Читать книгу Нога судьбы, или Истории, рассказанные за чашечкой кофе - Наталья Сергеевна Филимонова - Страница 2

Учиться я отправилась в областной центр, но сразу в общагу меня не взяли. В общаге не хватало, как всегда, мест, хотя мне обещали, что, возможно, ко второму курсу до меня черед все-таки дойдет. Так или иначе, при учебе на дневном отделении я не могла нормально работать, а жить где-то все же надо было. Поэтому я подрабатывала, где придется, а тем временем снимала комнату в квартире с хозяйкой. Мест в общежитии все не было, к третьему курсу я решила, что пора бы обрести какую-то самостоятельность – и нашла себе комнату в коммуналке.

Коммуналка оказалась огромна, запущена и полна тараканов. Зато моя комната была просторной и светлой, а дом, в котором она располагалась, стоял всего в нескольких кварталах от моей альма-матер, то есть практически в центре города. Цена же при этом была такой, как будто я снимаю вовсе конуру где-то на окраине. Как мне объяснил по секрету «хозяин», которому я платила деньги, все дело было в том, что никакой он не хозяин, а всего лишь представитель фирмы, которой принадлежало здание, уже много лет предназначавшееся под снос. Каким-то немыслимым образом дом, давным-давно по документам расселенный, не только был полон жильцов-арендаторов вроде меня, но и вмещал в себя небольшой продуктовый магазинчик на первом этаже.

Впрочем, все это не имеет большого значения. А значение имеет только тот невероятный факт, что в соседней со мной комнате, буквально через стенку от меня, обитал он. Володя. И от этого становилось совершенно очевидно, что это просто судьба.

Влюбилась я практически сразу – как только пришла смотреть квартиру. Не в квартиру, разумеется, влюбилась. В Володю.

Дело было как. Когда я позвонила по объявлению, агент по недвижимости долго эту коммуналку вообще не хотел мне показывать и предлагал другие, совершенно замечательные, на его взгляд, варианты, как раз для меня. А эту вам, говорит, смотреть не стоит. «Не женская», мол, эта квартира. Это он меня не знал потому что. Мне когда говорят что-то очень загадочное, например, «не женская квартира», мне тотчас же и немедленно становится это надо. Ну потому что интересно же, как же так. Может, там все каналы по телеку только футбол показывают? Или пивопровод проведен в комнаты? Хотя нет, тогда б цена была другая. Словом, я буквально заставила отвести-таки меня в этот дом – вместо «чистенькой и уютненькой комнаты с приличной хозяйкой и стиральной машиной».

Так вот, оказалось, что «не женская квартира» – это когда, допустим, в квартиру заходишь и сразу остро хочется, например, надеть респиратор. По коридору плывут густые черные клубы дыма, а из клубов надсадно кто-то кашляет и матерится. А респиратора у тебя тем временем таки нет, и это печаль и большая грусть, но что делать. И ты отважно шагаешь прямо в эти клубы. Следуешь исключительно на голос риелтора, который уверенно шествует куда-то во мрак, поясняя по дороге, что в свободную ныне комнату можно пройти как раз через кухню, и вот там-то мы сейчас и узнаем, произошел пожар, началась война и газовая атака или просто кто-то из жильцов, например, картошечку жарит.

Более верным оказалось, к слову, последнее предположение. Неизвестно, правда, была ли это в самом деле именно картошечка, я бы на нее не поставила хотя бы потому, что в черном дыме отчетливо ощущался изысканный оттенок аромата горящей покрышки и еще немного – прогорклого сала. Впрочем, на тот момент уже не имело большого значения, каким должно было быть это блюдо в замысле автора, потому что теперь его печальные останки (блюда, конечно, не автора) уже дымились в мусорном ведре, а сам кулинар с ожесточенным лицом скреб над раковиной металлической мочалкой исходящую паром огромную чугунную сковородку. Вокруг собрались сопереживающие и сочувствующие – очевидно, соседи, которые подбадривали кулинара в этом нелегком деле ласковыми репликами вроде «поджигатель хренов» и «дебил недоделанный». Особенно усердствовала в изобретении цветистых метафор необъятная тетенька средних лет в пестром халате – из тех тетенек, что в каждой очереди оказываются неизменно первыми, а в каждой коммуналке – главными.

Виновник торжества не поднимал глаз от злополучной сковородки и на лестные комментарии не реагировал. А посему увидела я только уныло понурившуюся спину в линялой футболке, светло-русые короткие волосы, а также тощие ноги в драных по краю джинсовых шортах по колено и резиновых тапках.

Впрочем, рассмотреть кого бы то ни было особенно внимательно мне все равно не позволили. Агент по недвижимости, решительно схватив меня за локоть, уверенно устремился через кухню к новому коридору, где дыма было уже не так много, зато обнаружилось две двери, одну из которых риелтор тотчас открыл своим ключом и гордо распахнул передо мной.

