Читать книгу Шут и слово короля - Наталья Сапункова - Страница 3

Оказывается, Граф с Якобом купили в городе лошадей. Трех красивых лошадей, высоких, тонконогих, на таких знатные люди ездят. Заодно с лошадьми прикупили три новеньких кожаных седла и теплую одежду для Эдина и Аллиель: подбитые мехом плащи и бархатные, тоже с мехом внутри, береты. Берет Аллиель был красный и украшен брошью с блестящими камешками, берет Эдина – черный со строгой серебряной пряжкой. Эдин почти со страхом смотрел на свои обновки, никогда еще он подобного не носил. Если увидеть его в такой одежде, на такой лошади, да еще с мечом на поясе, хотя бы с тренировочным, и правда можно подумать, что он ровня графской дочке.

– Аллиель должна научиться ездить верхом, – сказал Граф. – Она совсем не умеет, это не дело. Вот вам еще один повод для прогулки. Выезжайте ежедневно. Якоб, друг мой, тебе ведь пока не приходилось учить верховой езде таких юных пигалиц?

– Ничего хитрого, Граф, справимся. Лошадка смирная, – заверил Якоб.

Он, как и Эдин, не звал Графа «его светлостью», в отличие от слуг в замке. Видно, ему Граф тоже так велел.

– Да, и ещё, – Граф протянул Якобу две медных бляшки на шнурках, похожие на продырявленные монеты, – разрешение охотиться на землях Кальи, для вас с Эдином. Барон Карренжи был любезен, по старой памяти, так сказать, – его тонкие губы дрогнули в усмешке.

Граф был когда-то хозяином здесь, это была его земля. Барону бы мечтать о том, чтобы Граф исчез и больше не появлялся, так проще вообразить, что теперешние владения принадлежали семье Карренжи вечно…

– Садись на коня, прокатись, – сказал Граф Эдину. – Я хочу взглянуть, как ты ездишь.

В таком седле Эдин оказался впервые, и поначалу ему было неловко, но вскоре даже понравилось. Гордо выпрямившись, он прогарцевал по двору. А перед этим еще набросил новый плащ, и… как там говорят? Отец циркача – сам герцог? Так вот, он себя герцогом и почувствовал, не меньше. Эх, жалко, Милда не видит, и все остальные…

Граф одобрительно кивнул.

– Удивительные люди вы, циркачи. Что бы ни делали, как бы ни оделись – словно это от рождения ваше. Он умеет перескакивать через препятствия и канавы, друг Якоб? Нет? Займитесь этим. Потом решим, что делать дальше.

– Конечно, Граф, – отозвался Якоб. – А маленькую леди тоже учить прыгать?

– Аллиель? Не надо, зачем ей, – Граф махнул рукой. – Пусть просто научится не падать с лошади, и достаточно.

Вот ведь странно, Граф точно любил единственную дочь, всегда был к ней добрым и снисходительным, но никогда не заставлял читать, писать что-нибудь, не учил играть в шахматы. Впрочем, её ведь и так всему обучали монахини в монастыре, а шахматы она не любила. Вот ездить верхом, видно, в монастыре не учат.

А еще, оказывается, Граф привез карту, большую карту, тщательно прорисованную на бычьей коже, и приказал Виллену повесить её на стену. Там была вся Кандрия, и соседний Гринзаль, странное герцогство, где правил не герцог, а Совет Гильдий, и каждый город был как бы сам по себе, а герцог имелся только затем, чтобы воевать в случае нужды. Еще Эдин нашел там Грет, королевство рядом с Кандрией – родину новой королевы, и Пиратские острова – у них на самом деле было другое название, но все их звали Пиратскими. Там правил самозваный герцог, бывший морской разбойник, и острова были надежным прибежищем всех пиратов со всех окрестных морей. И длинный остров Таней неподалеку от Кандрии. Этот хорошо укрепленный остров казался кусочком, отколотым от Кандрии, ее законной частью, но на самом деле ей не принадлежал.

– Ты ведь раньше видел такие карты? – спросил Граф Эдина.

– Не такие красивые, – ответил тот, – да и вообще, не такие.

Карты, которые Эдин видел раньше, были нарисованы не на коже, а на досках, чаще прямо на стенах в харчевнях или постоялых дворах. И на каждой такой карте всё выглядело иначе, острова были то правее, то левее, Кандрию изображали огромной, остальное крошечным – рисовали кто во что горазд. Так что теперь Эдин удивленно отметил, что Грет действительно маленький, а вот Гринзаль довольно велик, хотя всё равно меньше Кандрии.

– Расскажи, что видишь на карте, – попросил Граф. – Что знаешь. Где ты успел побывать? И куда тебе хотелось бы больше всего?

– Обычно мы проезжаем вот тут, – Эдин провел рукой неровную линию с запада на восток. – А побывать я хочу на острове Таней. Как вы думаете, его правда завоюет Хромой Король, который сделает Кандрию великой?

– Очередное пророчество гадалки с бубном? – Граф улыбнулся скептически. – Кандрия станет великой, после того как Хромой Король завоюет остров Таней. Знаешь, где мне поведали об этом? В замке Эйль, там был один разговорчивый тюремщик. Про это уже целые сказки рассказывают. Знаешь, если бы прорицателей не существовало, их стоило бы придумать и платить им жалованье из казны. Они уже и так немало влияют на политику внутри Кандрии и её отношения с соседями. Достаточно предсказать что-нибудь, и чтобы это дошло до ушей короля и его совета!

