Читать книгу Роден - Наталья Шагаева - Страница 2

Роман

– Я хочу вот такого мотылька на груди! – выдает мне девушка, тыча в немаленькую силиконовую грудь. Усмехаюсь, смотря на рисунок ночного мотылька, красивый рисунок, я смогу повторить, даже усовершенствовать, сделать эффект натуральности, но…

– Сколько вам лет? – спрашиваю, и гламурная девица надувает губы, осматривая мои забитые руки.

– С какой целью интересуешься? – кажется, на «ты» мы не переходили, но, видимо, она воспринимает мой вопрос как подкат.

– Переспим? – выгибаю бровь, смотря, как она округляет глаза, не ожидая вопроса в лоб, но это своего рода тест на совместимость с тату, которую она просит. Мне хочется понять – это осознанный выбор или она, тупая овца, не удосужилась узнать значение своей татуировки.

– Что?! – делает вид, что не понимает и даже возмущена.

– Ничего, мотылек на груди означает, что девушка шлюха!

– Да?! – хлопая ресницами, спрашивает блондинка, начиная ерзать в кресле. Киваю ей в ответ, понимая, что это надолго, поднимаюсь с места и иду к окну, сажусь на подоконник, прикуривая сигарету.

– Тогда я хотела бы лилию или сакуру на плече! – заявляет она, и я давлюсь дымом, пытаясь сдержать истерический хохот. Мда, шлюха – явно ее призвание.

– Что опять не так?! – возмущается девица.

– В семнадцатом веке во Франции всех проституток клеймили лилиями на плече, – поясняю я, выпуская дым в потолок. Выпрямляю спину, поскольку до сих пор чувствую боль в поломанном ребре.

– А сакурой, видимо, японских гейш?! – пытается язвить девушка.

– Нет, в Японии татуировки носили только якудза. То есть только преступники, там до сих пор относятся негативно к рисункам на теле.

– Очень интересно, но я сюда пришла не лекции слушать. Мне посоветовали тебя как хорошего мастера. Так что там не так с сакурой?

– Сакура обозначает, что девушка раскрепощена в сексе и готова на любые эксперименты.

– Ну, мне подходит! Хочу сакуру на плече! – докуриваю сигарету, туша окурок в пепельнице. Ну, сакура, так сакура. И сейчас я раскручу блондинку на крупную сумму.

– Сакура на плече не смотрится, – беру каталог, нахожу несколько фото моих работ и показываю девушке. Ее глаза загораются. Сакура с розовыми лепестками на спине или от бедра до груди, оплетающая талию, выглядит эротично.

– Но это большая татуировка, как ты понимаешь, работы много, – девушка медлит, но не может оторвать глаз от сексуально выгибающейся девушки с сакурой на боку. Ее ветки прячутся в трусиках, а вершины уходят на грудь.

– Я хочу такую, это больно? – все-таки решается она. Да, это больно – талия, грудь, бока и низ живота – это чувствительные места.

– Обезболим, можно специальным спреем, можешь бухать в процессе. Красота требует жертв, – смеюсь я.

– Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя страшный взгляд?

– Говорили, – подмигиваю ей я. Дальше мы обговариваем сумму, и я назначаю ей время на хххзавтра.

– Ты серьезно хочешь наколоть этой… сакуру на все тело? – Лиля указывает взглядом на выход.

– Да. Почему нет? Любой каприз за ее деньги.

– Так она хотела бабочку на сиськи.

– А я ее развел на крупную сумму. Учись работать, детка, – шлепаю Ли по заднице, когда она наклоняется передо мной, поднимая упавший карандаш.

– Да пипец, беруши надо купить, она же завтра будет визжать на весь салон.

– Потерпим, – отмахиваюсь я. Накидываю толстовку, ищу взглядом телефон и ключи от тачки.

– Ты домой? – Ли суетится, собирает чашки из-под кофе, пытаясь быстро прибираться.

– Да, я обещал Светику помочь с проектом, – Ли цокает, надувает губы.

– А потом?

– А потом – по обстоятельствам, – я знаю, чего хочет девушка, но сегодня я не настроен на секс с ней. Кто такая Лиля? Я до сих пор не могу найти ей определение. Я знаю ее со школы, раньше мы вращались в одной компании, а сейчас она работает в моем салоне администратором. Ли хорошо рисует и некоторые эскизы в нашем каталоге делала именно она. Мы свободно трахаемся, когда нам хочется, в основном устраиваем тройнички. Ли бисексуальна, поэтому всегда соглашается быть третьей, когда я хочу развести очередную девочку на групповушку. Она красивая, высокая девушка с ярко рыжими вьющимися волосами и необычным разрезом глаз. Тоже любительница рисунка на теле, не так как я, конечно, но ее тело от колена до шеи украшает дракон, который, как она говорит, ее охраняет. У нее несколько проколов на ушах, камушек в носу, и пирсинг в пупке. От прокола сосков я ее отговорил – это лишает девушку чувствительности.

