Читать книгу Чисто афера - Наталья Шевцова - Страница 2

Распрощавшись со своими нежданными гостями, которым так понравилось моё гостеприимство, что я ещё даже не закончила желать им приятного пути, а их уже и след простыл, я первым делом с помощью заклинания вернула на своё законное место сорванную с петель дверь. Работа эта не сложная, но, так как перед этим мне не пришлось удерживать с добрых полчаса двух чертей в плену-удавке, то я почувствовала небольшую усталость.

Я присела отдохнуть в гостиной на табуретку возле стола и мой взгляд зацепился за блюдо со сдобой, которое моя избушко-правительница провокационно выставила на стол. Мой рот наполнился слюной, и я вспомнила, что ещё не завтракала. Я протянула было руку к одной из призывно пахнущих булочек… и получила маленькой сухонькой ладошкой по пальцам.

– Сначала нужно выяснить посредством зеркала-окна, не следят ли за избушкой, потом необходимо попытаться связаться с Его Высочеством, а уже потом как соберём достаточно информации, мы все вместе позавтракаем и заодно всё основательно обдумаем и обсудим, – обосновал применение рукоприкладства к моей ведьмовской особе Меркурий или, как я его зову, Умник.

Меркурий, как и ещё шесть его соплеменников, появился в результате неудачного экспериментального заклинания реверсной материализации (я обязательно ещё расскажу об этом, но позже). В общем, теперь все семь жертв неудачного эксперимента обитают в моей избушке. Меркурий маленький, худенький, чрезвычайно подвижный и необычайно болтливый и его все здесь в сказочном королевстве принимают за гнома. Только никакой он не гном и не только потому, что он безбородый юнец, и на башмаках его крылышки, а потому что он… планетёнок.

– Малец, дело говорит, – поправляя очки, сползшие на нос, как обычно поддержал Умника Сатурн, или Ворчун, как я его зову. Сатурн – профессорского типажа, сухонький, маленький вечно всем недовольный старичок.

– Но организм же молодой, его кормить надо, – привычно не согласилась с мнением Сатурна и Меркурия моя избушко-правительница, она же Луна, она же Мамушка, как я её зову.

– Молчать женщина! – вскричал Ворчун, – когда старейшина и… – старик почесал затылок, так как не сразу сообразил, каким же титулом величать его молодого коллегу.

– И мудрейший! – подсказал молодой коллега.

– Во! – поднял старик вверх скрюченный артритом указательный палец. – Молчи, когда старейшие и мудрейшие говорят! А то ишь, раскудахталась!

Досадуя на Умника и Ворчуна, и одновременно злясь на себя за бесхребетность (в конце концов, думала я, кто в моей избушке главный, я или какие-то самообъявленные старейшие и мудрейшие? Но отвечать сама себе не стала, так как знала, что честный ответ мне не понравится…), я прошла в свою горницу и остановилась рядом с зеркалом-окном. Из этого окна я в любой момент времени могла увидеть любую, какую пожелаю, точку Зачарованного леса.

Совершив, все принятые испокон веков в обществе баб-яг и волшебных зеркал реверансы и подношения в виде пожеланий доброго утра и ознакомления с тем, какие сны видело моё ненаглядное зеркало этой ночью, я заслужила право посмотреть уже не в зеркало, а в окно.

В окне отобразился, прекрасный в своей полудрёмной умиротворенности, просыпающийся лес. Игривые солнечные лучики нежно и мягко проникали в его дебри всё глубже и глубже: и вот уже они золотили молодую зелень едва пробудившегося разнообразия трав, прятавшихся в самых дремучих его глубинах. Тени, которые отбрасывали деревья на многочисленные прогалины-опушки, пестрящие васильками, ромашками, душицей и зверобоем, становились всё короче и короче. Оправдывая свою славу тружениц, на полях уже вовсю трудились пчёлки, с деловитым жужжанием порхая с цветка на цветок и собирая нектар.

И всё.

В том смысле, что кроме описанной мной выше пасторально-идиллической картины – я больше ничего рассмотреть не могла. Хотя и была уверена, что просто быть такого не может, чтобы за избушкой не следили. Возможно, кто-то назовёт подобную мою уверенность паранойей, но я уже успела довольно неплохо изучить повадки сказочных злодеев, чтобы доверять, прежде чем проверю наверняка. И поэтому я знала: кто-то, и я даже точно знала, кто – препятствует моему ясновидению.

