Читать книгу Форма воды - Наталья «TalisToria» Белоненко - Страница 4

Вот кто угодно что угодно мог ему теперь говорить, но он был уверен, что это – было свидание. Конечно, в бассейне была товарищеская, дружеская встреча. Максимально нейтральная, несмотря на такой критический дефицит одежды.

…Но дальше оно точно перетекло в нечто иное. Она приняла приглашение на нечто иное!

И он увидел её с распущенными волосами! Чего еще желать? В его-то годы… :)

На самом деле он сегодня насмотрелся на столько аппетитностей под минимумом обтягивающей ткани, ничего не скрывающей, что просто боялся дать себе волю. Это не её он отвлекал сегодня таким количеством болтовни и воспоминаний, а самого себя!

А она смеялась над его шуточками, и этот смех был так самодостаточен! Он был не обещанием и не маневром, не пред…, и не чтобы. А просто так. Сам по себе. Всплеском чистой воды.

…От души. И как-то так хорошо было от этого, так томительно, так прочно позабыто и ностальгично!

И ещё они обменялись телефонами. Он ехал домой на такси посреди ночи в предвкушении пожелать хороших снов по мессенджеру.

И когда он так церемонился? С понравившимися женщинами… Всё-же время – всесильно!

Тим! – позвала его трубка по каким-то деловым вопросам, затмевая шорох колес притормаживающего на светофоре такси. Он привычным жестом пригладил бороду и попробовал сосредоточиться на предстоящих завтра делах.

Занятно: всю жизнь его называли Тим. Даже в ту эпоху культа английского языка, когда Тим – было абсолютно созвучно понятию командности.

Теперь Тимом «по старинке» называли абсолютного интроверта и одиночку. Индивидуалиста, который всю жизнь врал себе, что это не так.

В последнее время он честно признался себе, что редко получает удовольствие от какого-либо общения. И, скорей всего, так было всегда. Поэтому он слыл скандалистом и конфликтным капризным пижоном, который часто отталкивал от себя людей – попросту защищал свою субординацию. Автономность! Поэтому боялся создавать семью. Поэтому убегал в разные миры – в вещества, в мото-скорость, в спорт. В плавание. Где он – один-на-один со своими стихиями.

Последние годы он мог проводить сутки напролет в одиночку. Там, у себя на островах, где у него менялись только шорты. И в этом уединении «пропащего» – не было ни капли саморазрушения. Просто теперь, оставив позади большую часть жизни, он обрел ту особую степень свободы, чтоб единолично распоряжаться собой. Просто в пору его молодости интравертом быть было не модно… Не принято. Да и не выгодно, чего греха таить. И он гонялся за призраком себя идеального образца. Такого, которого хватает на всех.

На всех, кому он нужен. На всех, кто его хочет. На всех, кто его ненавидит – на них он тоже транжирил себя. И чуть не расплескал до дна.

Да, он, отшельник на старте своей жизни, отчаянно хотел популярности и успеха в юности, и быстро понял, чего ждут от него – от его ловкачества и залихвацкой внешности. Но когда он в последний раз поистине наслаждался вниманием всех вокруг? В начале своих 25и? А когда в последний раз общался с удовольствием и без напряга? Не наигрывая образов и не выверяя стратегий?

Неужели ещё в детстве?

И вот в этот вечер он поистине забыл себя самого отсроенного, докопавшись до сути, которую растерял где-то по пути своего успеха. А то и ещё до, разменяв на ликвидные «примочки».

В этот вечер он вспомнил провинциального мальчишку, который ещё пока хотел многого, а не уже мог позволить себе всё. Всё без разбору.

В этот вечер за него не говорили ни репутация, ни имя. Пришлось говорить за себя самому, и это оказало занимательным квестом!

Они вернулись на «Вы», с которого он вдруг соскочил. По неосторожности. Она не испугалась, а он – да.

Да, что-то перескочило внутри него, поменяло настройку. Он больше не боялся опоздать – он боялся поспешить. Налететь на прежние колдобины своего утрамбованного годами и избыточными событиями менталитета. Своего альтер-эго, которое беснуется и раздражает даже его самого. Своего вечного спутника, потерянного где-то в прошлом и преследующего призраком.

Добравшись до дома, он написал аккуратное «спасибо» с виртуальным цветочком, а в следующий раз пообещал себе преподнести реальные. Очень уж много хорошего пробуждала в нем эта почти незнакомка. Самого светлого. Будто раскрывала ему самом двери в неведомого себя.

* * *

Ему снилась Марьяна. Марья.

Ему было лет 8, ей – 7. Первоклашка. Новенькая.

Они учились в одной школе и жили в соседних дворах. Ее отец был военным. Они приехали, пожили с год, и уехали.

Тот год был самым ярким в его детской жизни.

Марьяшу он помнил русой лесной нимфой в белом до колен платье с вышивкой, за которой он готов был идти куда глаза глядят. Они мало общались сначала, потом больше. Пару раз даже целовались. Ему казалось, что она отвечает ему взаимностью, пока она ни исчезла.

Но зачем грустить по прошлому, когда есть настоящее?

Это было почти 50 лет назад. Не все ли осталось там? Позади.