– Ты не поедешь к Димону?

– Черт! Я забыл. Ну ты поезжай, а я, как закончу со Светиком, подъеду.

Димон – это Дмитрий Соловьев, известный фотограф, кто-то бы назвал его художником. На последней выставке он продал несколько фотографий за баснословные суммы. Но я знаю этого теперь «богемного» парня еще с детского сада. Да и у меня в студии он частый гость. Димон хочет повторить мой рекорд и забивает свое тело. Сегодня он устраивает вечеринку по поводу отъезда в Европу для работы по контракту, и я обещал быть там.

– Ладно, ключи отдай Борову, он еще часа три будет работать, – киваю на кабинет, где Генка, мой второй мастер, битый час колет какому-то байкеру «биомеханику» *, нарисованную мной. Я не просто владелец небольшой тату-студии и пирсинга. Я художник, свои наброски, эскизы и флеши я придумываю и рисую сам, могу сразу на теле. Иногда рисунок рождается сам собой. Клиентура у нас обширная, есть даже запись на пару недель вперед. Мы с Боровом делаем татуировки, Ли занимается пирсингом, нашей бухгалтерией и по совместительству является лицом моего салона.

Татуировка для меня не просто работа и увлечение. Говорят, когда слова кончаются, человек начинает бить на теле татуировки. Кто-то считает меня фриком, кто-то – сумасшедшим, кто-то – ох*еным. Дело в том, что примерно семьдесят процентов моего тела забито рисунками. Все делалось спонтанно и по настроению или моменту, который я хотел запечатлеть. И таких моментов оказалось много. Все свои грехи я перенес на тело. Тату – это само по себе грех. На моей коже мантры, лица, знаки, символы, и, если умеете их читать, вы можете заглянуть мне в душу.

Проще назвать места, где у меня нет рисунка. Лицо из принципа не забиваю, ладони тоже, все остальное – мое полотно, на котором остались еще светлые пятна, для дальнейшего заполнения моей биографии. Я кайфую от боли, которая приносит игла, забивая мне под кожу краску. Я зависим и болен, и, если вы не в теме, то никогда меня не поймете, но я вас не осуждаю, когда вы брезгливо или с ужасом смотрите на меня, я сам себя иногда не понимаю…

Вдыхаю прохладный вечерний воздух, с минуту просто стою на крыльце студии, щелкаю газовой зажигалкой, рассматривая вечно куда-то спешащий народ. Зависаю, пытаясь собрать в кучу вялотекущие мысли, вроде, все сравнительно хорошо, но на душе неспокойно, чего-то не хватает… будто от меня оторвали часть и без нее я неполноценный. Странное чувство, новое, какой-то внутренний резонанс. Мне всего двадцать пять, а чувствую себя на шестьдесят…

Трясу головой, пытаясь выгнать из себя хандру. Надо просто оторваться у Димона, да так, чтобы стыдно было вспомнить. Прыгаю в свой спортивный БМВ и давлю на газ, бросаю сцепление, эффектно, с визгом, выезжаю со стоянки. Резину я, конечно, жгу по полной, но это стоит ошарашенный парочки женщин, которые крестятся, в ужасе отлетая в сторону.

Поднимаюсь на второй этаж и звоню в родную квартиру, место, где я вырос и до определенного возраста был счастлив. Слышу, как сестренка подбегает к двери, открывает, и тут же бросается мне на шею.

– Ну привет, Светлячок, – целую сестренку в щеку и маленькая кокетка подставляет вторую. – А это что у нас такое? – указываю на розовые губы.

– Это помада! – отвечает она, строя мне голубые глазки.

– А не рано ли краситься?

– Мне десять лет! – с гордостью сообщает она, словно уже совершеннолетняя.

– Ну это меняет дело, – усмехаюсь я, скидываю толстовку, и прохожу в квартиру. – Где мама?

– Ушла к тете Лене.

– Точно к Лене?

– Да, она ей звонила, – с недовольством цокает Светик, закатывая глаза. – К нему она давно не ходила, и он не звонит.

