Читать книгу Зеленый омут - Наталья Солнцева - Страница 4

За окнами джипа, который Сергей нанял, помня предостережения Алены о расхлябанных дорогах, тянулась нескончаемая полоса леса. Теплый летний день клонился к закату, от заросших полынью и цикорием обочин тянуло пыльной горечью, синее небо без единого облачка дышало покоем. Водитель что-то тихонько насвистывал себе под нос.

Сергей невольно вспомнил разговор с Артуром, небритое, изможденное лицо художника, на котором словно отпечаталось ощущение смертельного страха. Корнилин пытался что-то объяснить, бессвязно перескакивая с одного на другое, путаясь и чуть не плача. Сергея неприятно поразила такая перемена в друге, которого он, уезжая в предыдущий раз во Францию, оставил полным творческих планов, надежд, грандиозных замыслов, жажды приключений и открытий, любви к жизни. Куда все это делось за столь короткий срок? И, главное, почему?

Сбивчивый шепот Артура напоминал горячечный бред больного. Эта удручающая картина отчетливо стояла перед глазами Сергея, и ему никак не удавалось отогнать ее мыслями об Алене и том приятном, что ожидало его в заманчивой поездке. В полутемной мастерской, освещенной почему-то керосиновой лампой, стоял запах опасности, невыносимого напряжения и тревоги. Артур бормотал о каких-то символах Книги Тота [10] , – нечто египетское, как подсказал развитый интеллект Горского, – о тайной сущности мира, о том, что люди до сих пор находятся в неведении относительно самого главного…

– Это гораздо серьезнее, чем ты можешь сейчас даже представить, – шептал Корнилин, нервно подергивая небритой щекой. – Осирис [11]… суть мага… его никогда нельзя постичь до конца. Это откровение… Ему подвластно все. Понимаешь?

Сергей согласно кивал, хотя не понимал решительно ничего. Ему казалось, что Артур не в своем уме, что он заговаривается. Взгляд художника, направленный в ведомые ему одному дали, горел лихорадочным огнем.

– Твой дух еще не пришел в движение… – продолжал бормотать Корнилин. – Поэтому для тебя сокрыта цель…

– Ужасно! – думал Сергей. – Что могло так повлиять на него?

Артур рассказывал ему о грозящей опасности, о скорой смерти, о черном человеке, который, якобы, приходил к нему с недобрыми намерениями…

– Приехали! – Водитель обернулся с веселым видом, ему порядком надоело трястись по ухабам и кочкам, вздымая тучи желтой пыли.

Сергей расплатился.

– Обратно как договаривались?

– О кей, шеф! Буду как штык.

Джип развернулся и понесся прочь в облаке пыли. Сергей с сожалением посмотрел на свой шикарный светлый костюм, с недоумением задав себе вопрос: чего он так вырядился? Неужели эта деревенская Алена произвела на него такое впечатление?

Жаркое солнце все еще стояло высоко, когда Сергей подошел к нужному ему дому. Во дворе никого не было. Пахло мятой и цветами, которые росли повсюду – мальвы, дикая гвоздика, резеда, календула; множество кустов шиповника были облеплены жужжащими насекомыми. На большом гладком белом камне лежала кошка и нежилась в оазисе васильков и ромашек. Кошка мурлыкнула, сладко потянулась и неторопливо направилась к гостю, подставляя ему спинку.

– Попался, мил человек! – услышал Сергей позади себя голос, не предвещавший ничего хорошего.

В двух шагах от него, невесть откуда взявшись, стояла высокая дородная женщина, нарядно одетая, с закрученной на затылке толстой косой. Женщина усмехалась, перекладывая из руки в руку вилы. Ему стало не по себе. Все в этом дворе было неожиданным: множество диких цветов, половину из которых Сергей впервые видел, высокий резной деревянный забор, камень посреди двора, колодец с надстроенным сказочным домиком. Сам дом казался большим и, по-видимому, просторным, – каменный, с деревянной отделкой, высоким чердаком, опоясывающим его балконом, на который вела красивая лестница с перилами. Окна застекленной веранды закрыты вышитыми белыми занавесками.

Хозяйка дома смотрела на гостя с интересом, ожиданием и скрытой угрозой, которая читалась в ее улыбке и движениях.

Сергей поздоровался со всей возможной учтивостью, заготовленной им для «приличного общества», и которую он вовсе не собирался демонстрировать в какой-то глухой деревне. Однако жизнь лишний раз показала ему, что не все можно предугадать.

– Меня Алена пригласила, – он улыбнулся с изрядной долей робости и разозлился на себя. Какого черта? Чего он выпендривается перед сельской бабкой?

– Гуляй, гуляй, Ладушка, пушистенькая моя девочка! – проворковала бабка, обращаясь к кошке, направившейся к грядке с шалфеем и вербеной и нюхавшей горячий аромат трав с нескрываемым удовольствием.

– Наркоманка! – подумал Сергей, наблюдая, как кошка, помахивая хвостом и щуря глазки, пробирается в яркую гущу цветов.