* * *

За эти пару недель встречи – полуслучайные, незатейливые – вошли в жизнь обоих как добрая аристократичная традиция. Ей импонировал этот закаленный опытом, как поблекшее налетом времени винтажное серебро, ненавязчивый галантный учтивый…

ну как «кавалер»? Друг, приятель, компаньон. Они с почтением относились к разнице в возрасте и не переступали грань даже в мыслях. Просто оба они отличались неторопливым жизнелюбием и полудетской любознательностью в непопулярных жанрах.

Ей нравился неудержимый полет его мыслей, кругозор, ментальность, в которой плескалось столько подлинной, но уже покоренной и «объезженной» свободы, отзвук былого бунтарства, столь уравновешенный теперь. Ей нравилось даже как ему удавалось оставаться загадочным при такой разговорчивости!

Ей нравилось, как он замолкал и вглядывался в даль потерянными где-то в забородаченном лице глазами. Нравился его загар и чувство стиля вне времени. Нравилась походка, в энергичности которой угадывался не только спортсмен.

Однажды она спросила об этом, когда он сделал несколько ленных, но удивительно точных, графичных движений в такт музыке из проезжавшей машины. На лице его мелькнули, расцвеченные оттенками, раскаяния за бурное клубное прошлое, но в словах он вспомнил детский казачий танцевальный ансамбль, куда его еще в 60-70х в начальной школе отвела бабушка.

– «ну а потом в 90х все танцевали «хип-хоп»… – мельком оговорился он, и она заподозрила за этой беглостью целый айсберг.

И да, чтоб не утратить с возрастом, сохранить тааАкую легкость, нужно быть бывшим танцором. При чем хорошим бывшим танцором. Закаленным. И сохранившимся.

Всё у них начиналось с осенних прогулок. Да, просто, по улицам. Иногда они залетали в кафешки, перекусывали здоровой едой, в которой он знал толк, и болтали, болтали. Он был бездной баек из темного прошлого, но и просто находиться с ним рядом было комфортно и на удивление безопасно.

Сказал, что никогда не был женат, и у него этому нет ясных объяснений. Детей тоже нет. Ну вот так бывает. Показал паспорт и телефон. Изнутри.

Ещё упомянул что-то странное: однажды она может узнать о нем нечто занятное, реакцию на что – предсказать сложно. Нечто, что утонуло в далеком прошлом уже давно. Нет, ничего криминального. Хотя как посмотреть, конечно. Пострадавших нет, хотя тут тоже… вариантики… В общем, попросил не делать поспешных выводов, а просто сначала поговорить с ним. Спросить его. Ничего особенного, но лучше, если он прокомментирует.

Она позабавилась: ну что он может таить такого страшного,

даже если таит в себе стоооолько всего?! Она же чувствует его искренность и учтивость!

Словом, даже после таких анонсов её чувство безопасности рядом с ним не пошатнулось, будто она знает его целую вечность.

Ей нравилась этика установившейся связи, продолжавшая оставаться обоюдно «на Вы», и что они не строят планов друг на друга. Ни во что не играют. Все-таки он живет на постоянке в другой стране. В воздухе витало, что никто ничего не исключает, но никто событий и не торопил. Воздух кружил их вихрями погод и настроений, и ей интересно было наблюдать за ним, слушать его, и иногда – угадывать.

Не так давно они прошли одно из самых дерзких испытаний симпатии – на «второе дно»: почти случайно он оказался у неё дома. Не сговариваясь, не планируя, без её тайных намерений. И вел себя безупречно по-джентльменски. Ей даже не пришлось объяснять ему, почему она не хочет и не ищет пока ни отношений, ни приключений – он угадал это и сам. Осмотрелся, угостился, согрелся у батареи, подружился с котом, поспрашивал о сувенирах и рассказал о своих самых памятных. И несмотря на глубину симпатии во взгляде, не нарушил этого пока не пройденного внутри неё самой табу.

Провожала она его со смесью тоски и благодарности: не то чтоб совсем «нет», просто не сейчас.

А может, и никогда. Тоже как вариант. Его степень уважения была на столько глубока, что не попахивала ни подкупом, ни ожиданием, которыми она сыта была по горло, не говоря уж о торопливости.

В гости и сам приглашал, и даже однажды показал свою съемную квартиру, где и не пахло женщинами. Отшучивался, что уж не в его-то возрасте, параллельно устраивая в просторной прихожей трюкачество на скакалке… Она побродила в уютном, хорошо оборудованном островке с домашним проектором, минималистичной обстановкой, послушала его комментарии, что у него в Тае дома всё по-другому, просто тут вот у него такое настроение, такой столичный вайб. А там он и сам выглядит по другому.

И пошли гулять. Всё.

При этом их встречи… Прогулки, потом рестораны, даже совместные поездки в туристические мекки неподалеку – кто мог заявить на верняка, не были ли они свиданиями?

Ей хотелось думать, что просто он дает ей пространство. Или даже себе – тоже нормально.

Ей только не хотелось думать, что его просто что-то останавливает. Постороннее. Неизвестное ей.

Но пока ничего такого не выявлялось. Всё было предельно прозрачно. Вроде бы.