– Значит, вы в это не верите, Граф? – Эдина кольнуло разочарование.

– Нет, мой мальчик. Но я тоже хотел бы, чтобы остров Таней присоединился к Кандрии. Он лежит так близко к нашим берегам, как вечный упрек. Его укрепления строил король Сай, тот самый, которого ты вчера собрался разгромить.

– Я вовсе не…

– Не переживай, он был бы не против, – теперь глаза старика смеялись. – Я думаю, он был бы даже рад.

– Рад? Почему?

– А почему я мечтаю, чтобы ты начал выигрывать у меня в шахматы? Уносить свои умения в могилу мне ни к чему, пусть лучше они останутся тебе. Так же и король Сай, думаю, хотел бы, чтобы в Кандрии и теперь был кто-то, достойный его славы. Особенно теперь.

– Быть достойным славы короля Сая? – Эдина эти слова удивили. – Но, Граф, вы не должны говорить такое мне! Это надо говорить… принцу Эрдаду, наверное… или королю Герейну…

Граф откинулся на спинку кресла и захохотал. Отсмеявшись, он сказал:

– Мальчик, никто и никогда ещё не веселил меня так часто. Я хотел бы сказать это Эрдаду, да и Герейну, впрочем, тоже, но вряд ли у меня будет такая возможность – это раз, они не станут меня слушать – это два, они меня не поймут – это три.

– А почему бы королю просто не завоевать этот остров? – спросил Эдин. – Кому он принадлежит?

– Герцогу Трамасанту, подданному Сольвенны, – граф указал в угол карты, на Сольвеннские острова. – Остров отлично укреплен, в его гаванях стоят как корабли Трамасанта, так и сольвеннские. Так что за остров надо воевать с Сольвенной, а это рискованно для Кандрии. На море Сольвенна – первая.

– Но ведь у Кандрии тоже есть флот?

– Есть, – Граф поморщился. – Он может дать бой, но не вести войну на море. Я бы и раньше не стал всерьез говорить про флот Кандрии, а теперь особенно.

– А почему тогда король не построит флот? – не унимался Эдин.

– Король считает нужным тратить деньги на другое. Он полагается на договоры с соседями, с пиратами, даже с Джубараном и Арджраком, а последним трем я бы точно не стал слишком доверять.

– Джубаран? Арджрак? А где это? – удивился Эдин.

– Вот тут, южнее, – Граф показал. – Вот что, я пришлю тебе несколько книг, прочти их. Там много чего найдешь о странах, которые окружают Кандрию, и о других тоже. Кстати, а скажи-ка мне, сколько тебе нужно времени, чтобы запомнить эту карту и нарисовать ее по памяти?

– Нисколько. Я уже помню, – ответил Эдин безмятежно. – Я ведь и раньше это видел. Могу нарисовать.

– Прямо сейчас? Ты отвечаешь за свои слова? – удивился старик. – Рисуй.

Он достал из ящика большой лист сероватой бумаги и черную восковую палочку. Потом порылся в кармане и вынул золотую монетку, положил на стол.

– Не будет ни одной ошибки – это твое. Ошибешься – не получишь. Берешься?

Эдин кивнул. Никогда еще за такой пустяк ему не предлагали золото.

Вскоре он отдал графу рисунок. Тот долго и придирчиво рассматривал его, наконец кивнул.

– Все правильно. Золотой твой. Такая память воистину сокровище, что тут скажешь.

Но Эдин помотал головой.

– Не нужно, Граф. Я ведь ничем не отвечал против вашего золотого. Лучше купите Аллиель нарядное платье… пожалуйста.

– Что?! – старик откровенно удивился. – Мальчик мой, вот когда женишься на ней, в чем я не уверен, тогда и будешь тратиться на ее платья. Пока это не твоя забота. Забирай и ступай, – и сам вложил монету Эдину в руку.

В тот же день Виллен принес ему несколько книг, и у каждой на титульном листе был вздыбленный конь.

Зима пришла скоро и неожиданно, без обычной осенней мокрети – утренние заморозки вдруг сменились постоянным морозцем, и первый снег покрыл землю, как легкое и тонкое белое одеяло.

Аллиель довольно быстро научилась держаться в неудобном – ну как такая штука может быть удобной?! – дамском седле, тем более что и лошадка ей досталась очень смирная и послушная. А Эдин в очередной раз порадовался, что не родился девчонкой. Всю жизнь путаться в юбках, ездить только на смирных лошадках?

Аллиель от верховой езды была в восторге. Правда, два дня спустя она пожаловалась Эдину на боль во всем теле, тот лишь рукой махнул – скоро привыкнешь, дескать. Это если только сидеть вышивать, ничего болеть не будет, а верхом на лошади с непривычки ездить трудно. И Аллиель мужественно перетерпела, промолчала, даже Меридите не пожаловалась. Может быть, и в цирке у нее со временем стало бы что-нибудь получаться?..

Они часто ездили к морю, спускались по некрутой тропе с обрывистого берега и галопом мчались по узкой песчаной полосе у самой воды. Точнее, Эдин и Якоб – галопом, Аллиель отставала. Потом она тоже научится, конечно. Был ли Эдин когда-нибудь так счастлив? Нет! Пожалуй, не был. Тут поневоле подумаешь: не проснуться бы!

