Читать книгу Елена Прекрасная. Красота губит мир - Наталья Павлищева - Страница 6

Когда во дворце Тиндарея поняли, что Елена похищена, ее братья Кастор и Полидевк бросились на поиски. Сама сестрица их, может, волновала и не настолько, чтоб за ней колесить по всей Элладе, но назревал скандал. Слишком многие видели юную красотку на свадьбе ее сестры и воспылали страстью. От желавших взять Елену в жены немедленно, не дожидаясь ее окончательного взросления, не было отбоя, дворец в Спарте осаждали толпы женихов, доказывая каждый свое преимущество Тиндарею и Леде.

Они бы и не против, только красотка отсутствовала! Пришлось врать о пребывании у родственников и скором возвращении. Но шли день за днем, женихи выпили и съели немыслимое количество всякой снеди, основательно передрались между собой, а невеста не возвращалась.

От нечего делать претенденты устроили себе соревнования.

Очень беспокоил Тиндарея и приезд микенских царей Агамемнона с Менелаем. Агамемнон не стал скрывать, что знает о похищении красотки, но поговорив с царем Микен, успокоился. Агамемнона совершенно не волновало похищение Елены, он пожал плечами: найдут и вернут. Теперь Тиндарей хорошо знал, кому отдаст дочь, даже если для этого ее придется связать и увезти силой. Подумав об этом, царь усмехнулся: сначала беглянку надо найти. Его дочь предназначалась младшему брату Агамемнона Менелаю, это решено.

Агамемнон успокоил тестя: если диоскуры в ближайшее время не найдут красотку, то он подключит своих людей и все выйдет гораздо быстрее, а пока пусть мальчики постращают Элладу, это тоже полезно. Не был против и сам Тиндарей, ведь под видом розысков сестры братья уже награбили немало всякой всячины, в Спарту то и дело приходили целые обозы с дорогими и полезными вещами, но главное, приводили рабов. Мастерские и жилища, отведенные для рабов, заметно пополнились. И никто из ахейцев не мог возразить, ведь диоскуры не разбойничали, они честно искали свою похищенную сестру.

Диоскуры уже объездили, кажется, все, разве что в Аид не заглянули… Наконец, Полидевку пришло в голову спросить отца. Зевс откликнулся не сразу, он прекрасно понимал, как отреагирует на его помощь детям Гера. Но как раз Гера и помогла, ей очень хотелось заставить дрянную девчонку вернуться домой и стать приличной супругой. Только не героя, который полез к Аиду за Персефоной и там пропал, а какого-нибудь добропорядочного ахейца.

Когда братья уже собрались домой с невеселым сообщением об окончательном исчезновении сестрицы, им встретился афинянин Академ. Мужичонка так себе, болтлив, редкозуб и неопрятен, зато сведения сообщил очень важные, мол, живет в Афинде у матери героя Тесея Эфры какая-то сверхкрасивая девчонка. Услышав о большущих синих глазах, крупной груди и золотых кудрях, Кастор и Полидевк переглянулись, согласно кивнули и уже через минуту мчались в сторону Афин, бросив Академу пару монет за сведения. Тот с изумлением разглядывал нежданно свалившееся богатство, так и не поняв, за что же получил…

Эфра была несказанно рада тому, что беспокойную гостью увезут прочь. Она понимала, что Тесей вряд ли вернется, а родив, Елена снова станет очень лакомым кусочком, и найдется слишком много желающих его попробовать. Потому и братьев-диоскуров она встретила приветливо.

Зато сами братья, увидев сестрицу с совершенно круглым животом, сначала рассвирепели, но потом задумались. Не привозить Елену нельзя, в Спарту уже отправлено сообщение о ее находке, там ждет, облизываясь, толпа женихов. Привезти с ребенком или на сносях к этим же женихам тоже нельзя. Но и оставаться в Аттике опасно…

Сама красотка виноватой себя не считала, она носила живот гордо и не смущаясь. Первым опомнился Кастор:

– Чей?

Елена пожала плечами.

Кастор быстро соображал: Тесей, Пирифой или… Агамемнон?

– Агамемнона?

– Да.

Подумав, братья решили везти скандальную красотку в Микены, в конце концов если ребенок Агамемнона, то пусть сам и разбирается! Эфру прихватили с собой в качестве военной добычи, она стала служанкой Елены на долгие годы.

Они подъезжали к Микенам со стороны Коринфа, хотя сам Коринф предпочли объехать стороной, не хотелось всем показывать беременную Елену. Лошади шли медленно, подстраиваясь под шаг осла, на котором ехала красотка, чтобы ее не растрясло, а потому добирались долго. Но вот наконец показался город на огромном холме. Крепость, венчающая вершину холма, была окружена множеством домов, рассыпанных по склону. Елена сразу подумала, что сверху должно быть видно всю долину Аргоса.

Весь склон был усеян домами ремесленного люда, те, кто жил внутри крепости, не желали, чтобы запахи кожевенных мастерских или навоза раздражали их носы. Зато пока путники проехали к воротам крепости, успели многое увидеть и понюхать. В одном месте трудились гончары, их изделия сушились на солнце или были выставлены на полках на продажу. Слышались удары молотков и тяжелых молотов у кузнецов, сохла на длинных веревках или просто на оградах из веток свежевыкрашенная ткань, откуда-то резко пахло духами, с другой стороны тянуло навозом… На улицах было шумно, перекликались жители, расхваливали свои товары торговцы, мычали ослы, ржали лошади, скрипели разные повозки, смеялись женщины и плакали дети… Кто-то ругался, кто-то звал ребенка, кто-то пел… Город жил своей жизнью, и ему не было дела до двух спартанцев и беременной женщины со служанкой, хотя те одеты весьма богато. Но Елена быстро поняла, что это не богатство для Микен…

Разглядывать нижний город было некогда, они уже добрались до крепости.

Высокие стены, мощная каменная кладка, крепкие ворота – все это создавало ощущение неприступности. Елене очень понравились ворота, над входом, опершись на фундамент какого-то сооружения, стояли два великолепных огромных льва. Все вырезано столь умело, что казалось, львы сейчас спрыгнут, чтобы разорвать самовольно вошедшего. Полидевк кивнул брату:

– Хорошо сделал Агамемнон.

К дворцу вела величественная лестница, на вершине которой стояла, словно еще одно изваяние, Клитемнестра. Елена почувствовала острое желание развернуться и броситься вон. Сестра нарочно выбрала такое положение, она как царица Микен словно принимала своих подданных. «А я несу подарок», – подумала Елена, поглаживая свой большой живот. Слов нет, супруга Агамемнона великолепно смотрелась на верху лестницы в своем богатом наряде, особенно в сравнении с измученными дорогой, покрытыми пылью путниками.

Почувствовав укол самолюбия, Елена выпрямилась, гордо вскинула голову и не менее царственной походкой, оглядываясь по сторонам, словно принимая сделанную кем-то для нее работу, стала подниматься по ступеням. Эта важность позволила ей не торопиться и не запыхаться.