Баба Надя, как он уже догадался, вспомнив рассказ Нины, перевела умильный взгляд с кошки на него. Как будто только что заметила гостя. Упоминание об Алене сделало свое дело. Она решила не гнать со двора непрошеного «татарина», как она называла всех без исключения мужчин, с которыми была не знакома.

– Алена дома? – вновь напомнил о себе Сергей. Он чувствовал себя нелепо в модном костюме и галстуке, видя, что не производит должного впечатления, а вроде как над ним даже смеются.

Баба Надя, наконец, удостоила его своим вниманием.

– На Ивана Купала девку у реки искать надо, мил человек, а не по домам шляться! – громко и назидательно проговорила она, окидывая Сергея сердитым и оценивающим взглядом. Он вновь ощутил себя испуганным школьником перед строгой учительницей.

Что ему оставалось делать, как не послушно повернуться и направиться к реке? Если бы он еще знал, где эта самая река находится, было бы неплохо. Баба Надя по-своему истолковала его колебания.

– Ты бы переоделся, сокол, – произнесла она насмешливо. – Куды так нарядился, хлопче? Как бы жалеть не пришлось!

Сергей наотрез отказался сменить одежду. Он не взял с собой ничего, даже спортивного костюма, и теперь это казалось ему ошибкой. Представив себе, что может предложить ему надеть баба Надя, он зажмурился от ужаса и поспешно спросил:

– Куда мне идти?

– Ну, тебе виднее, милок. – Она неопределенно махнула рукой вправо, смилостивившись над незадачливым кавалером. Видать, совсем разум у парубка отшибло, не ведает, что творит. Хоть и городской, а, поди ж ты, с ума спрыгнул от Аленки…

Баба Надя удовлетворенно усмехнулась. Что ж, внучка вся в нее! Она сама такая в молодости была, бедовая – страсть! Сам председатель не устоял.

Пока баба Надя предавалась неожиданно нахлынувшим на нее воспоминаниям юности, Сергей шел вдоль рощи, пока деревья не расступились, и он не оказался на большой цветущей поляне, где несколько девушек плели венки. Зрелище для него, выросшего на городском асфальте, оказалось экзотическим. То есть, он видел, конечно, в кино… Здесь, среди сочной травы, на звенящем чистотой и прозрачностью воздухе, все выглядело иначе. Одна из девушек подняла голову, и он, словно во сне, узнал в ней Алену.

– Я остальные деньги тебе привез. – Сергей с трудом выговорил эти слова, чувствуя себя шутом на чужом празднике. Господи, почему все так глупо складывается?

– У меня кармана нет! – засмеялась Алена.

– Что? – Он не понимал происходящего. Может, это свежий воздух так на него действует? Голова кругом идет…

– Кармана, говорю, нет!

– Ой, девочки, глядите, какой красавец! Может нам его Купалом нарядить, вместо чучела? Чего зря маяться, когда такой экземпляр сам в руки идет?

Девушки захохотали, подбегая к Алене и Сергею.

– Аленка, отдай нам своего парубка, – уж очень красивый! А одет как! Загляденье! Мы его листьями ивы приберем, будет лучше куклы!

– Бежим! – сквозь смех крикнула Алена, хватая Сергея за руку и увлекая прочь от разошедшихся девчонок. С сожалением глядя на его дорогой костюм и представляя, что с ним будет, если они задержатся еще хоть на минуту, она резво бежала впереди. Молодому человеку ничего не оставалось, как, проклиная все на свете, пуститься вслед за ней. Модные туфли скользили в траве. Сергей чувствовал себя идиотом. Что его принесло сюда? Воистину, искусство требует жертв! Захотелось прославиться – вот и терпи, – говорил он сам себе, стараясь не отстать от Алены.

В селе хлопцы таскали между домов ведра, полные то ли жидкой грязи, то ли воды с илом; отчаянно визжали девушки; взрослые выходили к заборам, смеялись и подзадоривали молодежь. Алена с Сергеем еле успели отскочить в сторону, как на одну из пробегавших мимо девушек выхлюпнули полное ведро болота, брызги которого полетели во все стороны. Всю эту дикость сопровождали крики восторга и непонятное, дурацкое веселье.

Сергей просто остолбенел, когда несколько хлопцев и девчат, подхватив ведра с грязной водой, направились к нему. Что это? Они что, собираются облить его этой гадостью? Его костюм от французского кутюрье? Он почувствовал, как на него самого накатывает приступ неудержимого истерического хохота. Так ему, дураку, и надо! Хотел острых ощущений? Получай сполна!

Алене не нужно было больше тащить его за руку, он сам осознал, что нужно бежать без оглядки, иначе… Они летели к дому бабы Нади со всех ног, не думая более ни о чем, кроме спасительного убежища.

– Успели, сладкие мои? – Баба Надя, улыбаясь с ехидцей, закрыла тяжелую дверь, протянула Сергею переодеться: какие-то брюки, рубашку с вышитым воротом. Не новые, но чистые, пахнущие сушеными травами.