Однажды Якоб решил сходить на охоту.

– Возьми лук и стрелы потяжелее, – сказал он Эдину. – Я вчера у речки кабаньи следы видел, может, добудем свинку. Оденься теплее и хорошо обуйся.

Сам Якоб помимо лука прихватил рогатину, повесил ее на ремне за спину.

Они уже не раз охотились вдвоем, и после этого кормили весь цирк свежим мясом. Причем чаще всего, как ни странно, у Якоба было разрешение на охоту, покупал в городах, а может, прямо в замках – в отличие от других, бывший солдат нередко отлучался. Эдина это удивляло – зачем тратиться? Они только раз, год назад, егеря встретили, да и тот проехал мимо и их не заметил. Собака его – та учуяла, но не успела разлаяться, Эдин с ней «поговорил» и быстро успокоил…

Небольшая полянка вокруг трех одиноких дубов была вся истоптана кабаньими следами. Якоб их внимательно рассмотрел.

– Две матки и молодняк, – сказал он. – Недавно здесь были. Ветер на нас дует, не учуют.

И они не спеша двинулись вдоль реки, вверх по течению. Дальше начинался чахлый перелесок, еще немного, и должна закончиться земля Вердена.

Якоб придержал его за плечо, показал кивком, и Эдин увидел кабанов. Они с Якобом разом скинули с плеч луки, стрелы привычно легли, куда им положено. Свиньи были заняты, ковырялись в земле под деревьями. Ну вот, как удачно…

– В одного? В какого? – спросил Эдин, присматриваясь к двум большим свиньям.

Взрослого кабана одной стрелой можно сразу не убить, а двумя – вернее. Они раньше в кабана так и стреляли, вдвоем одновременно.

– А давай вон тех подсвинков, что побольше? – решил Якоб. – Возьмем обоих, чего там. Мой слева, а тебе тот, что ближе к кустам.

Эдин кивнул, натянул лук, прицелился. «Его» кабанчик рыл носом землю, повернувшись к ним боком, так что попасть стрелой ему в переднюю лопатку труда не составляло – Якоб уступил Эдину самую легкую цель.

– Готов? Давай, – сказал Якоб тихонько, и спустил тетиву, стрела с легким свистом умчалась.

И вдруг у них над головами пронзительно застрекотала сорока, и рука Эдина дрогнула.

Его стрела ушла мгновеньем позже, но…

Пронзительный визг раненого подсвинка ударил по ушам, и тут же все стадо завизжало и с топотом ломануло прочь, прямо через густой кустарник. На полянке остался уложенный Якобом кабанчик, и алые пятна крови. Подранок ушел в лес, а это плохо. Любой охотник скажет: упустишь подранка, хорошей охоты больше не видать, надолго может отвернуться охотничья удача.

– Проклятье! – ругнулся Якоб.

Эдин покаянно молчал. Что тут скажешь? Сплоховал он, кто спорит. У хорошего стрелка от птичьего крика рука не дергается. Вон Якоб не промахнулся же.

– Догоним, – решил Якоб, – ничего. Этого пока оставим. Пошли! Может, быстро управимся.

Но сначала он вынул из-за голенища нож и точными движениями сделал несколько разрезов на туше – спустить кровь, в саму тушу они завалили хворостом.

Стадо ушло в сторону от реки, через редкий лесок, перемежавшийся густым кустарником. Уж лучше это был бы лес, в самом деле! А вот о том, что они уже давно на земле барона… как его там? Карренжи, вот как – об этом Эдин не думал. И Якоб тоже не беспокоился.

Топот лошадиных копыт они услышали загодя. Якоб замер, прислушался, тихо ругнулся сквозь зубы.

– Сюда скачут. Эх…

Он быстро огляделся – такое место, даже спрятаться негде. А всадники уже показались, с трех сторон – их с Якобом обложили, как зайцев.

– Попались, голубчики? А вы еще не слышали, что ждет браконьеров на земле барона Карренжи?

Эдин покосился на Якоба – пусть покажет разрешение на охоту, и дело с концом.

Но тот зачем-то пустился в объяснения:

– Милейшие, меня зовут Якоб Лаленси, я дворянин, оружейный учитель молодого лорда Эдина Вентсивера, который сейчас гостит у графа Вердена, – он показал на Эдина. – Вы наверняка знаете, что барон лично выдал графу Вердену право охоты на его землях.

Новоиспеченный молодой лорд только моргнул от удивления.

– Мы охотились на кабанов на земле Вердена, – продолжал Якоб, – и подранили кабаненка. Подранка надо добрать, сами понимаете. И лишь поэтому мы здесь. Если не верите моим словам, мы можем проследовать в замок Верден, и вы увидите наши разрешения.

– Довольно, хватит! – старший егерь с бляхой на груди издевательски расхохотался, его поддержали остальные. – Я был егерем ещё при этом вашем графе, и с тех пор слышал всякие сказки. Так вот, наш барон не продает разрешения на охоту – это раз. У Вердена больше нет земли – это два. Нам незачем ехать в Развалины, где обитает шайка бродяг, чтобы убедиться в вашем вранье – это три. Погнать бы вас пешком до Кальи, да самим плестись неохота.

Эдин уже понял, что разрешений у Якоба с собой нет и их дела… так скажем, не слишком хороши. Он пытался достучаться до сознания егерских лошадей, но безрезультатно.

