Читать книгу Паль - Наталья Степанюк - Страница 8

На следующий день Андрей за рулем своего внедорожника вез Нину за город, где его друг Петр, а в их узкой компании известный Перец, хотел похвастаться новым домом на Новорижском шоссе, а заодно и отпраздновать свой день рождения с друзьями и близкими ему коллегами, хореографами и танцорами. Было около десяти утра, когда они выехали на почти пустую трассу, и только зорко следящие за ними камеры останавливали их, чтобы разогнаться до предельной скорости.

Нина еще не рассказывала Андрею о собеседовании с Русланом. Хотя ей безусловно хотелось похвастаться, но раз он отгородил свою работу от нее и почти ничего не рассказывал, так и она считала, что имеет право принимать любое решение самостоятельно.

– Не выспалась?

– Выспалась. – Она улыбнулась ему и потянулась за стаканом с кофе, который уже почти остыл, но ей так больше нравилось, чем обжигать губы о пластиковую крышку холодной зимой. – Почему спрашиваешь?

– Молчишь всю дорогу. На тебя не похоже. Случилось что-нибудь?

– Нет, просто вспоминаю, вдруг мы что-то забыли.

– Я проверял. Кажется, ничего не забыли.

Конечно, он ничего не проверял. Нина еще вчера сложила всё в две большие сумки: подарки, украшения для дома, цветную одноразовую посуду и стаканчики, маленькие колонки и еще миллион всяких мелочей для создания праздничной атмосферы, которыми она закупалась последние две недели, получая задания от Андрея по СМС. Андрей всегда был переполнен идеями, ему никогда не хватало времени, чтобы навести в своих делах порядок или составить список с планом, что нужно сделать. На работе у него были для этого помощники, которые за всем следили, все за ним записывали и доводили до конца, а дома была Нина, которая выполняла такие же задачи.

Вся его жизнь была подчинена танцам. Он танцевал с четырёх лет, а его родители отдали балету в Мариинском театре в Петербурге всё: свою жизнь, здоровье, силы и труд для того, чтобы иметь возможность быть частью этого великого искусства. Даже когда у театра были сложные времена, они никогда не оставляли свою альма-матер. Андрей пошел по стопам родителей, поступил в Академию Русского балета в Москве в девять лет, проучился два года вдали от родителей, которые продолжали жить в Петербурге. Они виделись только на каникулах или когда они приезжали к нему на выходные. В конце второго года Андрея выгнали за постоянные драки, которые он учинял с другими ребятами, хотя к его техническим способностям как танцовщика претензий у академии не было. Он не любил рассказывать об этом времени своей жизни, что-то там у него пошло не так: то ли ребята чувствовали конкуренцию в ребёнке знаменитых родителей из Мариинки, то ли Андрей сам был задирой и не давал никому прохода. Это случилось ещё при СССР, родители всерьёз думали, что ребёнок сломал себе жизнь навсегда. Академия никогда не выдала бы ему хорошую характеристику, значит, о других танцевальных профессиональных заведениях можно было забыть.

Когда он вернулся в Петербург, родителям пришлось срочно пристраивать его в обычную школу. Предметы там казались сначала неподъёмными по сравнению с академией, но через какое-то время все пришло в норму, оценки выровнялись, он зажил жизнью обычного советского ребёнка. Родители пытались отдать его в танцевальные классы: народные и бальные танцы, латина. Но он не проявлял к ним ни малейшего интереса, все делал из-под палки, каждый раз норовя пропустить занятия. Когда пришло время, он выбрал специальность режиссера-постановщика и уехал поступать в институт в Москву. Это была середина девяностых – большого конкурса не было на эти специальности, и он поступил без проблем.

