Читать книгу Случайный контракт - Наталья Ручей - Страница 7

Глава 6. Анжелика

Оглавление

– Жуй давай! – командует Филипп, просовывая маленький кусочек сыра Ириске.

Та смотрит на него с подозрением. Ну еще бы: такие угрозы поступали, а вдруг что задумал?

– Жуй, пока закуска осталась!

А вот это она понимает. Снова угрозы – это привычней, чем ласка. Подвигав длинными усиками, Ириска берет угощение.

– Ну все, зверь накормлен! Плюсик в карму засчитан – можем пить дальше.

С чувством выполненного долга Филипп обновляет в бокалах вино. Хорошее, терпкое, приличной выдержки. В общем, своих денег оно определенно стоит.

Настроение не улучшает, но на такой быстрый эффект я и не рассчитываю. Все равно, куда ни глянь, все в квартире напоминает о Валере. Кофемашина, которую он включал по утрам, заставляя меня просыпаться. Стол, за которым мы делили с ним завтрак. Шторы, которые в порыве страсти иногда забывали сдвигать.

И это только на кухне. В других комнатах хуже: воспоминания еще ярче, сильнее. Если бы не Филипп, я вряд ли смогла бы здесь находиться. А он приехал по первому же звонку. И две ночи остается у меня, хотя у него есть личная жизнь.

– Еще одна ночь, и все, – клятвенно обещаю я. – Завтра я возьму себя в руки и тебя отпущу. Ты же знаешь, я сильная. Это я с непривычки раскисла.

– Да понятное дело. Не хватало еще, чтобы ты к такому привыкла! – бухтит он. – Я-то что, я тебя любую приму, даже мямлю. А вот отец не поймет. Придется всю его школу жизни заново проходить. Ты готова?

Сам он при этом делает вид, что вздрагивает от ужаса, и я начинаю смеяться. Да, отец у нас строгий. Не показывать слабость, бить первой – это уже на подкорке.

– Кстати, – Филипп крутит бокал, рассматривая вино. – Когда ты думаешь ему сообщить? Долго тянуть не получится.

К сожалению, это не тот случай, когда моя личная жизнь никого не касается. Отец Валеры – дядя Сережа, старинный друг моего отца, у них общий бизнес. А еще у дяди Сережи грядет юбилей. Понятно, что я тоже приглашена. И не пойти не могу.

– Скажу, куда я денусь?

Мой тяжелый вздох, наверное, даже соседи услышали и прониклись. А Филипп, наоборот, улыбается.

– Вот поэтому я родню буду знакомить только с женой. Ну, если встречу ту, с которой захочу обменяться золотишком, – добавляет он, заметив мой заинтересованный взгляд. – А у вас полгорода были в курсе, что у вас отношения, теперь половина города будет пережевывать, что вы расстались. Жуть.

– Не преувеличивай, – спорю я, но не очень активно. – Знали только близкие люди.

Звонок в дверь прерывает наш разговор. Я демонстративно отворачиваюсь к окну: я никого не жду, никому открывать не планирую. А Филипп после третьего звонка не выдерживает.

– Пойду открою, – говорит, поднимаясь.

– А если это Валера?

– Дам ему в морду. Фингалом ее, конечно, вряд ли испортишь, но хоть какая-то метка. А потом как захочешь – или впущу, или нет.

– Не надо его впускать! И вообще-то он был сегодня у нотариальной конторы. Ты что, его не заметил?

– Это надо было выходить из машины. А если сам пришел – значит, на фингале настаивает.

Я слышу, как Филипп с кем-то переговаривается. Голос мужской, приглушенный. Валера? Все-таки он?

Вскоре Филипп возвращается. Один. С какой-то коробочкой в упаковке.

– Курьер?

– Мне кажется или я слышу разочарование?

Конечно, кажется. А чтобы меньше казалось, я поворачиваюсь к окну.

– Завтра же вышлю ему следом за чемоданами.

– Как хочешь.

Услышав какой-то треск, оборачиваюсь и бросаюсь к Филиппу. А он уже ножом ловко вспорол упаковку.

– Завтра вернешь, – говорит примирительно. – А сегодня мы посмотрим, от чего ты отказываешься. Поверь, так ему будет только больнее.

Логика в этом есть. Ну или думать так помогает вино, но мы выуживаем на свет продолговатый футляр. Открываем его. Браслет – массивный, с красивыми изумрудами.

– Ого! – присвистывает Филипп. – Кажется, я уже нашел того, от кого готов принять золотишко!