Переодеваясь, Сергей почему-то вспомнил предостережения Нины насчет ворожбы и колдовства. Ну нет, ни таким, ни любым другим путем они его в ЗАГС не затащат. Не хватало еще жениться на деревенщине неотесанной! Его аж в дрожь бросило от этой мысли. Ничего у них не выйдет! Он всегда сам придумывает сценарии пьесы под названием жизнь, а все остальные только послушно исполняют предназначенные им роли. Все идет именно так, как он, Сергей, задумал, и не иначе. Он давно решил, что играть будет исключительно по своим собственным правилам. А другие пусть остаются в неведении до поры, до времени. Если они обманутся в своих ожиданиях, что ж, это их вина. Он только расставляет ловушки, а уж попадаются в них те, кто клюнул на приманку. Не надо было… Сергей злорадно улыбнулся про себя.

Он сам был достаточно безрассуден, чтобы идти на таинственный зов не колеблясь, не медля ни секунды. Окунаясь с головой в жизненные водовороты, впитывая жадно необычное и неизведанное, погружался в их остроту без остатка. Но… напитавшись всласть новизной бытия, будучи принят им, – он вдруг срывался, все бросал, уходил в сторону, и, наблюдая все уже со стороны, с ледяным бесстрастием и полной трезвостью, оставался в самой глубине себя спокойным и равнодушным. Его снова влекло куда-то, как будто все плоды благ земных он должен был вкусить, все изведать, всем насладиться и все оставить. Уйти. Куда?.. Этого он не знал.

Сергей любил жить мгновением: взять все, что жизнь дает, использовать и бросить без сожаления. Он не замечал и не жалел никого вокруг. Он ненавидел скуку, и все, кто были склонны грустить, исключались из его игры. Печаль тяготила его. Кто хоть раз сталкивался с ним в жизненных битвах или на дорогах наслаждений, запоминали его холодную несгибаемую силу, безжалостную и влекущую, как смертоносный клинок. Многие продолжали обожать его, как иногда жертва обожает острую сталь, рассекающую ее нежную плоть. Неисповедимы мотивы людских привязанностей, запутанных и мутных земных страстей… Сила разрушения иногда бывает гибельна и прекрасна, как сокрушительный ураган, сметающий все с лица земли, вызывает одновременно ужас и восторг.

Попав неожиданно в деревенский дом бабы Нади, в поисках «дыхания ведьмы», как он сам это называл, Сергей сначала почувствовал себя неловко, словно незваный гость, который, как известно, хуже татарина. Но потом… переодевшись в чужую, незнакомо и приятно пахнущую одежду, он вдруг принял бесповоротное решение: пропустить эти чудом сохранившиеся в лесной глуши первозданные дикости, он ни в коем случае не хочет. Отказаться? Ни за что! Это все для него. Раз уж он попал сюда, – то будет в самом сердце происходящего ритуала.

На него вдруг повеяло скифским степным духом, когда ветер свистит в ушах, а земля поет под копытами летящей конницы; запахами ночных костров, кровью, струящейся по телам каменных идолов, алчущих новых жертв; весной священной, в цветах и хмельном меде… Забытые песни зазвучали в его давно остывшем сердце, грозя растопить его, как жгучие лучи Ярилы-Солнца, зажигающие огонь любви, растапливают зимние снега. Под этими лучами рождается в природе целебная сила: и в травах, и в воде, и в росе. Когда-то он умывался этой росой, ломал березовые ветки, топил баню, бросал в огонь огненную руту… Когда все это было с ним? А может быть, только еще будет?..

Сергей ни в чем больше не сомневался. Он здесь, чтобы испытать все сполна. Все, что ни выпадет ему в эту купальскую ночь! А там… будь, что будет!

Он с интересом рассматривал дом бабы Нади. Полы деревянные, чистые, покрытые плетеными и лоскутными дорожками, безо всяких современных ковров. На окнах повсюду горшки с пышно цветущей геранью, вышитые занавески. Вдоль стен – сундуки и лавки, покрытые гобеленами с бахромой, большой диван с высокой спинкой, без подлокотников. Массивный стол покрыт плюшевой скатертью, на столе – блюда с пирогами, накрытые чистыми полотенцами, глиняный ковш с ключевой водой, большая кружка, вокруг стола – стулья с гнутыми спинками. В доме несколько просторных комнат, и в каждой непременно есть шкаф, набитый добром. На стене в горнице – свадебные фотографии бабы Нади и ее мужа. В углу – красивые дорогие иконы в золоченых окладах, с серебряными лампадками.

– Что-то на жилище ведьмы совсем не похоже, – невольно подумал Сергей. Уж больно добра много, икон. А колдовских атрибутов никаких не видно. Он поймал себя на мысли, что понятия не имеет, какие эти атрибуты должны быть.

В комнате Алены – большие портреты эстрадных звезд и голливудских героев неприятно поразили его, резанув своей неуместностью в этом уютном доме, с выбеленными печками, громоздкими деревянными кроватями и комодами, свечами на серебряных подставках, сухими цветами в глиняных вазах. Как это баба Надя с ее домостроем, позволила такое непотребство?

– Бабушка все время плюется, когда в мою комнату заходит, – словно прочитала его мысли Алена. – А мне нравится. Ну, давай, помоги мне!

Повсюду в комнате девушки были разложены венки из цветов и трав.