По мере того как поднимались, открывался роскошный вид на те самые Львиные ворота и на всю долину. От высоты дух захватывало. Мелькнула мысль: а где же сам хозяин этого великолепия?

Клитемнестра сделала вид, что довольна приездом сестры:

– Я рада, что тебя удалось разыскать и вернуть домой. Юной девушке совсем не дело бегать с кем-то по Элладе. Хотя ты не девушка, – усмехнулась царица, кивнув на живот Елены.

Та спокойно уставилась в глаза сестре, словно спрашивая: сказать, от кого? Та предпочла перевести разговор на другое:

– И вам, братья, огромное спасибо. Прошу входить, мы рады гостям.

Интересующий Елену вопрос задал Кастор:

– А где Агамемнон?

– Уехал, – просто пожала плечами Клитемнестра, ей очень не хотелось говорить, что Агамемнон вместе с младшим братом Менелаем только вчера отправились в Спарту.

Елена разглядывала дворец с затаенным чувством зависти, всеми силами, однако, стараясь, чтобы оно никак не проявлялось наружу. Удавалось не всегда.

Огромный дворец нависал над Львиными воротами. Колоннада у восточного входа словно приглашала в мегарон – тронный зал, богато расписанный, с большим очагом, резными столиками и двумя высокими тронами – пошире и повыше, видно, для Агамемнона, и пониже для его супруги. Елена почувствовала, как сердце сжала зависть, а внутри требовательно толкнулся ребенок. Погладив рукой живот, она шепнула:

– Не бойся, все это будет твоим…

К чему сказала, не знала и сама, но почему-то появилась твердая уверенность, что ее дитя будет бегать по этим комнатам и сидеть за этими столиками.

Разглядывая роспись мегарона, она поинтересовалась, колупнув штукатурку:

– Как давно это расписывали?

– Не знаю, этому дворцу немало лет, микенские дворцы древние.

Стены мегарона услышали заливистый смех Елены:

– Древние?! Всем известно, что этот дворец построил дед твоего Агамемнона Пелопс! А до того здесь стоял дом под соломенной крышей!

Клитемнестре хотелось возразить, но, к сожалению, она не слишком хорошо знала историю Микен. Откуда Елена-то знает? Она не догадывалась, что за время вынужденного пребывания в доме Тесея Елена многое узнала от Эфры, которую братья взяли с собой как служанку сестрице, и от знатока истории Эллады Атея, занимавшегося в доме Эфры всем понемногу. Старого Атея забирать не стали, дороги не выдержит, корми его только зря! А его знания интересовали диоскуров не очень.

Гинекей – женская половина дворца – была также хороша, как и мегарон. Все удобно и красиво – спальни, ванные, многочисленные комнаты непонятно для кого. И здесь Елена не удержалась, чтобы не съехидничать, озабоченно нахмурив брови, она поинтересовалась:

– Сколь жен у твоего мужа?

– Я одна!

– Тогда к чему столько спален? Я думаю, он собирается завести гарем. Проследи, чтобы в нем не оказалось больных.

– Не бойся, ты в этот гарем не попадешь!

– Я?! Разве можно меня в гарем?! Я единственная, ради меня можно только кого-нибудь бросить! – Не позволяя сестре ответить, она тут же попросила: – Ты позволишь мне вымыться с дороги? В вашем царстве просто нет нормальных дорог для передвижения, я вся в пыли…

Сцепив зубы, чтобы не сказать гадость, Клитемнестра подозвала служанку:

– Проводи госпожу в ванную и помоги ей смыть дорожную грязь. Ну и всю остальную, если сможешь, кто знает, что на нее налипло в деревенском доме?

– В деревенском доме я мылась дважды в день, потому налипнуть ничего не могло. И мылась в серебряной ванне и из серебряного кувшина.

Ничего подобного в доме Эфры не было, но не сказать так Елена просто не могла! Она еще немало наврала о своем содержании. По ее словам выходило, что богаче Афинды места нет не только в Элладе, но и на всем свете, а Тесей отправился с Пирифоем к Аиду, чтобы привести Персефону ей в служанки! Слушая этот бред, Эфра только качала головой: глупая девчонка!

– А… муж тебя любит?

– Конечно, любит! Посмотри, какие подарки, – Клитемнестра открывала одну резную шкатулку за другой, доставая украшения. Как ни старалась Елена, сдержать жадный, восхищенный блеск глаз не смогла. Но строптивый характер снова дал знать.

Она быстро взяла себя в руки и принялась лениво перебирать украшения, примеряя на руки и прикладывая к себе перед зеркалом:

– Такой у меня есть…

– Такой? – удивилась Клитемнестра, потому что браслет изготовил микенский ювелир.

– Да, только с зеленым камнем! И такой есть… почти… но массивней.

– А где они?

Елена на мгновение замерла, потом удивленно уставилась на сестру:

– Разве можно ездить по нынешним дорогам с таким количеством золота, как у меня?! Все оставили в надежном месте, потом отправлю кого-нибудь, привезут! – махнула она рукой.

Клитемнестра прекрасно понимала, что сестра врет, но как ее поймать?

А Елена продолжила перебирать украшения, уже не стесняясь в своем вранье.

– А такие серьги мне не понравились, я служанке подарила. Она глупая, пусть носит…

Клитемнестра вдруг осторожно подложила тот самый браслет микенского ювелира. Елена снова взяла его в руки и снова объявила:

– И такой у меня есть, только с синим камнем!

– Ты же сказала, что с зеленым?!

Юная женщина поняла, что попалась, но Елену так просто не возьмешь, пожала плечами:

– И с синим есть, и с зеленым. У меня их так много, что я даже забываю, с каким нет.

Но почувствовав, что может снова попасть впросак, она предпочла перевести разговор на другое:

– Ты часто сидишь рядом с мужем на пирах?

– Нет, он не очень это любит.

– Почему?

– Считает, что место женщины в гинекее.

– Фи! Я бы сидела!

– Это в воле царя.

– У меня было бы в моей воле! Это ты все делаешь, что скажет Агамемнон, у меня он бы делал то, что скажу я!

Клитемнестре надоело, она огрызнулась:

– Что ж ты отпустила Тесея с Пирифоем неизвестно куда?

– Надоел, – неожиданно для себя честно призналась Елена.

– И что теперь?

– Не знаю…

Почти до утра она и сама думала о том, что теперь будет. Одно дело ходить, гордо выпячивая пузо, или врать про полные кладовые золотых украшений, и совсем другое действительно выносить ребенка, и куда его денешь, родив, если сама еще недавно вышла из детского возраста?

