Читать книгу Копи царицы Савской - Наталья Солнцева - Страница 8

Роман Лавров был с шефом на ножах. Тот и не увольнял его, и в то же время постоянно выражал недовольство действиями начальника охраны. Как ни странно, со стороны Лаврова наблюдалось нечто похожее. Зебрович его раздражал, выводил из себя, но высказать шефу свое «фэ» и хлопнуть дверью Роман не спешил. Он старался как мог – Зебрович ему платил. В чем нельзя было упрекнуть хозяина, так это в скупости. Искать нового работодателя хлопотно… Да и где гарантия, что новый босс будет приятнее старого?

Жизнь, как понял Лавров, вообще не дает никаких гарантий – никому и ни в чем. Единственное, что не подлежит сомнению, – неизбежный конец земного существования. Поэтому стоит наслаждаться преходящими мгновениями и не сушить мозги понапрасну.

Зебрович и его жена вызывали у Романа чувство недоуменной зависти. По природе он был независтлив, поэтому не мог дать объяснения сему странному обстоятельству. Предложи ему кто-нибудь занять место Зебровича, Роман бы не согласился. Бизнес требовал от человека определенного склада ума, коммерческой жилки, которыми обладал далеко не каждый. У Романа этих качеств точно не было.

Глория Зебрович, жена босса, являла собой самый неприемлемый образец «светской дамы». Она относилась к тому типу женщин, которые не знают, чего хотят, и которым невозможно угодить. Им всегда и всего будет мало, хоть из кожи вон лезь. Они не могут просто жить в изобилии, пользоваться предоставленными мужем благами… заботиться о доме, растить детей. Такие баловни судьбы, словно старуха из «Сказки о рыбаке и рыбке», требуют у провидения все новых и новых даров, пока не окажутся у разбитого корыта. Красивая, тонкая, умная Глория томилась бездельем и ленью, изнывала от скуки… вот и накликала на свою голову нежданную-негаданную беду.

Не то чтобы Лавров злорадствовал – его одолевали досада и… жалость, за которую он злился на себя. Чем сильнее он сочувствовал жене босса, тем больше злился. Какого черта он переживает из-за капризной, избалованной бабенки? Ну стала она жертвой похитителей… Эка невидаль! Зебровичу пора попридержать коней – зарвался мужик, забыл, в какой стране живет, с какими людьми дело имеет. Штат охранников сократил, на спецтехнику денег выделяет в обрез, установленные меры безопасности не соблюдает… сотрудников распустил, жену тоже. Покатила на своей машине невесть куда… никого не предупредила, никому не сообщила, куда направляется. А ее муженек теперь рвет и мечет, на нем, Лаврове, бешенство вымещает! Его, конечно, понять можно…

«Хватит, – урезонивал себя Роман. – Какая бы она ни была, эта Глория, ей сейчас несладко. Вряд ли ее оставят в живых, заплатит Зебрович выкуп или нет. Дело известное: свидетели преступникам не нужны!»

Последнее обстоятельство обостряло внутреннюю борьбу Лаврова с самим собой. С одной стороны, он считал, что Зебровичи заслужили постигшее их наказание. Чем? Да всем! Своей безоглядностью, безрассудством… быстрым богатством, нахальной самоуверенностью, наконец! Возомнили, что деньги – панацея от любой напасти. Как тут не обломать распоясавшихся выскочек? Кто-то не смог отказать себе в удовольствии…

С другой стороны, он, начальник охраны, обязан был предусмотреть и предотвратить подобное развитие событий. За то он и получает от Зебровича немалую по московским меркам зарплату. Значит, тот имеет право требовать от Лаврова продуктивных действий. Человек бесследно не растворяется во времени и пространстве. Но на след Глории пока выйти не удалось.

– Почему похитители не объявляются? – спрашивал у него Зебрович. – Ты ищешь мою жену? Пока вы тут баклуши бьете, ее убьют! Тогда я с вас шкуру спущу! С тебя первого!

Это были жесты отчаяния, которые никто не принимал за реальные угрозы.

Если бы Лавров был Богом или пророком, он бы ответил, где Глория и что с ней. А так… стоял, глядя мимо беснующегося шефа, и молча кивал головой. Его перестали обижать оскорбления и упреки. Он перестал оправдываться. Докладывал обстановку, выслушивал указания, потом шел инструктировать подчиненных. В свою очередь устраивал им разнос…

На самом донышке сознания теплилась мысль: может, он, Лавров, сам поддался чарам хозяйки? Потому и зол на себя, на нее, на босса? Может, он тайно влюблен в Глорию? Потому и обвиняет ее во всех грехах? Чтобы не так больно было терять? Не так страдать от собственной беспомощности?

