Читать книгу Королева Виктория. Женщина-эпоха - Наталья Павлищева - Страница 5

Герцогиня Кентская решила, что дочь достаточно взрослая, чтобы выдержать первый экзамен для проверки своих знаний. В одиннадцать лет Дрине предстояло показать первые результаты обучения, чтобы понять, следует ли что-то изменить в системе ее образования.

Принцесса прекрасно рисовала, особенно увлекаясь акварелями, у нее был хорошо поставлен голос, мягкое сопрано, она изящно двигалась в танце, была грациозна и отменно учтива. Все видевшие Дрину дамы отмечали хороший вкус, умение держаться, прекрасные манеры, великолепную осанку, не вполне еще сложившуюся фигуру и маленький рост. Ее алый ротик всегда чуть приоткрыт, однако, это не придавало лицу глуповатого выражения. Девочка чувствовала себя принцессой от рождения и держалась соответственно.

Во время устроенного экзамена епископы Лондонский и Линкольнский и архиепископ Кентерберийский убедились, что принцесса Александрина-Виктория весьма подготовлена во многих вопросах, показала хорошее знание основ Священного Писания, истории Англии, географии, арифметики, латинского языка и некоторых других языков. Воспитание и обучение было признано весьма действенным и удовлетворительным, его можно продолжать в том же духе.

Воодушевленная похвалой столь уважаемых людей, герцогиня решила, что пришла пора объяснить Дрине кое-что, касающееся ее положения.

Экзамен прошел успешно, Дрина чувствовала себя немного уставшей, но довольной, получать не выговоры, а похвалы всегда приятно… Но занятий никто не отменял.

В учебник истории Англии был вложен большой лист, расчерченный и подписанный рукой баронессы Лецен. Дрина, понимавшая, что в этом доме ничего не делается просто так, развернула лист и принялась изучать. Баронесса, сидевшая в кресле с рукоделием, сделала вид, что увлечена подбором ниток и это занятие оказалось столь важным, что оторваться от него, чтобы помочь воспитаннице освоить изображенное на листе, никак нельзя.

Но в этом и не было необходимости, все имена на листе, написанные рукой баронессы, Дрине были хорошо знакомы. Это просто родословная нынешней королевской семьи, начиная с правящего короля Георга III. Строчкой ниже расположились его сыновья. Вот правящий «дядюшка-король» Георг IV, так и помечено, что правит он. Рядом его братья: умерший три года назад Фредерик герцог Йоркский, потом Вильгельм герцог Кларенский, тетушка Шарлотта, отец Дрины Эдуард герцог Кентский, тетушка София, Эрнст Август герцог Камберлендский, Август Фредерик герцог Сассекский, герцог Кембриджский, тетушка Мария герцогиня Глостерская…

Эту схему девочка прекрасно знала и уже не раз видела, но, главное, всех (или почти всех) обозначенных людей она видела сама, а герцога Камберлендского даже очень боялась из-за его жуткой репутации убийцы.

Но на сей раз, в схеме были еще и пометки, явно сделанные нарочно для Дрины. Видно, дело в них. Пометки гласили: «без потомства» и относились к большинству имен, Дрина знала и то, что это означает: что нет законного потомства, а, например, у герцога и герцогини Кларенских рожденные дети умерли, зато незаконнорожденных дядя-моряк имел множество и довольно крепких.

Но бастарды в схеме не фигурировали. Зато стояли цифры, обозначавшие порядок наследования королевской власти, если все останется так, как есть сейчас.

За правящим ныне королем Георгом IV следовал, как и ожидалось, Вильгельм герцог Кларенский, а второй номер стоял у… Дрина вскинула свои большие глаза на баронессу Лецен, но та продолжала старательно прикладывать нитки к вышивке. Пришлось попытаться еще раз разобраться самой. Но от минутного перерыва на листе ничего не изменилось, вторая цифра стояла рядом с ее собственным именем!

Это означало, что она, Александрина-Виктория, наследница второй очереди?! Она так близко к трону, что и подумать страшно?! У дяди Вильгельма и герцогини Кларенской нет и уже вряд ли будут дети, значит, когда-то придет и ее черед?

– Я наследница за дядей Вильгельмом?

Удивительно, но голос девочки даже не дрогнул. Баронесса Лецен подняла на нее глаза:

– Да, дорогая. Дрина, наступит день, когда ты сможешь стать королевой Англии.

Девочка замерла, она гордилась принадлежностью к королевской семье, ощущала какое-то свое особое положение, но сейчас в душе был разлад.