В то время активно развивались уличные стили танцев, школы хип-хопа, брейк-данса открывались во всех районах Москвы. Летом в общественных парках можно было найти сотни ребят, кто готов был показать своё мастерство прямо здесь, прямо сейчас. И весь этот запал молодежи перерастал в импровизированные батлы под диковинный западный рэп, дающий нужный ритм из больших колонок модного тогда бумбокса. Андрея захватила эта волна новых перемен и свободных стилей. Сначала он присматривался к движениям ребят, пытался их повторить. У него получалось свободно и естественно, как будто его тело было создано для уличных стилей. И он ушел в них с головой, учился у всех, кто ему попадался на пути: на улицах и в классах у преподавателей, у ребят, кто оставался после занятий пофристайлить, и у ребят на батлах. Он копил деньги на мастер-классы преподавателей, которые приезжали из-за границы, чтобы не пропустить на одной капли информации. Он был жаден и впитывал любые идеи. К концу третьего курса у него начались проблемы с учебой в институте, и он со скрипом закрыл сессию. В это же время ему поступило предложение стать частью одного набирающего известность московского коллектива, который работал со звёздами шоу-бизнеса и на проектах на телевидении.

Сегодня Андрей рассказывает всем, что это было самое простое решение в его жизни, что он чувствовал, что ему повезет и нужно выбирать работу в коллективе. Но тогда он думал только о том, что один раз жизнь уже дала ему хороший пинок под зад в балетной академии, а что, если это случится второй раз, что, если он сломает себе что-нибудь и никогда не сможет больше танцевать, кому он будет нужен в таком случае? С образованием у него был шанс пусть и на стабильную, но нормальную жизнь, как у всех. Жизнь любила ломать и калечить, чтобы проверить его на прочность. Что, если это очередной путь в никуда?

В апреле того же года в Лужниках в Москве прошёл фестиваль «Экстрим». Это был мегабатл брейкдансеров, казалось, вся молодежь и студенты в Москве собрались под одной крышей. Все в ярких джинсах, балахонистых куртках, модных майках. Все дышало свободой в этот день. И именно тогда он понял, что хочет делать подобные шоу, хочет масштаба, хочет свободы творчества, хочет, чтобы любые рамки были разрушены и все люди стали счастливыми и свободными, каким был он в тот день. Отпечаток этого дня стал решающим. Он пошёл в деканат, написал заявление на отчисление, даже не посоветовавшись с родителями. Он понял для себя, что сделать первый шаг к мечте было гораздо важнее, чем готовиться всю жизнь к чему-то великому.

Сейчас Андрею уже было тридцать семь, и он ставил большие шоу и концерты, работал иногда на телевидении, как и хотел. Когда они только познакомились с Ниной, он рассказывал ей, что его самый страшный кошмар, который ему часто снится, это что он танцует на сцене в лучах софитов, зала не видно, все идёт хорошо, вдруг он останавливается и понимает, что больше не может двигаться, стоит словно связанный канатами, музыка постепенно затихает. Он слышит, как зрители в зале начинают с волнением перешептываться, но он не может уйти, хочет, но не может. Тогда из-за кулис выходят несколько человек из его труппы, поднимают его как статую на руки и уносят за кулисы, потом спускают по внутренним коридорам за сценой в гримерную. Он пытается им что-то сказать, но они его не слышат. Наконец они аккуратно заносят его в гримерную, ставят в угол, словно он действительно теперь предмет интерьера и должен стоять в углу и украшать комнату, выключают за собой свет и молча выходят из комнаты. Он остаётся один в темноте, не в состоянии двинуться с места, забытый и покинутый всеми. Даже в свои тридцать семь он всегда находился в движении, всегда старался двигаться вперёд, искать что-то новое и не останавливаться. Страх жить без движения гнал его. И только стабильно раз в год его атаковала ангина, и он был вынужден валяться две недели в постели с высокой температурой, перезаряжая свои батарейки.

Нина почти не видела его последние полгода. Он обещал ей, что через пару месяцев он закончит работу над проектом и они вместе смогут поехать отдыхать куда-нибудь. Да, у него иногда случались выходные, но чаще всего они не проводили время вместе, точнее они никогда не проводили его вдвоём: либо посещали большой компанией премьеры спектаклей или его новых шоу, или ехали на дни рождения к друзьям, или Андрей приглашал всех к себе домой. Если они ехали в отпуск, то ехали также небольшой компанией, человек десять или больше. Пусть она и ощущала себя частью его жизни, но очень маленькой и несущественной. Наверняка нужной, но не настолько важной, чтобы дорожить ей. Совместных планов за три года жизни они так и не смогли построить. Нина просто продолжала существовать рядом с ним, ожидая, что завтра он неожиданно объявит ей, что уходит к молодой танцовщице, у которой было больше времени найти к нему ключи на работе, чем у Нины, которая с каждым днем видела его все реже и не становилась моложе. У нее было ощущение, что она упускает свои возможности, что ей нужно двигаться дальше, что их отношения – это тупик, в котором в целом сносно и жить можно, но чтобы быть счастливой, нужно искать выход и уходить.