«Он» – это наш отец. Он не живет с матерью, поскольку пять лет назад ушел от нее и Светика к любовнице. Но по иронии судьбы год назад попал в аварию и мог остаться инвалидом. Его любовница благополучно кинула отца, не желая выхаживать инвалида. Угадайте, кто это делал? Конечно, моя мать! Почти год она выносила за ним утки и кормила его с ложки, подняла на ноги, бегая по врачам. Она его простила, а мы – нет. И дело даже не в любовнице, а в материнских слезах, она буквально умерла, когда он предал ее и ушел. А сейчас я не могу простить ее за то, что она опять с ним. Я запретил отцу появляться в нашей квартире, но мать бегает к нему тайком. Вот такая любовь, которую мне не понять… Человек, предавший тебя, спокойно бросивший ребенка, при случае сделает это еще раз.

– Ясно, ну пошли, показывай свой проект, – иду в комнату к сестре, помогать подготовить презентацию к окончанию учебного года. Светик выбрала тему «современное искусство», и я должен ей помочь, как наглядный «образец» этого искусства.

– Возьми меня завтра к себе на работу? – ноет Светик, – Я по Ли соскучилась. Она обещала проколоть мне уши.

– Ты же боялась? – вот такой парадокс. На моем теле шесть проколов, а моя сестренка в десять лет боится проколоть уши. Как-то я час бегал за ней по салону со специальным пистолетом.

– Нет, я решилась, и сережки, которые ты подарил, хочется надеть. Они такие красивые.

– Хорошо, – поправляю русые мягкие волосы, убирая их с ее лица. – В обед заеду за тобой. – Вынимаю из кармана деньги для матери и оставляю на тумбе. Наклоняюсь, целую сестренку в висок, и вдыхаю ее еще детский запах. – Все, закрывайся. Если мать не придет через час, позвони мне.

– Да у Лены она! Можешь подняться и убедиться, – ноет Светик, показывая наверх.

– Хорошо, верю, – усмехаюсь я и покидаю квартиру.

Заезжаю к себе на квартиру, быстро принимаю душ, надеваю черные джинсы, футболку, которая приятно обтягивает мышцы. Меняю кожаный браслет на массивные металлические часы, надеваю легкую кожаную куртку с высоким воротником, закидываю в карман несколько ультратонких презервативов и спешу на вечеринку.

У Димона собрались все свои, как сказал сам хозяин дома. Но многих я не знаю. В огромной гостиной развешаны лучшим работы Соловьева, в основном обнаженные девушки в эротичных позах. Все фото черно-белые, ничего лишнего и отвлекающего, только натуральная природная красота. Нет, это не выглядит развратно, это красивые тела с ракурсов, которые может поймать только Дмитрий. Я все время зависаю на его женщине – зиме. Белоснежная кожа, я бы сказал неестественно бледная, белые волосы и черные, как бездна, глаза. Я влюблен в эту женщину, но Димон не выдает мне ее данных, говоря, что как доктор не имеет на это право. Во всем остальном это простая пьяная вечеринка, где царит небольшой разврат. Димон хочет оторваться перед масштабной работой.

Уже на входе здороваюсь со знакомыми персонажами. Девочки, мальчики тусят. Кто-то просто бухает, что-то обсуждая, кто-то танцует, уходя в нирвану под электронную музыку, несколько человек играют в покер. С кем-то здороваюсь за руку, целую в щеку пару знакомых девчонок, одна из них загадочно мне улыбается – примерно полгода назад я с ней трахался на похожем мероприятии, и по глазам вижу, что она не прочь повторить. Подхватываю ее за талию и увожу от компании, с которой она беседовала. Сегодня она будет моей игрушкой.

– А вот и он! Мы уже не думали, что Роден почтит нас своим присутствием, – сощуривая глаза, произносит Димон, подходит ко мне, пожимает руку, хлопая по плечу, и вручает мне бокал с виски. Роден – это второе имя, которым меня называют все, кроме близких, оно появилось у меня лет восемь назад. Не знаю, почему меня назвали именем скульптора, ведь я по сути художник. Хотя, как говорит Ли, я скульптор тела. Я сросся с этим именем, многие даже не знают моего настоящего имени.

– Ну как я мог пропустить момент прощания с мастодонтом фотографии.

– Так себе комплимент, – усмехается Димон. – Мастодонты, как известно, вымерли. Ладно, мой дом в вашем распоряжении, – он ведет бровями, намекая, что я могу сегодня трахнуть девочку в одной из комнат.

