Читать книгу Двум смертям не бывать - Наталья Шнейдер - Страница 8

Пробираться сквозь трюм пришлось долго. Пару раз Эдгар свалился на брата, еще сколько-то раз на него самого приземлился Рамон, один раз под колено ударило что-то жесткое. Словом, казалось, что путь не закончится никогда, и ученый успел пожалеть о том, что увязался за братом. Потом Рамон остановился, завозился в темноте. Эдгар почувствовал, как вокруг пояса обвилась веревка.

– Зачем это?

– Кто его знает, что там творится. Вовсе не хочется вылавливать тебя в волнах. Да и самому, если что, неохота бултыхаться невесть сколько, пока не найдут и не спасут или к какому-никакому берегу не прибьет. Тем более не хочется доживать дни, одичав, на каком-нибудь острове.

– А что, просто держаться не поможет?

– Может не помочь, – ответил Рамон и распахнул люк.

Слабый свет, льющийся с небес, после тьмы трюма показался ослепляющим. Эдгар зажмурился, тут же палуба в очередной раз ушла из-под ног. Пришлось волей-неволей открыть глаза и вцепиться во что-то, попавшее под руку. «Чем-то» оказался Рамон, зашипевший от боли – хватка у ученого была не слабая.

– Извини, – сказал Эдгар.

Небо вспыхнуло, раскалываясь на части, и на мгновение молодой человек потерял способность видеть, слышать и соображать. Когда чувства вернулись, Эдгар обнаружил, что сидит на палубе, а рядом, скрестив ноги, устроился Рамон. Стоять и в самом деле было невозможно.

Наверное, где-то рядом были матросы, что-то делали – Эдгар не видел ничего, кроме почти черного неба и серо-фиолетовых волн, то поднимавших корабль так, что казалось, можно коснуться туч, то ронявших его куда-то в глубины преисподней. Вода захлестнула палубу, оказалась со всех сторон, подхватила сильными лапами. Эдгар судорожно вцепился в веревку, потеряв всякое представление о верхе и низе и ощущая себя осенним листком, что летит по ветру. Волна схлынула, оставив его, ослепшего, отплевываться от горькой соли.

Он не сразу понял, откуда рядом раздался смех. Разлепив глаза, Эдгар увидел брата – такого же мокрого с головы до ног. Рамон держался за борт, смотрел в море и смеялся.

– Здорово, правда? – Он обернулся, и Эдгар удивился снова, увидев почти счастливое лицо и горящие восторгом глаза.

– Что?

– Ну… Все это, – Рамон повел рукой вокруг. – Ты никогда не пускал коня в галоп под летним ливнем?

– Нет.

Рамон снова засмеялся.

– А мне нравится. Только сейчас захватывает куда сильнее.

– Да уж, куда как захватывающе, – пробурчал Эдгар.

Их снова накрыло, и снова пришлось отплевываться, и снова море и небо поменялись местами. Но, как ни странно, Эдгар почувствовал, что понимает брата – во всяком случае, он сам сейчас ни за что не согласился бы вернуться в сухой и кажущийся отсюда уютным трюм. Что-то исконное, первобытное просыпалось внутри, и вскоре Эдгар обнаружил, что орет во всю глотку невероятно похабную песню из тех, что ваганты горланят по кабакам, – по крайней мере, пытается орать, когда не отплевывается от воды и не летит с ней невесть куда, – а Рамон, неизвестно где выучивший слова, ему подпевает, если подобные вопли вообще можно назвать пением. Наверное, команда сочла их безумцами – да, по правде говоря, так оно и было, – но впервые в жизни Эдгару казалось неинтересным, что о нем подумают.