Читать книгу Когда её совсем не ждёшь - Наталья Викторовна Литвякова - Страница 13

– Не спи, дедушка! – Женька тронул Ивана Архипыча за плечо.

Электричество выключили. Должно быть, ветер оборвал провода. Скучно – мультики не посмотришь. На улице не погуляешь – темно, холодно. Дождь. Женька бы и на уроки согласился, да при свечке много ли сделаешь?

– Расскажи что-нибудь. Про детство. Как ты в партизаны пошёл, а? – Женька заглянул в лицо деду. И хоть сто раз историю эту слышал, всё равно: и сердце замрёт с испугу за маленького Ваню, и мурашками покроется с ног до головы, как представит себя на его месте.

Иван Архипыч потрепал внука за макушку и послушно начал рассказ. О том, как к осени сорок первого опустела родная деревня. Как в последние дни прогромыхали последние обозы на станцию с беженцами, и замерла жизнь в ожидании фронта.

– На двадцать хат – три бабки с дедом, да ребятишек пятерня. Бабушка и меня с соседями отправить хотела, да я сбежал, назад. Куда ж я без неё? Думаю, если вдруг придут фашисты, мы в лес уйдём.

– А почему бабушка не захотела уезжать?

– Дак ить, – махнул рукой Иван Архипыч, – старая, говорит, я, у могил родных и помру.

Женька прижался к деду.

– И вот добежал я до деревни, а уж сумерки. И тишина, внучек, стоит, аж ушам тяжело. Оглохнуть можно.

– Как это?

– А вот так. Ни лая собак, ни птички не слышно, ни скрипа какого. Только топот моих ног слышно, да сердце как стучит в горле. И только я до хаты нашей добежал, тут-то всё и началось. Завыло вокруг, заухало, завизжало. Пыль маревом, комья земли по спине стучат… Я на большак глянул, там у нас, знаешь, тополя росли высокие-превысокие, ровные, словно свечи. Вот так же они и загорелись в одну секунду. И очереди автоматные: тра-та-та! И говор злой, непонятный эхом в поле разносится. Я в дом-то и бросился. Земля под ногами, ну как дно лодки качалась, вот-вот упаду! Забежал в комнаты. А бабушка в углу под иконой на коленях стоит и шепчет неистово, да не молитву о спасении, а такие слова, что я от неё и не слышал:

– … и пусть отсохнут руки врагов наших, да отымутся ноги их, да не будет супостатам ни прощения, ни успокоения ни на земле, ни на небе!

И с последним словом как снова ухнуло, стёкла посыпались и крыша затряслась. Я бабушку за руку схватил, насилу с хаты вытянул. Как вчера это было, Женёк, как вчера… и не вернись я тогда, погибла бы бабушка. Да и что со мной случилось бы неизвестно…, – Иван Архипыч прикрыл глаза, – той же ночью ушли мы в леса. А деревню нашу с землёй сравняли. Танками, что утюгами прошлись.

– А мне, дедушка, война, бывает, снится, – Женька заморгал часто-часто. Вовсе не плакал он – просто свет включили, – интересно, почему?

– А в крови это передаётся, внучек, из поколения в поколение, – Иван Архипыч погладил внука по рыжей голове, – слишком много пришлось пережить народу нашему. Чтобы помнить.

Женька оставил деда, подошёл к окошку. Светилась огоньками деревня. Лаяли собаки. Где-то замычала корова. Шумели тополя. Мирно. Не страшно. Мальчик сжал кулачки и прошептал тихо: «Чтоб отсохли руки у врагов наших…».