«Убегай. Прошу тебя, убегай. Убегайте все. Прочь! Бегите домой, в свою конюшню!»

Лошади слышали, но не слушались. Смотрели на него, пряли ушами – и только. Не умел он приказывать лошадям. А попробовать убежать, вон через тот кустарник? Нет, от всадников тут бегать – дело безнадежное…

– Спокойно, – сказал ему Якоб, – с управляющим договоримся. Делайте, как говорят, милорд, сейчас егеря в своем праве. Потом перед вами извинятся.

Егеря опять захохотали.

– Да-да, мы извинимся, бродяга, ты дождешься. Лучше бы поостерегся врать! Руки давай! – старший егерь соскочил с лошади и снял с седла моток веревки. – Оружие у этих благородных забрать, живо!

Но на лицах двух других появилось некоторое сомнение. Уж слишком уверенно Якоб выговаривал слово «милорд».

– Нас не надо связывать, мы не убежим, даем слово. Да, милорд?.. – сказал Якоб.

Эдин не сомневался, что Якоб и один, без него, справился бы с этими тремя, а уж они вдвоем и подавно. А если бы егеря хоть краем глаза видели, как летает в руках у Якоба тяжелая рогатина, до которой он теперь и не пытался дотронуться – тогда бы точно не были такими самоуверенными сейчас.

– Молчать, – прикрикнул егерь. – Я не могу просто так взять к себе в седло непонятно кого! По голове тебе, что ли, дать, благородный, довезу как мешок, мне это проще!

– Спокойно, милорд, – снова тихо, но очень твердо сказал Якоб, позволив связать себе руки, – мы не будем рисковать…

– Теперь твой черед, молодой лорд, – с деланной учтивостью сказал старший, и тут же отвесил Эдину тяжелый пинок ниже спины, так, что тот упал прямо под ноги лошади. – Ах, милорд, как же вы неосторожны.

Другой егерь помог Эдину встать и подсадил на лошадь, примотал его руки к седлу, сам сел спереди.

Вот так и получилось: Эдин второй раз очутился в замке Калья, и при этом впервые въехал туда через ворота. Да и как въехал! Привязанный к седлу! Как баран…

Их привели в просторный зал, полный людей. Возле полыхающего камина лежали собаки в кожаных, с бляхами, ошейниках, а в высоком резном кресле сидела красивая женщина в синем с серебристой вышивкой платье и такой же накидке на затейливо уложенных волосах. Если Эдин как-нибудь представлял себе баронессу и хозяйку замка, то, должно быть, именно так.

Она спокойно выслушала объяснения Якоба и сказала:

– Мои егеря правы, вы бродяги и самозванцы. Мне известно, что благородного рода Вентсиверов больше не существует. Так что вам полагается то же наказание, что и другим браконьерам на наших землях: пятьдесят плетей на каждого. Впрочем, я, пожалуй, для мальчика уменьшу это количество до тридцати.

– Миледи, прошу вас, пошлите человека в Верден! – возразил Якоб. – Так вы не совершите ошибку!

– Да ты наглец, – рассердилась баронесса, – я сейчас велю добавить тебе те двадцать плетей, от которых по доброте своей избавила мальчишку! Я не буду никого посылать в это жилище бродяг и нищих! И мы не продаем разрешения на охоту, запомни это!

– Миледи, там нет ни бродяг, ни нищих! Я умоляю вас, миледи! – не сдавался Якоб.

– Прямо сейчас, – отчеканила баронесса. – А наутро можете убираться из Кальи.

Эдин стоял молча и почти не дыша. Вот ведь они и влипли, никогда такого не бывало! Подзатыльники и прочие мелкие неприятности он в своей жизни не считал и не помнил, но наказание плетью – это уже другое. Никакого сравнения.

Вдруг одна из собак, что возлежали у камина, подняла голову, не спеша встала, подошла почти вплотную к Эдину. И тот узнал пса, с которым договорился в прошлый раз. Получается, это собака самого барона, а тогда она просто погулять убежала…

«Здравствуй. Я свой. Помоги мне».

Почти как тогда. Но чем пес мог сейчас помочь?

Так же не спеша пес еще приблизился и лизнул Эдину руку, а тот, не задумываясь, потрепал его по мощной лохматой шее.

«Хороший пес. Хороший».

В зале отчего-то разом стало тише, люди переглядывались, толкали друг дружку локтями, и баронесса заметно смутилась, несколько раз растерянно открыла и закрыла рот. Вообще говоря, было невероятно, чтобы этот пес вдруг вздумал лизать руки чужаку, мало того – пойманному браконьеру…

С минуту, должно быть, баронесса размышляла, как ей поступить, и наконец решила сделать вид, что ничего особенного не произошло.

– Завтра утром, – сказала она громко. – Наказание браконьеров состоится завтра утром, перед завтраком. А пока увести и запереть!

Их увели куда-то в подвал, пришлось спускаться по каменной лестнице и идти по длинному темному коридору – горели только два факела по обоим его концам, и еще факел нес передний стражник. Якоб был угрюм и ни разу не взглянул на Эдина, а тому хотелось крикнуть – ну что же ты! Трое стражников, всего-то – и не справимся?! Давай сделаем что-нибудь! Он был готов на все, как угодно драться, хоть до смерти, только чтобы никаких плетей наутро, еще не хватало!

