Читать книгу Подари мне меня. Роман - Наталья Оленцова - Страница 2

При выезде на Ярославское шоссе была пробка. Марина сбросила скорость и посмотрела в зеркало заднего вида: за ней уже образовался длинный «хвост». Теперь стоять не меньше сорока минут. Угораздило же ее выезжать из Москвы в пятницу вечером да еще в дачный сезон! Июнь в самом разгаре, и счастливые обладатели загородных домов и участков после работы мчатся за город. В салонах – сумки с едой, удобрения, инструменты, а на верхнем багажнике коробки с ненужными вещами, которые переезжают из городских квартир в уютные деревенские домики. Впрочем, ее машина ничем не отличалась от машин дачников. Салон забит пакетами, чемоданами и коробками так, что маленькому Даньке остался лишь крошечный кусочек сиденья, на котором он и стоял прямо в сандалях, глядя в заднее стекло. На верхнем багажнике еще одна коробка из-под телевизора, забитая Данькиными игрушками, и маленький самокат в пластиковом пакете. К пассажирскому креслу скотчем примотан любимый фикус, а где-то под сиденьем прячется кошка Машка, замученная суетой последних дней и оглушенная шумом городских улиц.

– Мам, это плобка? – обернулся к ней Данька, который в свои три с половиной года еще не выговаривал букву «р» и массу других сложных букв.

– Пробка, малыш, – она обреченно вздохнула и посмотрела на часы.

– Мам, а ты мозес как на клыльях плям так взлететь и челес все масыны пелескочить? Мы в мультике видели, помнис?

Фантазер. Все время что-то сочиняет, куда-то летает – то в дальние страны, то в космос.

– Могу, малыш, но здесь надо ездить по правилам. Представляешь, что было бы, если бы все сейчас начали друг через друга перескакивать?

– Авалия, – поразмыслив, сказал Данька и снова отвернулся к окну.

Почувствовав, что машина никуда не едет, высунулась из-под сиденья Машка и глядя Марине прямо в глаза своими желтыми глазищами почти шепотом сказала: «Мяу». Куда едем-то, хозяйка?

Этот вопрос за последние три дня ей задали как минимум три раза. Сначала муж, уже почти что бывший, потом лучшая подруга, а потом и работодатель, посочувствовавший, что в связи с переездом в область она сможет брать меньше заказов. Если бы вопрос был только в этом. Чуть меньше заказов, чуть больше – все равно деньги небольшие, квартиру на них снимать невозможно, а еще нужно или сидеть с Данькой самой, или платить за няню, а это совсем не вписывалось в маринин бюджет. Тем самым ехать кроме как в свой родной город ей было некуда. Жилищный вопрос, как известно, самый острый и практически не решаемый. Если только очень повезет. В везенье Марина верила, и вообще считала себя счастливой. Нашла любимую профессию, потом любимого человека, а теперь у нее есть еще замечательный сын. Но то ли полоса сменилась с белой на черную, то ли наступил такой период в жизни – невезучий.

Машины дрогнули и стали потихоньку пробираться вперед. Только бы не стоять – так хоть дурные мысли не лезут в голову и кажется, все устроится, наладится, обойдется, и снова будет хорошо.

– Будет хорошо, как же! Жди! – говорила лучшая подруга Алинка, когда Марина ей все рассказала. – Да ты хоть понимаешь, что сама себе роешь яму. Понимаешь, какой ты груз на себя взвалила?

Лучшая подруга на то и лучшая, чтобы говорить правду в глаза, но все равно обидно. Алинка и в спокойном состоянии обычно не сдерживала себя в словах, а в сердцах говорила резко, и от этого становилось еще противней. Конечно, все вокруг умные, одна Марина дура. Сначала проглядела, что у мужа уже полгода есть любовница, потом сама же «без боя» согласилась выехать из мужниной квартиры, и теперь тихо-мирно переезжает к родителям, которые наверняка не преминут напомнить о ее глупости еще раз. Никто не виноват – только она, и ничего тут не попишешь.