– Вот! – гордо возгласил он, нисколько, кажется, не сомневаясь в том, что я должна немедленно упасть в обморок, и повел рукой вокруг себя. – Я же вам говорил!

Ну что сказать. В общем-то, комната была как комната, и даже довольно большая и светлая. Переизбытка мебели в ней также не имелось: узкая казарменная кровать с продавленным матрасом и без покрывала, одинокий венский стул, в углу – старый советский шкаф модели «гроб трехстворчатый», а у окна – обшарпанный деревянный стол. Круглый. Скатерти на столе не наблюдалось, зато наблюдался здоровенный дымчато-серый гладкошерстный кот, определенно беспородный, но вполне упитанный и гладкий. Кот развалился на столе явно с полным осознанием своего права здесь находиться, так что усомниться в этом самом праве никому не пришло бы и в голову.

Ах да, еще из мебели наличествовала большая пустая кастрюля, стоявшая отчего-то на полу у входной двери. Я машинально наклонилась и подняла кастрюлю. Из-под кастрюли неторопливо вышел и направился куда-то в сторону стола крупный рыжий таракан. И я могла бы поклясться по его телодвижениям, что он был крайне мною недоволен.

– Вот! – как-то даже торжествующе повторил агент. Похоже, на его взгляд, таракан должен был стать самым неоспоримым аргументом в пользу его правоты относительно «неженственности» квартиры.

Я в задумчивости прошлась по комнате, выглянула в окно. В целом ничего ужасающего или катастрофичного с моей точки зрения я пока в этой квартире не видела и даже испытывала в связи с этим некоторое разочарование. А недостаток мебели – это, на мой взгляд, скорее достоинство: терпеть не могу захламленных помещений. Остановившись у стола, рассеянно почесала кота за ухом. Кот посмотрела на меня снисходительно.

– Это Паша, – счел необходимым пояснить агент. – Коммунальный кот.

В этот момент дверь слегка приоткрылась, и в нее заглянул… судя по линялой футболке с надписью «No pasaran» и джинсовым шортам, давешний поджигатель. Уже без сковородки.

Юноша оказался печален и худ до неимоверности. Хотелось смотреть в его влажные глаза, гладить мягкие русые волосы и кормить, кормить…

Наверное, оттого-то я как-то сразу и догадалась, что это моя судьба.

– Здравствуйте! – дверь открылась пошире, и обладатель вихрастой прически и печальных глаз нерешительно в нее заглянул. – А вы новая соседка?

– Может быть, – я заинтересованно его разглядывала.

– А Витя здесь ничего не оставил, да? – он обвел взглядом комнату, отдельно остановившись на коте и кастрюле, и разочарованно вздохнул, опустив плечи. – Ясно… все-таки спер мою энциклопедию. Вот вечно так. На неделю, на неделю… А стоит уехать к родителям на пару дней, возвращаешься – и ни соседа тебе, ни энциклопедии.

– Зато у вас теперь есть соседка, – жизнерадостно утешила его я. Для себя я уже все решила к этому моменту, и оставалось только уладить кое-какие формальности. Так что я обернулась к агенту и сообщила, – готова оплатить задаток и подписать договор.

Агент был ошарашен донельзя, ведь он был уверен, что напрасно теряет время со мной, показывая эту квартиру. А пока он поспешно, чтобы я не успела передумать, извлекал из портфеля какие-то бумаги, мой новый сосед, снова тяжко вздохнув, развернулся и собрался уходить. Но напоследок все-таки обернулся.

– Вы, если что, заходите. Соль там или еще что понадобится… Я Володя, через стенку от вас живу. Я в меде учусь, а вы?

– Ага, – радостно кивнула я. – А я на истфаке. Я Славка. И за энциклопедиями я тоже уже знаю, куда обращаться. Ну и… за жареной картошкой… или что это должно было быть?

– Уже неважно, – мрачно мотнул головой Володя. – Кстати… – он наконец глянул на меня заинтересованно, – а вы готовить случайно не умеете?

– А то! – я уже подписывала, не глядя, договор аренды, расторопно подсунутый под руку агентом.

– Так это же здорово! Понимаете, я тут к родителям на выходные съездил. А они мне нагрузили… картошки всякой, курицу еще целую… лучше б консервов дали.

– То есть ты приглашаешь меня на ужин с готовкой? – я решила, что со своим братом-студентом можно уже переходить на «ты».

– Да! – поспешно закивал он. – Если ты эту курицу… если сможешь ее приготовить, я тебе… да я…

– Отлично! Вот и договорились.