И вот тут случилось кое-что…

Сначала погас один факел, потом другой. Вдали показалась дымчатая белая фигура, которая медленно приближалась, делаясь плотнее и четче. Скоро стало ясно, что это была женщина, невысокая, стройная и красивая, в роскошном платье, которое вытягивалось позади неё в длинный шлейф, с головного убора на плечи ниспадала накидка – определенно не служанка, а знатная дама. Белая Госпожа, та самая, которая выходит из своей башни, только если что-нибудь случается?

Они, все пятеро, застыли на своих местах, а стражник с факелом даже заскулил тихонько. Белая Госпожа тоже остановилась неподалеку, постояла немного, потом приблизилась и оказалась напротив Эдина. Тот отшатнулся, прижался к стене, явственно ощутив, как по лицу и спине заструился холодный пот. Именно холодный! Эдин раньше считал, что это только говорят так, а оказывается – на самом деле.

Призрачная женщина смотрела… то ли на Эдина, то ли сквозь него. И вдруг она поклонилась, чуть присев. Не слишком низко, с достоинством высокопоставленной особы, но она поклонилась Эдину! А потом невозмутимо двинулась дальше и выплыла из коридора.

Теперь и стражники, и Якоб с изумлением уставились на Эдина, который всё так же прижимался к стене и даже забыл, как дышать…

И все же пленников затолкнули в комнатушку с решеткой вместо одной стены, как в зверинце, из мебели там были лишь два дощатых топчана с набитыми соломой тюфяками. Стражники пообещали ужин, великодушно зажгли факел на стене неподалеку и ушли, нарочито громко топая.

Кругом было тихо и пусто, лишь в углу кто-то скребся – крыса, не иначе. И воздух довольно свежий, вполне терпимо, чтобы дожить до утра, но…

Что же делать?

– Что же нам теперь делать, а? – повторил Эдин вслух, но тихонько, в этой тишине голос повышать было боязно. – Якоб, ты забыл разрешения на охоту, что ли?

– Забыл, – вздохнул Якоб. – Ладно, не бойся. Нас хватятся в Развалинах, догадаются, что случилось. Это хорошо, что до утра отложили. Граф поможет.

– А если не успеет? Или не сможет?..

Они помолчали. Эдин съежился, кутаясь в куртку. Сидеть молча было невмоготу.

– И чего тебе вздумалось нас знатными представить, а, Якоб? Видно же, что мы не…

– Видно, видно… – передразнил Якоб. – Я своим настоящим именем назвался. Я действительно Якоб Лаленси, третий сын лорда Лаленси. Дворянин по рождению, без вранья.

– Да не может быть, – поразился Эдин. – А чего ж тогда… ну, сам понимаешь…

– Почему я в цирке, что ли? А отчего бы и нет? Не самое плохое занятие на свете. Я ведь много где был, и видел много чего. Может, и тебе бы большего не надо, а так…

– Что – так?

– Да ничего. Кстати, насчет того, что ты Вентсивер – мне это имя Граф назвал. Сказал, что ты будешь называться Вентсивером. Не знал я, что такого рода больше нет.

– Так почему тогда?..

– Вот этого не знаю. Графа Вердена лучше и не пытаться понять, парень, мозги вывихнешь. Хотя лично я от него зла не видел, добро только. Он мне несколько раз жизнь спас, вот как. Но насчет тебя – может, лучше бы тебе не попадаться ему.

– Так мне он, получается, тоже жизнь спас, – пояснил Эдин.

– А… ну да, и впрямь. Кстати, что это было… ну, с привидением?

– Да откуда же я знаю?!

Он сам об этом думал… точнее, старался не думать. И про утреннее наказание тоже. Мысль, что Граф поможет, конечно, вселяла надежду, но сомнения никуда не делись.

– Мы почему ничего не делали, а? Может, смогли бы?

– Уймись, – буркнул Якоб. – Нашелся силач отважный.

– Ты видел? Тут только у входа в подвал стража.

– На ночь наверняка собак спускают.

– Это ничего, с собаками я бы уладил…

– Хм… Как с той, что в зале была?

И тут они услышали звуки шагов, гулким эхом отдающиеся по коридору – наверное, несли обещанный ужин.

План созрел мгновенно. Даже не план – озарение.

– Давай выбираться, – сказал Эдин, – отсюда наверх, а там я знаю, куда идти. А?

Якоб коротко кивнул.

И когда стражник с жестяным кувшином и половиной хлебной ковриги в руках показался напротив решетки, Эдин вскочил и упал, засучив руками и ногами и издавая нечленораздельные звуки. Якоб глянул недовольно, однако подыграл – склонился над Эдином, теребя его и расстегивая одежду.

– Эй, друг, помоги, тут с моим лорденком плохо. Ну, иди сюда, подержи его вот тут…

Стражник нерешительно потоптался, с сомнением поглядел на хрипящего узника, но все же отомкнул решетку и зашел, отставил свою ношу и нагнулся к Эдину.

– Это он чего ж, припадочный у тебя? Где, тут держать?..

Якоб тут же ткнул его кулаком в висок, и служилый обмяк, свалился. Якоб пощупал пульс на его шее.

– Нормально, – сказал он, забирая у Эдина связку ключей, которую тот не удержался и уже вытащил у стражника из кармана, – через час оклемается. Хлебни воды и пошли, посмотрим там, что к чему.