Радуется он, правда, недолго. Переводит взгляд на меня, смотрит на браслет и дает совсем другой комментарий:

– Да не, не подходит. Камней пожалел!

– Посмотрю, что ты подаришь жене.

Он хмыкает. Закрыв футляр, кладет его на верх холодильника, но я, чтобы не забыть, забираю в сумочку. Завтра отправлю с курьером. Похоже, в этом месяце у них будет перевыполнен план.

– Мне торопиться некуда, – говорит Филипп, когда мы снова сидим за вином. – Вот будет, как тебе, тридцать три…

Да, в отличие от меня, ему повезло. Во-первых, он младше, ему двадцать семь. А во-вторых, мужчинам по умолчанию дают куда больший срок для свободы. Это на женщин окружение давит.

«Тебе уже тридцать…», «Тебе уже тридцать один…», «Тебе уже тридцать два»… Подозреваю, меня ждет новая мантра: «Тебе уже тридцать три! Что же делать?!»

Мы долго сидим, о чем-то болтаем, молчим. Я даже верю, что все – справилась, вычеркнула, стерла, забыла. А когда захожу в нашу комнату, душу берет в тиски такая тоска, что хочется свернуться в клубок.

Тишина. Тишина больше всего раздражает. Обычно она разбавлялась шагами Валеры, его дыханием, его голосом, шелестом, когда он читает. Кровать кажется огромной, пустой, я лежу на ней в позе звезды и бездумно смотрю в потолок.

Переворачиваюсь на бок – взгляд падает на обои. Мы выбирали их вместе. Чтобы оттенок теплый, чтобы глаза отдыхали, чтобы в комнате нравилось.

Услышав шорох, оглядываюсь. Ириска с интересом рассматривает интерьер – да и пусть. Поднявшись, выпускаю ее из клетки – и правда, чего сидеть? Она осторожно делает шаги, бережет лапки, постоянно принюхивается, а потом подходит к стене и начинает водить по ней носиком.

– Ты права…

Найдя маникюрные ножницы, я подхожу к стене. С трудом, но все-таки нахожу стык обоев и, поддев их, тяну вниз. На совесть поклеили, обои держатся цепко, но мне все-таки удается ухватиться за лист.

Шелест.

Треск.

Белая стена, которая открывается.

Сажусь на пол и смотрю на нее. Мне нравится. Так мне нравится больше.

– Анжелика! – слышу за спиной возмущенный голос Филиппа. – Зачем ты выпустила крысу из клетки? Смотри, что она натворила!

Крыса, обиженно подняв хвостик, трусит ко мне и взбирается на колени. Чтобы не навредить ей случайно, я кладу на пол ножницы.

– Мы с Ириской решили делать ремонт.

Пауза.

– Отличная идея! – хвалит Филипп. – Только это нужно доверить профессионалам!

Шаги.

Шелест, треск.

И полночи два профессионала – частный нотариус и начальник отдела сбыта самого крупного завода подшипников – занимаются делом. Рвут обои на стенах.

Ириска, как вдохновитель, тихо спит в клетке.

– И как тебе? – спрашивает Филипп, заглянув утром в комнату.

Я обвожу взглядом ободранные стены и широко улыбаюсь, представляя, как покрашу их в персиковый цвет. Или в мятный. Или даже в розовый. Выбор широкий, времени по вечерам свободного много.

– Все понятно, – хмыкает брат. – Только мусор нужно было оставить на утро. Две ночи подряд с мешками таскаемся.

Я смеюсь и целую его в чуть влажную щеку. Это у него привычка такая – естественно обсыхать, с детства терпеть не может вытираться полотенцами. Так, пару раз если приложит к телу, и все. Вот и сейчас короткие темные волосы торчат, как у ежа, во все стороны, по торсу еще стекают капли воды, даже на ресницах, кажется, капельки. Карие глаза утром кажутся почему-то еще темнее, как будто без него досыпают.

А я, на удивление, чувствую себя бодро, хотя мы и поздно легли. Пока ободрали стены, пока это отметили, пока прошлись к мусорным бакам проветриться…

– Может, сырники сделаешь? – придя на кухню и заглянув в сковородку, начинает ныть брат.

– Омлет, – отрезаю я, но потом смягчаюсь. – Могу заказать из ресторана.

– В ресторане я и сам могу заказать, – вздыхает он. – Но я подумал, раз я живу с женщиной, могу рассчитывать на домашнюю еду. Причем не на что-нибудь, а на то, что заказываю.

– На сто процентов ты можешь рассчитывать на такой вариант, только если живешь с домработницей.