Ей столько времени внушали, что королевская семья должна быть образцом для всех подданных, а она видела противоположное, что поведение самого короля и его братьев не отвечает требованиям морали или просто порядочности. О дяде-короле Георге говорили такое…. Да и сама Дрина вовсе не так глупа, чтобы не понять, что находившаяся рядом с королем леди Каннингем королевой не является, и то, какое отношение эта леди имеет к его величеству.

Мотовство, распутство, пьянство и даже убийство, как у герцога Камберлендского… да и король Георг нанял бандитов, чтобы не допустить собственную супругу Каролину на коронацию… а потом она вдруг умерла, хотя была очень крепкой и здоровой…

Нет, Дрина не собиралась обвинять своих родственников, но она уже знала другое – она никогда не будет такой же вот, чтобы никто из подданных не мог плюнуть в сторону при упоминании ее имени, чтобы никакие сплетни не могли ее коснуться.

– Я буду хорошей…

Голос тих и тверд, глаза широко раскрыты, а уж что бушевало внутри, ее уже приучили тщательно скрывать…

На всякий случай баронесса Лецен все же напомнила, что тетушка Аделаида герцогиня Кларенская еще молода и может родить наследника… Незаконные дети Вильгельма Кларенского не в счет…

Девочка вдруг расплакалась. Сначала Лецен пыталась ее успокоить, говоря, что это вовсе не обязательно, потому что сам герцог уже совсем немолод, ему шестьдесят пять лет, в таком возрасте даже у крепких мужчин редко рождаются здоровые дети.

Она не знала, что Дрина плакала вовсе не потому, что переживала за тетушку Аделаиду, а потому что неожиданно вспомнила разговор двух горничных. А что если и она сама незаконнорожденная?! Стало страшно. Вдруг это обнаружится уже тогда, когда придет ее очередь становиться королевой, ведь и дядя-король, и дядя Вильгельм просто стары.

– Покажи мне портреты моих предков.

– Пойдем, посмотрим.

Дрина стояла перед большим портретом отца и пыталась понять, похожа или нет.

– Луиза, я похожа на… на отца?

– Нет, честно говоря, ты куда больше похожа… – Ужас, который сковал, кажется, само дыхание девочки, трудно передать, она с трудом удержалась на ногах в ожидании, что гувернантка сейчас назовет имя ненавистного сэра Джона Конроя! Но та продолжила: —…на своего дедушку Георга III. Особенно это было заметно, когда ты была совсем маленькой, ну просто вылитый дедушка Георг. Все жалели, что тебя не назвали Георгиной в его честь. Но сделать это не позволил нынешний король, он тогда был принцем-регентом и твоим крестным, и выбрал тебе имя Виктория в честь матери.

Баронесса Лецен болтала, а Дрина чувствовала, как с души свалился не просто камень, а огромная гранитная глыба, еще минуту назад придавившая все ее существо.

– А ты в этом уверена?

– В чем, в том, что это Георг IV выбрал тебе имя? Хочешь, расскажу, как все было, я даже сама видела…

Она принялась рассказывать, как не любивший своего брата принц-регент долго вообще ничего не говорил по поводу имени и только во время самого крещения вдруг заявил, что девочку назовут Александриной в честь русского императора, а вторым именем он не позволяет взять свое, потому что поставить его перед именем императора некрасиво, а после оскорбительно. Вот тогда и было предложено второе имя в честь матери – Виктория.

Дрина вежливо выслушала рассказ, прекрасно помня, что перебивать старших некрасиво, но потом все же поинтересовалась:

– Нет, в том, что я похожа на дедушку Георга?

Баронессе Лецен пришлось признаться, что сама она короля Георга III не видела, когда они приехали в Англию, тот был уже совсем болен, ослеп и жил взаперти, но все вокруг в один голос говорили, что, безусловно, похожа! Нельзя сказать, чтобы это утверждение успокоило принцессу. Она подошла к портрету Георга III, вернее, копии с портрета, настоящий висел не в Кенсингтонском дворце.

Увиденное не обрадовало совсем – на портрете человек в треуголке с красным одутловатым лицом и глазами чуть навыкате смотрел куда-то в сторону полубезумным взглядом.

– Я похожа на него? – почему-то шепотом поинтересовалась Дрина. Казалось, если спросить громче, король на портрете обернется, а встречаться с его страшным взглядом принцессе не хотелось вовсе.

– Сейчас нет, а…

– А в детстве была?

Баронесса не вполне поняла отчаяния девочки, принялась ее успокаивать:

– Так говорили многие, но они не правы, уверяю тебя! Ты была и есть очень симпатичный ребенок, никаких безумных глаз, и форма лица совершенно другая, к тому же он был высоким и крупным, как все его сыновья, а ты маленькая… Вовсе ты не похожа на короля Георга III!