Со своей судьбой она уже смирилась. В конце концов, ей нужно время, чтобы все хорошо обдумать. Сейчас лето – поживет у родителей, поработает где-нибудь, Даньку устроит в детский сад, а там посмотрим. Прелесть маленьких городов как раз в том и заключается, что любой вопрос можно решить за один день и зная только одного «нужного» человека. У нее такой человек есть – Валерка Севастьянов. Первая любовь и друг на всю жизнь. По крайней мере, так он говорил до ее замужества, а после него они не виделись. В отличие от многих одноклассников, которые разъехались учиться кто в Москву, кто в Питер, он остался в городе, закончил областной институт, занялся торговлей и потихоньку стал продвигаться в чинах при городской администрации. Теперь был то ли заместителем главы администрации города, то ли кем-то еще, но тоже очень высоко. По крайней мере, с детским садом для Даньки он точно поможет. Если посоветует кого-то с работой – будет совсем хорошо. Валерка – ее первый вариант, первое звено в цепочке новой жизни, которую ей теперь предстоит строить.

Марина усмехнулась: как странно она сейчас рассуждает. Устроить ребенка в детский сад, найти работу в крошечном городе, и больше ей ничего не нужно. Еще несколько дней назад она мечтала совсем о другом. Больше всего ее занимало путешествие, которое они планировали с Андреем на август. Как всегда, они не знали куда поедут. По вечерам перебирали проспекты: Египет, Эмираты, Тунис, Китай? Марина сообщала о своих вариантах, Андрей о своих, и они ни на чем не могли сойтись. Спорили до хрипоты за ужином, за чаем, смеялись, шутили, перескакивая на другие темы и снова возвращаясь к путешествию. Они так давно об этом мечтали: поедут все втроем вместе с Данькой, ведь в предыдущие годы они так никуда и не выбрались. Возьмут видеокамеру, фотоаппарат, отправятся на экскурсию, будут плавать, загорать, нырять, пить вкусные коктейли. Вопрос о путешествии по обыкновению должен был решиться в течение последних дней. В их семье это было традицией – чем неожиданней принималось решение о поездке, тем интересней. В их бывшей семье. Бывшей. Теперь к этому надо привыкнуть. Интересно, сколько к этому привыкают? И сможет ли она привыкнуть? А если нет?

Машина уже ехала по Ярославке с приемлемой для вечера пятницы скоростью – шестьдесят километров в час. Данька не отлипал от окна, Машка устроилась с ним рядом и тоже смотрела на дорогу.

– Мам, а у ёзыков зубы есть?

Вопрос вывел ее из задумчивости.

– Какие еще зубы?

– Такие, как у нас. Как у тебя и у меня, есть?

Кто их знает, есть у ежиков зубы или нет. Вроде как хищники, и на всех картинках они с грибами и ягодами. И еще лисы их в ручей сбрасывают, чтобы потом съесть. Вот, пожалуй, и все ее знания о ежиках. Но вот есть ли у них зубы?

– Таких, как у тебя и у меня, точно нет, – сказала Марина с умным видом, перестраиваясь в крайний правый ряд, и готовясь к повороту на пригородное шоссе. – Но у них есть маленькие острые зубы, которыми они едят грибы и ягоды, понимаешь?

Данька кивнул.

– А хвост?

– Господи, какой еще хвост!

– Ну, хвост у них есть? Я почему-то у них хвоста не видел!

– Не видел, значит, нету, – с облегчением сказала Марина, радуясь, что, по крайней мере, о ежиных хвостах ей сейчас рассуждать не придется. Осталось полчаса, чтобы придумать, как сообщить обо всем родителям.

Стоило только подумать об объяснении с родителями, как мысли тут же разбежались в разные стороны. Размышлять об этом бесполезно потому что ничего нельзя предсказать. Если не придется вызывать «Скорую», результат можно считать удовлетворительным.

Андрей был для них родным человеком. Марине иногда казалось, что семья любит его гораздо больше, чем ее саму. Он производил впечатление серьезного человека, занимающегося серьезным делом и зарабатывающим серьезные деньги, – все-таки финансовый консультант в крупной строительной компании. Когда он приезжал в их маленький городок, ему тут же старались устроить угодить: кусок побольше, кровать помягче и создавали тишину, если он ложился днем отдыхать. Все начинали говорить шепотом, ходить на цыпочках, а бабушка забирала Даньку и отправлялась гулять на улицу. Марина была полной противоположностью Андрею – вечная хохотушка с совершенно легкомысленной специальностью дизайнера интерьеров, непостоянным заработком, и весьма незначительными сумами гонораров, поскольку оформляла в основном квартиры друзей и знакомых их знакомых. В ее семье считалось, что деньги должен приносить мужчина, а все, что зарабатывает женщина, она может пускать на домашние безделушки и свои дамские штучки. Ни то, ни другое Марине было не нужно. Все заработанные деньги она тратила на Даньку. Что оставалось, складывала на книжку – на предстоящий отпуск. Теперь у нее, по крайней мере, есть резерв, с которым можно полгода прожить и без работы. Впрочем, тратить всегда проще, чем зарабатывать.