* * *

Вот так и вышло, что уже после обеда того же дня я осталась в окружении частично разобранных коробок и сумок в своей новой комнате один на один с полуразмороженной сырой курицей, и нельзя сказать, чтобы мы с ней так уж друг другу симпатизировали. Помимо нее, мне досталось еще ведро картошки и полведра лука, щедро пожертвованных володиными родителями на нужды голодающего студенчества. И из всего этого богатства мне предстояло сотворить королевский романтический ужин на двоих. Ну, это я сразу решила, что он будет романтическим.

Пожив когда-то, еще в период вступительных экзаменов, в общежитии, я знала, что это нормально. Ребята собирали продукты вскладчину, а иногда бывало и вот так. Кто-то привозит из дома еду… а кто-то просто умеет готовить. Правда, была тут одна маленькая проблемка, но я решила, что уж с этим-то что-нибудь да придумаю.

Собственно, проблема заключалась в том, что готовить я… нет, ну не то чтобы вот совсем не умею. Кое-что я могу. Яичницу там могу пожарить. Глазунью. Еще… яйцо сварить. Так уж сложилось, что матушке моей до моего воспитания никогда не было никакого дела, у нее своя отдельная жизнь, так что растила меня бабуля. И она куда больше внимания в моем обучении уделяла приготовлению зелий и мазей, чем борща. С готовкой у меня как-то не задавалось, и бабуля Ягна предпочитала не рисковать продуктами. Собственно, первые двести с лишним лет своей жизни я вообще почти не покидала пределов родного леса. Конечно, я уже довольно давно живу самостоятельно, и к родным пенатам приезжаю не так и часто, но… так уж сложились обстоятельства. Домашнее хозяйство никогда не было моей сильной стороной. И потом, попросту лень готовить для себя одной. Поэтому обычно я покупаю полуфабрикаты и разогреваю их, или делаю что-нибудь предельно примитивное. Могу, опять же, сварить яйцо или там картошку. А помидор просто сгрызть. Я в целом зверушка неприхотливая.

Но сейчас я понимала, что просто сварить курицу – совершенно не вариант. Нет, ну может быть, оголодавший Володя, второй день страдающий над сырой курицей и ведром картошки, вовсе и не расстроился бы. Было совершенно ясно – его кулинарные таланты таковы, что рядом с ними даже мой гастрономический примитивизм несколько меркнет. Под большим секретом он признался мне, что на прошлой неделе пытался сварить макароны, и результат оказался более чем прискорбен. Раньше Володя жил в своей комнате вместе с сокурсником, худо-бедно умевшим готовить, но недавно тот покинул друга, чтобы поселиться вдвоем с девушкой. И теперь несчастный будущий медик жил впроголодь, несмотря на обильные передачи от хозяйственных родителей.

И все-таки хотелось удивить и поразить. Все слышали, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, да? Путь к сердцу студента уж точно. Так вот, я считаю, что, если уж покорять, то покорять навеки. А это значит, что необходимо изготовить из курицы что-то невероятное… неординарное что-то.

Приключилась вся эта история с десяток лет назад, и ноутбуков с интернетом у всех подряд тогда еще не было. Как не было в моем нехитром хозяйстве и кулинарных книг. И я решила действовать по вдохновению. Спонтанность – мое кулинарное кредо. А кроме того, этот куриный монстр все равно не влез бы ни в одну мою кастрюлю. Его неизбежно бы пришлось расчленять.

Да, птичка, к слову, досталась мне крупная, как индюк. Должно быть, в краях, где родился Володя, особенно свежий воздух и хорошее зерно. Ну или куры генно-модифицированные.

Нет, ну для начала я, конечно, попыталась все сделать совершенно по-честному. Я решила, что поджарить курицу кусочками, обваляв их в специях, было бы неплохим вариантом. По крайней мере, я наблюдала однажды приготовление такого блюда в исполнении одной из своих тетушек, и мне показалось, что сложностей в этом деле никаких не должно возникнуть. Может, это и не шедевр, но по крайней мере и не вареная курица. Поэтому я решительно уложила птичку на разделочную доску ногами кверху и с размаху вонзила в нее нож.

То есть я собиралась вонзить в нее нож. Прежде всего, ножи у меня все, как на подбор, тупые. Острых не держу принципиально, поскольку режу ими в основном свои пальцы, а собственные конечности мне все-таки дороги. Так вот, нож был тупой, а птичка, как сказано, полуразмороженная. Должна вам сказать, полуразмороженная курица – создание чрезвычайно верткое. И скользкое. В общем, не надо пытаться вонзать в нее относительно острых предметов с размаху. Нож, скользнув по боку курицы и пропоров в нем безобразную рану, воткнулся в разделочную доску, а бывшее пернатое ловко ускользнуло и выстрелило куда-то в сторону. Сдавленный мяв немедленно подсказал, что выстрел имел успех.

Кстати, вот на меткость я никогда не жаловалась. Если, к примеру, я открываю шампанское, то с любого расстояния и даже рикошетом обязательно попаду пробкой вам в глаз, можете даже не сомневаться.