Они доехали быстро, да и сам день пролетел как мгновение. Вечеринка удалась. Новый дом Перца был полон людей, на всю громкость играла музыка, которую подбирал Андрей и не переставал комментировать, что это самые последние новинки. Алкоголь лился рекой. В конце праздника они подарили имениннику игровую приставку с очками виртуальной реальности, и толпа взрослых с любопытством стала изучать новую для всех альтернативную вселенную игр. Таня, жена Перца, так и не вышла к гостям из спальни. Сначала все спрашивали, когда она спустится, а потом просто заигрались и забыли.

Нина была за рулем, когда они ехали домой по ночной трассе обратно в город, который светился так ярко, что огни его отражались от низких туч и видны были за десятки километров. Андрей был пьян и доволен, что вечеринка прошла хорошо, в чем видел немалую долю своих заслуг. Лучшего момента для разговора было не найти. Она сделала звук музыки немного тише.

– Перец рассказал, что с Таней? Почему она так и не появилась?

– Сказал, что отравилась вчера. – Он пожал плечами. – Бывает, полежит денек, оклемается.

– Надо будет ей позвонить завтра. – Нина посмотрела в окно заднего вида, где кто-то включил дальний свет, намекая, что она должна покинуть левую полосу. Она перестроилась. – Кстати, мне сделали хорошее предложение о работе. Продюсерский центр, занимается новостями. У меня было собеседование с Генеральным директором вчера. Отличные деньги, но придется работать в офисе в центре каждый день.

– Чем придется заниматься? – Андрей злобно смотрел в сторону удаляющейся на всем ходу машины, которая выгнала их с полосы.

– Наверное, куда-то спешит. Забей! – прокомментировала она сначала. – Нужно писать. Это как раз то, что я умею.

– Мне казалось, тебе нравилось заниматься видеоблогом? У вас же шло неплохо?

– Мне нравится, я обожаю то, что мы делаем, но деньги предлагают гораздо лучше. И это будет стабильный доход. Канал летом был в хорошем плюсе, а в этом месяце у нас убытки. Ты сам видишь, что в стране происходит, – курс доллара резко вырос, люди паникуют, сейчас все как будто рушится вокруг.

– Да брось. Это все временно. А как же свобода для творчества, о которой ты говорила?

Это был старый разговор. Они познакомились, когда она еще работала на телевидении. После очередного разноса редактора она шла по длинному коридору в Останкино, пытаясь справиться с эмоциями. В глазах были слезы, на сердце обида. И он остановил ее и не отпускал, пока она не оставила ему свой телефон. И именно тогда он поддержал ее с идеей открыть канал на YouTube. Он считал, что это даст ей хоть немного воздуха и простора для творчества взамен работы, которая вытягивала из нее все силы безумным графиком, постоянными стрессами и бесполезным существованием.

– Видимо, про свободу придется на время забыть.

– Знаешь, иногда ты рассуждаешь как настоящая зануда! Жизнь, она же для того, чтобы творить, жить легко, лететь за ветром. – Андрей приоткрыл окно. – Помнишь, как мы летом ездили учиться кайт-сёрфингу. – Он согнул ладонь в форме кайта и начал изображать, как он ловит ею потоки воздуха, врывающиеся в салон из окна. – Это пьянящее чувство свободы, когда ветер шумит в ушах, и он же сила, которая несет тебя вперед. Кажется, что не справиться с ней, не совладать, и она унесет в отрытое море, где, может быть, судьба умереть, но в конце концов эта стремительная сила смирно подчиняется и как будто становится крыльями. И ты летишь на этих крыльях вперед, и не веришь этому счастью, что это происходит с тобой. Ты счастлив…

Последние слова он пробормотал совсем тихо, через секунду он уже спал.

– Ну вот и поговорили. – Нина тяжело вздохнула.