Димон уходит общаться с толпой, а я не настроен на светские беседы и споры, которые они ведут. Просто общаюсь с брюнеткой, немного флиртуя, постоянно касаясь ее, расслабляя, контролируя количество выпитого ей алкоголя. Мне нужно немного раскрепостить ее, а не напоить. Я не трахаю невменяемое тело, мне нужна активная любовница, тем более сегодня я хочу тройничек с Ли, она поможет мне уговорить крошку на любовь на троих. Кстати, вот и Ли. Она явно угадывает мои желания или чувствует мое настроение на расстоянии. Она идет к диванам, на которых я уже активно завожу крошку, тиская ее, и с интересом рассматривает нашу новую жертву. Ли сегодня хороша, на ней, кожанные обтягивающие брюки, туфли на нереально высоком каблуке, и прозрачная черная блузка.

– Привет, – Лилия делает вид, что мы не виделись сегодня и приветствует меня откровенным поцелуем, всасывая мои губы, а я сжимаю ее упругую задницу. Брюнетка поражена, пытается вырваться из моего захвата и встать с дивана, но я не выпускаю. Лиля садится рядом с ней, и мы блокируем пути к отступлению. Нет, крошка, сегодня ты наша добыча, ты центр нашего удовольствия и связующее звено. Дальше Ли расслабляет девушку, задавая наводящие вопросы, касаясь ее как бы невзначай, и крошка не смущается, а я одновременно нашептываю ей на ушко пошлости. Девушка уплывает, и мы с Ли наглеем. Отнимаю у брюнетки коктейль и впиваюсь ей в губы, прохожусь штангой по пухлым губам. Ли ведет руками по ее телу, девушка напрягается, хочет возразить, но я не позволяю, продолжая играть ее губами.

– Позволь Ли тебя поцеловать, я хочу на это посмотреть, – шепчу ей в губы, и девушка застывает, хотя видно, что уже течет от нашей игры. – Давай, тебе понравится, она очень нежная, – отпускаю девушку, поднимаюсь с дивана, давая Ли самой обработать крошку. – Не скучайте, я скоро.

Иду к бару, чтобы взять мартини для девочек и воды для себя, я никогда не напиваюсь на вечеринках, пью в основном пару бокалов для расслабления. Надо сходить выбрать для нас комитату с большой кроватью.

Возле бара хихикают две девушки, рассматривая одну из фото Димона, и что-то шепчут друг другу. Они мне незнакомы, и я не обращаю на них внимание.

– Ого, а ты везде такой расписной и пирсингованный?! – вдруг выдает одна из них, и я резко разворачиваюсь, встречаясь взглядом с пьяными, но такими глубокими пронзительно-черными глазами, как на той фото Димона. Мне не понравился ее наглый пьяный вопрос, и, наверное, при других обстоятельствах я бы осадил девку, только вот она не девица. Она женщина, двадцати восьми лет, может, больше, неважно. Сразу видно, что она не из нашего круга, потому что, несмотря на вызывающее ультракороткое красное платье и шпильки, она другая. Я на мгновение зависаю на ней, не скрывая, в наглую рассматривая ее тело, идеальную фигуру, ноги в черном капроне, темно-шоколадные волосы, и вновь возвращаюсь к лицу. Родинка. Меня дико, до боли в паху, возбуждает ее родинка над верхней губой. Откуда она такая здесь взялась? Из какого она мира, и что подвигло ее оказаться в месте, которое ей не подходит? Такие, как она, расхаживают и сверкают бриллиантами на светских приемах, а не напиваются с подругой на таких сборищах. Проходит минута, другая, а мы молча с интересом рассматриваем друг друга.

– Хочешь посмотреть сама, насколько я расписной? – иронично, немного злобно спрашиваю я.

– Хочу! – она делает шаг ко мне, но подружка хватает ее за руку и тянет на себя, как бы оберегая от меня.

– Как зовут? – спрашиваю я, подхожу вплотную, и в нос бьет тонкий ягодный запах. Свежая мятная малина, настолько вкусно, что мне хочется немедленно ее попробывать. Я уже забыл о Ли, и крошке, я хочу эту богиню из другого мира. Я хочу попробовать ее родинку на вкус.

– Маргарита, – уже тише, не отрываясь от моих глаз, произносит она.

– Марго, – тяну ее имя.

– Я Роден, – подхватываю ее за талию и дергаю на себя, вырывая у подруги. – Пошли, посмотришь, – и в наглую увожу ее наверх. Ее подруга что-то кричит и бежит за нами, но мы настолько увлечены друг другом, что не обращаем на нее внимания. А вечер обещает быть незабываемым. Никогда не трахал женщин старше себя, не то чтобы не было желающих, они просто меня не привлекали. Эта будет моя первая....

____________________

* Татуировки в стиле биомеханика. Биомеханика тату – это «демонстрация» внутренних органов человека, дополненных или замененных механическими элементами с микросхемами, шестеренками, проводами и другими деталями.