И тут же замигал факел на стене, по коридору со свистом пронесся сквозняк, а у Эдина сердце сжалось от предчувствия чего-то. Они с Якобом разом повернулись к решетке.

Там снова стояла Белая Госпожа. И, между прочим, беззвучно смеялась.

Якоб нерешительно поклонился ей.

– Миледи, не соблаговолите ли пропустить нас?

Дама тут же отступила в сторону и сделала рукой приглашающий жест. Но вот в чем дело: она приглашала в другую сторону. Стояла посреди коридора, раскинув руки, будто не хотела пускать их к выходу.

– Пойдем, – решил Якоб. – Давай ей доверимся.

Привидение двинулось по коридору, они – следом. За поворотом больше не было факелов, и тьма стала бы кромешной, если бы сама призрачная дама не испускала слабое голубоватое сияние. Они дошли до массивной, окованной железом двери, естественно, запертой снаружи, в чем Якоб сразу убедился, толкнув ее. Дама показала им на дверь, и… ушла в стену с ней рядом. И тут же стало непроглядно темно.

– Пр-р-роклятье, – прорычал Якоб.

Он навалился плечом на дверь, раз, другой. Третий раз… И тут одна из мощных на вид кованых петель соскочила.

Ай да дама, знала, что дверь подпорчена! И вывела их из тюремного подвала, легко и просто.

Якоб, как мог, притворил за собой дверь, чтобы та по-прежнему казалась запертой, потом им пришлось подняться по лестнице в десяток степеней. Они оказались в узком дворике, рядом высилась громада донжона. Солнце зашло, но из-за луны и еще из-за снега, который припорошил брусчатку и крыши, было светло. А дама… дама никуда не делась, стояла чуть поодаль.

Убедившись, что ее видят, призрачная леди вновь поманила рукой и двинулась в узкий проход между строениями, Эдин с Якобом не отставали. Леди вела их путанными пустыми закоулками. Лишь раз им встретилась огромная псина, которая при виде Белой Госпожи заскулила и поспешно сбежала.

Леди привела их к одной из дальних башен, и Эдин сразу узнал и заколоченные окна, и пустынный дворик. Это здесь заканчивался подземный ход, которым они с Аллиель пришли из замка Верден… из Развалин, то бишь. А можно бы и по-другому сказать: здесь начинался подземный ход, через который они без труда вернутся домой…

Эдин не забыл, где та, оторванная им доска. Якобу пришлось отодрать ещё одну, чтобы сделать лаз побольше.

– Нам вниз, – сказал Эдин. – Там есть подземный ход до Развалин. Хороший ход.

Попутно они прихватили спрятанные в прошлый раз огниво, кусок свечи и светильник Аллиель – как же все это оказалось кстати теперь! Дама облачком летела следом, освещая путь. На дне колодца у входа в коридор они зажгли свечу, и дама отступила, почти утонув в стене.

Эдин учтиво поклонился ей и сказал хрипло – голос, оказывается, не слушался:

– Спасибо, миледи, мы перед вами в долгу.

Якоб тоже склонился в низком поклоне. Призрачная леди кивнула, слегка присела в ответ и не спеша впиталась в стену окончательно.

– Ох, – Якоб шумно выдохнул и больно сжал плечо Эдина. – Что же все это значит, а? Что у тебя за знакомства с призраками?

– Я был здесь, – пояснил Эдин. – Мы были… я, то есть. Просто посмотреть хотел. А леди эту я не видел, тут другое привидение было, мужчина.

– Ух ты ж, – удивился Якоб, – еще одно? Мужчина? Ну ладно, надеюсь, оно не враждует с этой дамой и пакостей нам творить не станет. А «мы» – это кто? Кто был с тобой, а? Говори-ка!

– Леди Аллиель, – вздохнул Эдин. – Не говори графу, Якоб, пожалуйста!

– Леди Аллиель? – поразился Якоб. – А она-то сюда как попала? Быть не может!

– Может, – Эдин шмыгнул носом. – Только я её не звал, честно, Якоб. Сама увязалась, я и заметил не сразу. Со мной пошла, говорит, со страху. Да и мне с ней не так страшно было, – признался он. – Послушай, Якоб, ведь это из-за нее нам призрачная леди помогла! – вдруг его осенило. – Аллиель ведь здесь хозяйка, она дочка Графа. Потому их привидения хорошо к нам отнеслись. Послушай, Якоб, пойдем, а? Нам ведь долго идти, очень долго. Я тебе потом все расскажу, правда! – Эдин представил многочасовой путь до Развалин, и…

Нет, такое представлять не стоит, лучше просто идти.

– И то верно, – согласился Якоб-солдат. – Может, та ваша дурь нам теперь на пользу пойдет. Бери свет и ступай вперед.

Пламя свечи рассеивало темноту слабо, и где-то неподалеку находилось второе привидение – это страшило, конечно. Но сама мысль, что следом идет Якоб, а перспектива быть выпоротым осталась позади, приносила огромное облегчение. С Якобом вообще никогда не было страшно. А привидения – что ж, одно уже обошлось с ними вполне по-дружески, может, и другое будет вести себя не хуже. Главное дойти скорее до Развалин, а там – горячий ужин и мягкая постель, в которой спать бы и спать…

Эдин почему-то не сомневался, что привидение-мужчина покажется и на этот раз. И не ошибся. Они прошли уже половину пути, когда…

Белая полупрозрачная фигура ростом с Якоба возникла перед ними, в нескольких шагах. Эдин разом остановился, он хоть и ждал встречи с призраком, но не так же! Думал, тот вдали где-нибудь замаячит. Якоб чуть не налетел на мальчика, сжал его плечи, пробормотав что-то…

Призрак спокойно стоял и смотрел на них. И при этом загораживал дорогу, не пускал.