– Ты знаешь, из каких цветов венки на праздник плетутся? – спросила Алена. – Смотри! Это рай-цветом величают. – Она показала ему гроздья желтых цветочков. – А это – заря садовая. Красиво, правда? Обычное название – любисток. Между прочим, приворотное зелье именно из него варится.

– А это что? – Сергей показал ей голубые цветы.

– Барвинок! Неужели даже этого не знаешь? Это цветок долгой любви…

– Неужели бывает такая? – усмехнулся Сергей.

Алена пожала плечами. Любовная тема ее не интересовала, она просто рассказывала заезжему гостю о травах. Говорить она была мастерица, но все на простые темы – сплетни всякие, или про одежду. А чем такого гостя развлекать? Слава Богу, бабушка Марфа их с Лидой с детства всякую траву отличать научила. Для городских это интересно.

– А вот это знаешь, что такое? – Она поднесла к носу молодого человека венок из душистой желтоватой травы с мелкими листьями. – Это Иванов цвет!

– По-моему, это зверобой, – нерешительно протянул Сергей.

– Правильно! – обрадовалась Алена. – Ну, давай, складывай!

Они расстелили на полу скатерть и начали складывать венки, которых оказалось слишком много.

На горе у реки их уже ждали. Горели огромные костры, поднимая к небу снопы искр. Запах горячей листвы, венков, дыма, кружил голову. Это была та самая гора, на которой Иван рассказывал Артуру Корнилину о Царице Змей. Ни Сергей, ни Алена этого, конечно, не знали. А жаль… Тогда бы все священное действо приобрело совсем другую окраску. Впрочем, и так было здорово.

Все венки сложили в заранее вырытое и выстланное мятой и листьями папоротника углубление. Алена залезла туда и начала раздавать венки. Весь фокус, как понял Сергей, заключался в том, что она не видела, кому какой венок дает. Если венок попадался мятый, это плохая примета, значит, его обладателя в будущем году ничего хорошего не ждет. Но никто особенно не огорчался. Все были взволнованы, увлечены самим действием – в красноватом свете костров, у реки, над которой стояло бездонное темное небо, полное звезд, которые отражались в почти неподвижной тихой воде.

Сергею казалось, что столетия повернули вспять, к славянским игрищам, к древним, как сама земля, обычаям, к самому дыханию мира цветов и звезд, воды и огня, этих первозданных стихий сотворения. К таящейся на самом донышке души жажде смертного греха… Проклятой и желанной, как истинная свобода сердца.

Алена завязывала кому-то глаза, девушки шептались, посмеивались украдкой. Все были в венках, пышных и ароматных, как сама купальская ночь. Началась игра: кто-то с колокольчиком должен был убегать, а кто-то с завязанными глазами ловить его. Пойманную девушку можно поцеловать. Половина хлопцев и девчат разбрелись, кто куда, водили хороводы вокруг костров, пели:

Сергею забава с колокольчиком показалась слишком простой. Однако, когда ему самому пришлось ловить Алену, все вышло по-другому. Он запыхался, устал и чувствовал себя неловко от того, что так долго не мог поймать ее. Казалось, что все смотрят на него, смеются. Потеряв терпение, он сорвал повязку, растерянно оглянулся: никого нет рядом. Они с Аленой оказались далеко от остальных. Далеко на горе парубки и девчата с визгом и криками прыгали через костры. Где-то в глубине леса кричала ночная птица.

– Эй! – Ему показалось, что он один во всей вселенной.

– Я здесь, – отозвалась Алена и со смехом закрыла ему глаза холодными ладошками.

– Что это?

От реки и костров доносились непонятные ритмичные звуки, мерные, почти зловещие.

– Это Купало играет! – ответила шепотом Алена. – Слышишь? Пойдем…

Сергея возбуждал ее шепот. Он нашел в темноте ее лицо, поцеловал. Пошел за ней, как пьяный.

На горе у костров возвышалась огромная куча сухой соломы, крапивы, каких-то веток. Хлопцы с гиканьем и криками притащили что-то огромное, нескладное, похожее на куклу. Четыре человека с разных сторон подожгли солому. Пламя взметнулось к самой луне, под восторженные крики, визг и хлопанье. Чучело горело, распространяя запах жженой соломы, тряпок и чего-то удушающего и сладкого одновременно. Сергей не мог отвести взгляд от этого жуткого зрелища. Ему вдруг показалось, что Купало не хочет, чтобы его сжигали; на сердце навалилась тоска, голова закружилась…

– Что с тобой? – Алена блестела глазами, ее лицо непрерывно менялось в отсветах пламени.

Теперь уже все подряд прыгают через костер. Девушки и парни, держась за руки, вдвоем. Руки разъединять нельзя, – плохое предзнаменование. Хлопцы посмелее прыгают по одному. Это и страшно, и интересно.

– Прыгай! Купальский огонь очищает от всех болезней, от всех злых помыслов… – шепчет Алена.

Несколько девчат в высоких венках с лентами бьют в небольшие бубны, все быстрее и быстрее. Так вот, что это за звуки! Купало играет… Сергей и Алена прыгают, замирая от страха и восторга; огонь слегка касается ног, очень ласково, почти неощутимо. Приятное тепло разливается по телу.