В данный момент мишеней в комнате было не так уж много – я да коммунальный кот Паша, который, будучи выдворен мной со стола, невозмутимо расположился отдыхать в освещенном солнцем из окна прямоугольнике на полу. Володя сообщил мне, кстати, что кот Паша, кажется, умеет проходить сквозь стены. Во всяком случае, обнаружить его в запертой комнате можно в любой момент. Равно как в запертом шкафу или незапертой, но твоей личной кровати.

Разумеется, курица прилетела непосредственно на Пашу. Возмущенный кот не сразу осознал ценность даров природы, сыплющихся на него с небес. Он издал негодующе-булькающий звук и усвистел, распушив толстый хвост, куда-то под кровать, однако уже через секунду с неменьшей скоростью вылетел оттуда, метнулся к курице и сомкнул зубы на ее сочном полуразмороженном боку. Просто Паша еще не знал, насколько дорога мне эта курица. В конце концов, от нее, возможно, зависело мое личное счастье. И бороться за него я готовилась до конца. А потому, подскочив к курице с другой стороны, я схватилась за ее ногу и решительно потянула к себе. Кот издал сдавленный звук и рванул в другую сторону. Послышался негромкий чпок и на какую-то секунду мне показалось, что в моей руке сейчас останется одинокая куриная нога. К счастью, кот Паша, несмотря на вселяющие уважение размеры и сверхъестественную наглость, был все-таки всего лишь котом. А потому в зубах у него остался внушительный кусок оторвавшейся куриной шкуры. Плотно сжав чалюсти, Паша, решивший, очевидно, что от добра добра не ищут, ускакал со своей добычей под кровать. А мне, победительнице в этой неравной схватке, осталась основная часть предмета спора – птичка, выглядевшая теперь так, будто ее взрывали осколочной миной.

Осмотрев свой трофей, я пришла к закономерному выводу, что вот теперь-то простые рецепты проде «положить курицу в кастрюлю и сварить» отменяются совершенно точно. Потому что объяснить две рваные раны в боках монстра, не описывая деталей схватки с котом и не вдаваясь при этом в чрезмерные подробности своих кулинарных умений, не представлялось никакой возможности. Поэтому я, воровато оглядываясь, сбегала на кухню помыть проклятую птичку и вернулась, полная решимости и воли к победе. Я не могла признать поражение от какой-то курицы, пусть даже таких размеров, а потому вновь водрузила монстра на разделочную доску, вооружившись ножом и терпением.

…Спустя примерно полчаса я почти готова была признать себя побежденной. Мне удалось отпилить от монстра конечности, попутно ободрав кое-где еще клочья шкуры, но вот что делать с массивной грудной клеткой и как должно выглядеть дальнейшее расчленение, я решительно не представляла себе. Теперь у меня был набор птичьих конечностей и отдельная курица-инвалид.

В конце концов я пришла к выводу, что нужно решать проблемы по мере их поступления. Если на то пошло, больше чем пара ног и рук… то есть крыльев на одну сковородку все равно за один раз наверняка не влезет. А значит, можно потихоньку начинать экспериментировать. Следующий этап – обвалять все в специях.

Вот тут я осознала страшное. Специй-то в моем хозяйстве как раз и не водилось. Никаких. Более того – какие именно нужны специи, я тоже представляла себе довольно смутно.

В глубокой задумчивости, на ходу вытирая скользкие руки о домашнюю юбку, я вышла из комнаты и постояла немного в коридоре, размышляя. И в конце концов решительно постучалась в соседнюю дверь. Распахнулась она так стремительно, что я едва успела отскочить, чтобы не получить ею в лоб.

– Уже готово? – Володя смотрел на меня с такой надеждой, что мне захотелось немедленно скормить ему хоть что-нибудь. Или хотя бы просто погладить его по голове. Но я стиснула зубы и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы сдержать несвоевременные порывы.

– Нет, – важно и строго ответила я. – Ты же не думаешь, что мясо готовится так быстро? Это, между прочим, тонкий процесс…

– Ну да, ну да, – поспешно, чтобы скрыть разочарование, закивал головой мой визави. – Конечно!

– А зашла я к тебе по делу. У меня, оказывается… хм… кое-что из специй рассыпалось при переезде. Вообще там сейчас ничего не найдешь, сам понимаешь, все запаковано… в общем, я хотела спросить, у тебя случайно никаких специй нет?