Якоб прошел вперед и поклонился.

– Милорд, не пропустите ли нас? Мы просто пройдем, и больше не будем вас беспокоить, милорд.

Слово «милорд» Якоб подчеркивал особо, желая расположить к себе призрачное создание. Хотя, судя по виду мужчины-привидения, именно это обращение и было уместным. Теперь Эдин рассмотрел его. Короткий камзол, меховой плащ до колен, сапоги с отворотами, широкий пояс, на груди поверх камзола – толстая цепь с подвеской. Он был под стать Белой Госпоже, однако одежда Госпожи выглядела иначе, чем сейчас одевались знатные леди, та же баронесса из Кальи, например. А призрачный мужчина, можно сказать, был одет по нынешней моде. Он казался молодым, а его лицо… Эдин с дрожью подумал, что граф Верден, должно быть, в молодости мог выглядеть именно так.

Призрак кивнул Якобу и показал рукой на Эдина, сделав приглашающий жест.

– Иди, – велел Якоб не без колебаний. – Я с тобой.

Призрак привел их к трещине в стене и показал сначала на Эдина, потом на трещину, явно предлагая ему что-то взять оттуда. Якоб придержал мальчика и заглянул сначала сам, просунув свечу как можно дальше внутрь.

– Есть что-то, – сказал он, – похоже на обломки сундучка. Как будто его поставили туда, а потом камни сдвинулись и раздавили. Я не протиснусь, давай ты.

Эдину удалось пролезть в трещину. Но… что это? Пока он тянулся к остаткам ларца на полу, рука почувствовала нечто, не замеченное сразу – гладкую полосу металла. Эдин скользнул пальцами по полосе вверх, нащупал крестовину, потом пальцы легли на рукоять и привычно сжали. Это был меч, причем, судя по полированной гладкости клинка совершенно не покрытый ржавчиной. И уже это стоило удивления.

Эдин не без труда выдернул застрявший между камнями меч, отдал Якобу и занялся остальным. Ларец был оббит медными полосками, дерево треснуло в нескольких местах, но полоски остались и теперь мешали, к тому же Эдин мог действовать только одной рукой, потому что спереди и сзади был зажат между шершавыми каменными стенами. Он все-таки сумел раскачать и извлечь остатки ларца и тоже передать Якобу, а потом принялся подбирать содержимое, большая часть которого высыпалась – пришлось повозиться. Там были скрученные старинные пергаменты, кожаный мешочек с чем-то, стянутый шнурком, и монеты, много монет, которые, к его досаде, пришлось подбирать по одной. Но и они, наконец, закончились…

Лорд-призрак все это время маячил неподалеку, но увидев, что дело сделано, удовлетворенно кивнул и сдержанно, с достоинством поклонился. Якоб и Эдин поспешно поклонились в ответ, и привидение стало меркнуть и не спеша исчезло. Эдин к этому времени чувствовал себя совершенно обалдевшим, уж очень много всего случилось. Вдобавок, привидения, которых он вообще не чаял в жизни хоть разок встретить – да много ли кто их видел-то, в самом деле? – так вот, привидения были чудо как вежливы и с ними раскланивались. Такого он еще ни в одной байке не слышал.

Якоб быстро увязал находки в свою рубаху, все вперемешку, а на меч засмотрелся, поднес его ближе к свече и только головой покачал. Клинок словно светился матово-серым, и даже в неровном свечном свете хорошо можно было разглядеть волнистый узор по его поверхности. Дивный меч…

Остаток пути промелькнул на удивление быстро – и вот они, Развалины. И звезды над головой! Какое же это счастье, между прочим – небо, звезды, вольный воздух, никаких тебе каменных коридоров и привидений! Как только оказались снаружи, Эдин попросил у Якоба меч, бережно взял его двумя руками. Хотел внести в Развалины собственноручно, ведь это его добыча, в конце концов!

Об их возвращении возвестили собаки, расположившиеся у входа, залились громким радостным лаем, словно понимали, что хорошую новость надо сообщать сразу и громко. Впрочем, почему – словно? Они понимали. Так что тихо зайти в кухню не вышло, вся дворня высыпала навстречу, и Граф тоже, и Аллиель держала его за руку. Все было, как ожидалось, охи и ахи, возгласы и гомон, а Аллиель побежала к Эдину и словно споткнулась, увидев в его руках меч. А Граф – тот вообще изменился в лице. Он осторожно, тоже двумя руками взял меч и застыл, не в силах произнести ни слова. А Меридита зазывала их в кухню, где было тепло и вкусно пахло, Аллиель схватила Эдина за руку и потащила внутрь, в это вкусное тепло – застывать в столбняке рядом с хозяином вроде бы никто не собирался, включая Якоба, а чем так потрясен Граф – ведь он расскажет, конечно?..

Служанки уже выставляли на стол вынутый из печки горячий ужин. Аллиель принялась теребить Эдина с расспросами, но Меридита ее сердито одернула:

– Леди Аллиель, дайте им спокойно поесть, кто знает, пришлось ли беднягам сегодня хоть перекусить?