Даже под пытками Лавров не высказал бы эти мысли в слух. Даже себе не признался бы в этих смутных догадках… мимолетных, как проблески молний в толще грозовых туч. Такие женщины, как Глория, для него – табу. С ними не обрести счастья, не построить долгого надежного благополучия. Они – словно фейерверки – с треском рассыпают ложные звезды в небесах. Пиф! Паф! Крики восторга! А потом наступают чернота и тишина… в лучшем случае. В худшем – можно заработать ожог от неудачного залпа…

Лавров предпочитал покладистых, приземленных подруг, которые были понятны и дарили ему тепло и ласку. Он не раз собирался жениться на одной из них, но что-то ему мешало. Возможно, он еще не созрел для семейной жизни. Возможно, его останавливала работа, сопряженная с некоторым риском. В его деле руки не должны быть связаны ничем. Уж если рисковать, то собой.

В случае с похищением Глории все выглядело на первый взгляд обыкновенно. Если бы не подозрительное обстоятельство – поведение самого Зебровича. Начальник охраны подметил нервозность шефа задолго до исчезновения его жены. Вроде бы Анатолий Валентинович ни в каком криминале замешан не был, бизнес вел легально, партнеров не обманывал… в долг не брал, да и нужды в том не было. Банковские кредиты выплачивал аккуратно. Компания разрасталась, приносила прибыль… Зебровичи жили хоть и не душа в душу, но мирно, их супружескую верность никто не ставил под сомнение. Ни сам коммерсант, ни его жена не были замечены в порочащих связях. Явных врагов они себе не нажили, угроз ни от кого не получали. Лавров бы знал. Исчезновение Глории, казалось, не имело видимой подоплеки. Но эта подоплека существовала…

Кому понадобилось похищать супругу Зебровича? И с какой целью?

Сначала Лавров решил, что дама пустилась в загул… такое с праздными обеспеченными женщинами случалось. Но вскоре это предположение пришлось отбросить. Найденная неподалеку от МКАД пустая «Тойота» Глории заставила его изменить направление поисков. Прошли сутки, вторые… Ни одна из принятых мер не дала результата.

Мотив наживы, ввиду того что никто не потребовал выкупа, Лавров скрепя сердце отбросил. Оставалось еще множество неутешительных версий. Женщина могла попасть в руки маньяка… ее могли изнасиловать и убить… или ограбить, а потом убить. Она могла сама сбежать по неизвестным пока причинам, что напрочь отвергал ее муж…

– Разве что ее выкрали из мести… – рассуждал начальник охраны. – Тогда ясно, почему не требуют денег. Тут другого хотят. Досадить Зебровичу! Довести его до белого каления! Выбить из седла.

– Чудес не бывает, – согласился с ним Колбин. – Проработай все варианты. Кому так крепко насолил Анатолий?

– Да вроде никому…

– Чудес не бывает, Рома, – повторил Колбин. – Ищи! Думай!

– У вас есть какие-нибудь соображения?

– Честно говоря, нет. Ума не приложу, кто завязал этот узел…

– Мог у Глории Артуровны быть любовник, например?

– Теоретически да… Однако они настоящие конспираторы, если настолько мастерски вуалировали свои отношения. Я ничего не замечал. А ты?

– Тоже…

Они сидели в помещении охраны, пили кофе, чтобы взбодриться. Колбин долго молчал, слушая, как стучит по стеклам дождь. Спать удавалось урывками, по очереди. Лавров даже домой не ездил, засыпал прямо в машине или в офисе, на диване. Пара часов, и опять на ногах. Чем больше времени проходило с момента исчезновения Глории, тем меньше оставалось шансов найти ее живой.

Колбин перевел на собеседника тяжелый взгляд.

– По-твоему, она сбежала с любовником?

– Я бы этого не исключал…

– Может, у нее завелся какой-нибудь тайный воздыхатель?

Лаврову стало не по себе от тона, каким была произнесена эта фраза. Неужели Колбин догадывается? Чушь…

– Глория Артуровна красивая женщина…

Называя ее по отчеству, он соблюдал дистанцию между женой босса и подчиненным. Субординация спасала от многих соблазнов.