– Конечно! – к моему удивлению, снова радостно ответил Володя. Я-то шла к нему от безысходности, хорошо понимая, что у человека, который не в состоянии сварить самостоятельно макароны, таким изыскам взяться неоткуда. – Ромка когда уезжал, он оставил что-то… я туда не залезаю, там же все равно так сразу съесть нечего…

В итоге Володя гордо продемонстрировал мне коробку из-под лапши, в которой притулились несколько пакетиков. И перебирая их, я начала потихоньку впадать в отчаяние. Лавровый лист, красный перец, гвоздика, ванилин… пожалуй, я могла бы приготовить нечто чрезвычайно экстравагантное. Экзотическое, даже пикантное, я бы сказала. И очень, очень спонтанное. Даже интересно, что готовил с таким набором неведомый Ромка?

– Ну как? Это подойдет? – Володя смотрел с надеждой, обмануть которую я попросту не могла.

– Я что-нибудь придумаю, – мужественно соврала я в итоге и решительно забрала всю коробку.

Думала я долго. И решалась. Потому что вот когда я разложила вокруг куриных частей тела ванилин и лавровый лист, мне стало окончательно ясно, что дело плохо. Попробовала прилепить к курицыному боку листик лаврушки, полюбовалась на икебану.

Нет, спасти меня, пожалуй, сможет только чудо.

В сущности, по чудесам-то как раз я, можно сказать, специалист. И именно добывание самых неожиданных предметов – мой прямой профиль. Точнее… одна из его сторон. Хотя тут, пожалуй, стоит объяснить поподробнее.

Вообще-то мы, Ягелевы, – не совсем ведьмы. Или, точнее даже, не ведьмы вовсе. Мы – Привратницы и Проводницы. Открывающие Врата. Мы стережем Врата между мирами – миром живых и миром… других. Разных. Миром-за-Гранью.

Здесь, в подлунном мире, чудеса случаются, но их почти никто не видит. Есть те немногие, что верят и способны видеть. Есть Творцы – те, кто, не зная того, чудеса создают. А есть такие, как я, – принадлежащие обоим мирам одновременно.

Ни одна ведьма из этого мира не попадет на шабаш, где веселятся нечисть и старые боги, не пройдя через Врата. А открываем их мы – Привратники. В разных краях – разные Привратники. На славянской земле – это мы, род Ягелевых, в котором рождаются только девочки с рыжими волосами. Семь Врат, укрытых в лесах и горах, стерегут женщины нашего рода. Хранительницами Врат всегда становятся старшие в роду – обычно те, что стоят уже на пороге третьей смерти.

То есть… это раньше было семь. Теперь меньше. Вот поэтому наш род не должен прерываться – когда Привратница в последний, третий раз умирает, не оставив наследницы, ее Врата закрываются. И с каждыми закрытыми Вратами этот мир становится беднее – из него уходят волшебство и чудеса.

Впрочем, люди обыкновенно не вдаются в такие тонкости. Умеешь что-то большее, чем борщ варить, – значит, ведьма. Мы, Ягелевы, кое-что умеем. Словом, в общем представлении – можно сказать и ведьмы. Хотя на самом деле ведьмы – совсем отдельный народ.

Одна из сторон нашего дара заключается в умении открывать врата в пространстве. Даже Привратница, у которой собственных Врат еще нет, такая, как я, может открывать малые врата – в пределах одного мира, зато в любую его точку. Ну, скажем, я могу взять в руку какой угодно предмет, находящийся в произвольном месте на планете – если я, конечно, хотя бы примерно представляю, где именно нужный предмет находится. Для этого мне нужно только слегка скосить особым образом глаза, чтобы увидеть границы премета в пространстве, и немного сдвинуть их в нужную сторону. Правда, у таких малых врат есть ограничение – закон равновесия. Чтобы что-то взять, нужно что-то отдать. Просто поменять местами – например, взять кусок коряги у обочины и поменять его местами с забытой дома собственной сумкой (правда, из дома потом придется выбрасывать корягу). А человека можно заменить только другим человеком. Иногда ведьмы договариваются между собой и так, через Привратниц, путешествуют по обмену.

Наверное, могло бы показаться, что с такими умениями можно жить вообще без денег. Или даже стать неуловимой грабительницей века. Рррраз – и все деньги в банке превратились в кучу сухих листьев, а я сделалась сказочно богата. Ну или продукты хотя бы из супермаркета тырить и заменять пустыми обертками. Но на самом деле это неправда. Вот, например, вы помните точное расположение всех продуктов на полке в ближайшем супермаркете? Могу поспорить, что нет. А кроме того, существует закон воздаяния. Нельзя использовать свой дар во зло, ну и еще – за все приходится платить. Всегда. И если я возьму с помощью своего дара что-то без особой необходимости, исключительно для личной выгоды, и не расплачусь сейчас и деньгами… Во-первых, недостачу вычтут, например, из зарплаты продавщицы, которая, может быть, с трудом платит за лечение больной мамы. И это будет во зло. А во-вторых – платить мне все равно придется… только неизвестно, какой будет плата. И она почти наверняка мне не понравится. Так работает мой дар – да, впрочем, и любой другой.