Дрина залилась горючими слезами. Если бы только ее любимая гувернантка подозревала, в чем причина слез девочки, она с куда большим рвением принялась бы ее убеждать, что безумно похожа, просто копия своего сумасшедшего деда, тем более Дрина и впрямь по всеобщему утверждению была очень похожа на короля Георга III, но не в пору его старческого безумия, а в пору его молодости. Но баронесса не подозревала и успокаивала свою любимицу как могла, находя все новые и новые отличия от деда, закончилось все откровенной глупостью, Лецен сообщила, что главное отличие в том, что… он мужчина!

Дрина вскинула на баронессу заплаканные глаза и вдруг рассмеялась! Баронесса облегченно засмеялась тоже:

– Вот глупости, выдумала, что она похожа на старого дурака Георга! Да ничуть!

Несколько дней после Дрина жила в ожидании, что кто-нибудь объявит о ее несходстве с королевской семьей и намекнет на похожесть на Джона Конроя. Она старательно приглядывалась к самому Конрою, пока тот не вскинул удивленно брови:

– Что вы так смотрите? Что-то не так?

– Все так!

Нет, на Конроя она не похожа вовсе! У него узкое лицо, длинный нос, и совсем не такие, как у нее глаза. Она не может быть дочерью Конроя. Спросить бы у матери, та-то знала наверняка, но столь простой выход Дрине не приходил в голову. В конце концов, она сообразила сравнить себя с дочерьми Конроя, снова пришла к выводу, что не похожа, и немного успокоилась.

Она никогда и никому не признается в своих сомнениях, и ее слезы после осознания своего места в королевской иерархии не поймет никто, все решат, что девочка просто испугалась и слишком серьезно приняла эти сведения.

Зато теперь она знала, почему так раскланиваются с ней незнакомые важные мужчины, встретив где-нибудь на прогулке. Дрина всегда чувствовала, что кланяются и снимают шляпу именно перед ней, а не перед сопровождавшей ее баронессой, и даже не перед герцогиней, как это ни было странно.

А немного погодя в конце июня 1830 года в своем дворце скончался после бурной жизни дядюшка-король Георг IV, и новым королем стал его брат Вильгельм герцог Кларенский, а Дрина превратилась в наследницу первой очереди. Так решил парламент, представить себе в качестве короля одноглазого Эрнста герцога Камберлендского лорды не могли бы и в страшном сне.

Принцесса Виктория (теперь Дрину звали только так) не могла понять, жалко ей умершего дядюшку-короля или нет. Наверное, все-таки жалко, он был добрым дядюшкой, хотя и весьма беспутным.

Ее жизнь изменилась очень мало, разве что надзор стал еще строже, куклы были забыты, а занятия, например вокалом, стали чаще. Виктории уже полагалось хорошо танцевать, уметь вести светские беседы ни о чем и показываться на людях. Англия должна была привыкать к своей будущей королеве и к тому, что она кардинально отличается от предыдущих правителей.

Она выгодно отличалась от предшественников. И не только тем, что на смену потрепанным жизнью старикам могла прийти молоденькая девушка. Виктория отличалась своим образом жизни, воспитанием, невинностью. Англия, много раз шокированная распутством и мотовством своих королей, их бесконечными скандалами, могла получить королеву, ничем не запятнанную, строго воспитанную и очень скромную.

Вильгельм IV, ставший королем в шестьдесят пять лет, едва ли когда-то вообще полагал, что такое случится. Он не был наследным принцем, потому сразу выбрал для себя службу на флоте, воевал под командованием прославленного адмирала Нельсона и на всю жизнь остался моряком не только по прозвищу, но и по натуре.

Крупный, рослый, добродушный и сердечный, он мог бы стать хорошим королем, если бы успел. Но возраст давал о себе знать, король ходил так, словно вот-вот зацепится за что-нибудь и упадет. Однако королю Вильгельму очень нравились пешие прогулки по Лондону, когда его приветствовали со всех сторон, а он важно раскланивался, упиваясь своей популярностью.

Новый король имел десять незаконнорожденных детей, известных как Фицкларенсы, к которым королева относилась весьма снисходительно и которые стали спешно переселяться во дворец, но это не испортило отношения к Вильгельму англичан. Из двух зол нация выбирала меньшее. Лучше спокойные бастарды, чем распутный пьяница Георг со своими любовницами.

Англия почти спокойно вздохнула, у страны был король-добряк и наследница с не испорченной репутацией.

Но не все оказалось так гладко, за следующие годы Виктория пролила немало слез, временами даже горьких.

– Виктория, – Джон Конрой наедине называл герцогиню Кентскую ее личным именем, которое было и у младшей дочери герцогини, – я принес письмо, которое вы должны немедленно подписать и отправить герцогу Веллингтону!