– Мам, а где будет зыть ёзык? – снова подал голос Данька.

– В лесу они живут, строят себе домики.

– А мой где будет зыть? Тот, которого папа подарит.

Приехали. Вспомнили про папу. К этому разговору Марина была не готова. Последние дни она избегала говорить с сыном об Андрее, руководствуясь правилом: меньше говоришь – быстрее забывается. Но и Андрей тоже хорош – какого-то ежика обещал подарить, еще не дай бог, живого.

– Он сказал, что когда мы поедем к тете Вале на дачу, он мне там его подалит.

– Вот когда подарит, тогда и подумаем, хорошо?

Получив от сына утвердительный ответ, она успокоилась. Пройдет время – забудется. Тут с Машкой не знаешь, что делать, еще ежика ей не хватало. Будет топать по ночам и рвать обои, а ухаживать за ним, естественно, будет она.

Вдруг ее осенило: к какой еще тете Вале? Неужели Андрей собрался брать Даньку к своей любовнице? Он ведь обещал не звонить, не напоминать о своем существовании – так малышу проще будет смириться с тем, что у него теперь есть только мама. Они же обо всем договорились!

– Куда едешь, дурища! – сердито покрутил пальцем у виска мужик на «Жигулях», когда она повернула на запрещающий знак. – Дома сиди, борщ вари, водила!

– Тебя спросить забыла! – рявкнула Марина, и придавила педаль газа.

Начинается. Злость на весь свет, агрессия к мужчинам, недовольство жизнью и невротические реакции – все симптомы разведенной женщины налицо.

*****

Она заехала в город, и в который раз удивилась: что бы ни происходило, старая его часть почти не менялась. Двухэтажные домики еще дореволюционной постройки теснились один к другому, вытянувшись вдоль узкой улицы. На первых этажах разместились конторы и лавки, а на вторых жили люди. То и дело встречались старенькие церквушки и колоколенки, весьма неплохо выглядевшие в свои триста и четыреста лет. Купить в таком тихом старом месте крохотный домик в три этажа было ее давней мечтой. Просыпаться по утрам под звон колоколов, спускаться по крутым лестницам вниз и подниматься вверх, всех будить, тормошить и сообщать, что начался новый день и можно пить чай и кофе, есть свежие булочки и разбегаться по своим делам. Она была согласна даже на половинку крошечного дома, но с отдельным входом с улицы. Так замечательно сразу с улицы попадать в свое парадное, и не делить его с безумными соседями, которые то и дело стремятся создать «соседское объединение», напоминают об уборке, собирают деньги на кодовый замок, просят подписаться под прошением мэру, чтобы он разрешил внеплановый ремонт или придумывают что-нибудь еще. Она так и видела эту свою дверь – большую, кованую, как в старых замках, и открываться она будет старинным ключом. Поворачиваешь его и сразу попадаешь в свой дом, который обволакивает родным запахом, и где милые сердцу вещи стоят на своих местах. Внизу, в подвале, будет мастерская и кухня, на втором этаже – большая гостиная, а на третьем две спальни. Андрей называл ее помещицей – двухкомнатной квартиры ей мало, подавай трехэтажный дом!

Неужели нельзя ни о чем вспомнить, чтобы не наткнуться на воспоминание об Андрее? Она поймала себя на мысли, что совсем на него не злилась. Зато самой себе она не могла простить невнимательности и доверчивости. Где вообще была ее женская интуиция эти полгода, когда он задерживался на собраниях после рабочего дня, «работал» в выходные, чтобы заработать на новую машину и «шикарный отпуск». Она не отговаривала его от дополнительной работы, понимая, что он делает это для них с Данькой. Старалась не досаждать расспросами, видя, как он устает, не настаивала на совместных выходных и уезжала к родителям или к подругам, чтобы он выспался и отдохнул. И совсем не спрашивала о деньгах. Верила, что он сам разберется и обязательно сделает так, как им будет лучше. Дура, что тут скажешь. Сама во всем виновата.

То, что она виновата, Марина поняла еще из разговора с Андреем. Он позвал ее в кафе, предварительно попросив забросить Даньку на пару часиков к подруге. Как она была счастлива в тот вечер: надела джинсы и рубашку, которую давно мечтала обновить. Даже сережки в уши вставила, мечтая о романтическом вечере, нежности и головокружении от сознания, что рядом самый родной, самый любимый человек на свете.

