Читать книгу Я, девочки, наставница и остальные - Наталья Олеговна Пименова - Страница 1

В ночь с седьмое на восьмое января мне приснился сон, будто я клянусь в верности школе. Ничего не было не обычного, но я долго не могла понять это сон или всё взаправду? Я стояла в парадной форме школы. Мне одиннадцать. Я одна напротив всей школы: ученики, учителя, родители… Они смотрят на меня. Я смотрю в окно. Директор, высокий мужчина в красной мантии, читает клятву. Я, когда он замолкает, говорю громко и четко «Клянусь!». Меня слышат все. Затем, когда я закончила клясться в верности, вся школа встала передо мной на колени. Когда я проснулась, то долго не могла понять, к чему это снилось, что это означало, было ли это наяву? После этого сна мне стали сниться ещё более странные сны. Я стояла перед огромной дверью. Вокруг меня были голые стены. Я подходила к двери и толкала её. Она не открывалась. А что бы открыть её на себя у неё не было ручек. После попыток отпереть дверь, я бродила по комнате. Она была бесконечна и сера.

В ночь с 12-ое на 13-ое сон немного изменился. В этот раз в двери появилась замочная скважина. Я заглянула в неё. С другой стороны была девушка. У неё были зеленые глаза и светлые длинные волосы. Она то же смотрела в скважину. Она улыбнулась мне, а затем показала язык.

Зимние праздники – каникулы окончились, и я снова, вместе с ещё пятью миллионами школьников пошла в школу. Началась новая учебная четверть в понедельник 13-го января. Сочетание понедельник тринадцатое звучит по страшнее пятницы 13-ое. Для меня.

Утром меня разбудила мама, как обычно. Я встала, пошла, умылась, немного потупила и побыла в прострации, затем пошла позавтракала с мамой. Расчесалась, оделась, и только тогда пошли в школу.

Мама работает в моей школе учителем. Или я учусь в той школе, где работает мама. Выбирайте тот вариант, который вам больше нравится. Я довожу маму до кабинета, а за то, что я провожаю её до кабинета, мама мне разрешает оставлять вещи. Это конечно шутка. Мама меня заставляет оставлять у неё вещи. Затем я иду на уроки, предварительно получив свою порцию пожелания хорошего дня.

По понедельникам у нас два урока трудов, затем математика, литература, физ-ра и на десерт история.

Во время урока литературы начала звенеть пожарная сигнализация. Вот! Моё предчувствие, что понедельник 13-ое это пострашнее, чем пятница 13-ое, оправдалось! – подумала я и слегка усмехнулась. Ребята начали шептаться, они думали, что кто-то случайно нажал, что бы развлечься. Но когда забежала дежурный учитель, и закричала, что школа горит, мне стало не до смешков. Я собрала все свои вещи и вскочила с места. Мои одноклассники уже начали движение. Мне приходилось проталкиваться сквозь паникующую толпу, состоящую из 18 парней, которые превосходят тебя по силе и некоторые по размерам. Когда я оказалась в коридоре, то побежала в кабинет к маме. Она уже была в верхней одежде и в руках держала журнал. Она накинула на меня куртку, и мы побежали на улицу.

С улицы было видно, как горел второй этаж.

Через десять минут подъехали пожарные и начали тушить. Я стояла напротив и смотрела на горящее школьное здание – это было страшно и захватывающе одновременно. Учителя расспрашивать все ли ученики здесь. Завуч кричала, что всё в порядке. Ученики ликовали, дня два без школы, и это минимум.

* * *

Вечером маме позвонили и сообщили, что школу временно закроют на неделю что бы сделать легкий косметический ремонт второго этажа. Так же ей сообщили, как учителю, что несколько учеников было затоптано толпой, а так же что моя одноклассница Вика пропала. Её тела не нашли ни в школе, ни среди живых учеников. Я испытывала смешанные чувства: дополнительная неделя каникул – это радость, моя одноклассница пропала – грусть.

