Читать книгу Дом с семью шпилями - Натаниель Готорн - Страница 5

Фиби Пинчон в ночь своего прибытия была помещена в комнате, выходившей окнами в сад, расположенный позади дома. Окна смотрели на восток, так что в самый ранний час утра красный свет лился в комнату, окрашивая в багряные тона темный потолок и бумажные обои. Постель Фиби была снабжена занавесками, или, лучше сказать, мрачным старинным балдахином с тяжелыми фестонами[5]. Этот балдахин в свое время был роскошен и великолепен, но теперь висел над девушкой, как туча, не пропуская свет. Впрочем, утренняя заря все же прокралась в щель между полинялых занавесок у основания кровати и, найдя под ними новую гостью с щеками такими же румяными, как и само утро, поцеловала ее чело. То была ласка, какую старшая сестра оказывает младшей – отчасти побуждаемая горячей любовью, а отчасти в знак нежного напоминания, что пора открыть глаза.

Почувствовав прикосновение розовых уст зари, Фиби тотчас проснулась и сначала не могла понять, где она. Ей было совершенно ясно только то, что наступило утро, а потому надо встать и помолиться. Она почувствовала тягу к молитве уже от одного угрюмого вида комнаты и мебели в ней, особенно высоких жестких стульев. Один из них стоял возле самой ее постели и имел такой вид, как будто на нем всю ночь сидел какой-то человек из прошлого века и только что исчез из виду.

Одевшись, Фиби выглянула в окно и увидела в саду розовый кустарник. Очень высокий и разросшийся, со стороны дома он был подперт жердями и весь усыпан прекраснейшими белыми розами. Они по большей части, как девушка увидела после, была изъедены червями или увяли от времени, но издали кустарник казался перенесенным сюда прямо из Эдема вместе с почвой, на которой вырос, хотя на самом деле его посадила Элис Пинчон, прапрабабушка Фиби, а земля была старой. Однако же цветы источали изумительно свежий и сладкий аромат. Фиби сбежала вниз по скрипучей, не покрытой ковром лестнице, вышла в сад, нарвала букет самых роскошных цветов и принесла его в комнату.

Маленькая Фиби была в исключительной степени одарена хозяйственностью и вместе с тем способностью преображать все вокруг. Благодаря этому необычайному умению она привносила уют и комфорт в любое место, где ей случалось жить, пусть даже короткое время. Простой шалаш из хвороста, построенный путешественниками в диком лесу, стал бы похож на дом после одного ночлега в нем такой женщины. Не менее волшебное превращение испытала теперь и эта пустая, унылая и мрачная комната, в которой так давно уже никто не жил, кроме пауков, мышей и привидений, и которая повсеместно носила следы опустошения – этой враждебной силы, стирающей все напоминания о счастливейших часах жизни человека.

В чем именно состояли заботы Фиби, определить невозможно. Она, по-видимому, не строила предварительно никаких планов насчет того, какие действия ей следует предпринять, но коснулась одного, другого угла комнаты, переставила некоторую мебель на свет, а другую отодвинула в тень, подняла или опустила оконную штору и за какие-нибудь полчаса успела придать всей комнате приятный и гостеприимный вид. Не далее как вчера эта комната еще походила на сердце старой Гепзибы, потому что в ней также не было ни солнечного света, ни согревающего домашнего огня, и, кроме привидений и мрачных воспоминаний, много лет уже ни один гость не забредал ни в сердце старой девы, ни в эту комнату.

В неуловимом очаровании Фиби была вот еще какая особенность. Спальня эта, без сомнения, становилась свидетельницей многих различных сцен человеческой жизни: здесь пролетали радости брачных ночей, здесь новорожденные делали первый вдох, здесь умирали старики. Но потому ли, что в этой комнате благоухали белые розы, или по какой-нибудь другой причине, только человек тонко чувствующий тотчас понял бы, что это спальня девушки, очищенная от всяких прошлых горестей ее легким дыханием и веселым настроением. Яркие сновидения, которые Фиби видела прошлой ночью, разогнали прежний мрак и сделали эту комнату ее жилищем.