Душу Елены разъедала зависть. Обыкновенная Клитемнестра стала царицей Микен, женой самого сильного из царей Эллады, а она, красавица Елена ходит с пузом от запропастившегося куда-то Тесея! Конечно, сама Елена прекрасно понимала, чье дитя носит, но братья и сестра подозревали, что от Тесея. Да какая теперь разница? Кому она нужна? Братья говорили, что в Спарте от женихов не протолкнуться, все ждут возвращения Прекрасной Елены. Интересно будет посмотреть, как они разбегутся, увидев ее пузо или ребенка в руках!

Нет, Елена ни на минуту не пожалела о случившемся, что было, то было, но она впервые серьезно задумалась о своем будущем. Теперь такого, как у Клитемнестры ей не видеть…

Между сестрами не мог не состояться еще один разговор. Его вели уже без свидетелей. Клитемнестре было трудно, но она решилась, понимая, что если Елена вернется домой с животом и в Спарте выяснится, чей это ребенок, то слова о том, что ради нее можно кого-то бросить, могут оказаться пророческими. Елена вот-вот родит, а сама Клитемнестра даже не беременна! Кого предпочтет Агамемнон – родившую ему ребенка (а если еще и сына?!) красивую девчонку или менее красивую и более взрослую Клитемнестру? Сердце сжалось от такой мысли.

Женщина тоже долго не могла заснуть, обдумывая нелепое положение, в котором они очутились. И вдруг придумала.

Братья сказали, что в Спарте полно женихов, желающих забрать их непутевую сестрицу с собой. Если не удалось Тесею, может получится у кого-то другого? А ребенка она заберет себе! Не та мать, что родит, та, что вырастит. И Агамемнону скажет, что Елена родила от Тесея.

– Я выращу тебя сильным и смелым, чтобы Агамемнон смог тобой гордиться! А если ты девочка, то будешь верной и чистой, не то что твоя мамаша! Но кто бы ты ни был, ты никогда не узнаешь, кто тебя родил!

Приняв решение, она наконец заснула.

Утром Клитемнестра позвала Елену на верхнюю веранду поговорить.

– Там прохладно и нам не будут мешать…

Когда уселись и отпущенная служанка удалилась, Клитемнестра безо всяких предисловий начала:

– Елена, зачем тебе мой муж? Не отрицай, я знаю, что он твой любовник! И знаю, что вот это дитя, – Клитемнестра кивнула на большой живот Елены, – от него.

– Это Тесея!

– Не лги, Тесею ты досталась уже беременной. Оставь Агамемнона в покое, ты уже насладилась им, теперь он женат, я его жена, оставь его мне.

– Бери, – пожала плечами младшая из сестер, – я не держу.

– Но приехала сюда.

– Эти привезли, – поморщилась Елена в сторону братьев, сидевших в тени дерева.

– У меня есть тебе предложение.

Что она может мне предложить? Забыть ласки Агамемнона? Я сама себе хозяйка!

– Ты не можешь вернуться домой с ребенком, это будет позором, за который тебя не только замуж не возьмут, но и вовсе накажут. Я заберу у тебя родившееся дитя и назову своим.

– Кто тебе поверит?

– Это мое дело!

– А почему ты сама не рожаешь?

Клитемнестра вздрогнула, как от удара, действительно прошло уже достаточно времени, а она не беременна. Но как объяснить этой самоуверенной девчонке, что муж редко бывает дома?

– Я не отдам тебе Агамемнона!

– Это мы еще посмотрим.

– Он сам не захочет тебя!

И вдруг в голубых глазах младшей сестры блеснуло лукавство:

– А ты скажешь Агамемнону, что это мой ребенок?

Мгновение Клитемнестра раздумывала, всего мгновение. Потом вздохнула:

– Да, скажу. Но рожать ты будешь в Аргосе, чтобы никто в Микенах не знал, что родила не я.

– Пожалуйста! – недоуменно пожала плечами младшая.

Родилась девочка, она была крепенькая и синеглазая, как мать. Елена рожала легко, быстро и как-то без переживаний, то ли из-за собственной беззаботности, то ли была еще слишком молода для материнских чувств. Эфра посоветовала Клитемнестре забрать девочку сразу и не показывать матери, тем более не давать ей кормить, чтобы Елена забыла о малышке, а само дитя не видело матери.

Так и поступили, Клитемнестра с ребенком тут же вернулась в Микены, а Елена, немного придя в себя, отправилась с братьями в Спарту. Прошла всего неделя после рождения дочери, но красотка словно и не рожала вовсе, она была полна сил, весела и безумно хороша. Беременность и роды женщин иногда уродуют, делая бесформенными, а некоторых, напротив, сильно красят. Елена, и без того хорошенькая, расцвела после рождения дочери пышным цветом, вся скрытая в ней женственность наконец показалась миру. Братья только головами качали: вот теперь сестрицу пора как можно скорее отдавать замуж, иначе новой беды не избежать…

Клитемнестра назвала девочку Ифигенией и растила действительно как собственную дочь, даже после того, как родила двойняшек Ореста и Электру.

Елена уже однажды видела Одиссея, этому беспокойному царю Итаки никогда не сиделось в собственном царстве долго, он успел побывать много где, и в Спарте тоже. Одиссей был коренастым, крепким, как дубок, и сильно заросшим волосами, причем в отличие от большинства волосы царя предпочитали расти не только на голове, но и на его ногах, руках, груди и даже спине… Рыжеватой шерстью было покрыто чуть не все тело героя. Это не мешало Одиссею быть немыслимо обаятельным, вокруг него всегда собирались люди, увидев любопытную толпу, можно было почти наверняка знать, что услышишь голос царя Итаки, рассказывающего свою очередную байку. У Одиссея никогда нельзя было угадать, где заканчивается правда и начинается его собственная выдумка. Но за эти выдумки рассказчика любили едва ли не больше.

Девушка скорее сначала услышала Одиссея, чем увидела, потому что молчать тот просто не мог, он привычно что-то рассказывал. Правда, на сей раз вокруг не было толпы, только несколько человек.

– Одиссей! Рада тебя видеть, ты не изменился!

– Зато ты стала невозможной красавицей! – развел руками царь Итаки. – Теперь язык не повернется назвать тебя гусенком!

Елена рассмеялась, слышать похвалу из уст бывалого молодого человека приятно.

– Ты тоже в числе моих женихов?

– Неужели ты думала, что я упущу такую возможность? А вдруг твой взгляд упадет именно на мою пегую шевелюру? Хотя, где уж мне, тут собралось вон сколько достойных претендентов… – притворно сокрушался Одиссей, явно не слишком расстроенный таким соперничеством. – Тут он показал на стоявшего рядом молодого человека: – Это мой друг Менелай, брат Агамемнона.

Переведя взгляд на Менелая, Елена замерла. Не будь Агамемнона, она обязательно влюбилась бы в этого царевича. Те же глаза, те же мощь и сила, но только у старшего это сила грозы Эллады, а у младшего пока им самим непонятая. Менелай гораздо мягче и словно под рукой старшего брата. Встретив его влюбленный взгляд, Елена неожиданно для себя вдруг фыркнула: вот еще, какое он имеет право так смотреть?! Но невольно глянула еще раз. Менелай глаз не отвел, он словно звал в какие-то неведомые дали. Стало томительно страшно, как на краю пропасти, когда хочется с восторгом шагнуть вниз… И Елена была готова шагнуть!