– Красивая, – кивнул Колбин. – В том-то и беда! Все красивые бабы… с вывихом!

Начальник охраны пожал плечами. От него и не ждали комментариев.

– Ладно… утро вечера мудренее. Поеду-ка я домой…

Лавров проводил Колбина и вылил себе в чашку остатки кофе с гущей. Погадать, что ли? Остальные методы уже испробованы. Он задумался, подперев подбородок кулаками. Морду кому-нибудь набить от безысходности? Так это не поможет…

Он задумался. Самые отъявленные враги человека обычно находятся в его ближайшем окружении, среди закадычных друзей, верных партнеров и любящих родственников. Лавров исподволь присматривался ко всем, кто попадал в поле зрения… в том числе и к Колбину. Уж больно тот ополчился на Глорию. От неприязни до любви – один шаг! А где страсть, там жди любых безумств…

Колбин вел холостяцкую жизнь, о женитьбе не помышлял. Поговаривали, что ему нравятся совсем молодые девахи. Но удостовериться в правдивости слухов Лаврову случая не представилось…

* * *

На другой стене комнаты, напротив кровати, висел еще более роскошный гобелен, чем «Русалочья охота». Глория заставила себя проглотить завтрак и теперь отдыхала, любуясь изображенной на гобелене сценой придворной жизни… Мужчина, по-видимому царь, стоял на возвышении, его голову венчала золотая корона. За спиной царя толпилась свита. Женщина в пышных одеждах поднималась по лестнице в сопровождении прислужниц. Ее волосы покрывал драгоценный убор, шлейф несли молодые девушки…

Глория забылась, заглядевшись на красочную картину. Дворец царя отличался богатой отделкой, каждая деталь была запечатлена с величайшей тщательностью – полукруглые арки, резные колонны, гривастые львы при входе в тронный зал…

– Мне нравятся хорошие вещи, – произнес тролль.

И все очарование гобелена сразу рассеялось. Уродец умел появляться бесшумно и так же исчезать. Дверь в комнату закрывали ширмы, а двигался он с поразительной легкостью и грацией. Словно хищный камышовый кот. Жаль, что его уши скрывались под густыми кудрями – на их кончиках наверняка были кисточки.

Медикаменты понемногу выводились из организма, и Глория ощущала себя почти как в обычной жизни. Только галлюцинации продолжались… Она решила не сопротивляться тому, что с ней происходит. Во всяком случае, этот карлик куда приятнее, чем двое бандитов, которые держали ее в холодном подвале. С ним хоть можно поговорить…

– Кто это? – спросила она, показывая на гобелен с царем и царицей.

Уродец умостился на своем кресле и смерил ее удивленным взглядом. Она заметила, что его ножки не достают до пола. При могучем развороте плеч это смотрелось комично, но она сдержала улыбку.

– Ты читала Библию?

– Да…

– Тогда тебе должна быть известна история с царем Соломоном и царицей Савской! – с важным видом вымолвил он.

– Я не очень внимательно читала, – призналась Глория. – Что-то припоминаю… какие-то отрывки…

– Стыдно!

– Ничуть.

Она все-таки улыбнулась, поправила подушки и села. Во дворце тролля ей дали принять ванну и переодеться в тунику и шаровары из шелка, нежно льнущие к телу. Здесь окна тоже закрывали решетки, зато Глорию не привязывали и не пугали собакой. Правда, из комнаты не выпускали… Впрочем, она ведь не пробовала выходить – была слишком слаба. Голова кружилась, ноги и руки плохо слушались. Как врач она объясняла свое состояние большими дозами успокоительного. А как пленница чудесного сна боялась вернуться в предыдущий кошмар… снова оказаться во власти ублюдков, один из которых норовил с ней позабавиться. Брр!

Тролль со странным именем Агафон спросил:

– Хочешь послушать притчу?

– Не откажусь…

Глория постепенно осваивалась в его обществе, привыкала к его благообразному лицу, изящным манерам и галантному поведению. Она старалась не смотреть на его фигуру, и особенно на кривые ноги.