Он хмуро смотрит на тарелку с омлетом, которую я ставлю перед ним, и ворчит:

– Я это учту.

Омлет получился воздушным, поэтому вскоре жалобы прекращаются. Я вообще неплохо готовлю, но мы часто с Валерой заказывали доставку из ресторана. У него много работы, у меня много работы, а свободное время нам нравилось проводить за другими делами.

– Сама-то чего не ешь? – косится Филипп с подозрением.

– Позже что-нибудь перехвачу.

Да, идея с омлетом была не лучшей: я его по утрам часто готовила. Наверное, и правда нужно приноровиться к сырникам. Менять так менять. Выбросив омлет, я мою тарелки. Кофе пьем уже на лету: оба торопимся.

Я то и дело нажимаю на кнопку лифта, как будто он может от этого быстрее приехать. Два раза проверяю, не забыла ли футляр с браслетом. Потом еще успеваю проверить, точно ли поставила квартиру на сигнализацию.

– Не суетись, – одергивает Филипп. – А то у меня чувство, что я первоклашку в школу веду. С учетом нашей разницы в возрасте, это какие-то неправильные ощущения. Дисбаланс получается.

Ну, ради его душевного баланса стою спокойно, только туфелькой тихонько постукиваю.

– Что, – взглянув на меня, интересуется Филипп, – так не терпится «умыть» своего бывшего? Подсказка: ты можешь поехать вслед за курьером и все посмотреть своими глазами. Как у него бледнеет лицо, когда он получает коробку. Как у него трясутся пальцы, когда он ее раскрывает. Как он трепетно берет в руки браслет и в судорогах от слез опускается на колени…

– Слушай, – теперь моя очередь коситься на него с подозрением, – ты же вроде бы говорил, что в байкерский клуб записался, а не в литературный кружок?

– Туда не записывают.

– В литературный кружок? Все места уже заняты? Жаль. У тебя явный талант. Я даже купила бы один экземпляр твоей книжки.

– В байкерский клуб вступают, а не записывают. – Он вздыхает. – Нет, про возраст нам точно наврали.

– Я каждый раз думаю так же, когда смотрю в паспорт.

Мы, смеясь, заходим в лифт, который, наконец, приезжает. С одиннадцатого этажа пешком, да еще на каблуках, идти не хочется. И даже то, что в нем уже есть пассажир, не смущает.

Сосед. Живет выше меня, кажется, этажа на два. Филипп его игнорирует. Я киваю. А сосед нет. Стоит, молча смотрит. Когда дверь открывается, вылетает первым, даже не думая меня пропустить.

Нет, ну если бы он спешил так домой, я бы еще поняла. Прижало по дороге, бывает. Но чтобы так бежать на работу…

– Видела? – шипит мне на ухо Филипп и кивает на камеры в лифте. Такие же у нас на входе в парадное и во дворе. – По-моему, это первый, кто сопоставил ночь, мусорные мешки и пропажу Валеры.

Мы выезжаем со двора и сворачиваем за угол. Я замечаю какого-то мужичка с до боли знакомой ношей, прошу брата притормозить. Так и есть: в руках у мужика подушка, в другой коврик из ванной и плед.

– Не переживай, – утешает брат, рассмотрев, как и я, ношу в деталях. – Соседи у вас дома не были, так что слухи про расчлененку так быстро не расползутся.

Тихо радуюсь, что я не позавтракала.

– Лучше скажи, машину из ремонта когда заберешь? – спрашивает Филипп, выруливая на оживленный проспект.

Ну, значит, я и правда выгляжу лучше, чем два дня назад. Потому что до этого он говорил со мной, как будто я тяжко больна. И был таким терпеливым, что постоянно хотелось рыдать. А проспект он этот терпеть не может и, если бы не я, выбрал бы другую дорогу. А так плетемся, плетемся, а ему же еще и назад.

– Вечером заберу, – радую его. – И, как и обещала, с сегодняшнего дня даю тебе вольную.

Он облегченно вздыхает. А еще его радует, что я прошу его высадить меня чуть раньше. Тут отличная домашняя пекарня, с очень вкусными круассанами. Захвачу пару штук себе и помощнице. Она их, как и я, обожает, но из-за цены редко себе позволяет. Цены тут и правда кусаются. Но я считаю, что это оправданно.

– Так, наверное, я возьму…

– Анжелика!

Моя ладонь опускается вниз, но, подавив вздох, я с улыбкой оборачиваюсь к Виктории. Стуча каблуками, она от входа направляется сразу ко мне и целует возле моей щеки воздух. Я делаю так же.