Но именно эта своя мгновенная слабость почему-то ее разозлила. Вот еще! Не подчинялась мужчине и не буду подчиняться! – подумала красотка, напрочь забыв о том, как сгорала от страсти в руках Агамемнона. Но Агамемнон не звал, он брал ее, словно Елена принадлежала ему по какому-то праву. Тогда юная женщина не подозревала, что так будет еще долгие годы, царь Микен будет просто брать ее, не уговаривая, даже не соблазняя, как свою добычу. Елена и была таковой, ведь это Агамемнон пробудил в ней женщину.

Одиссей переводил взгляд с друга на Елену и обратно, для себя он уже все понял, тут родилось то, что сделает Елену женой именно Менелая, или он ничего не понимает в этой жизни.

Поэтому, когда на следующий день Тиндарей позвал его поговорить, Одиссей уже знал, что скажет отцу Елены. Он действительно дал дельный совет… Правда, пройдет много лет и этот совет обернется самому Одиссею двадцатью годами отсутствия дома, но человек не может предвидеть, чем грозят им же сказанные слова в далеком будущем, это дано только богам, да и то не всегда.

– Послушай меня, Менелай, я хочу поговорить о твоем будущем. Именно твоем. Кого бы ни выбрала моя строптивая дочь, я выбираю тебя. Не потому, что ты брат Агамемнона, хотя и поэтому тоже. Ты сам готов взять Елену в жены?

Менелай кивнул, внимательно глядя на Тиндарея. Разговор начинался не совсем обычно.

– Из всех, кто претендует на мою дочь, я выбрал двоих – тебя и Одиссея. Но у царя Итаки слишком мал его островок и царство тоже.

– У меня его нет совсем, – усмехнулся Менелай.

– Это не беда. Одиссей ни за что не покинет свое царство ради какого-то другого (если бы знал Тиндарей, как ошибается и сколько других царств придется повидать Одиссею, прежде чем он вернется в свое собственное!). А ты готов сделать это?

– У меня нет своего царства, – повторил Менелай, – мне нечего покидать. Разве что отправиться за Гелеспонт…

– Ни за что! Этого не хватало! Ты дашь мне слово, что будешь править Спартой после меня, – он сделал останавливающий жест, – и не покинешь ее! А если покинешь, то уже не вернешься сюда!

– Но у тебя есть два сына.

– Да, диоскуры. Они столь неразлучны, что не смогут управлять Спартой и предпочтут отказаться от власти, только чтобы не оказалось, что один из них старший царь, а второй младший. Если ты станешь мужем Елены, то следом за мной станешь и царем Спарты, это, конечно, не Микены, но тоже неплохо.

– Я стану мужем Елены, только если она выберет меня сама, но потому, что сама Елена мне очень нравится, а не потому что могу получить твою Спарту, Менелай!

– Сядь, – махнул на него рукой царь. – Я отдаю должное твоему молодому пылу, но ты не представляешь, как будет трудно, если это случится. Я предпочел бы не иметь жены вовсе, чем быть женатым на такой, как моя младшая дочь. Ей всего четырнадцатый год, но она успела родить, и боюсь, сама не знает от кого.

– От Тесея?

– Ты и это знаешь? Афродита предсказала ей славу самой красивой женщины на земле, вокруг твоей жены будут роем виться желающие занять твое место хоть на ночь. Но боюсь, что излишней верностью и привязанностью Елена не отличается, поэтому хорошенько подумай, прежде чем принимать решение.

– Моя любовь к ней поможет мне все вынести и пережить.

– Хорошо бы… Одиссей дал мне дельный совет, как избежать обиды и соперничества других женихов. Я надеюсь, что мы будем с тобой союзниками и родственниками.

– Почему ты решил, что Елена решит стать моей женой?

– Я достаточно хорошо знаю свою дочь. Ты посмел сегодня посмотреть на нее, как на свою добычу. Этого достаточно, чтобы вызвать у нее протест, а потому отдать тебе предпочтение. Елена выберет тебя. Иди.

Тиндарей был прав, Менелай и Елена действительно только что нечаянно столкнулись. Неожиданно для себя Менелай оглядел девушку с ног до головы, чем вызвал у Елены бурю возмущения:

– Что?!

– Все твердят о твоей неземной красоте, хочу рассмотреть поближе, – Менелай усмехнулся и заглянул в ее глаза. Елена снова почувствовала себя на краю пропасти, и пропасть эта была синего цвета, девушка утонула в глазах Менелая! Она не замечала, что его руки крепко держат ее плечи. Сколько так смотрели, неизвестно, опомнившись, Елена все же фыркнула:

– Ну что, убедился?

– Ты красивая… и будешь моей! – усмехнулся царевич.

– Вот еще! – дернула плечом Елена.

Но отправиться дальше не удалось, пальцы Менелая успели ухватить край ее туники. Малейшее движение и туника либо сползет с плеч, либо просто порвется, оставив ее голышом. Менелай предпочел бы второе, но рисковать не стал. Не успела девушка возмутиться снова, как он властно притянул ее к себе, рассмеялся на ухо:

– Будешь, будешь! А если ты завтра выберешь меня, то сегодня у тебя последняя спокойная ночь. Отдыхай, потом не дам!

И сразу отпустил. Он шел по коридору, не оглядываясь, а она стояла растерянная и… счастливая! Счастливая от этой страсти, этой силы, готовая с восторгом подчиниться.

Тиндарей, видевший всю картину из своего окна, поспешно отступил, чтобы его не заметили.

Позже Тиндарей позвал и свою строптивую дочь. Елена пришла непривычно тихая и даже задумчивая. Неужели на нее так повлияла встреча с Менелаем? Хорошо бы… – подумал отец.

– Завтра нужно дать ответ, тянуть дольше нельзя. Кого ты выбрала?

Девушка вскинула на отца свои голубые глаза и тихо спросила:

– А кого выбрал бы ты?

– Я? – Тиндарей решил помучить дочь и потянуть время. – Твои женихи один достойней другого. Громадный и сильный Аякс Теламонид… Аякс Лакрийский, он не столь велик телом, но тоже хорош… Диомед, Патрокл, Идоменей…

Она не дала продолжить:

– Ты собираешься перечислять всех?!

– Есть еще Одиссей, он умен, как никто…

По взгляду, который кинула на него Елена, Тиндарей понял, что она выбор сделала, и это не Одиссей!

– Я бы выбрал… – Девушка замерла, отец едва сдержался, чтобы не усмехнуться. – Менелая. Но мне показалось, что он тебе не понравился, слишком настойчив?

– Нет! – поспешность, с которой возразила Елена, не оставляла сомнений в правильности расчетов Тиндарея.