От повторяющегося ритма, треска костров, запаха горящей соломы, трав, венков, захватило дух. В голове возникла звенящая пустота, наполненная только этим языческим пульсом земли, зеленого леса, реки, извивающейся среди заросших цветущим кустарником берегов. В глазах Алены отражалось горящее купальское чучело. Сергей отшатнулся. Потом крепко обнял ее, целуя, прижал к себе. Искры рассеивались в темном небе огненными хвостами. Легкий ветерок приносил с реки запах ила и ряски.

Все побежали к воде, и Алена тоже. Она зажгла свечу, приладила ее к венку и пустила по течению. Сергей смотрел на нее, страстно желая ее, не понимая, что она делает и зачем это, теряя голову…

– Смотри, – Алена показала ему на плывущий венок. – Достанешь его, тогда…

Она смеется, на губах – свет огня. Звезды качаются на темной воде. Сергей бросается в воду, не медля, не раздумывая. По реке плывет уже не один Аленин венок, но множество венков, мерцая тонкими свечками, чуть покачиваясь. Где же тот, который нужен ему? Глаза разбегаются. Отчаяние сковывает сердце. Он даже не заметил, что плывет в одежде. Ритм на берегу все ускоряется, отдаляясь… Венков становится все больше. Они плывут по реке, справа и слева от него, скапливаясь у небольшой естественной запруды, образованной то ли старым бревном, то ли еще чем. Он уже не слышит купальского ритма, только плеск воды, шум камыша на берегу… Множество венков окружили Сергея. Какой их них он должен принести Алене? Сергей лихорадочно пытается дотянуться до самого первого венка, при этом утопив несколько других. Утонувший венок – знак беды. Но он не думает об этом, не думает ни о чем, кроме Алены, ее глаз, в которых горит купальское чучело…

Как он выбрался на берег, сжимая в руке измятый и мокрый венок, Сергей потом никак не мог вспомнить. Одежда прилипла к телу. Холод пронизал его до костей. Костры и крики девушек остались далеко позади. Где же Алена? Он растерянно оглядывался. Куда идти? Побрел вдоль берега, спотыкаясь и вздрагивая от холода.

– Скажу ей, что это ее венок, – решил Сергей. – Как она сможет отличить его от множества других, таких же мокрых и растерзанных? Только сейчас он обратил внимание, что венок, который он достал из воды, – с лентами. А у Алены были ленты? – Нет, не помню, – с досадой бормочет он. Рука сама собой тянется вверх. Он сам в венке! О, черт!

Сергей в бешенстве срывает с головы венок и отшвыривает его прочь.

– Идиот! – в который раз уже думает он о себе. – К черту такие игры! Где девушка, наконец? Проклятие! Какой же он идиот! Поверил! Как первоклассник, кинулся за дурацким венком… – он сжал зубы и застонал.

– Это мой? – Алена словно выросла из-под земли, протягивая руку к венку. Она улыбалась. В глазах больше не было огня, они были темны, как ночь. – Иди сюда, – прошептала она, заходя в густые заросли. Опустилась на расстеленные ветки. – Тебе надо раздеться, а то простудишься.

Сергей снимал мокрую одежду, Алена ему помогала, посмеиваясь, развешивая рубашку и брюки на дереве.

– Скоро высохнет. Чувствуешь, какая теплынь? – спросила она, прижимаясь к нему всем своим молодым и горячим телом. Он ощутил, как сильно бьется ее сердце, хотел сказать, что ему холодно, но не успел. Она сама поцеловала его, и он забыл обо всем, в том числе и о том, что замерз.

Снова стали слышны купальские ритмы, визг девушек, песни и смех. Парубки шумно прыгали в воду, плыли за венками, громко переговариваясь. Сергей почувствовал, что ему становится жарко. Тело Алены под ним двигалось как-то странно, сбивая его с толку. Он никак не мог приноровиться к ней, ее движения были непонятны. Он почувствовал, что задыхается, не в силах сдерживать свою страсть, что сейчас… Вдруг его осенило. Она двигается в такт ритму, доносящемуся с горы. Вот в чем дело!

Это был ритм Изиды [12], – Женственности, Нежности и Страсти, из которых происходит все – наше начало и наши цели, то, кем мы станем… откуда мы пришли, куда идем. Единство разделилось на две части и сотворило Двойственность: Мужское и Женское. Это Великая Жрица, которая говорит:

– Если хочешь узнать, что скрыто за занавесом, если желаешь постичь невидимое… Когда настанет подходящее время, я открою дверь… и ты постигнешь великий закон Сева и Жатвы, ибо все, что ты делаешь…

Сергей напрягся и сосредоточился, стараясь попасть в такт Алениных движений, одновременно ловя обрывки странных мыслей, звучащих в его сознании как бы ниоткуда. Постепенно это ему удалось. Мысль он потерял, а ритм уловил и вошел в него. Он почувствовал теплоту ночи, ее сладкий аромат мяты и папоротника, ее влажную негу, мягкую и душистую, обволакивающую его ласково и медленно, растворяя в себе и подчиняя себе безраздельно. О, Господи, Господи! – только и подумал он, утопая в ее роскошной и нежной глубине…

Ни разу ничего подобного он не испытывал. Никогда. Купальские огни догорали над тихой рекой. Лунный свет падал на прогретую за день листву. Ночные цветы рассыпались по лесу белыми звездами.