– Царь Соломон был богатым и мудрым правителем, – заговорил Агафон. – Его страна процветала, а подданные не знали нужды и голода. Соломону привозили золото со всех концов света, его жены и наложницы затмевали красотой луну и звезды. Царь повелевал не только людьми – ему подчинялись звери и птицы, с которыми он говорил на их языке. Даже джинны не осмеливались перечить Соломону и выполняли все его поручения… Однажды маленькая птичка удод сообщила царю, что за морем есть страна, где растут райские деревья, под ногами стелется золотой песок, а жители не знают войн. И что правит в той стране прелестная царица. Тогда Соломон написал царице письмо, в котором повелел ей приехать в славный город Иерусалим…

При этих словах Глория ощутила комок в горле. Письмо! Она тоже получила письмо…

Агафон заметил ее волнение и замолчал. За окном моросил дождь, совсем как в реальной жизни. По гобелену, где премудрый Соломон взирал на царицу Савскую, пробегали серые тени.

– Письмо… – выдавила она. – Где… письмо?

– Какое письмо? – не понял уродец.

– Моя сумочка… Я положила его в сумочку, а потом…

– При тебе не было сумочки!

– Да… да… Она, вероятно, осталась в моей машине… Если они ее не забрали…

– Они?

– Двое ублюдков! Которые… которые… А, не важно…

Ей не стоило говорить карлику про предыдущий сон. Сон во сне… так можно окончательно запутаться. Она уже запуталась.

– Как я… попала сюда?

– Обыкновенно, – спокойно ответил он. – Приехала вместе со мной и Сантой. Санта – это мой слуга. Он водит мою машину и делает за меня много других вещей. Он очень привязан ко мне… Мы почти сроднились.

– Но… почему я ничего не помню? – растерянно спросила Глория.

– Ты спала… Любой бы ничего не вспомнил на твоем месте.

– Спала? Спала… ну, в общем… я так и думала…

Вот он и подтвердил, что все это – сон: и комната, и гобелены, и завтрак, и он сам… и их странный разговор…

– Тебе делали уколы сильнодействующего препарата, – добавил Агафон. – Не удивительно, что ты впала в беспамятство.

– У меня бред?

– Хм… Вряд ли. Мы все так или иначе находимся в плену иллюзий…

Глория вздохнула и устроилась на подушках поудобнее. За окном, в пелене дождя, раскачивался мокрый куст сирени.

– О каком письме ты говорила? – спросил тролль.

– Я получила известие от одного человека… которого нет в живых… Разве такое бывает?

Она вдруг захотела посоветоваться хоть с кем-нибудь, пусть даже с персонажем из собственного сновидения.

– Смерть не менее эфемерна, чем жизнь, – глубокомысленно изрек Агафон. – И что тебе написал мертвец? – Назначил свидание. Представляете, как я испугалась? Карлик обращался к ней по-свойски, как к старой знакомой. А она продолжала ему «выкать». Он вызывал у нее боязливое уважение, замешенное на скрытой неприязни. Не только из-за физических недостатков. Было в нем еще что-то… непонятное и опасное.

– В письме были указаны время и место?

– Угу, – кивнула Глория.

– И ты поехала?

– Без раздумий! Я не могла поступить по-другому…

– Ты… любила его?

В глазах маленького чудовища вспыхнули искры любопытства. Глория задохнулась от его наглости и проницательности. Но солгать у нее язык не повернулся.

– Мы были близки.

– Ах, вот что! Первый мужчина… И ты вбила себе в голову великую любовь! Потрясающе… Ты замужем?

Она опять кивнула.

– Брак по расчету? – скривился карлик.

– Нет!

– Значит, снова любовь? Только на сей раз уже не такая великая?

– Я не знаю…

Глория ощущала себя раздетой, словно с нее мягко и вместе с тем беззастенчиво срывали одежду. Агафон улыбался. Он видел ее насквозь, и это коробило. Он лишил ее лазеек, куда она прятала свои изъяны. Он присвоил себе право судить ее!

– Я тебя обидел?

Чтобы не отвечать, она вернулась к царице Савской.

– Лучше рассказывайте дальше свою сказку.

– Хорошо. – Агафон и глазом не моргнул. – Получив послание Соломона, царица Савская созвала визирей и приказала им приготовить богатые подношения: навьючить верблюдов благовониями и пряностями, кипарисами, золотом, жемчугами и самоцветами… И отправился караван в далекий утомительный путь через пустыню…

– Она загадывала Соломону какие-то загадки! – вспомнила Глория.

– Царица Савская возжаждала испытать его…