– Не настойчив или не понравился?

– Настойчив, – опустила голову Елена. – Но он… если ты хочешь Менелая, пусть будет Менелай!

– Значит, Менелай. Я хочу того же, кого и ты! – насмешливо глянул в глаза дочери отец. – А он очень хочет тебя! Иди! И не вздумай передумать, иначе придется тебя красть еще раз!

В ушах Елены звучали слова отца: «…очень хочет тебя».

Утром отец еще раз спросил Елену:

– Ты готова ответить?

– Да.

– Кто?

– Я послушна твоей воле.

– Хорошо, я рад.

Рано поутру женихи собрались на большом дворе перед дворцом, чтобы выслушать волю Тиндарея. Царь Спарты вышел к ним не один, рядом стояла Елена. Хотя она не смогла сомкнуть глаз за ночь, девушка была ослепительно красива! Все женихи невольно подтянулись, заблестели глазами. Пока Тиндарей не начал говорить, Елена медленно оглядела всех претендентов, внимательно вглядываясь в каждого.

Вот два Аякса – большой и маленький, они словно нарочно всегда рядом, это подчеркивает огромный рост и мощь одного и хрупкость и гибкость другого… вот стоит насмешник Одиссей, но на сей раз он не улыбается… вон впился в нее глазами Диомед… Каждого из женихов Елена словно подбодрила, только на Менелая посмотрела насмешливо! И встретила такой же взгляд, синие глаза тоже бросали ей вызов, мол, испугалась?! У Елены перехватило дыхание, казалось, Менелай действительно напоминал ей обещание не давать покоя по ночам и ждал ответа!

Опустив глаза, она отвернулась.

Тиндарей тоже обвел взглядом собравшихся. Он должен сделать так, чтобы после сегодняшнего дня они не стали врагами ни друг дружке, ни ему тоже.

– Вы все хотели взять в жены мою дочь Елену, и каждый достоин стать ее супругом. Но выбирать ей.

Женихи откровенно напряглись, ведь девушка так ласково посмотрела на каждого из них!

– Но прежде чем Елена скажет, кто же ей мил, я хочу, чтобы вы все дали клятву верности будущему мужу моей дочери! Чтобы обещали богам не держать на него зла, поддерживать и блюсти честь супруга Елены! Думаю, это справедливо!

На мгновение установилась тишина, потом женихи согласно загалдели. Все верно, только так можно избежать обид и раздоров! Тиндарей прав!

– Если все согласны, прошу пройти на берег реки, где все готово для клятвы и жертвоприношения! Елена подождет нас здесь.

К жертвоприношению все было готово. Большой черный вол лежал связанный и только косил влажным глазом. Понимал, что ему предстоит, что ли? Кровь жертвенного животного окропила алтарь, потом оружие собравшихся, произнесли нужные слова, обещав прежде всего Зевсу беречь честь того, кого Елена выберет себе в мужья, помогать ему, если придется.

Клялись все вместе и каждый по очереди.

Агамемнон вдруг усмехнулся:

– Тиндарей, чья это придумка?

Тот не стал отпираться:

– Одиссей догадался.

– Хитер рыжий… ох, хитер! Здесь почти все цари Эллады, все сильны и будут править еще долго. Ты понимаешь, что сейчас сложился союз ахейских царей? Теперь обида одного из них будет всеобщей. Ай да рыжий!

Толпа вернулась возбужденной, чувствовалось, что вид свежей крови и произнесенные слова подействовали на женихов даже сильнее, чем ожидал Тиндарей. От Елены не укрылся тревожный взгляд, брошенный на нее отцом. Царь Спарты хорошо знал свою строптивую дочь, она может передумать в любую минуту! Если честно, то у Елены была такая мысль, объявить мужем какого-нибудь маленького Аякса и посмотреть на реакцию отца и остальных.

И снова женихи стояли перед ней в ожидании. Тиндарей обвел собравшихся уже рукой:

– Выбирай, Елена, они поклялись не делать зла твоему будущему супругу и тебе тоже. Назови его имя.

Все затихли, стали слышны даже визг поросенка за пределами Спарты и шум реки. Словно кинувшись в холодную воду, она тихо произнесла:

– Менелай.

И вскинув глаза, встретилась с его счастливым, восторженным взглядом.

Одиссей что-то кричал, хлопая друга по плечу, выкрикивали и другие, конечно, большинство были разочарованы, пусть не все, но почти каждый втайне надеялся, что эти голубые глаза не зря так ласково глядели именно на него. Менелай подошел к невесте и, взяв ее за руку, повел в пиршественный зал.

Она услышала тихое:

– Я выполню свое обещание…

Елена дернула плечиком:

– Я просто послушалась отца! Это его выбор!

Менелай кивнул:

– Постараюсь, чтобы он стал твоим.

Его рука крепко обнимала жену за талию, не оставляя сомнений, что он никуда ее не отпустит.

Немного погодя Аякс Теламонид уже хохотал во все горло:

– А ведь ловко нас провел Тиндарей! Мало того, что мы не перегрызем глотки друг дружке, так мы еще и не можем наставить рога Менелаю, потому как поклялись защищать его честь!

– Но на месте Менелая мог оказаться и ты, Аякс, – рассмеялся в ответ царь.

– Я?! Не-ет… Такие красотки не для меня! Мне бы чего попроще!

– Зачем же ты сватался? – хохотали уже вокруг.

– А вместе с другими, не отставать же!

Такое заявление даже обидело Елену. Как можно ее не желать?! Но от этих мыслей ее отвлекла рука Менелая, пустившаяся в путешествие по ее ноге, причем пальцы быстро добрались гораздо выше колена. По телу Елены невольно прошла дрожь. После рождения дочери она не знала мужской ласки и довольно сильно соскучилась. Да и до этого все было очень давно…

К мужу и жене подошел Агамемнон, насмешливо глядя, покачал головой:

– Поздравляю с хорошим выбором, Елена. Мой брат достоин тебя. – И тут же добавил: – А ты похорошела… очень похорошела…

Остальное досказали его откровенные глаза. Елена не видела, как нахмурился Менелай, но попросту не свалиться в объятия царя Микен ей не позволила рука мужа, твердо обнявшая за талию. Губы Менелая прошептали:

– Нам пора…

Вслед им неслись шуточки несостоявшихся мужей:

– Желаю понести сегодня же!

– Менелай, помни, что мы обещали во всем помогать!

– Если что, зови!

– Я готов тебе помочь, друг!

– И я!

Она ожидала вопросов со стороны Менелая, но тот молчал. Елена начала сама:

– Твой брат…

– Не будем говорить сегодня о моем брате! Он великолепен, но твой муж я. Сама выбрала!

В спальне светло, но Менелай не позволил погасить светильник:

– Я взял в жены самую красивую женщину и хочу видеть ее красоту, а не только щупать!