Она угадала верно. Не пришлось. Может быть, поэтому горячая сытная еда подействовала на Эдина вполне ожидаемо: едва проглотив последний кусок, он на секундочку оперся лбом на кулак, и через пару мгновений уже спал. Якоб, хмыкнув, отодвинул плошку, чтобы мальчик не ткнулся в неё лбом.

– Умаялся парень. Ничего.

Он подхватил Эдина на руки и унес в его комнату, уложил. И спустился к Графу. Тот уже ждал, а на столе перед ним лежал найденный меч. И все остальные находки, принесенные в узле из рубашки, тоже были тут.

– Рассказывай, друг Якоб, – сказал старик. – И ничего не пропускай.

Якоб и рассказал, не спеша и ничего не пропуская. Граф слушал безучастно. Лишь когда Якоб упомянул, что Эдин и Аллиель уже путешествовали по подземному ходу вместе, его глаза раскрылись шире – но и только. А потом он некоторое время молчал, поглаживая пальцами клинок.

– Знаешь ли ты, что это за меч, друг Якоб? – заговорил он наконец. – Все знают этот клинок. У него есть имя: Сын Молнии. Он принадлежал нашей семье более пятисот лет. Пару раз с ним короновались короли. Ты знаешь, ведь среди моих предков были короли этой страны? Да, именно так. А потом сменилась династия, потому что не было наследников, появились графы Вердены, оставив себе семейные реликвии, привилегии, память о былом. Теперь история повторяется, и Каны тоже исчезнут, а герб и знамя Верденов… – Граф не закончил.

Якоб не мешал.

– Я ведь считал, что всё это потеряно, – добавил Граф. – А теперь меч получит муж Аллиель. Вероятно, друг Якоб, это мой брат спрятал ларец и меч в подземелье. Я так и думал, что он спрятал, а потом погиб. Теперь он, может быть, будет свободен. Знаешь, я ему благодарен, что этот меч не смогли у нас отнять.

– Вы полагаете, тот призрак в подземелье?..

– Конечно он, кто же еще, – кивнул Граф. – А Белая Госпожа жила в башне, ещё когда я был мальчишкой. Но она ни разу мне не показалась. Да, я представляю, что творится в Калье, ведь баронессе доложили, я надеюсь? – он сухо рассмеялся. – С вами раскланялся семейный призрак Верденов! Надо быть полной дурой, чтобы после такого наказывать вас за браконьерство! Впрочем, хорошо, что вы не стали проверять, насколько она дура. Но эти дети! Присматривай за мальчиком, Якоб, прошу тебя! А насчет Аллиель – я подумаю…

– Они последнее время частенько развлекаются вместе, милорд, – сказал Якоб. – Эдин, помимо прочего, учит её стрелять из лука на чердаке донжона. Причем тайком. Меридита сердится и не одобряет.

– Да-да, мне уже доложили, – Граф улыбнулся. – Очень хорошо. Пусть тайком, пусть Меридита сердится. Запретное манит. В крайнем случае и я не буду поощрять их дружбу, могу даже запретить и ногой топнуть. Пусть считают, что и меня водят за нос, главное, друг Якоб, чтобы тебя они не провели и не влезли ещё в какую переделку.

Граф подвинул Якобу кучку монет, из тех, найденных в подземелье.

– Это тебе, Якоб Лаленси. Вместе с моей сердечной благодарностью.

– Не нужно, милорд, – начал было Якоб, на что Граф только рассмеялся.

– Ну что вы с ним за люди оба, даю золото – отказываетесь. Прекрати. Ты заслужил. Ещё не присмотрел себе маленькое поместье, а, младший Лаленси? И куда тогда денешь свою плясунью?

– Я надеюсь выдать ее замуж, – буркнул Якоб. – Не смотрите так, Граф, я же для неё старик!

– Замуж? Ну-ну. Тоже дело хорошее. А себе вдовушку поищешь, что ли? Какое же поместье без хозяйки? Только помоложе вдовушку высматривай, без наследников ведь тоже никак.

Якоб про вдовушку как будто не услышал – думал о другом.

– Милорд, – неуверенно начал он, – вы ведь знаете, я служил при дворе.

– Пока чуть не увел из-под венца невесту барона Деларви? Конечно, знаю.

– Да, это так, но… все тамошние порядки я и теперь помню хорошо, вы же понимаете. Белая Госпожа из Кальи – она из ваших предков, верно? Она – графиня Верден?

– Ну предположим.

– Граф, я понимаю, в каком случае особа такого положения станет кланяться мальчишке вроде Эдина. И второй призрак, опять же…

Граф смотрел с интересом, на его губах мелькнула обычная тонкая улыбка.

– Друг мой Якоб, у призраков, возможно, свои законы. Не морочь себе голову. А что, если Белая Госпожа хотела помочь, сбив с толку тюремщиков – почему нет? И потом, вдруг они, призраки, не только знают прошлое, но и заглядывают в будущее? Белая Дама поклонилась тому, кем Эдин станет годы спустя. Почему нет?

– Значит, вы полагаете, что Эдин… – Якоб смешался.

– Займет достойное его положение, – мягко закончил Граф. – Но я не полагаю, я всего лишь смею надеяться. Я ведь не гадалка с бубном, верно?