– Мариша, понимаешь…

И тут она, наконец, что-то начала понимать. Заметила его нервозность, сжатые губы, побелевшие костяшки пальцев, и холодный взгляд. Это были глаза чужого человека. Они смотрели мимо нее. Андрей все время говорил не о ней. О Валентине.

Ее звали Валентина, они вместе работали. Их роман длится уже полгода и, может быть, все так бы и продолжалось дальше, но Валентина беременна и у них будет ребенок. Мальчик. Беременности уже четыре месяца. Жилищные условия у Валентины ужасные – коммуналка, сварливые соседи, антисанитария. Конечно, он мог бы снимать ей квартиру, но это лишние расходы и деньги уходили бы из бюджета семьи. К тому же Марина все равно узнала бы об их связи, а обманывать он ее не хотел. На новую квартиру денег нет, и даже если бы они продали комнату Валентины, не хватило бы. Словом, Валентине сейчас нужен покой, отдых и нормальные условия для жизни. К тому же, видимо, они будут вынуждены развестись с Мариной, потому что ребенку нужен отец и потом Андрею пришлось бы его усыновлять, а это такие сложности. Даньке он будет платить алименты, давать столько денег, сколько нужно, а Марина обязательно встретит свою любовь, ведь, что греха таить, не все так гладко было у них в семье. Она никогда не была той хозяйкой в доме, о которой он мечтал, да и в других вопросах у них возникали разногласия. А сейчас, когда он убедился, что настоящая любовь не выдумка, он уверен, что и Марина встретит человека, с которым ей будет действительно хорошо.

Марина смотрела на серебряную сахарницу и ничего не понимала. Вернее, она понимала, что жизнь ее кончилась. Муж уходит к другой. Нет, не так. Он приводит другую на ее место – так будет правильнее. Теперь она будет готовить ему кофе по утрам, спать в его постели, растить его ребенка. Той, другой, которая настоящая любовь и есть, нужны нормальные условия, а Марине, поскольку она все равно толком не работает и практически не связана с городом, можно будет пожить и в шестидесяти километрах от кольцевой дороги. При необходимости на машине можно легко и быстро добраться до столицы. Машина останется у нее, ведь это его подарок. И, конечно, она может взять все, что ей необходимо.

Это говорил человек, в котором Марина не сомневалась ни одной секунды время их брака. Человек, которого она любила, и в любовь которого верила несмотря ни на что. Да, были проблемы, возникало непонимание, и даже, случалось, ссорились, но ведь все-таки была любовь! Было взаимное уважением, стремление вместе преодолеть все препятствия. Или ей только казалось?

Очень хотелось разреветься, закатить истерику, стать неуправляемой базарной бабой. Послать его ко всем чертям. Ударить, разлохматить его идеальную прическу, оторвать рукав на пиджаке, – сделать какую-нибудь глупость, чтобы он обнял и сказал: «Маришка, ты с ума сошла, я же пошутил. Сегодня первое апреля. Прости меня, дурака». Но день был вовсе не первым апреля и говорил Андрей абсолютно серьезно. Позволить себе раскричаться, разреветься и отвести душу Марина не могла, – кругом были люди. Он все правильно рассчитал: в кафе она сумеет себя сдержать, а когда они приедут домой, закатывать истерики будет поздно.

Глаза были сухими, усталость давила на плечи. Очень хотелось оказаться дома, забраться в постель, накрыться с головой одеялом, заснуть и никогда не просыпаться. Марина смотрела на Андрея и видела, как движутся его губы, но уже не разбирала слов. В голове пульсировало дурацкое несоответствие: «мог бы снимать квартиру, но деньги уходили бы из семьи» и «все равно надо развестись, чтобы не было сложностей с усыновлением». Все продумал, все рассчитал. И сказал так мягко. Мол, она встретит настоящую любовь, ведь он же ее встретил. Какая глупость. Сказал бы лучше, что не любит, и никогда не любил. И пусть она уходит из его жизни. Тогда Марина хотя бы могла его ненавидеть, а так…. Он очень хотел для всех остаться хорошим. У него получилось.

Завтра надо собирать вещи. Он отпросился на два часа с работы, чтобы заехать в ЗАГС и подать документы на развод.