На следующий день я осталась дома. Мама меня не будила. Я спала до одиннадцати. Встала, позавтракала, убралась. Потом мы разошлись по комнатам; мама проверяла тетради, я читала и делала домашнее задание. Ближе к вечеру мне пришло сообщение от Карины, что пропала Франческа (Фран, так Карина называет Настю, а я называю Франческой). Родители её ищут по всему городу. Спросила меня: видела ли я её. Я ответила: «нет». На этом наш разговор и закончился. Ближе к семи вечера мы с мамой, сели ужинать и смотреть фильм. В десять я легла спать. Но долго ворочалась. Я решила открыть окно, что бы немного померзнуть. Но засмотрелась на медленно падающий снег.

На свежевыпавшем снеге не было следов людей, а от света фонаря, снежинки блестели. Деревья были похожи на отполированные скелеты. Было так красиво, тихо и спокойной, что я пролезла между кроватью и столом, с усилием залезла на подоконник (стол письменный мешал, а отодвинуть боялась, что бы маму не разбудить). Пижама не очень сильно грела.

Не знаю, сколько просидела на подоконнике, но когда ноги совсем окоченели, я ловко с помощью стола прыгнула в кровать, закуталась в одеяло и уснула.

На следующий день мама ушла, сказав, что её вызвали в школу на педсовет. Я осталась дома за главную. Немного поделала уроки. Потом села вязать. Когда нечего делать вязание – это лучшее, что можно придумать. Поскольку вязать в тишине было немного одиноко, то я включила телевизор и начала искать, что-нибудь интересное. Но наткнулась на то, что страшный мужчина из МЧС перехватил волну и что-то пытался прошуршать. Но это было трудно разобрать. Из-за чего я ещё больше напугалась. Я выключила телевизор и бросила пульт на диван, немного посидев, решила пойти в свою комнату, включила компьютер и начала летать по просторам интернета, что бы хоть как-то скоротать время до прихода мамы.

Мама пришла, и я поняла, о чем пытался сказать тот шуршащий мужчина: надвигался ураганный ветер. Просили всех либо укрыться в подвалах, либо укрепить свои дома, но в любом случае переждать в зданиях или погребах. Ураган был не типичен для нашей местности. Но это каким-то образом всё-таки возможно.

Ночь была ужасной. Порывы ветра сдирали шифер с крыши. Казалось, что кто-то хотел ворваться к нам, так остервенело, бился ветер в окна. Я полночи не спала, скрывалась под одеялом, от осколков, если они конечно будут.

На следующее утро о том, что у нас был ураган, говорили по центральному телевидению. В программе «новости этого странного мира» девушка лет сорока вещала: «В маленьком провинциальном городе на юге, был ураганный ветер, никто не пострадал, деревья в порядке, машины целы, коровы не улетели…»

В оставшиеся дни «каникул» я думала о том, что могло создать ураганный ветер, где Вика и куда пропала Франческа? Вот ещё одна беда: Карина не отвечала на мой сообщения уже третий день. Получалось, что и она пропала. Хотя я слышала от Вики, что Карина заядлая игроманка. Поэтому я продолжала надеяться, что всё обойдется, и я зря волнуюсь.

* * *

«Каникулы» закончились, настало возвращаться в школу, снова.

Разбудила, умылась, расчесалась, заплелась, позавтракала, оделась, пошли. Но одно было «НО!». Мама называла меня Ирмой, но это не моё имя! А вот вторым «НО!» было то, что я забыла своё имя. Всю дорогу в школу, я перебирала все известные мне имена, в надежде вспомнить, что одно из них моё. Но всё было понапрасну. Пока мы шли, периодически я оглядывалась, мне казалось, что это меня зовут. Но это воображение играло со мной. У меня начиналась паранойя. В школе меня то же называли Ирмой, словно, какой-то странный розыгрыш. Но я уже начала привыкать к этому имени. Принимаю его как кличку. А что ещё остаётся делать, как не смериться?

