они обсудили и прекрасную погоду, и что им ничто не помешает довольно быстро добраться до места назначения. Мишель то и дело поглядывал на противоположное сидение, бледное лицо Лизет невольно приковывало его внимание, ведь за окном кареты не было ничего интересного: чёрные поля, леса, тянувшиеся до горизонта да карканье ворон – вот и всё сопровождение одиноких путешественников.

Лизет замечала, какие взгляды он бросал на неё, и от этого ей было неловко и стыдно; она, не отрываясь, глядела в окно, мысленно молясь о скором конце их путешествия. Дорога была достаточно долгой, чтобы можно было обдумать и свою жизнь, и перебрать всевозможные причины возникновения всех неприятностей, случившихся с нею. Она никогда не видела Матвеевых и знала только, что жили они небогато, хотя и ни в чём не нуждались; она предполагала, что они не будут в восторге от молодой нахлебницы.