Читать книгу Хотим сожрать мир. Фантасмагория - Наталья Волохина - Страница 5

Холодная, голодная, длиннющая зима кончилась неожиданно, враз, будто передвинули переключатель на солнечном обогревателе до упора на «+». Солнечный свет, талая вода, дурманящий запах оголившейся земли обрушились на отощавших, измученных людей. Как медведи после зимней спячки, бродили они по весеннему лесу и жевали все чуть съедобное: наполненные сладким, живительным соком молоденькие почки, корешки, древесную кору. Скоро вокруг поселения все обглодали и двинули вглубь лесную, рискуя стать добычей оголодавшего, как и они, за зиму Хозяина. Но пока не было видно следов косолапого.

Постепенно голоса стали громче, ребятня, не сдерживаемая окриками старших, рванула вперед, даже робкие смешки всколыхнули прозрачный, пахучий воздух. Неожиданный детский крик смёл все человеческие звуки разом. Через мгновение едва слышное дыхание леса перекрыл топот взрослых ног и треск сучьев.

Дети стояли вокруг глубокой ямы, над которой, ухватившись за еловые ветки, молча висел младший пацан Кривовых. Молчал он правильно – малейший звук, движение, обломится некрепкая опора и свалится он прямо на острые колья охотничьей ловушки. Взрослые, не говоря ни слова, выстроились, ухватив друг друга за пояс, а самый крепкий и высокий из них – Дрон – схватил мальчишку за шиворот, рванул вверх и к себе, мужчины одновременно шагнули назад. Ребенок не плакал, только никак не мог выпустить из рук ветку, вместе с которой выдернул его спаситель из лап смерти.

Наконец, люди заговорили, рассуждая между собой, чья ловушка на этой деляне, почему метки упреждающей нет, верно, чужой зашел на их территорию. И вдруг заметили, что дети по-прежнему стоят молча на опасном краю. Подошли, глянули вниз и на миг отпрянули от запаха и жуткого вида распластанного, распятого на кольях тела.

– Лехи Кривова куртка, – тихо заметил Вепрь.

Все уж и так поняли, что покойник – Лёха, ушедший зимой от отчаянья, от голодных детских глаз в стылый лес, хоть за какой-то добычей. Раньше, давно, когда еще у некоторых оставались патроны, Лешка был лучшим охотником, что ни выстрел – добыча, но теперь, кроме ножа и острого кола, ничего у него при себе не было. Не добыл, сам стал добычей, не зверя, человека, соорудившего, тоже, видно, с голоду на чужом участке смертельную ловушку.

Вепрь потянул из-за спины багор, повернулся к яме. Люди, не дожидаясь команды, снова встали друг у друга за спиной, страхуя товарища. Вепрь хотел поддеть тело за крепкий ремень у пояса, но крюк соскользнул и зацепился за куртку, охотник дернул, мужики слаженно потянули его назад, прогнившая ткань лопнула и обнажила бледно-серую голую спину. Острый крюк прихватил и рубаху, и тело. Раскрывшаяся рана кишела отогревшимися, ожившими на весеннем тепле опарышами.

Опарыши, пожиравшие мертвую плоть, сами были началом новой жизни, будущими мухами. По человеческим меркам и покойник, и опарыши выглядели омерзительно, вызывали брезгливое отвращение. А ещё был страх. Каждому из смотревших пришла одна и та же мысль: «Вот так и во мне будут копошиться…». Никто не вспомнил, конечно, как разводили опарыша, ловили на него рыбу, да и на ту же муху ловили и не брезговали, и рыбу ели с удовольствием. А рыба, как известно, могла сожрать их самих, окажись они в утопленниках. Но философия эта хороша за рюмочкой, под закусочку, коль найдется, а когда ты сам, сию минуту, хоть и мысленно, становишься порченым мясом, едой отвратительных личинок, тошнотный комок в горле самый убедительный аргумент.

Уходили из дому охотниками, возвращались добычей. Мало что добыли люди в печальном походе, но не до жиру, быть бы живу.