Вторник прошел спокойно. Хотя нет вру. Когда мы с мамой ехали уже домой, проезжая через мост случилось кое- что не приятное. Мост сначала сильно накренился, затем начал рушится. Поскольку люди по своей природе пугливы и страх заставляет нас делать то, что до селе мы никогда бы не совершили, то все сидели как истуканы и ждали когда маршрутка упадет в воду. Я попыталась встать, но удар о лед, сбил меня с ног. Мама схватила меня за руку. У неё не было лица, только кровью нарисованная улыбка. Маршрутка тонула, а я сидела на полу и смотрела на нарисованную улыбку и тряслась. Холодная вода быстро поступала внутрь. Мой руки опустились, я растерянно осматривалась вокруг. Но вокруг меня никого не было, даже мамы, которая еще секунду назад пугала меня кровавым оскалом и не отпускала.

Я была одна в маршрутке. Она тонула, а я вместе с ней. Вода была ледяной. Это естественно для воды зимой. Маршрутка очень долго погружались, хотя река по своему определению имеет не глубокое дно.

Я замерзала. Я плакала. Я закрыла глаза. Я задыхалась.

Последнее что я вдохнула, была вода. Я захлебнулась.

* * *

По мне словно прошёл ток, я резко сделала вдох и открыла глаза, села и начала выкашливать воду. Я долго не могла откашляться. Придя немного в себя, я подняла глаза. Это был тот же зал, что и во сне! Эти огромные колонны! Они были источником света. Я встала и подошла к дверям и в очередной раз попробовала их толкнуть. Но они не открылись, а замочной скважины не было.

– Приходи с ключами… – сказал голос из неоткуда, и только я моргнула, как оказалась дома, в постели. Я резко вскочила с постели и побежала в ванну умыться. Вернувшись, я посмотрела, сколько времени на телефоне. Было 4:57, воскресение, 19 января. И тогда я начала вспоминать; я отчетливо помнила, как я проснулась, оделась и прочее. Уроки были до скрежета зубов реалистичными! И то, как я задыхалась!.. И падение!.. Всё-всё было правдой! Но как всё это могло быть сном?! Даже тот голос был реалистичен!

Весь день я была сама не своя. Во время вечерних воскресных водных процедур на правой ноге я обнаружила какие-то письмена. Сколько бы ни пыталась их стереть, они оставались. Выйдя из ванны и вытершись, письмена, исчезли, словно их и не было.

* * *

Январь. Утро. Вторник 21-ое. Я иду в школу с мамой. Скользко. Не мама ведет меня в школу, а я её… Моей акробатике, легкости и ловкости позавидует даже самый опытный эквилибрист.

Мост был на месте.

Первый урок физика, потом русский язык, потом математика, биология и под конец химия. Самое странное было то, что Вика, Карина и Франческа были на своих местах, и никто не помнил, что они пропадали. Я была готова заплакать и поклясться, что та неделя вся была либо сном, либо жестокой реальностью.

На перемене я спросила у них про ураган, что был на прошлой неделе. Они ответили, чуть ли ни в один голос, что я с катушек слетела, какой ураган в наших краях-то?

Я была на грани. Про пожар в школе я спрашивать побоялась.

На математике Вика попросилась выйти. У меня возникло ощущение дежавю. Я не закончила решать пример, потому что шестое чувство подсказывало мне, что сейчас начнётся это. Медленно и незаметно я собрала вещи.

Зазвенела пожарная тревога, все растерялись, я начала активнее засовывать вещи в рюкзак. Карина на меня косилась, вроде как она понимала, что дальше будет, но при этом ничего не предпринимала.

Как только вбежала дежурная учитель, я вскочила и протиснулась между партами. Учитель начала кричать, что начался пожар, я же уже была в дверном проеме. Я неслась к маме, возможно, кого-то задевала своим рюкзаком, но мне было всё равно. Я не поворачиваясь, извинялась, и продолжала бежать.

Мама проводила класс и была уже одета и ждала меня, накинув на меня куртку, мы побежали из школы. Периодически я смотрела на капюшон, школу, учеников, вспоминая тот странный сон. Я боялась, что мама повернётся и на её лице будет только кровавая ухмылка.

Приехали пожарные. У них возникли трудности в тушении, ветер крепчал, поэтому была опасность, что загорятся ближайшие здания.

Учителя начали выяснять, кто на месте, кого нет. Классные руководители начали звонить родителям детей, что бы их забрали со школы. Поскольку одежда, вещи и деньги остались в школе, а возвращаться было опасно.