Случаются, конечно, минутки лени. Иногда я, вместо того чтобы идти в магазин, извлекаю с точно выученной уже полки стакан сметаны или пачку пельменей, сунув взамен что-то ненужное. Но потом я все равно захожу в тот же магазин и «случайно» оставляю деньги где-нибудь на прилавке.

В общем, сейчас я видела для себя только один выход. У меня в руках была сырая курица. И я понимала, что наверняка смогу заменить ее на курицу приготовленную… и, между прочим, даже практически равноценный обмен выйдет… ну, почти. Мне, кстати, и курица поменьше вполне подойдет – ну мало ли, скажу, ужарилась. Лишь бы не сырая. В каком-нибудь ресторане – никто ведь и не заметит, там тех кур десятками жарят. Так, по крайней мере, я рассуждала, вдобавок оправдывая себя тем, что курица нужна мне не для личного пользования, а для питания оголодавших студентов. И у меня есть острая необходимость! В общем, нужно только иметь какое-то представление о том, где в данный момент находится ближайшая жареная курица. Мда, всего-навсего.

Я лихорадочно припоминала все рестораны и кафе, в которых когда-либо была и хотя бы примерно представляла, откуда в них приносят еду… Проблема была в том, что нужно было еще и более-менее точно знать, где в этих ресторанах кухни, а желательно – еще и примерное расположение столов в ней. Ну то есть если я стану шарить по ресторанной кухне наугад, вслепую и не имея конкретной цели в заранее определенной точке, я, конечно, сгребу оттуда в первую очередь то, что хоть как-то соответствует моему, хм, предмету для обмена. То есть теоретически – курицу. Но беда в том, что на данный момент моя курица по очертаниям меньше всего походила именно на курицу. Вариантов я все равно не видела для себя, а потому решилась на этот шаг отчаяния.

Первым припомнился ресторан русской кухни в центре города, и я решила, что это то, что надо. Наверняка там готовят из курицы… что-нибудь эдакое. Русское. Я сосредоточилась на идее жареной курицы, скосила глаза, протянула руку к своей птичке… И тут же эту руку отдернула.

Передо мной на большом, расписанном под хохлому блюде возлежала утка. Обложенная яблоками. В перьях.

Вообще я слышала, что обтянуть готовую птичку заново перьями – высший пилотаж, и когда-то поваров, способных на такое изуверство, особо ценили в богатых домах… Но, во-первых, мне, вероятно, недостает аристократизма – я считаю утку в перьях решительно неаппетитной. А во-вторых, может, конечно, я и смогу объяснить Володе превращение картошки в яблоки, но вот трансформация курицы в утку и ее волшебное обрастание перьями – это как-то за гранью добра и зла.

Надо возвращать курицу, догадалась я. Скосила глаза, потянулась к птичке… и извлекла небольшую кастрюльку. Инспекционная проверка показала, что в кастрюле была окрошка. Без малейших признаков курицы.

Еще две попытки поочередно дали груду вареников с вишней и стопку блинов.

Я впала в отчаяние. И решила – леший с ней, с той курицей. Попробую в другом ресторане.

На сей раз вспомнилась почему-то японская кафешка, куда новоиспеченные сокурсницы три года назад таскали меня отмечать поступление в универ.

Блины предсказуемо сменились красиво разложенными на квадратной тарелке суши.

Я начала звереть.

Припомнила еще парочку заведений общепита, и на моем столе последовательно появились: кастрюля солянки, горка шампуров шашлыка, металлический судок с салатом оливье и нечто неопределимое с глазами – кажется, какие-то морские гады.

Наконец мне в голову пришла блистательная идея. Неподалеку от моего универа, возле автобусной остановки, располагался ларек с курами гриль. Я ни разу не покупала в нем ничего, оттого и не вспомнила о нем сразу, но каждый раз, проходя мимо, водила носом заинтересованно.

Такой великий кулинар, как Володя, наверняка не заподозрит, что приготовить курицу гриль самостоятельно в условиях коммуналки я не смогла бы. И, радостно скосив глаза, я потянулась к ларьку, запихивая морских гадов куда-то туда, в неизвестность.

Передо мной лежала курица. Несомненно, это была именно курица. Не утка, не осьминог, даже не кастрюля с солянкой. Просто курица. Сырая.

Я осатанела. И стала просто беспорядочно тянуться по очереди ко всем кафешкам и ресторанам подряд, уже почти ни на что не рассчитывая и просто отчаянно надеясь на чудо.

Вера в чудо иссякла, когда после неизвестно которой по счету попытки вместо очередного неопределимого блюда передо мной снова оказалась огромная курица.

Сырая.

Безногая.

Несомненно, моя.

Захотелось разрыдаться, орошая свой несостоявшийся кулинарный шедевр горькими слезами. Остановила мысль о том, что процент соли в слезах мне неизвестен, а значит, всегда есть вероятность пересолить.

