Читать книгу Сдохни, тварь, или Любовь цвета одиночества - Наталья Штурм - Страница 6

Он был очень красив. Высок, плечист, усы из-под черных бровей. Когда я увидела его на концерте – залюбовалась.

В финале своего выступления я иногда предлагаю мэру, губернатору или их заместителям, а чаще всего спонсору концерта выйти ко мне на сцену и вместе исполнить любимую песню. Зал всегда принимает это на ура, а рейтинг чиновника определенно растет.

Я заранее выясняю: танцует-поет ли приглашаемый, сидит ли в зале его супруга и, главное, имя, фамилию, отчество. Чтобы не произошел казус.

А иногда это происходит так.

Впопыхах, за две минуты до выхода, ко мне за сцену прибегает организатор концерта и, молитвенно сложив ладошки, просит вызвать на сцену Очень Важную Персону.

Мне, конечно, не жалко. Я вызову. И мы споем. Но…

Основная задача в том, чтобы запомнить, как зовут совершенно постороннего тебе человека! Причем за две минуты. А это не так просто сделать.

Ладно, если бы его звали, к примеру, Иван Петрович Сидоров или там, на худой конец, Савелий Игнатьич Подопригора… Но! Иногда встречаются настолько труднопроизносимые и незапоминаемые имена, что теряешься полностью… Ну, не писать же на бумажке. Несолидно как-то.

Да что там я – недавно весь мир застрял в аэропортах. Самолеты не летают – вулкан извергнулся. Имя виновника все знают, а произнести никто не может.

…В этот раз мне «повезло». Прокурора, которого мне нужно было вызвать на сцену, звали Пофистал Валерьевич Грызоглазов. Кстати, очень уважаемый всеми человек.

Я сначала подумала, что меня разыгрывают, и спросила у администратора, что это за имя. Он мне вполне серьезно объяснил, что родители Пофистала были ярыми сталинистами. И в год, когда был развенчан культ личности Сталина, решили назвать сына Победитель Фашизма Иосиф Сталин. Сокращенно – Пофистал.

Ну, а фамилия ему досталась от дедушки, который взял псевдоним у своего погибшего революционного друга…

…Запомнить это было невозможно. Пока я старательно зубрила абракадабру, из головы вылетели все слова песен.

Многим артистам знаком леденящий душу страх, что ты перепутаешь или начисто забудешь слова песен. Но как правило, с первыми аккордами музыки этот страх исчезает, мозг мобилизуется и слова четко выстраиваются в памяти.

На этот раз все так и произошло. Где-то к финалу концерта я с удовлетворением отметила про себя, что лажи не было. Но тут я с ужасом поняла, что начисто забыла имя и фамилию того прокурора.

Звукорежиссер, по договоренности, выдерживал паузу… Сейчас я вызову на сцену Главного и под бурное оживление зала можно врубать песню.

– Фестал, можно вас на сцену… – только и удалось выдавить мне из себя.

На удивление быстро из первого ряда поднялся шикарный мужчина, легким прыжком скакнул на сцену и с веселой улыбкой обнял меня за талию.

– Зовите меня просто Петр, не смущайтесь, мало кому удается сразу запомнить такое сложное имя, – прошептал мне на ухо прокурор.

Это было весьма благородно с его стороны, поскольку от напряжения у меня одеревенели ноги и я начисто забыла слова песни про какой-то роман.

После концерта ко мне прибежал администратор и пригласил от лица руководства на after party. В банкетном зале гуляло все руководство местных органов внутренних дел. За главным столом сидели начальник УВД, главный гаишник с женой, крупный бизнесмен с криминальным прошлым и мой прокурор.

Крупный бизнесмен сразу протянул мне рюмку водки и спросил:

– А вы меня не помните?

Я выстроила на лице гримасу воспоминаний, но все равно не вспомнила.

– Вы хотели мужа своего убить, когда он вам ребенка не возвращал. А я вас отговорил… Ну, неужели не вспомнили?

Я готова была сквозь землю провалиться.

Он еще сказал это так громко, весь стол слышал…

Как реагировать – то ли заржать и перевести в шутку, то ли грустно ответить: «Зря отговорили».

Выручил начальник УВД:

– Ну давайте выпьем! За нас с вами и жуй с ними! Ха-ха! Троекратное ура, ура, ура!

Через два дня, выдержав смысловую паузу, прокурор позвонил сам.

Я вам скажу – как же это приятно видеть рядом с собой мужчину, не требующего доработки. Когда и рост есть, и стать есть, когда не надо мысленно «доделывать» лицо.

Внешний вид у него был как с обложки журнала. Глянцевого издания типа «Отличник МВД» или «Служу России». Сидеть с ним в ресторане и идти по улице было одно удовольствие.

Помню, был у меня друг, который на полголовы не дотягивал до моего подбородка. Я всегда старалась идти или на шаг вперед, или чуть отставать. Причем комплексовала я, а не он. Он-то вприпрыжку семенил рядом и чувствовал себя абсолютно комфортно. По слухам, женился на волейболистке.

Петр (как он позволил себя называть) ухаживал как гусар. Цветы – рестораны – прогулки при луне.

Рассказывал он очень интересно, но в основном про трупы.