Он медленно спустил ткань с плеч Елены, на минуту замер, любуясь совершенной формой груди, потом его руки скользнули вниз, освобождая от одежды все тело. Она попыталась чем-то помочь, но Менелай остановил:

– Я сам. Это огромное удовольствие обнажать красивейшую женщину!

Его руки освободили от украшений роскошные волосы, которые укутали всю спину. Теперь она стояла обнаженная, прекрасная в своей наготе. Действительно, совершенной была не только грудь, но и ее талия, бедра, ноги… И тут Менелай повторил то, что когда-то сделал Агамемнон, он заставил ее поднять руки, придерживая волосы на весу, а сам приник губами к груди. Его ладони плотно легли на ее бедра…

Елена невольно выгнулась, мысленно ругая себя за воспоминания об Агамемноне. Зачем, ну зачем она думает об этом человеке, если рядом еще более красивый, сильный, горячий? Если рядом тот, кто теперь ее муж и обещал не давать ей покоя по ночам!

Забыть о бывшем любовнике удалось и даже не на одну ночь. Утром Елена счастливо блестела глазами, а Менелай улыбался чуть смущенно, отвечая на грубоватые расспросы друзей: каково это спать с самой красивой женщиной? Елена услышала этот вопрос, услышала и ответ:

– Не знаю, лучше или хуже, я с другими не спал!

Друзья хохотали:

– Это ты-то?! А как же?.. – Дальше посыпался целый перечень, видно, побежденных Менелаем красоток. Молодой муж разводил руками:

– Это было давно, я уже забыл!

Жена не сдержалась и ехидно поинтересовалась:

– Сколько времени тебе нужно для такой забывчивости?

Менелай коснулся губами ее виска:

– Всего один миг. Как увидел тебя, так и забыл.

Конечно, ей очень понравился ответ, но не удержалась:

– И многих забывать пришлось?

– Тебе списком или просто количество? – Его глаза смеялись.

– Поименно.

– Тогда придется подождать, чтобы никого не пропустил.

– Я подожду!

– Пощади, когда я держу в руках такую женщину, у меня нет ни малейшего желания вспоминать о том, что в мире вообще существуют остальные! Тебе не кажется, что дни стали возмутительно длинны, а ночи немыслимо коротки? Гелиос сегодня явно не торопится на покой! А я так по тебе соскучился!.. Не держал тебя в руках целых полдня.

Его рука осторожно гладила то ее ногу, то низ спины, отчего Елену бросало в жар.

Елену обрадовало заявление Тиндарея о том, что они с Менелаем будут жить в Спарте.

Постепенно гости стали разъезжаться. К явному облегчению Елены, уехал и Агамемнон, Менелай даже посмеялся:

– Ты боишься царя Микен больше Медузы горгоны.

– Больше, – кивнула женщина.

– Елена, если ты сама не захочешь, он тебя не возьмет. Все зависит от тебя…

Сказал и пошел прочь заниматься своими делами. Елена ужаснулась: он знает или догадывается?!

В Спарте сложилась и еще одна семейная пара, которой было суждено прославиться в веках. Одиссею приглянулась дочь младшего брата царя Спарты Икария Пенелопа. Он сказал об этом Менелаю, а тот Елене. Когда человек счастлив, ему обязательно надо, чтобы такими были и все остальные вокруг. А Елена с Менелаем в первый год своей жизни были очень счастливы.

Женщина озаботилась:

– Я поговорю с Пенелопой!

На осторожные расспросы Елены Пенелопа залилась краской:

– Мне тоже нравится Одиссей, но отец ни за что не отдаст меня за него.

– Почему?

– Он хочет, чтобы мой муж остался в нашем доме, как и твой в вашем.

– Но, может, Одиссей останется?

– Нет, я слышала, как он говорил, что ни за что не бросит свой пусть и маленький, но родной остров! – Девушка залилась слезами.

Елена поспешила поговорить с отцом. Оказалось, что Одиссей уже разговаривал с Тиндареем и тот обещал помочь.

Икария сватовству даже обрадовался, ему нравился сообразительный веселый Одиссей, лучшего зятя и пожелать трудно! Но Пенелопа была права, Икария категорически отказывался отпускать дочь в Итаку!

– Но назвать ее мужем Одиссея-то ты согласен?! – Тиндарей надеялся еще уломать настырного младшего брата.

– Согласен!

И все же уже вслед уходившему Тиндарею Икария крикнул:

– Но жить будут в Спарте!

Тиндарей развел руками:

– Я больше ничем не могу помочь тебе, Одиссей…

Елена возмутилась:

– Кради!

– Что красть?

– Не что, а кого! Пенелопу кради! – Видя, что Одиссей колеблется, все же не слишком красиво вот так поступать с будущим тестем, она уперла руки в бока: – Что за мужики?! Тебе Пенелопа важна или то, что подумает о тебе Икария?

– Но пойдет ли на это сама Пенелопа?

– Сегодня же кради! С ней я договорюсь.

Действительно, договорилась. Но украсть не удалось, Икария сумел догнать беглецов. Одиссей развел руками:

– Я не силой увез твою дочь, Икария, ты сам обещал ее мне в жены. А моя жена должна жить со мной. И все же я Пенелопу не держу, пусть сама выбирает, где ей жить – в Спарте с отцом или в Итаке с мужем.

Пенелопа залилась слезами:

– Прости, отец, но я с мужем…

Икария махнул рукой:

– Увози! Только быстро, пока я не передумал!

Отъехав подальше, Одиссей заорал на всю округу:

– Мы будем приезжать в гости!

– Езжай уж! – вздохнул несчастный тесть, казня себя за то, что не согласился сразу, тогда бы и пир был не хуже, чем у Елены с Менелаем… Бедолагу брала досада. Вот всегда этот Тиндарей сумеет сделать, как надо! Даже зятьев себе отхватил вон каких!

Если б только знать отцу, какая судьба уготована его дочери! Столько лет этот самый Одиссей будет мотаться по свету в попытке вернуться домой, а она верно ждать… Но Одиссей вернется, и Пенелопа дождется! Такова судьба этой любви, родившейся на свадьбе неверной Елены и ее мужа Менелая, которому тоже придется несладко…

ЗАЧЕМ АХЕЙЦАМ ТРОЯ?

Земли ахейцев с трех сторон окружены водой, море, море и море… Нигде так легко не стирается эта грань между сухопутным человеком и мореходом. В Спарте люди могли всю жизнь провести на пашне или в горах, но попав на берег, где манящая синева волн на горизонте сливалась с синевой неба, они навсегда заболевали этим простором, в котором все подвластно только воле ветра и его собственным умениям, навсегда становились рабами мечты уплыть за этот горизонт. Море – это путь в другие страны, к другим людям, но это и дорога в неведомое. Сталкивая свое судно в воду, никто не мог быть уверен, когда и с чем вернется и вернется ли вообще. Плакали женщины, с тоской глядя вслед скрывавшимся в волнах парусам, молили богов вернуть любимых живыми.