Кстати, надо бы посолить курицу, пожалуй.

Я решительно взяла сковородку, налила в нее немного растительного масла и плюхнула обе куриные ноги, которые до сих пор сиротливо лежали на разделочной доске. Оказалось, что крылья на ту же сковородку уже не взлезут. Похоже, при жизни эта курица была бодибилдером. Ну и черт с ними, решила я. В конце концов, одной такой ногой наверняка можно накормить даже самого голодного студента.

Подумав, я посыпала куриные конечности сверху солью и красным перцем. Ванилин решила пока все же не добавлять, оставив его на крайний случай. Водрузила сверху на сковородку крышку и торжественно потащила все это в кухню. Будь что будет, решила я.

То есть я собралась тащить все это в кухню, но выйти из комнаты не успела, потому что как раз в этот момент услышала стук и почти сразу дверь приоткрылась, являя полную предвкушения физиономию Володи.

– Уже скоро! – рявкнула я, поспешно убирая руку со сковородкой за спину.

– Я так и понял! – закивал Володя, явно не замечая моего настроения. – По коридору такие запахи, очуметь!

– Ага, – я несколько растерянно пожала плечами и неопределенно кивнула. – Потерпи еще. Я постучу.

Сосед расплылся в улыбке и скрылся.

С некоторой опаской, держа сковородку одной рукой, я последовала за ним, выглянула в коридор, и только удостоверившись, что дверь в его комнату закрылась, вышла.

По коридору и впрямь плыл ни с чем несравнимый аромат жарящейся курицы.

Было практически очевидно: это голодная галлюцинация. Массовая. А чем еще это могло бы быть?

На кухне царила та самая тетенька в цветастом халате, что с утра особенно усердно костерила «поджигателя» Володю. Сейчас она стояла у раковины и мыла какие-то миски. А на плите… на плите жарилась курица.

То есть, что это именно курица, я заключила по запаху, поскольку в данный момент сковорода была закрыта крышкой.

– Здравствуйте! – проявила я вежливость, поставила свою сковороду на свободную конфорку и зажгла огонь.

– И тебе не болеть, – зыркнула на меня новая соседка. После этого она выключила воду, сгребла свои миски в руки и молча направилась в коридор. У выхода из кухни все-таки обернулась.

– Учти, – сурово сообщила она, – у меня все помечено! Скока масла, скока соли. И гель для посуды! Возьмешь – всеееее увижу!

Я нервно сглотнула и кивнула. Не то чтобы мне приходило в голову пользоваться ее гелем для мытья посуды. Но оправдываться в данном случае было бы бесполезно. Эта женщина определенно знала, что говорит, и заранее подозревала всех и вся вокруг.

Я даже расстраиваться не стала. Потому что, если уж такая вредная тетка в состоянии пожарить несчастную курицу, то неужели не справлюсь я?

Несколько минут я просто стояла над своей сковородкой, наслаждаясь звуками приглушенного шкворчания. Потом решилась все-таки заглянуть под крышку. И сразу догадалась, что делаю что-то не так. Потому что моя курица (сырая, между прочим!) определенно горела. Заглянув под сковородку, я удостоверилась, в чем именно моя ошибка. Огонь был полный. А под соседней сковородкой, наоборот, – слабый. Поспешно повернув ручку газового вентиля до минимума, я собралась экстренно переворачивать окорочка. Правда, тут обнаружилось, что вилки-то для этой цели я не прихватила, и пришлось хвататься за курьи ноги собственными руками.

Кстати, обнаружилось, что сверху они, ноги, вовсе даже не горячие. Но перевернуть я их все равно не могу. Потому что они прилипли! Они влипли в сковородку намертво и безнадежно, и все мои потуги их отодрать привели лишь к тому, что на сковороде остались оторванные клочья горелой шкуры, а у меня в руках оказались все такие же сырые куриные ноги. Только выглядели они теперь так, как будто их уже ели.

И именно в этот момент в кухню вошел Володя.

Я поспешно заслонила плиту своей не столь уж широкой спиной, одновременно швыряя на сковородку злополучные окорочка, и с грохотом опустила крышку.

– Ну теперь-то наверняка готово? – с надеждой спросил несчастный медик и повел носом. – Мне кажется, даже немного пригорает. Пора снимать с огня и наслаждаться! – радостно заключил он.

– Н-нет-нет, еще не…

– Ну как же! – Перебил Володя и решительно шагнул ко мне. – Я же чувствую, что горит! – с этими словами он протянул руку и сдернул со сковородки крышку.

Я наблюдала это его движение, как в замедленной съемке, и остро осознавала, что сейчас наступит минута моего вечного позора. И в каком-то отчаянии я в последнюю секунду скосила глаза и поспешно отвернулась. Я сделала ужасное, но что же мне оставалось? Я поменяла местами содержимое двух сковородок.