Домой они ехали каждый на своей машине. Андрей впереди, она за ним. Периодически перед глазами все плыло, и Марина тянулась за платком, чтобы вытереть слезы. Только бы он не заметил, что она плакала. И Данька, который едет с ним, ничего не заподозрил. Нельзя демонстрировать свои слабости. «Все хорошо, просто папа остается дома, а мы переезжаем к бабушке», – так она объяснит ребенку произошедшее, пообещает, что Андрей будет к ним приезжать. Ничего, Даньке всего три с половиной года, он привыкнет.

Черт побери! У него сын, а он готов о нем забыть поскольку ждет следующего. Как это получается у мужчин? Оставляя женщину, они забывают и о ребенке. А ведь Данька похож на Андрея как две капли воды. Также морщит лоб и деловито засовывает руки в карманы, когда о чем-то рассуждает. Лучше об этом не думать. Сейчас они с Андреем приедут домой, лягут в одну кровать, завернутся каждый в свое одеяло и в комнате повиснет холод и тишина. Первый раз за все четыре с половиной года.

*****

На следующий день Марина заехала к Алинке и все рассказала. Тихо, спокойно и без истерик.

– Тебе надо требовать свою долю квартиры, – стучала пальцем по столу Алинка, тревожно глядя на Марину, похожую на соляной столб. – И официальные алименты.

– Я подписала все документы. И ничего требовать не буду.

– Дура, господи, вот дура! Что тут скажешь! – кипятилась Алинка. – Хоть бы о ребенке позаботилась, тебе его теперь одной растить! Думаешь, так и понабежали желающие жениться на разведенной женщине с трехлетним дитем? Это только в романах бывает, а у нас мужики таких стороной обходят. Полно незамужних девок, готовых родить по первому зову. Наверняка одна так и проживешь, а вас у родителей трое, да еще бабушка, и все в четырехкомнатной квартире. Менять ее никто не будет, да и ты в захолустье своем наверняка не жаждешь век куковать – все равно в Москву перебираться надо. Хорошо хоть Алешка в Питере, да Ольга может скоро уедет учиться. Поднапряжетесь и купите какую-нибудь хрущобу в ближайшем Подмосковье. И на работу нормальную устраиваться надо, хватит уже пребывать в творческом поиске и обслуживать друзей за копейки. Понимаешь?

Конечно, Марина все понимала. Она понимала даже больше. Например, что никакую квартиру она не купит и жить ей всю жизнь у родителей. Работать по специальности в своем «захолустье» она все равно не сможет, и дай бог, чтобы не пришлось переключаться на низкоквалифицированный труд. Скорее всего, будет сидеть в какой-нибудь конторе, в лучшем случае, перебирать бумажки.

Нахлынули слезы и резво побежали по щекам, повисая на подбородке, и срываясь на светлую рубашку.

– Слава богу, прорвало, – Алинка протянула ей полотенце. – А то сидит, как замороженная. Так и заболеть недолго. Иди, иди, умойся, – толкала она ее в ванную, – полегче станет.

Холодная вода обжигала руки, замерзшие пальцы размазывали по щекам слезы, и лицо казалось непомерно большим и распухшим. Горячие глаза, шершавые губы и грубый, словно чужой, подбородок. Легче не становилось. Теперь, наверное, уже не станет. Накатило равнодушие. Все кончено, и ничего не вернуть. Не глядя на себя в зеркало, Марина вышла из ванной и присела на кухонную табуретку. Голова кружилась, во рту ощущался привкус металла.

– Ничего, жизнь на этом не кончается, – Алинка варила ей кофе, потряхивая рыжими кудрями, уперев одну руку в покатый бок, а другой придерживая турку. – Моя-то не кончилась десять лет назад. Смотри-ка, уже юбилей, я и не считала, – усмехнулась она, переливая кофе в тонкие фарфоровые чашечки. – Татьянку свою сама вырастила. Слава богу, ей уже пятнадцать. Еще пару годочков вытянем, отдам ее замуж, скину груз со своих плеч. И ты также. У тебя мужик, все экономнее будет – на тряпки тратиться не нужно. Пару свитеров, пару брюк, да кроссовки. Вырастет, работать пойдет. И не горюй, кто знает, может все еще к лучшему. К слову сказать, Андрей твой мне никогда не нравился. Заносчивый, самодовольный. Да ты пей кофе-то, остынет…

*****

По руке ездила фиолетовая машинка – вперед и назад. На коже оставались отпечатки пластмассовых колес.

– Мам, класный?

– Кто класный, сынок? – очнулась Марина.

– Да не класный, а свет что ли класный?