Причин для беспокойства много. Эгейское море капризно и скоро на внезапные вспышки гнева. Оно настолько опасно, что благоразумные люди, как только Плеяды в начале ноября улягутся спать и до самого того времени, пока они в конце апреля не встанут на плече у Тельца, не уходят в плавание даже с опытным лоцманом. Вернее, ни один опытный лоцман никого не поведет.

В такое время весь берег уставлен вытащенными подальше кораблями без парусов (чтобы не гнили от дождя и мокрого ветра) и набитых крупными камнями, чтобы не снесло или не опрокинуло. Сами мореходы сидят у домашних очагов и рассказывают друг дружке небылицы про свои плавания, с тоской вспоминая крепкие попутные ветры и морские брызги.

Но когда в месяце мунихионе (апреле) начинался свежий бриз, и море переставало штормить, мореходов никакими силами не удержать на берегу. Меньше двух месяцев всего до скирофориона (июня) плавание становилось хоть чуть безопасней, и все торопились использовать это время. Хотя все равно нужно было держать ухо востро и вглядываться в небо внимательно из-за постоянных шквалов и ливней, неожиданно налетавших южных ветров у Родоса и Крита, сильных ветров с гор…

А потом три месяца господствовали летние ветры, дувшие с северо-запада или северо-востока. Эти ветры оставляли для плавания первую половину дня, они начинались обычно к полудню и к вечеру утихали. Много ли можно проплыть за полдня без риска разбиться о скалы крутых берегов маленьких островов? И снова моряков ждали нудные три месяца сидения на берегу. Только два месяца от осеннего равноденствия в боэдромионе (сентябре) до праздника первого вина в мемакгерионе (ноябре) оставляла им погода на плавание.

Но мужчин, хоть однажды испытавших чувство беспредельности мира и победы над стихией во время бури, не удержать дома даже в не слишком подходящую погоду. Потому и гибли суда в волнах или на скалах Эгейского моря. И все равно, ахейцы, как и их предки, а потом и потомки, упорно осваивали все новые и новые острова, а от островов двигались и дальше в Азию…

Недаром скифский мудрец Анахарсис, живший некоторое время в Афинах, говорил, что существует три типа людей – живые, мертвые и те, кто уходит в море.

И чудесным образом их корабли, такие громадные и тяжелые на суше, превращались в легкие скорлупки на морских волнах, но одновременно такие ненадежные, казались самым надежным, что может быть у человека, кроме товарищей, гребущих рядом. Любые мореплаватели знают, что можно надеяться только на крепость корабля и своих товарищей.

Эгейское море ахейцы и те, с кем они торговали и воевали, часто называли Зеленым морем или Великой Зеленью.

Критские моряки во множестве добывали раковины пурпурницы, моллюсков, крошечные капельки белесой жидкости которых собирались, смешивались с солью и уксусом и давали ту самую краску для роскошных тканей, кости и дорогих пород дерева. Дважды в год в октябре и апреле сбор этих раковин сопровождался настоящими боями из-за соперничества с финикийцами.

Но плавание по Великой Зелени опасно не только из-за ветров и скал, но и из-за пиратов. Если есть те, кто возит по морю товары, то всегда найдутся и те, кто желает эти товары отобрать. Пираты – проклятие Зеленого моря. С ними боролись, объявляли вне закона, грозили смертью, но пиратов не становилось меньше. Они грабили не только корабли, но и побережье Мизии, Лидии, Милета, до самого Родоса и Кипра… Гораздо реже пираты совались в воды рядом с Троадой и еще реже в Дарданы. Троаду просто побаивались, а Дарданы защищал очень узкий пролив, пограбив, можно было и не выйти обратно.

И все же даже саму Трою ахейцы разоряли, для Геракла не было ничего невозможного! Наверное, узнав о смерти героя, троянцы вздохнули с облегчением, и уже много лет Троя стояла нерушимо, наращивая силу и богатство. Южные соседи – Мизия и Лидия, как и Дарданы, были союзниками Троады, а сама она союзницей хеттов. Каждый в этом мире искал кого-то посильнее, чтобы прислониться. Мощи троянского флота хватало, чтобы пираты не совались к ее берегам.

Зато вокруг остальных островов раздолье. Если честно, то, собравшись вместе, ахейские цари могли бы уничтожить пиратский флот, но почему-то этого не делали. Недаром ходили упорные слухи, что именно на деньги, например, микенского царя Агамемнона снаряжаются пиратские корабли, а он взамен имеет десятую часть во всем награбленном. Это хороший доход, хотя и всего третью часть года…

Но Агамемнону всего мало. Не единожды он стоял на берегу, вглядываясь в даль, словно пытаясь через расстояние что-то увидеть, а потом шел к прорицателю с вопросами. Так поступал и его отец Атрей. Атрею прорицатель, видно, говорил что-то не слишком хорошее, потому что царь Микен в море не слишком стремился.

Что же не давало покоя грозному правителю далеких Микен?

Именно Троя, вернее, Троада и соседние земли. Богатая, куда богаче златообильных Микен, Троя манила словно долгожданный приз, и Агамемнон точно знал, что придет время и он поплывет к ее берегам, чтобы взять себе этот лакомый кусок! Конечно, сил одних Микен для этого маловато, он не мог посадить всех мужчин своего царства на корабли и увезти туда воевать, само царство немедленно бы захватили другие, но он придумает, обязательно придумает что-нибудь, чтобы мысль захватить Трою овладела всеми ахейцами.

Если честно, то Троя не давала покоя Агамемнону еще по одной причине. Он не забыл рассказы отца о деде и прадеде. Конечно, едва ли стоило гордиться прадедом Танталом, который убил своего сына Пелопса и подал на блюде богам, за что был Зевсом низвергнут в Тартар на веки вечные. Пелопса боги восстановили, и он правил в Танталиде в городе Сипил. Агамемнон деда никогда не видел, но бесконечные рассказы отца о богатейших землях Лидии, о рудниках электрума возле города, о несметных богатствах гор вокруг Сипила врезались в его память навсегда.

И кто же лишил всего этого Пелопса? Основатель Трои царь Ил, дед нынешнего правителя Приама!

Разве можно было простить такое?! Там, южнее Троады, располагались наследственные земли Агамемнона, и он желал туда вернуться! Конечно, сил справиться с Троадой у него не было, но он готовился, отправлял одного за другим смелых людей в Трою, чтобы там оседали, приживались и узнавали, что нужно. Агамемнон для себя решил, что его сын обязательно будет править землями Сипила! И кто родит этого сына, тоже знал. Нет, не Клитемнестра, жена ему уже надоела, а Елена! Стоит только предложить ей власть и золото, как Менелай будет немедленно забыт. Но пока о Елене особо не думалось, может, это будет и не она, мало ли красавиц в Элладе?