– Как странно, – подумал он. – Это ночь любви Бога Солнца и Богини Зари. Да! Только в эту ночь рождается прозрачная и волшебная роса, которая смывает любую хворь с тела и тяжесть с души. Купальская роса – это слезы счастья, пролитые любовниками. Какие они светлые! Какие чистые! Как они сверкают в утренних лучах! Словно упали с заколдованных небес…

Они с Аленой разжали объятия только под утро, когда Заря расплела свои алые косы, и темное небо начало едва заметно светлеть.

Сергей проснулся от того, что солнце пекло немилосердно. Его одежда давно высохла, хотя вид ее оставлял желать лучшего. Он с трудом сообразил, где он и что с ним произошло. Голова гудела, не то от бессонной ночи, не то солнце напекло. Громко трещали сороки, постукивал дятел, пестрые сойки перелетали с ветки на ветку. Алена исчезла. А может быть, все это, – купальская ночь, костры, венки, хороводы, горящее чучело, зазывный смех, непонятный морок, – ему приснились? Он тряхнул головой, начал одеваться.

Несмотря на жару, над рекой и в лесу стоял густой горячий туман. Между деревьями, там, куда падало солнце, он был золотым. Сергей потянулся, глубоко вздохнул. Какая красота – не верится, что все это наяву! Вокруг ни души, деревья стоят тихие в медовом тумане, как в зачарованной дымке… На яркой, сочной зелени сверкает роса. Узкая тропинка, одна единственная, ведет в темноту чащи. Похоже, особого выбора у него нет, – решил Сергей и направился по тропинке вглубь леса.

Вскоре деревья стали реже, а потом и вовсе расступились. Небольшое озеро, неподвижное и сказочное, блестело темным зеркалом, отражая высокие сосны с желтыми стволами и плакучие ивы, купающие в его прозрачной воде свои длинные ветки. Над озером стоял тот же золотой туман, поэтому Сергей не сразу увидел девушку, совершенно обнаженную. Она сидела на большом плоском камне и смотрела в воду. Длинные русые волосы спускались по спине. Что-то сверкнуло, и Сергею показалось, что серебристо-чешуйчатый хвост изогнулся и скользнул по камню. Он протер глаза… Русалка оказалась обладательницей двух самых обычных женских ног, которые осторожно ступали по дну озера. Девушка неслышно поплыла, разгребая руками листья лилий, среди которых тихо покачивались на воде белые чашечки цветов.

– Мне уже мерещиться стало черт знает, что, – подумал с досадой Сергей, не выказывая, однако, своего присутствия. Ему нравилось подглядывать за ни о чем не подозревающей «русалкой». Она была абсолютно спокойна, плавала в свое удовольствие, сверкая зелеными глазищами. Лицо у нее оказалось узкое и худое, губы небольшие, розовые. Мокрые волосы облепили тело, по которому стекала озерная вода… Русалка посмотрела прямо на то место в кустах, где прятался Сергей, и мурашки побежали по его спине. Стало неловко.

Девушка, впрочем, его не заметила. Она натянула на мокрое тело длинное светлое платье, выкрутила волосы и заколола их узлом на затылке. Постояла немного, подставив лицо солнечным лучам, и пошла себе медленно, опустив голову и что-то высматривая в высокой траве. Сергей не сразу сообразил, что она собирает цветы. Ему пора было идти, но ноги словно приросли к земле. Как будто земля вобрала в себя всю его силу, и он теперь не мог сдвинуться с места.

– Что ж это за наваждение такое? – думал он, снова вспомнив предостережения Нины. – Может, это и есть ведьма, собирающая колдовское зелье? – спросил он сам себя. Его представления о ведьмах и о том, какими они должны быть, совершенно не совпадали с тем, что он видел перед собой. Девушка была тоненькая и нескладная, как подросток, с маленькой грудью, светло русая, зеленоглазая. Какая-то робкая. До ведьмы ей было далеко по всем параметрам.

Пока он предавался своим нелегким раздумьям, «русалка» скрылась между деревьев, и как он ни старался, найти ее так и не смог. Она словно растворилась в тумане. Исчезла. Зато он снова вышел на знакомую тропинку.

– Который час, интересно?

По солнцу он время определять не умел, а часов на руке не оказалось. Сергей вспомнил, что вчера вечером оставил их у Алены.

Алена… Кажется, у них была бурная и долгая ночь любви. Он плавал за дурацким венком, выбился из сил, ужасно замерз, потом… Ему никак не удавалось вспомнить, был ли он у Алены первым мужчиной, или нет.

– Черт, в любом случае жениться они меня не заставят! Ни за что. Никакими силами. Девчонка сама была не против.

Приняв это непоколебимое решение, Сергей увидел вдалеке знакомый резной забор. Дом бабы Нади стоял на самом краю села. Кто-то топил баню. Во всяком случае, из трубы маленького деревянного домика шел дым.