– Ооооо! – восторженно протянул Володя, водя носом над сковородой. – Да ты же просто волшебница!

– Да, – я сглотнула. – Да.

Ужинать решили в володиной комнате – там, в отличие от моей, было где сесть вдвоем, да и коробки под ногами не стояли. Правда, оказалось, что в его комнате под ногами валяется множество самых неожиданных предметов, включая грязные тарелки, книги, обрывки бумаг и какие-то провода. Впрочем, хозяин лавировал среди всего этого безобразия так, будто вовсе не замечал его, и гордо нес перед собой на вытянутой руке сковородку с обернутой полотенцем ручкой.

Я шла следом, как на эшафот, и что-то блеяла про то, что гарнир еще не готов, смутно надеясь, что несколько минут отсрочки дадут мне призрачный шанс все исправить. Однако Володю идея гарнира не волновала вовсе, он только отшучивался от моих вялых попыток задержать его.

Сметя рукой со стола кипу тетрадей, он водрузил сковородку на их место и открыл крышку.

На сковороде лежали куриные ножки. Восхитительно поджаристые, ароматные, золотистые. Четыре штуки.

Кажется, оголодавшие медики не слишком дружат с математикой и зоологий. Во всяком случае, моего конкретного медика вовсе не взволновало число куриных конечностей. Он радостно расставлял тарелки и стулья, а потом без церемоний уселся и молча вцепился в ближайший поджаристый окорочок.

И я мысленно махнула рукой. Все равно ведь уже ничего не исправить. Зато вон как счастлив мой будущий муж! И я тоже положила себе окорочок на тарелку.

Какое-то время мы молча сосредоточенно ели. И нам было удивительно хорошо. И я понимала, что вот так и будут проходить наши тихие семейные вечера, в таком… взаимопонимании! И можно поразмыслить пока, где мы проведем медовый месяц.

А потом дверь с грохотом распахнулась и в дверном проеме воздвиглась та самая соседка в цветастом халате…

* * *

– А потом что? – хмыкнула Жюли.

– Что-что, – буркнула я. – Потом тетя Таня бегала за нами по коммуналке, размахивая чугунной сковородкой. И самое обидное, что Володя в итоге меня больше, чем ее, боялся! Нет, я ему пыталась все объяснить… но… вы ж понимаете – отношения были разрушены в самом начале. Я даже пробовала про себя рассказывать! Он решил, что я не только клептоманка, но и сумасшедшая к тому же. В общем, я в той коммуналке только с котом Пашей потом дружила. И с тетей Таней.

– С этой… l'affreuse femme[2]?! – поперхнулась моя подруга-француженка.

– Да она вообще-то мировая тетка потом оказалась, только громогласная и материлась много. Вот, понимаете, – не умела бы я ничего такого, может… может, сразу бы у нее спросила, как эту проклятущую курицу готовить. Хотя нет, сразу я ее боялась. Но все равно! Понимаете, все равно! Что-нибудь да придумала бы. А так… только испортила все.

Насупившись, я отхлебнула кофе.

– А вообще-то, – решительно заявила Жюли, – ерунду ты какую-то городишь. Ну дурацкая ситуация, да. Ну испугался этот le con[3], бывает. Ну и что теперь? Это что, повод…

– Да ведь не одна такая история была, – уныло возразила я. – Ты понимаешь, они все трусят. И это он еще не знал, кто я такая. То есть не поверил. А если верят… если верят, все еще хуже.

– Да ладно, – фыркнула Арису, – на все есть любители. В том числе любители… странностей.

– Да вообще же есть эти все… – Жюли поправила сиреневую прядь и неопределенно покрутила в воздухе руками, – сатанисты там разные и вот эти вот неоязычники. Те так только обрадовались бы, наверное, если сказать, что нечисть.

– Угу, – я кивнула. – Есть. Те еще больше трусят.

Арису продолжала что-то доказывать, правда, я подругу уже не слышала. Потому что за соседним столиком усаживались двое, и один из них не был мне незнаком. Если сейчас этот вот чернявый обернется…

– Юлинькаааа, – протянула я, прерывая вдохновенную душеспасительную речь Арису. Подруга только фыркнула. – Подвинься-ка вот так, а? И ты, Алис…

Аккуратно спрятавшись за спинами подруг, я пригнула голову в надежде, что, случайно обернувшись, мой знакомец все-таки меня не заметит.

– Ладно, – я вздохнула, практически уткнувшись носом в чашку с кофе – уже новую. И когда это она передо мной оказалась? Опять Арису по-своему распорядилась, не иначе.

– Ладно, – повторила я. – Любители странного, говоришь? Расскажу я вам про любителей странного. Исключений из правил, увы, не бывает…