Агамемнон высматривал корабль, который тайно отправлял в сторону побережья Лидии, пора разведать, как там родовые земли…

Он никому не рассказывал о своей мечте – вернуться на земли предков, но не забывал о ней ни на минуту.

Корабль прибыл на третий день ожидания. Он не привез ничего особенного, но Агамемнон и не ждал, важнее были сведения. Царь доверял прибывшему Аристеру, понимая, что тот не станет говорить красиво, только чтобы ему понравилось. Агамемнон был очень умен и прекрасно знал, что, если хочешь победить противника, нужно хорошо его знать, даже если это тебе неприятно.

Микенский царь тепло приветствовал старого ахейца и позвал к себе в шатер.

– Мы сегодня же поедем в Микены…

– Нет, царь, если позволишь, я расскажу тебе все, что знаю, и отправлюсь к себе в Пилос.

– Зачем?

Аристеру очень не понравился блеск в глазах Агамемнона, но он покачал головой:

– Мне сообщили, что мой отец болен, отправившись сначала с тобой в Микены, я могу не успеть застать его в живых. Ты можешь не бояться, царь, я ни с кем в Пилосе встречаться не буду и никому ничего не расскажу, мои знания предназначены только для тебя.

– Хорошо, говори.

Внешне Агамемнон не изменился, и в его глазах больше не было жестокого блеска, но Аристер понял, что подписал сам себе приговор. Тот, кто много знает, не должен задерживаться на этом свете, и все же он на что-то надеялся…

Но что бы там себе ни думал бедолага, он час за часом подробно рассказывал царю Микен о Трое.

Царь слушал и слушал, он не переспрашивал, не возражал, только запоминал. Аристер назвал всех, кто готов помогать Агамемнону в Трое, назвал самых разумных людей, тех, с кем возможно договориться, назвал и самых упрямых, опасных, рассказал все, что удалось выяснить о союзниках Приама, об отношениях с ними. И наконец сказал о предстоящей свадьбе наследника Приама Гектора с дочерью дарданского царя Ээтиона.

Агамемнон усмехнулся: хорошее средство для укрепления своих тылов.

– Так поступают все. Одна дочь Приама замужем за царем Мизии Телефом, другая за Энеем, который держит земли соседней горы Иды. У Приама много детей, на всю округу хватит.

Наконец, щедро одарив Аристера за собранную информацию, Агамемнон дал знать, что тот может идти.

– Ты отпускаешь меня в Пилос?

– Ты же обещал, что ни слова никому не скажешь?

– Да, это так.

Почему-то Аристер не поверил в добрые намерения микенского царя, слишком хорошо его знал. И все же он отправился в Пилос, нужно было попытаться успеть застать отца в живых.

Аристер не ошибся в своих подозрениях, он не успел далеко уйти от берегов Арголиды, даже до Кифера не доплыл… Бедолага ждал нападения пиратов, чего угодно, а оказалось все куда проще. К нему подошел лоцман, бывший на корабле от самой Троады, как-то криво усмехнулся, берясь за оружие.

Аристер изумился:

– Именно тебе приказано убить меня?

– Убить? – удивился тот. – Нет, нам приказано только лишить тебя языка, оставив жизнь.

Ах, вот что ты придумал, Агамемнон, вот какова твоя благодарность за долгий труд! Нет, не всем в жизни ты можешь распоряжаться, грозный царь! Не успели наемники приблизиться, как Аристер выхватил припрятанный нож и всадил его себе в грудь. Лучше умереть по собственной воле, чем жить изуродованным по воле микенского царя!

А Агамемнон долго размышлял над тем, что услышал от Аристера. Конечно, он не полагался на сведения одного человека, в Троаде и вокруг давным-давно множество людей разведывали, вынюхивали, высматривали, чтобы царь Микен все знал о царе Трои.

Троада и сама Троя очень богаты, они давно спорят с златообильными Микенами. Но могущество Микен весьма непрочно, оно во многом держится разбоем на побережье. Все ахейские цари пираты, и им становится все теснее в Эгейском море. Пора двигаться дальше. Троя могла бы стать ценным призом в этой гонке.

Город исключительно удобно расположен, совсем недавно разграбленный Гераклом, он быстро восстановился именно из-за того, что запирает вход в Гелеспонт и имеет долю со всех провозимых товаров. При таком расположении никакого пиратства не нужно. Но после очередного разорения Троя не просто восстанавливалась, она укрепляла свои стены и свою армию. У царя Троады Приама сильный флот и сильная конница, но еще крепче стены города. Говорят, они построены богами Посейдоном и Аполлоном. Агамемнон не слишком верил в то, что боги стали бы марать руки ради спокойствия какого-то города, он прекрасно понимал другое: у Троады много пленников, в том числе и из Айгюптоса, а там давным-давно строят огромнейшие каменные сооружения. Не Посейдон с Аполлоном, а именно пленники из этой страны строили стены Трои.

Если все рассказанное разведчиками верно, то это не тот город, который можно взять и разграбить за несколько дней или даже месяцев. Окружить полностью его невозможно, для этого нужна армия во много раз больше, чем есть у него, а если останется свободный доступ хоть с одной стороны, оттуда будут поступать продовольствие и наемники от союзников Приама.

Но не это пугало Агамемнона, в конце концов наемников можно нанять сколько угодно и самому. Только эту ораву тоже придется кормить, а значит, бесполезно опустошить всю округу. А союзники будут теребить его войско со всех сторон, нанося ущерб. И что получить в результате? Лишенный возможности пополнять казну за счет новых поступлений, Приам начнет тратить то, что есть. Пробиваться за мощные стены города, чтобы после громадных усилий обрести пустую казну разоренной Трои?

Мало того, к самой Трое еще надо попасть. Ни флот Приама, ни его конница не станут ждать, пока войско любого чужака высадится на побережье и окружит их город. Даже если удастся преодолеть сопротивление сильного флота Троады, теряя людей, то справиться со знаменитой конницей Гектора, о которой ходят легенды…

Может поэтому Приам так самоуверен? Он не боится новых нападений, потому что больше не существует героев вроде Геракла, а простым смертным Троя не подвластна?

Но чем больше Агамемнон слышал о недоступности Трои, тем сильнее в нем разгоралось желание сокрушить эту мощь! Он нутром чувствовал, что должен придумать что-то, перехитрив, обманув Приама, если уж не удастся взять его в лоб. Теперь победа над Троей стала для Агамемнона смыслом жизни, хотя царь никому, даже брату Менелаю не стал об этом говорить.

Аристер принес важное сообщение: Приам решил женить своего старшего из оставшихся в живых законных наследников Гектора. На такие свадьбы приглашают многих царей. Обычно это просто вежливое сообщение о предстоящем мероприятии с пониманием, что большинство пришлет послов с поздравлениями и подарками, но не больше. Так сделают и остальные ахейские цари, приезжают только союзники, но Агамемнон решил плыть, если, конечно, позовут. Нужно посмотреть на месте и своими глазами.