Алена явилась домой под утро, уставшая и довольная. Поездка в Харьков оказалась удачной – картина продана, и за хорошие деньги. Купальская ночь тоже удалась на славу. Опасения Сергея были совершенно напрасны: Алена так давно распрощалась со своей невинностью, что уже и забыла об этом. По старинному обычаю, заниматься любовью в купальскую ночь не только не предосудительно, а, напротив, к счастью. Девушка могла запросто позволить себе это раз в году, и упустить такую возможность считалось плохой приметой. Баба Марфа в жизнь правнучки не вмешивалась, а баба Надя свято верила, что в такую ночь грех не пристанет. Вот если бы Алена себе позволила что-то подобное в другой день, ей бы не поздоровилось. Баба Надя могла и кочергой приласкать, и в погребе запереть на неделю. С ней шутки плохи. Она сама была исключительно строгих правил и требовала того же от Лиды и Алены.

Сергей Горский понравился Алене. Он был молод, красив, при деньгах. Эти качества она считала в мужчине самыми главными. Ночью он тоже не обманул ее ожиданий, несмотря на то, что промок и замерз. Все равно, он оказался лучше, чем любой из сельских хлопцев, с которыми Алена изредка грешила в полное свое удовольствие. Самое интересное, что никто не смел о ней плохого слова сказать – такой страх наводила на всех «лесная бабушка», как они с Лидой называли бабу Марфу. Алену такое положение вещей более чем устраивало. О замужестве она пока не задумывалась. Ее влекла артистическая карьера, театр, поклонники, цветы и рукоплескания. Домашнее хозяйство? Брр-р! Это не для нее. Во всяком случае, не сейчас. К тому же, в процессе семейной жизни обычно появляются дети, а это приводило Алену в самый настоящий ужас. От этого может испортиться фигура… и прощай, сцена!

Пока Сергей прокручивал в уме всевозможные способы избежать женитьбы и вместе с тем «сохранить лицо», Алена беззаботно парилась в бане, ни о чем таком не помышляя. Единственное, чего ей хотелось, – это продолжить понравившееся знакомство. С Сергеем не стыдно показаться ни в селе, ни в городе. Вон, какие взгляды бросали на него другие девчонки! Они все завидовали Алене, и это было очень даже приятно.

Когда Сергей вошел во двор, его встретила баба Надя, со словами:

– Иди мыться, баня натоплена, веники там найдешь, а после пообедаете. Проголодались, а?

После бани, которая доставила ему такое удовольствие, какого он не ожидал, баба Надя накрыла стол во дворе, под старой яблоней. Он боялся встречи с Аленой, но, как оказалось, напрасно.

Горский был поражен, что никаких упреков и намеков Алена ему не делала, вела себя так, как будто ничего не произошло, смеялась, шутила, была сама любезность. Ни тени недовольства или напряжения. Постепенно он успокоился, убедившись в том, что никто не собирается ему предъявлять никаких претензий.

На обед был куриный бульон с домашней лапшой, отбивные, пирожки с картошкой, капустой, ягодами, вареники с творогом и сметаной. Обедали вчетвером – он, баба Надя, Алена и ее отец, молчаливый мужчина, почти совсем седой и старый.

Иван был не в духе, поэтому историй своих не рассказывал, смотрел себе в тарелку и хмурился. Алена с трудом сдерживала игривое настроение, строя Сергею глазки, что неожиданно начало его раздражать. Ему пора было собираться в город. За обедом он думал, что с ведьмами на этот раз встретиться не удалось. Но зато знакомство состоялось, и приглашение в гости он обязательно получит, судя по игривому виду Алены.

Когда за ним приехал «джип», Сергей, уже садясь в машину, поразился тому, что так и не видел Лиду, вторую внучку бабы Нади.

– Однако, это странно, – подумал он, но тут же другие мысли отвлекли его.

Трясясь по пыльным дорогам, заросшим крапивой и полынью, Сергей задумался. Заунывное насвистывание водителя располагало к неторопливым и обстоятельным размышлениям. Вспомнились Нина, выставка, разговор с Артуром, необычные и завораживающие картины, особенно одна, довольно-таки мрачная, которая неприятно поразила его. Как же она называлась? Кажется, «Натюрморт с зеркалом». Да! Именно так. Сергей сначала просто рассматривал необычное полотно, как вдруг одна, незначительная на первый взгляд, деталь, приковала к себе его внимание. На него нашло оцепенение, которое быстро перешло в бешенство. Так, значит, его обманули?! Проклятая Лили! Она все же отомстила ему! Какой идиот! Выложить такие деньги за подделку, за дешевую вещичку, которую может приобрести любой!

– Успокойся, – говорил он сам себе. – Еще ничего точно не известно. Все можно выяснить, разузнать у Артура. Не стоит делать поспешных выводов.

Весь остаток времени, проведенный на выставке, он сильно волновался, с нетерпением ожидая встречи с художником. Только на банкете, слегка выпив, испытывая приятное возбуждение от рассказа Нины, от встречи с Аленой, он немного отвлекся. Впрочем, Сергей отменно умел держать себя в руках и контролировать свои эмоции. Только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить его истинное состояние. Ни Алена, ни, тем более, Нина, таковыми не являлись, поэтому ничего и не заподозрили.