Я досадливо закусила губу и так глубоко задумалась, что даже вздрогнула, когда ко мне совершенно бесшумно подкралась Мамушка. Она подмигнула мне, с хитрой улыбкой и поставила передо мной на столик чашку с кофе и несколько булочек, политых маслом и мёдом.

Я сразу же схватила одну и, опасаясь, как бы кто ни отобрал, целиком закинула в рот… Уммммм… мууум, сказочное наслаждение!

К сожалению, моя сказка имела раздражающую привычку становиться безрадостной и, даже подчас, обидной до слёз былью, едва лишь мне начнёт казаться, что жизнь налаживается…

– Ди! Ди! – впорхнули через форточку, которую я весьма непредусмотрительно оставила открытой, Уш и Ыш. И прежде чем, я успела даже глазом моргнуть – все до одной булочки исчезли в глубинах их ненасытных утроб.

– Ты видела, сколько чертей-грибников развелось в нашем лесу сегодня с утра? – проглотив предпоследнюю булочку и запив предназначенным МНЕ кофе, пропищал Уш.

– И не только грибников! – деловито заметила Ыш, дожёвывая последнюю булочку, которую запивала остатками опять же МОЕГО кофе. – Там ещё и этих, как их, – она почесала крылом затылок, – чертей собирателей трав и кореньев полно!

«Я видела только, сколько МОИХ булочек и МОЕГО кофе исчезло в ваших прожорливых глотках», – хотелось завопить мне.

Нет, ну сколько, скажите мне, может вынести ведьма? Разбудили ни свет, ни заря, оскорбили, угрожая наказанием, по пальцам надавали, и ещё булочки отобрали и кофе, всё до последней капли, выпили! Сколько?! Вот скажите мне, сколько подобных оскорблений с утра может вынести воспитанная и цивилизованная ведьма в своей собственной избушке, прежде чем примет решение отправить планетят, к чёртям, в планетарий, а мышь и сову, к тем же чертям, – в зоопарк?!

На счастье Уша и Ыши, которые находились от меня на расстоянии вытянутой руки и потому рисковали первыми попасть мне под эту самую руку и тут же быть телепортированными в чёртов зоопарк, мамушка сердцем учуяла надвигающуюся грозу… И потому, на всякий случай, заглянула ко мне в горницу ещё раз, дабы пополнить запасы и булочек и кофе. Чтобы быть точнее, на подносе была тарелка с десятком, не меньше, булочек и с полуторо-литровым чайничком кофе.

На сей раз, к вторжению захватчиков булочек и кофе я была готова. Поэтому сразу же, ещё до того, как мамушка водрузила поднос на журнальный столик, предупредила: – Это всё мне! – указала я на поднос. – Только суньтесь, и я вам крылья по-обрываю! А потом ещё и в зоопарк отправлю!

Уш и Ыш недоуменно переглянулись. Однако интонации моего голоса, по-видимому, были столь серьёзны в настроении и столь зловещи в звучании, что они не только сунуться, но даже пошелохнуться какое-то время не рисковали. Летучий мышонок и сова тихо себе сидели, наблюдая округлившимися, перепугано-обиженно-осуждающими глазами за тем, как я неспешно поглощаю булочки и кофе.

Должна отметить, что уже на второй булочке и первой чашечке кофе, я пересмотрела свой первоначальный приговор и решила, что хранителям магической библиотеки Ушу и Ыши в зоопарке не место. А на второй чашечке кофе и третьей булочке, я даже уже готова была признать, что и насчёт обрывания крыльев – я тоже погорячилась. На четвёртой же булочке и третьей чашечке до меня вдруг дошёл смысл слов Уша и Ыши…

– Грибников и собирателей трав и кореньев, говорите, в лесу полно? – уточнила я.

– Угу, – осторожно-обиженно-напыженно кивнула Ыш. – Как никогда, – добавила она в этой же манере.

И тут на пороге моей горницы снова возникла моя избушко-правительница Луна. – Дианушка, там кто-то стучит в дверь…

– Мамушка, так будьте добры откройте дверь! Очень прошу вас, не надо и в этот раз дожидаться того момента, когда нашу дверь снесут с петель, – мягко, но с лёгким раздражением и иронией в голосе попросила я.