Тон Джона Конроя не допускал возражений. Герцогиня Кентская даже растерялась. Только что получено известие о кончине короля Георга, время ли переписываться с герцогом? Но она послушно взяла с руки лист. От ее имени через герцога Веллингтона новому королю напоминалось о том, что теперь наследницей является принцесса Виктория, следовательно, в ее положение нужно внести некоторые изменения. Эти изменения предполагали назначение регентом при дочери ее матери герцогини Кентской со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Во-вторых, для принцессы требовалось назначить официальную гувернантку из достойных английских леди. И, в-третьих, предлагалось признать саму герцогиню Кентскую вдовствующей принцессой Уэльской. Соответственно заметно увеличивалось и денежное содержание будущей королевы и ее матери.

Виктория-старшая вскинула на своего советчика глаза, тон ее был неуверенным:

– Но своевременно ли такое послание, ведь король едва скончался. Может, после коронации Вильгельма?

Конрой вспылил:

– Когда вы научитесь быть решительной?! Как можно быть такой вялой и жить, словно в тумане?! Ставьте подпись и немедленно!

Герцогиня Кентская подчинилась. Она могла быть очень строгой с дочерью, но не решалась возражать Джону Конрою, очень боясь лишиться его поддержки. Виктория-старшая только казалась железной леди, а в действительности не была и медной, только ее дочь об этом не догадывалась. Перо дрогнуло во взволнованной руке, и на бумагу едва не скользнула большая клякса. Нет, герцогине удалось сдержать себя, она с облегченным вздохом подала письмо Конрою.

Герцог Веллингтонский прекрасно понял, чьих это рук дело, кто подсказал герцогине написать это письмо, но он не мог не признать, что по сути оно верно своевременно. Напуганные возможностью даже просто заявить свои права на регентство при Александрине-Виктории герцога Камберлендского, и лорды, и депутаты палаты общин обязательно примут закон о регентстве в пользу герцогини Кентской. Ай да Конрой! Ловок, нечего сказать. Если честно, то для герцога Веллингтона регентство герцогини Кентской ничем не лучше, чем герцога Камберлендского просто потому, что вместо нее всем заправлять, естественно, стал бы столь же ненавистный Конрой.

Но в данный момент думать о предстоящем регентстве можно было только в предположительном варианте и в будущем, король Вильгельм еще даже не был коронован. Герцог Веллингтон ответил герцогине Кентской в насмешливом тоне, но немного погодя все равно случилось именно так, как настаивал Джон Конрой. Согласно принятому закону о регентстве таковой до совершеннолетия дочери становилась герцогиня Кентская, содержание семьи увеличивалось, но ей самой стать вдовствующей принцессой Уэльской все же не удалось.

Официальной гувернанткой принцессы Виктории была назначена герцогиня Нортумберлендская.

За первой победой герцогини и Конроя последовали многочисленные скандалы и ссоры с королем. Герцогиня категорически не желала для своей дочери никаких контактов и даже присутствия рядом с незаконнорожденными детьми короля Вильгельма. Королева Аделаида относилась к бастардам спокойно и принимала их при дворе.

Скандал разгорелся, когда обсуждалась церемония коронации Вильгельма. Сам король не считал своих незаконнорожденных детей недостойными и настаивал на том, чтобы они шли на церемонии впереди принцессы Виктории. Допустить такого герцогиня не могла, она с возмущением доказывала право дочери следовать сразу за королем, а когда настоять на своем не удалось, заявила, что принцесса вовсе не появится на коронации.

Нашла коса на камень, так и получилось. Вместо того чтобы радоваться вместе со всеми, следуя хотя бы за своими незаконными кузенами, бедная Виктория сидела дома в Кенсингтонском дворце, обливаясь слезами. Этот отказ участвовать в церемонии позже сыграл с ней дурную шутку, потому что, когда пришло время ее собственной коронации, бедная девушка даже не представляла, как все происходит. Побывав на коронации дядюшки, она, несомненно, все запомнила бы.

Девушка рыдала в спальне, и Лецен ничем не могла ее утешить. Это было немыслимо обидно – понимать, что следующая коронация может быть твоей собственной и из-за неуступчивости матери и дяди не иметь возможности посетить настоящую. Виктория была еще слишком юна, чтобы закатить настоящий скандал, а простое хныканье с топаньем ножками выглядело бы уже ребячеством. Принцесса как-то сразу вдруг повзрослела, она уже не только выглядела взрослой, но и стала ею, хотя девочке шел всего двенадцатый год.

Неимоверный груз ответственности едва не придавил ребенка, чему очень способствовала ее собственная мать. Требования «ты должна… ты не должна…» перешли на новый уровень.