Сергей вспомнил лицо Лили, ее огромные на худом лице черные глаза, широко раскрытые, когда она согласилась ему помочь в приобретении какой-то неординарной, необычной вещи на память о Франции. Любовь ко всему экстравагантному, экзотическому, а в последнее время и эзотерическому [13], толкала его на безрассудные поступки. Ему хотелось увезти из Франции нечто магическое, редкое, чего нет ни у кого, а у него, Сергея, будет. Но подобную вещь не приобретешь в магазинах. И тогда… ему, как обычно, повезло. Он везунчик. Он всегда получает то, что хочет.

Лили сказала ему, что знает одну девушку, которая имеет старинные раритеты [14], и которая продает их потихоньку только очень хорошо знакомым людям, с величайшими предосторожностями и в глубокой тайне. Она наотрез отказалась назвать имя этой своей подруги или приятельницы, и предупредила, что если Сергей будет излишне любопытен, то сделка не состоится. Деньги неизвестная дама потребовала вперед, причем довольно значительную сумму. Когда Сергей робко поинтересовался, что же ему предлагают, и нельзя ли на это посмотреть перед тем, как расплачиваться, Лили заявила:

– Или давай деньги и получишь вещь, или договор считается расторгнутым. Никто тебя не уговаривает, дорогой Серж, тебе оказывают услугу, одолжение. Понимаешь?

Он понял. И не стал настаивать. Вся эта таинственность забавляла его, щекотала нервы. Черт с ними, с деньгами! Покупать «кота в мешке» ему еще не приходилось. Он любил риск, и пускался в авантюры с немалым наслаждением.

Вечером в бистро, полном сигаретного дыма и запаха бифштексов, Лили положила ему в карман пальто небольшой сверток. У них был договор, что рассмотреть вещицу он сможет только у себя дома. Сергей едва дождался того момента, когда дверь его квартиры, которую он снимал в небольшом городке под Парижем, захлопнется. С замиранием сердца он развернул сверток…

На ладонь легла старинная подвеска из золота высокой пробы, грубо сделанная, с выбитым на поверхности геометрическим рисунком. Невольно возникшее разочарование сменилось восторгом. Вещь оказалась по-настоящему древней. Сергей был очень хорошим искусствоведом, экспертом по старинным ювелирным украшениям и многим другим раритетам. Он не мог ошибиться. Сама цепочка, на которой висела подвеска, была старой флорентийской ковки, а возможно, еще более древней. Сергей похвалил себя за то, что не пожадничал и заплатил. Вещь того стоила. Она, вероятно, была намного дороже. Продавец снизил цену, потому что сами условия сделки были необычны – таинственность, нежелание назвать себя, невозможность предварительного осмотра изделия, да и многое другое. Горский не сомневался, что приобрел именно то, о чем мечтал.

И вдруг, бродя по выставке Артура Корнилина, он увидел «Натюрморт с зеркалом», мрачная и своевольная эстетика которого странно поразила его. В вытекшем зеркале непонятным образом отражалось красивое, страстное и недовольное лицо женщины, черноволосой, жгучей, с пронзительным взглядом… На ее лбу – золотая подвеска. Не может быть! Сергей подошел поближе. Да нет, он не ошибся. Точная копия купленного во Франции украшения! Он почувствовал, как по спине побежали неприятные ледяные мурашки, а на лбу выступил холодный пот. Неужели его обманули? Где Корнилин мог видеть украшение? Что происходит? Неужели ему всучили подделку?

Сергею даже не денег было жалко, его возмутил хитро подстроенный обман. Лили неплохо изучила его, она знала, на какую приманку он может пойматься. И он не обманул ее ожиданий! Отчасти, ее можно было понять, – в ней заговорила отвергнутая женщина. Такая женщина, оскорбленная и униженная, мечтает о мести, лелеет ее, тщательно готовит, и, наконец, с успехом осуществляет.

– Что ж, поздравляю! – подумал Сергей о Лили с некоторым восхищением. Вряд ли он сам смог бы отомстить лучше. Коварства ей не занимать! Но он-то, он-то каким лопухом оказался! «Бестолковый русский Иван», – как они, наверное, называли его между собой с этой ее таинственной «приятельницей».

Сергей то закипал от бешеной обиды, то готов был расхохотаться. Он умел ценить хорошую игру, пусть даже и чужую. Черт! Как тощие французские девчонки обвели его вокруг пальца!

– Надо уметь проигрывать достойно, – сказал он сам себе и несколько успокоился. Но желание немедленно повидать Артура и поговорить становилось нестерпимым.

Когда после нескольких рюмок коньяка и бесконечных причитаний и жалоб художника, Сергей, наконец, вытащил из кармана и показал золотую подвеску, Артур, что называется, позеленел. Глаза едва не выскочили у него из орбит, он хотел что-то сказать, но закашлялся. Губы его посинели, и Сергею показалось, что он сейчас свалится замертво со стула.

– Г-где ты эт-то взял? – наконец, стуча зубами, выговорил он еле слышно.