– Привет, очень скучаю по тебе, – томно произносил он в трубку.

Петр был на ответственном посту, и мы не могли встречаться днем. Правда, беседовали иной раз по часу, пока он вдруг не обрывал разговор: «Все, не могу больше говорить, уехал на труп».

Жуть, страшно? Еще как! Я тоже сначала ежилась от такой правды жизни. Особенно когда Петр спокойно рассказывал мне, как вылавливали утопленника из Москвы-реки или вытаскивали из петли женщину.

Ух и уважала я его! Каждый день видеть одну чернуху, так умом можно тронуться.

А еще я видела в нем защитника – если я утоплюсь или повешусь, он первый придет ко мне на помощь.

Профессия наложила отпечаток на характер Петра. Он практически не воспринимал юмора. Его самыми ходовыми шутками были: «Грызоглазовы в неволе не размножаются» и «Моя фамилия Птичкин, и я вечно в пролете». Эти милые, но не смешные шутки он мог повторять сто пять раз на дню. Еще он любил песню «Скрипач а идиш Моня». Впрочем, на этом все.

Однажды вечером после ресторана Петр пошел провожать меня до квартиры. Он был в прокурорском кителе, и мои соседи застыли в благоговейном молчании, увидев такого красавца.

В коридоре моей квартиры Петр первый раз поцеловал меня. У меня аж дыхание перехватило! Я прижалась к нему и вдруг ощутила, как в мой живот уперся пистолет. Правда, оружие казалось слишком крупного калибра…

– Это пистолет? – на всякий случай спросила я.

Петр честно, по-военному, ответил:

– Не совсем…

Дальнейшее разворачивалось в таком бурном темпе, что у меня лишь успела проскочить мысль: «Блин, сколько времени потеряно! Мужик-то какой пропадает!»

Мы стали встречаться практически каждый вечер. Он всем был хорош. И я вообще не находила в нем недостатков. Пока однажды он не пригласил меня в гости… к начальнику УВД подмосковного района.

На столе уже была накрыта обычная ментовская «поляна»: много водочки, соленые огурчики, капустка, грибочки, картошечка, холодные отбивные из местной столовой.

Уже хорошо подогретый Начальник радостно распахнул объятия и тут же объявил, что я его любимая артистка и что он конечно же всю жизнь мечтал со мной познакомиться.

Мы сели за стол.

И тут я поняла, что не смогу пить с ним и жрать его еду. Мне противно.

Я вспомнила все унижения, которые вынесла, доказывая факт избиения меня мужем. Как по сорок раз в месяц со сломанной ключицей я приезжала из Москвы в Голицынское УВД Подмосковья и ни одна тварь мне не помогла.

Напротив, все, от дознавательницы до следователя, набрали взяток от моего мужа, глумились над моими окровавленными фотками, откровенно издевались, предлагая осудить преступника, если моя взятка окажется больше.

Я не сумела доказать факт избиения только благодаря таким мразям.

Но существует изречение Конфуция: «Сиди спокойно на берегу реки, и мимо проплывет труп врага твоего».

Разгоряченный водочкой начальник не заставил себя ждать:

– Кстати, я слышал, у вас были проблемы с мужем? Он вроде как живет в соседнем районе? Может, вам помощь какая-нибудь нужна, так без проблем!

Я поинтересовалась, не знаком ли ему следователь по фамилии Вязьма.

Начальник вмиг сделался серьезным и суровым:

– Этот следователь уволен из органов. За взятки.

И вот тогда я выпила. Не чокаясь и не закусывая.

На обратном пути мы молчали. Петр, потому что был пьян и вел машину, а я просто не хотела разговаривать. Потом все-таки не выдержала и спросила:

– Ты не боишься дружить с такими людьми? Он же продаст тебя в любой момент.

Петр остановил машину, испугавшись моих слез. Я рыдала как ребенок.

– Ты зря! Пойми, не все люди в милиции негодяи! Просто тебе не повезло, ну не права ты сейчас!

Петр долго говорил об их дружбе, о том, как они на охоту вместе ездят и выпивают каждую неделю. Аргументы чисто мужские. И я уже сама не рада была, что затеяла этот разговор.

Но из песни слов не выкинешь. Встречаться мы стали реже, только изредка вежливо созванивались.

Где-то через полтора года он неожиданно мне позвонил и пригласил приехать к нему… в психиатрическую больницу на улице Восьмого марта.

– Не бойся, я абсолютно здоров, просто мне нужно здесь побыть какое-то время, – успокоил меня прокурор.

Отношения мы сохранили хорошие, и в глубине души я рассчитывала на него. Мой бывший муж после развода стал еще злее и представлял реальную угрозу не только для меня, но и для всех, с кем общался. Наделенный большими полномочиями, прокурор реально смог бы мне помочь посадить преступника.

Но посадили прокурора.

Мой роскошный красавец Петр был осужден за статью «Взятки» и загремел на восемь лет.

Его друг, начальник подмосковного УВД, не стал ему помогать. И сразу же открестился от дружбы с прокурором.

…Как-то раз, в начале нашего романа, мы гуляли с ним в парке. Он спросил меня: «А если б меня оклеветали, ты поверила бы?»

Я отвечу сейчас. Мне все равно. Разбирайтесь сами.