– Как скажешь, Дианушка, – с услужливой, мягкой улыбкой кивнула мне избушко-правительница и поспешила открывать дверь.

Вход в мою горницу как раз напротив входной двери, если не считать довольно просторной гостиной, в которую, едва переступив порог, попадают все наши гости: как желанные, так и нежеланные.

Мамушка, умница, без лишних просьб и напоминаний с моей стороны, оставила дверь в мою горницу открытой. И в результате этой её «забывчивости» я могу видеть всё, что происходит в гостиной вплоть до входной двери.

И посему вижу, что в гости к нам пожаловал высокий, стройный, умеренно мускулистый, обладающий невероятной притягательностью брюнет. В облике которого присутствует нечто большее, чем просто красота или стиль – это некая особая аура неотразимого магнетизма. Брюнет принадлежит к тому типу мужчин, которые монахинь заставляют рыдать, а замужних матрон, слишком преданных долгу или набожных и потому не способных на измену своим мужьям, – проклинать свои брачные обеты.

Его ясные синие, как июльское небо, пронзительные глаза и самоуверенная улыбка говорят о том, что их обладатель видит всех насквозь. И самая большая проблема тех, кто имел несчастье иметь с этим брюнетом дело, как раз и была в том, что он действительно всех видел насквозь. Хотя нет, самая большая проблема этих несчастных состояла в том, что под сногсшибательным фасадом обольстительного брюнета скрывался леденящий душу холод.

Сказочной красоты красавец ласково-покровительственно, как отец дитяти улыбнулся мамушке. В отличие от своих агентов, Его Адовство (а это был именно он) изображал воспитанность и вежливость и потому ждал, когда же мамушка, наконец, соизволит пригласить его в избу. Мамушка же приглашать не торопилась. Если её чему и научило утреннее происшествие, то это тому, что лишняя бдительность не помешает. И посему она устроила нежданному гостю допрос с пристрастием.

– Похоже, я влюбилась! – услышала я щебетание Венеры, она же Красотка, как я её зову. И да, она тоже живёт в моей избушке. Сердце своё Венера изливала Юпитеру (я зову его Добряком Необъятным), который составлял ей компанию за распитием утреннего чая в гостиной.

– Влюбилась? Опять? Всего лишь в четвёртый раз только за эту неделю? – по-доброму усмехнулся Добряк Необъятный. – Только, пожалуйста, умоляю тебя, не проболтайся об этом Нептуну и Плутону. Я не выдержу выслушивать новую поэму о несчастной любви в исполнении первого и очередную меланхолию второго.

В этот момент с улицы раздался голос Урана (мы зовём его Гром). – Добряк, ну сколько ещё можно тебя ждать?! Договаривались же, что чинить крыльцо будем вместе! Или ты от работы отлыниваешь?! – голос Грома посуровел.

Гром у нас молодец резкий, да к тому же ещё и без тормозов, поэтому мы предпочитаем его не расстраивать понапрасну. – Иду! Даже не иду, а бегу! – тут же отозвался Добряк. Он залпом осушил кружку утреннего чая, вскочил на ноги и ринулся на выход. На тот самый выход, который именно в ту минуту для Его Адовства служил входом, потому что мамушка как раз за пару секунд до этого закончила допрос и с чувством выполненного долга отправилась во двор, дабы руководить тем, как Гром чинит крыльцо.

Добряк, между прочим, два метра роста и два метра в объёме – не шутка!

Как результат, красавцу брюнету, чтобы окончательно войти в избушку, а Добряку, чтобы её покинуть – пришлось некоторое время повальсировать. Сначала в вертикальном положении, а затем и в горизонтальном. Вальс их, конечно грациозностью движений не отличался, но вот некоторые из их танцевальных па… были, мягко говоря, весьма оригинальными не только для вальса, но и для танцев вообще.

Выбравшись, наконец, из под Добряка Его Адовство с помощью заклинания восстановил до первоначального безукоризненного состоянию кое-где помятую, а кое-где и порванную одежду. После чего мягко, но настойчиво убрал со своего пути Красотку, которая бросилась к произведшему на неё неизгладимое впечатление брюнету, предположив, что тому наверняка после столкновения с Добряком Необъятным понадобится медицинская помощь.

Вот такой он, Сатана, перед Добряком не устоял, а перед чарами Венеры Прекрасной – устоял.