Пропала Вика. Чувство дежавю становилось всё более сильным.

Всех распустили, на не определенный срок. Огонь не был потушен, и не возможно было рассчитать ущерб и время для починки школы.

Я шла в сменной обуви, маме я этого не говорила, что бы она еще больше не начала переживать. Я вся дрожала от страха и холода. По сугробам, в босоножках, в -17 и сильном ветре.

Мы сели в маршрутку.

Когда ехали через мост, то его начало сильно трясти, словно это было землетрясение. Дежавю становилось всё сильнее. Но, только было что-то по-другому.

Из – за землетрясения, Волга начала волноваться, и каким-то образом образовалась волна, подобная цунами! И это волна направлялась к мосту.

Маршрутку смыло.

Я тонула. Снова.

Я была одна в маршрутке. Снова.

Мне было холодно. Снова.

Это было реальностью! Снова!

Мне было страшно. Снова.

Я решила открыть глаза. Хоть что-то изменить в этой цепочке. Вокруг меня не было маршрутки, вокруг лишь толща воды. Где-то наверху светило солнце. На поверхности плавали тени. Было так холодно, но при этом свободно. Рядом со мной тонула связка ключей. Моих ключей. Я потянулась к ним, схватила их и меня куда-то бросило.

Когда глаза привыкли к полумраку, то я поняла, что снова оказалось в том храме с не открывающимися дверьми.

Я немного посидела на полу, отдышалась, а затем встала, подошла к мраморным дверям. Там была не большая скважина. Я вставила ключ, на мой взгляд, самый подходящий и открыла двери. Они открылись! Оттуда струился красный свет.

Это точно двери в Ад! – подумала я.

Вдалеке была видна женская фигура, её одежда развивалась.

– Ирма, – сказала женская фигура. Её голос легким эхом раздался среди колонн. Она подошла ко мне насколько близко, что исчезла из моего поля зрения. Я огляделась, но ни кого не было. Я пошла дальше, но когда снова моргнула, то оказалась в своей комнате, в постели. И ничего того, то произошло, со мной не было. Я смотрела в потолок и пыталась согреться. Я вспомнила, как она меня позвала, и почувствовала облегчение. Меня позвали по имени.

Кому-то это покажется странным; позвали по имени? разве у тебя нет имени? спросят они. А я отвечу, что в школе и учителя и одноклассники зовут меня по фамилии, мама и её сестра ласкательными прозвищами. Папа, бабушки, дедушка и младшие двоюродные братья со мной общаются на ты, порой даже на «Вы». Остальных родственников я редко вижу, а следовательно редко общаюсь. Я была рада, когда меня позвали по имени. Хоть это было и не моё имя.

Я повернулась на левый бок и свернулась калачиком. Протянула руку к телефону. Время было 5:43, Воскресенье 19 января.

Как!? Снова воскресение?! Снова Январь?! Снова 19?!

Я ничего не понимала. Я пыталась и не могла. Проще было всё забыть или принять. Я решила принять. Отрицание проблемы лишь ухудшает положение.

Вечером во время вечерних воскресных водных процедур, я заметила, странные письмена и знак: три волнистые горизонтальные линии. Когда кожа высохла, надписи и линии исчезли.

Утро понедельника выдалось довольно сонным.

На первом уроке трудов мы собрались. Под «мы» я подразумеваю Вику, Карину, Франческу и себя. В нашем классе всего четыре девочки. По понятным только нам причинам.

Они обсуждали сны. Странные сны, которые снились в последнюю неделю. И они жутко были похожи один на другой.

Я села за парту, и приготовилась к уроку. Прозвенел звонок. В коридоре становилось всё тише и тише, и, в конце – концов, наступила тишина.

Вдруг стук каблуков пронзил благоговейную тишину урока. Это шла Валентина Ивановна – учитель труда и наш классный руководитель.

Но зашла не она. Почему-то. Зашла девушка, с огненным цветом волос. Её костюм был таким же ярким, как и её волосы. Её глаза блестели от счастья(?). Она улыбалась нам.

– Доброе утро, девочки! – прощебетала она. Девушка была на удивление мне бодрой.

Я ей завидовала.