Мы не близкие подруги, но часто пересекаемся в общей компании. Она такая болтушка, что я пытаюсь поскорее закупиться круассанами и уйти. Но куда там! Стоит у меня над душой, что-то говорит о том, как они хорошо отдохнули на островах, с какой-то другой нашей общей знакомой.

Вставить слово не успевает никто. Мы с продавцом общаемся жестами.

– Извини, Виктория, мне пора, – прервав историю про отдых, я киваю на пакет с круассанами и чуть смягчаю уход. – Кстати, очень красивый загар.

Вижу я только шею и декольте, так что это вполне может быть пудра, но Виктория расплывается в довольной улыбке.

– Ну конечно, беги. У тебя же работа.

Я киваю. Да. Не все в нашей компании считают, что это женщине в плюс, но меня это мало волнует.

– А, кстати, – догоняет меня ее голос. – А что у вас случилось с Валерой?

Я оборачиваюсь. Слабо себе представляю, чтобы он с ней откровенничал. Но если так, значит, с разговором с папой нужно поторопиться. Вряд ли ему понравится, что эту новость он узнает последним.

– А что с Валерой?

– Вы поссорились? Просто он практически двое суток торчал в «Стрекозе». И обычно же не пьет, так только, чуть-чуть, больше для вида. А тут как будто дорвался! И то и дело говорил: «Анжелика, надо поговорить с Анжеликой». К нему столько баб лезло, а он нет. Ноль внимания. Повезло тебе с ним. Может, поскорее помиритесь?

Неопределенно качнув головой, я выхожу из пекарни. Повезло… Знала бы она, как мне с ним повезло…

Иду, стараюсь не думать об этом, а мыслями все равно возвращаюсь к словам Виктории. Столько баб к нему лезло, а он…

– Доброе утро, Анжелика Генриховна! – выглядывает помощница из цветника, едва я вхожу.

Я кладу на ее стол круассаны и прохожу к себе. Вскоре дверь в кабинет открывается и Соня заходит с чашечкой кофе.

– Вы не просили, но я…

Киваю.

Из приемной так пахнет цветами.

К нему столько баб лезло, а он…

Рука тянется к сумочке, я достаю футляр и кладу его перед собой.

– Анжелика Генриховна… – окликает помощница.

Повернув голову, вижу в ее руках какой-то конверт.

– Доставили к вам. С курьером.

– Спасибо.

Помощница направляется к двери. Я смотрю на футляр. А потом бросаю взгляд на конверт и, заметив отправителя, выбираю его.

«Воронов Александр Юрьевич».

Надо же, весьма любопытно!

Я собиралась его набрать, извиниться, а тут письмо. Что он мне может писать, интересно? Надеюсь, хотя бы не матом?

Сначала выпадает платежка. Взглянув на нее, не верю глазам: он оплатил счет за лечение и лекарства Ириски!

Вот это мужчина! Без единого слова, без упрека, без выяснения отношений! И да, и без мата! Даже неудобно, что я о нем так подумала!

И тут выпадает какой-то бланк с печатью. Начинаю читать и снова не верю глазам.

«Воронов Александр Юрьевич… После ДТП 13 ноября пребывает в тяжелом состоянии.

Основные жалобы: плохой сон, неважное питание, также проявляются признаки паранойи: пациент считает, что его хотят раскрутить на деньги. Изредка бывают галлюцинации – белая крыса, которая машет ему сломанной лапкой и требует монетку на пропитание.

Прогноз: неутешительный.

Стоимость лечения в стационаре сроком две недели составит…»

– Анжелика Генриховна! – влетает в кабинет моя помощница. – Анжелика Генриховна, что случилось?

У нее глаза круглые, волнуется. Нет, правда переживает обо мне, она же видела и цветы, и Валеру. Хорошо, что я ей круассаны купила. А волноваться не стоит.

Но ничего этого я сказать не могу. Я вообще ничего сказать не могу, потому что не могу перестать хохотать.

А самое забавное – подпись главврача и печать настоящие! Ну или то, что стоимость стационара за две недели копейка в копейку как лечение для Ириски. Хоть бери и животных на передержку теперь туда отправляй!

– Соня, – вытерев слезы у глаз, выдавливаю я сквозь икоту. – Вы-ызови, пож-жалуйста, курьера…

– Да, минутку.

– Погоди! – останавливаю ее. – Пусть придет через ч-час. Я х-хочу ему заодно еще кое-что передать.

Случайный контракт

Подняться наверх