Она стояла на маленьком перекрестке на светофоре, который давно уже показывал зеленый. По счастливой случайности, никто за ней не ехал, а потому не гудел и не советовал идти домой варить борщ. В таком состоянии ей вообще нельзя садиться за руль! Ладно с ней что-то случиться, но с Данькой… Этого она точно не переживет.

Она не ожидала, что все будет так плохо. Бодрилась, смеялась, но внутри нее как будто треснула колба с живительной жидкостью, и та вытекла вся до капли. Марина который день живет, дышит, смеется, разговаривает, но не как живая женщина из плоти и крови, а словно механический человечек, и это наверняка заметно остальным. Нет, к разговору с родителями надо подготовиться. Она тронулась с места и припарковалась около маленького кафе. Сейчас она выпьет кофе, подумает, и решение обязательно найдется.

Решение нашлось, и вовсе не было оригинальным. Надо срочно позвонить Валерке, рассказать ему о своей проблеме. Он пообещает помочь и с этим уже можно ехать к родителям. Все не так уж плохо. Она молодец, уже строит новую жизнь, и ее настоящие друзья помогают. Очень похоже на рекламный слоган, но никаких других оригинальных мыслей у нее не было.

Пока Данька жевал пирожное и устраивал гонки с препятствиями между чашкой и пепельницей, Марина крутила в руках записную книжку. Звонить или не звонить? Неудобно, столько лет прошло, и тут на тебе: Валерка, здравствуй, это я. Выхода не было, и она набрала номер. Только бы он не сменил телефон! Только бы никуда не уехал, ведь он ей так нужен! Сердце бухало в груди, заглушая телефонные гудки.

– Алло, Валерка, привет! – радостно закричала она в трубку, едва услышав знакомый голос, – это…

Договорить она не успела.

– Ты думаешь, я смог бы забыть твой голос, Маришка?

Он ее не забыл! Ее Валерка, лучший друг, ее не забыл! Он ей поможет! Теперь у нее точно все будет хорошо!

– Валерик, миленький, я здесь, в городе, – она старалась говорить как можно тише, чтобы не привлекать внимание людей, – мне так не хотелось бы тебя загружать своими проблемами, но мне очень, очень нужна твоя помощь.

– Маринка, я рад тебя слышать, – лился из трубки нежный бархатистый голос, – давай встретимся. Можешь сегодня? Хочешь, я подъеду?

Встречаться сегодня точно нельзя. Нет и нет! Она плохо выглядит, да еще Данька на руках и впереди разговор с родителями.

– Завтра, Валерка! – она почти кричала от радости. – Можешь завтра часа в четыре? В парке у нашего фонтана, хорошо?

– До завтра, Мариша. Я буду ждать.

Она нажала «отбой» и почувствовала неловкость. Она сказала: «У нашего фонтана». Как будто не было ногих лет расставания, и не была она замужем, и Валерка все еще принадлежит только ей. Так легко вызвала его на свидание к их фонтану в субботний день. А друг он женат? Может, у него даже есть дети, и она отрывает занятого отца семейства в его выходной день ради своих бесконечных проблем. Когда же она, наконец, перестанет делать глупости?

*****

Марина въехала в свой старый, утопающий в зелени дворик и тут же заметила, как взгляды старушек у подъезда, мужиков, забивавших козла за большим деревянным столом, и мальчишек, гонявших в футбол, обратились в ее сторону. Испытания начинаются. Первый уровень сложности – дворовые старушки. Главное улыбаться и не давать повода для слухов и сплетен.

– Маришенька, здравствуй, – протянула к ней руку баба Люба со второго этажа, когда они с Данькой вышли из машины и выволокли на свет божий кошку Машку и фикус в керамическом горшке. – А это что за большой мальчишка такой идет? Неужели это Данилушка?

Данька, который терпеть не мог, когда его называли Данилушкой, насупился и стал колотить в дверь подъезда своей машинкой. Марина открывала сумку, доставала ключи, обнимала Даньку, стараясь не уронить Машку, и при этом что-то говорила, улыбалась и совершенно не понимала, кто и что говорит ей. Когда тяжелая дверь захлопнулась, и они с Данькой оказались в прохладной темноте подъезда, она перевела дух. Слава богу. Для начала неплохо. И все-таки хорошо бы хоть что-то соображать, иначе ведь наговорить можно такого, о чем она потом сама пожалеет.

Лифт доехал до седьмого этажа, вздрогнул и замер.

– Мам, мы что ли застляли?

– Похоже на то, – ответила Марина, поставила фикус на пол и нажала на кнопку вызова.